Колдун из клана Смерти

Глава 6
Неприятное известие

У природы, конечно, благие намерения, но, как однажды сказал Аристотель, она не в состоянии воплотить их в жизнь.^[12]

7 декабря

Миклош ненавидел дурную погоду и, судя по всему, этот декабрь обещал оправдать его наихудшие ожидания. По мнению господина Бальзы, в сугробах, которые выросли буквально за несколько дней, при должном желании, можно было без труда похоронить целое стадо мамонтов, а лютый холод и бесконечный снегопад могли доконать кого угодно.

Ни один сезон года не раздражал тхорнисха так, как зима. В особенности, если эту зиму приходилось проводить в ненавистном промерзшем городе, разительно отличающемся от его любимой Праги. Тягучие воды Влтавы, дарующие тяжелый туман, узкие улицы, черное небо и гораздо более мягкий климат прежней резиденции располагали к себе главу Золотых Ос. Столица, с ее свирепыми морозами, обледеневшими карнизами и завывающей метелью – вызывала глухую тоску. Но из-за кадаверциан о прежнем доме пришлось забыть навсегда. Прага стала недоступна для кровных братьев, и нахттотеру пришлось перебраться в место, которое он считал мерзкой глухой дырой и от души презирал. Со временем небольшой городок превратился в мегаполис, косые переулки стали ослепляюще яркими ночными проспектами, но Миклош, по-прежнему, видел вокруг лишь удручающую безвкусицу.

Сегодня ситуация усугубилась еще и раздражением – последние недели в этой чертовой обители Основатель знает что творилось.

После ритуала Витдикты все кровные братья легли на дно. На памяти тхорнисха последний раз такое было больше двадцати лет назад, когда погибла Флора, и семьи ожидали, что клан Смерти объявит войну клану Леди.

«Теперь обстоятельства гораздо запутаннее, и даже Вриколакосы не кажут носа из своих ненаглядных лесов. Поджали куцые хвосты и стучат зубами от холода под какой-нибудь елкой, морозя несчастных блох. – Миклош презрительно улыбнулся, но тут же нахмурился. Родичи Иована, по его мнению, были, конечно, теми еще тварями, но в чем он им не отказывал – так это в зверином чутье. – А раз дворняги не тявкают, значит, наступают тяжелые времена».

Нахттотера беспокоило, что нелегкую пору, похоже, чуяли не только любители лесных лужаек. Фэриартос, забыв о разгульной богемной жизни, расползлись по домам. Асиман на время прекратили дерзкие вылазки по охоте за человеческим материалом. Даже Вьесчи стали осторожнее вести игру на бирже, поспешив перевести часть своих фондов за границу. Если уж сам Рамон, старый лис-интриган, счел, что ступил на тонкий лед, то и Золотым Осам не грех поостеречься.

Миклошу никак не удавалось выкинуть из головы Дарэла вместе с человеческим щенком. Эта парочка сыграла серьезную роль в переменах – клан Смерти вновь оказался на шахматной доске. Теперь ход за Кристофом, который столько лет не подавал признаков жизни, но, кажется, наконец-то очнулся от спячки. Кадаверциан не испугался провести ритуал, каким-то чудом остался жив – значит, не успокоится и в дальнейшем.

Миклош потянулся, разгружая спину от долгого сидения в кресле.

Как все заблуждались, считая, что после Праги и опустошительной войны с Лудэром некроманты навсегда сошли со сцены большой клановой политики!

Ко всем неприятностям года добавилось исчезновение Йохана. Поначалу Бальза не придал этому обстоятельству особого значения. Птенец и раньше иногда пропадал на некоторое время, не удосужившись никого предупредить. Если дела клана требовали личного присутствия Чумного, тот мог сорваться и улететь: в Южную Америку, чтобы разобраться с контрактом вьесчи, или в Восточную Европу, для координации работы человеческих наемников. Но всегда, при любых обстоятельствах, Йохан звонил, как только оказывался на месте. Однако на этот раз прошло уже достаточно много времени, а от него не было никаких вестей.

Странное исчезновение помощника вызывало тревогу. Он не был безответственным, да и забывчивостью никогда не страдал. Судя по всему, произошло нечто экстраординарное.

Наконец, Миклош потерял терпение и совершил абсолютно нехарактерный для себя поступок – решил позвонить первым.

Выдвинув нижний ящик стола, господин Бальза запустил в него руку и, не глядя, достал мобильный. Абонент оказался недоступен. Это привело нахттотера в ярость, и несчастный телефон, жалобно пискнув, был раздавлен в ладони. Его останки полетели в мусорную корзину.

– Роман!

Личный слуга главы, одновременно исполняющий функции дворецкого и управляющего поместьем, настороженно вошел в кабинет.

– Вы звали, нахттотер?

– Разумеется, звал! Найди Рэйлен. Пусть придет. Она мне нужна. Немедленно!

Дворецкий с тоской оглянулся на недосягаемую дверь и остался стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу.

– В чем дело? – нахмурился Миклош. – Ты разве не слышал, что я сказал?

– Слышал, но…

– Но?! – голубые глаза тхорнисха нехорошо прищурились. – Какое еще такое «но»?!

– Рэйлен нет в «Лунной крепости». Она ушла в тот же день, что и Йохан, – выпалил Роман и застыл в ожидании бури.

Однако ее не последовало.

Господин Бальза сдержался и, откинувшись на спинку кожаного кресла, спросил неожиданно мурлыкающим голосом:

– И отчего же я узнаю об этом только теперь?

– Я не думал, что ее отсутствие так важно, нахттотер.

– Тебя держат не для того, чтобы ты думал! А для того, чтобы исполнял! – заорал тхорнисх, мгновенно приходя в бешенство. – Они отправились вместе?!

– Я не знаю, нахттотер.

– Так узнай!! Опроси солдат, которые в ту ночь были на воротах! Почему я должен тебе все разжевывать?!

– Сейчас же займусь этим, нахттотер.

– Стой! Проверь их комнаты. Мне нужно знать, взяли ли они с собой какие-нибудь вещи. Не спи на ходу, словно голодный крысоед! Быстрее! Шевелись!

Роман испарился, только его и видели. Миклош задумчиво прикусил губу.

Йохан исчез, прихватив ученицу.

Гром и молния! Что ударило в головы этим двум умникам?!

Рисовать не хотелось. Впрочем, как и читать или музицировать. Поэтому господин Бальза решил прогуляться.

Одевшись потеплее, он выбрался на улицу, и порыв ветра тут же швырнул в лицо колючую мерзость. Рассерженно фыркнув, Миклош натянул на голову капюшон, спрятал руки в карманы и, ссутулившись, быстро пошел по одной из дорожек в сторону правого крыла «Лунной крепости». Часовые у гаражей, заметив главу клана, испуганно дернулись, но тот лишь угрюмо кивнул в ответ на их приветствия.

Сразу за вертолетной площадкой начинался старый английский парк. Здешние тропинки, несмотря на то, что их совсем недавно чистили, опять запорошило снегом. Ботинки на толстой подошве безжалостно давили тысячи снежинок, и Миклош сделал себе отметку по возвращении купить одну, а лучше сразу две снегоуборочные машины. Лопаты в таком климате совершенно бесполезны.

Он миновал заснеженный зеленый лабиринт и оказался возле старинного фонаря, где тропа была еще более запорошенной, чем везде. Чертыхаясь и по щиколотку проваливаясь в снег, Миклош направился к комплексу оранжерей.

Он не приходил сюда с тех самых пор, как трое щенков вриколакосов бесцеремонно ввалились на территорию. Иовановские ублюдки развалили почти все, до чего смогли дотянуться их немытые лапы: большая часть посадок оказалась уничтожена, стеклянные стены разбиты, гидропонная и климатическая системы разлажены. А бесценные орхидеи, лучший селекционный материал, труды господина Бальзы за последние шестьдесят лет, отправились волкам под вшивый хвост – капризные тропические цветы не пережили резкого перепада температуры.

Тхорнисх с мрачным лицом начал медленно обходить развалины.

– Нахттотер! Нахттотер! – со стороны особняка, сломя голову, бежал машущий руками Роман.

Миклош неодобрительно нахмурился. Дворецкий, конечно, порой вел себя как настоящий недоумок, но до этого дня никогда не выбирался на мороз в одной рубашке и тонких брюках. Что могло случиться за время его отсутствия?

– Нахттотер! Йохан возвращается! – выпалил запыхавшийся дворецкий.

– Да ну? – тонкие ноздри тхорнисха затрепетали от бешенства, и он тут же забыл об оранжереях.

В холле Миклош бросил куртку Роману и, поднявшись по центральной лестнице, прошел в кабинет. Дожидаясь Чумного, господин Бальза задумчиво крутил большой глобус, сделанный в семнадцатом веке. Перед глазами проносились темно-желтые материки, светло-серые моря и нарисованные на полюсах мифические морские животные.

Самый толстый и противный кракен напоминал тхорнисху Фелицию. У очаровательной леди тоже были многочисленные щупальца, которыми она пыталась захапать все, что плохо лежит.

В дверь постучали, и тут же, не дожидаясь приглашения, в кабинет ввалился Йохан. За ним осторожной кошкой кралась Рэйлен.

– Соизволив придти, вы оказали мне огромную честь, господа, – елейным голосом проворковал глава клана.

– Нахттотер, у нас были серьезные причи…

– Молчать! – взревел тут же утративший всякое благодушие господин Бальза. – Где вас носило?! И почему… ого!

Миклош оторвался от глобуса и увидел, в каком состоянии пребывают Чумной и Рэйлен. Бледные, с синими губами и выступившими вокруг глаз ужасающими черными кругами. Красные белки, суженные зрачки, из-под ногтей сочится кровь. Оба походили на поднятых из могил зомби.

– Снимайте эту рвань и садитесь! – Миклош кивнул на перепачканные копотью, кровью и грязью кожаные плащи.

Подчиненные выполнили приказ и облегченно упали в кресла.

Склонившись над напряженной Рэйлен, Бальза резко втянул в себя воздух, ощущая легкий запах гиацинтов. Затем внимательно изучил алые белки Йохана и его кровоточащие пальцы.

– Кто бы мог подумать! «Поцелуй Медузы»! Где это вы умудрились нарваться на заклинание Лигаментиа?! Да еще столь… противоестественного исполнения? Если не ошибаюсь, здесь присутствует кое-что из знаний тхорнисхов. Неужели вы, идиоты, нашли что-то из старых свитков и решили попрактиковаться друг на друге? Эй! Рэйлен! Не смей спать, иначе умрешь! – он сильно ударил девушку по щеке. – Дождись противоядия.

Подойдя к сейфу, Миклош извлек несколько склянок и занялся смешиванием кровяного коктейля.

– Вам крупно повезло, вас едва задело. В противном случае… – он заметил, что Рэйлен бьет сильная дрожь. – Холодно, цыпленок?

– Да, – стуча зубами, ответила та.

– Печально, – без всякого сочувствия в голосе произнес нахттотер. – Твоя нервная система находится в крайне бедственном положении.

Ландскнехт хмуро сдвинул брови и взял бокал. Рэйлен заколебалась, и господин Бальза прикрикнул на нее:

– Это не угощение, а лекарство! Пей! Йохан, я жду объяснений!

Чумной залпом выпил кровь и вытер усы тыльной стороной ладони:

– Один из осведомителей сообщил мне, что видел в Столице чужака. Тхорнисха.

– И у тебя не нашлось времени, чтобы сообщить об этом мне. Очень интересно, – без всяких эмоций произнес Миклош, наблюдая, как розовеют губы Рэйлен.

Ландскнехт пошевелился, заставив кресло жалобно застонать:

– Мы пошли по горячим следам и очень быстро выследили его. Скрутить ублюдка не составило большого труда, но затем появился еще один…

– Тот, что так удачно «поцеловал» вас?

– Да. Он убил своего же и ушел.

– Ты узнал его?

– Никогда раньше не видел. Но, встретив второй раз, не ошибусь. Темноволосый. Неприметный. На правой руке нет половины мизинца.

– Какая встреча… Альгерт… – растягивая слова, произнес Миклош. – Жаль, что когда-то я ограничился лишь частью его пальца. Надеюсь, ты сейчас не расстроишь меня тем, что испытание на собственной шкуре нового заклинания – это все, чем закончилась ваша неосмотрительная вылазка?

Йохан помрачнел и осторожно, пробуя на вкус каждое слово, объявил:

– Послезавтра в Столицу прибудет Хранья. Я знаю примерное время.

Бальза аккуратно взял с края стола нож для бумаги.

– Мне разобраться с этим делом? – поинтересовался Йохан.

– Нет. Ступайте. У вас мало времени для того, чтобы вернуть форму. Через два дня вы мне понадобитесь.

Когда дверь за телохранителями закрылась, Миклош вновь крутанул огромный глобус. Задумчиво посмотрел на него, а затем ударил по нарисованному кракену-Фелиции, развалив бесценную антикварную вещь на две рваные половины.

Глава 7
Близнецы

Семья – это такая обуза, особенно если ты не женат.^[13]

9 декабря

Чтобы скоротать ночь, господин Бальза отправился в библиотеку.

Книги – это было единственное, что хоть как-то примиряло тхорнисха с существованием людей. Конечно, среди бесконечного литературного многообразия встречалось немало бредовых томов, читать которые постыдилось бы любое мало-мальски разумное существо. Но находились и подлинные шедевры мысли. Включая первые издания, рукописи, а также дневники тех, кого человечество давно причислило к гениям, тиранам или лику святых.

За каждый из тех ста сорока тысяч томов, что находились в библиотеке нахттотера, истинный букинист продал бы в рабство не только себя, но и свою семью.

Господин Бальза был не первым, кто начал собирать эту потрясающую коллекцию. Он лишь продолжил и систематизировал ее. Самые древние экземпляры принадлежали наставнику молодого маркомана – Луцию Фабию Максиму.

Именно от него не умеющий читать юноша узнал, сколько прекрасного, тайного и важного хранят в себе непонятные прежде значки. Росчерки атлантов, иероглифы древних египтян, критское письмо, шумерская и эламская клинопись, орхонские руны, арабская вязь, фестский язык, этрусский алфавит, прекрасная певучая латынь и таящий в себе магию древнегреческий. Благодаря книгам, некогда узкий темный мирок сына полудикого племени расцвел, заиграл красками и навсегда изменился…

Миклош отвлекся от дневника Теодориха Равенского, услышав шаги за дверью. Створки распахнулись, и в библиотеку вошла Рэйлен. На этот раз вместо обычной черной кожи на девушке были порядком потертые джинсы, черная водолазка и зимние сапоги на высоких каблуках. Выглядела она совершенно здоровой, словно несколько дней назад ее не касался «Поцелуй», и держала в руках переплетенный в коричневую замшу том.

– Нахттотер, простите. Я просто хотела вернуть книгу.

– Поставь на место, – сквозь зубы разрешил Миклош, не слишком довольный тем, что ученица Йохана отвлекла его.

Рэйлен осторожно пристроила фолиант рядом с сотнями других и, поколебавшись, произнесла:

– Нахттотер, позвольте спросить?

Тхорнисх заложил пальцем страницу:

– Попробуй.

– Все, что тут написано про Хранью – правда?

– Правда?! – Миклош фыркнул. – Что есть правда? Ее не существует. Выражаясь словами Александра Фэриартоса, это эфемерное понятие. Оно слишком нестабильно и хрупко, чтобы опираться на него во время диспутов. В споре нужна хитрость и сила, но никак не правда. Что до твоего вопроса, то рассказанное на этих страницах – имело место быть. Еще вопросы?

Девушка занервничала и спрятала руки в карманах куртки.

– Вы… убьете ее?

Нахттотер нехорошо прищурился, и его глаза потемнели. Но голос не изменился:

– Ступай. Расшевели Йохана. Проследи, чтобы подогнали машину.

От любимого комфортабельного лимузина пришлось отказаться. В другое время подобное обстоятельство доставило бы Миклошу массу неудобств, но сейчас он был слишком занят мыслями о приезде сестры, чтобы думать о своих капризах.

Йохан ждал в холле. При появлении главы клана, ландскнехт снял с вешалки любимое пальто Бальзы, но тот отрицательно качнул головой:

– Мы не на бал к мормоликаям едем. Куртку.

Одеваясь, тхорнисх провозился с молнией дольше обычного, и открыл было рот, чтобы наорать на стоящего без всякого дела Романа. Но тут же со злостью одернул себя. Пока Хранья рядом, он не должен терять голову по таким пустякам.

– Все готовы, нахттотер. Солдаты ждут.

– Никаких солдат! – последовал резкий ответ. – Обойдемся без сопровождения. Отзови их. Поедем втроем.

Йохан недовольно нахмурился, однако кивнул. Задержав дыхание словно ныряльщик, Миклош отправился в снежную ночь следом за телохранителем.

Перед крыльцом стоял внедорожник.

– Сколько у нас времени?

– Чуть больше часа. – Йохан залез в салон сразу за нахттотером и развалился на переднем пассажирском сиденье, доверив управление Рэйлен.

– Поехали. И включите печку, здесь холодно.

– Здесь не печка. Здесь климат…

– Мне без разницы, как это называется. Сделай так, чтобы стало теплее.

Несмотря на позднее время, кольцевая была забита машинами, и какое-то время тхорнисхам пришлось ползти в общем потоке. Это действовало на нервы Миклошу, но он молчал. Даже Рэйлен не попало за включение магнитолы и выбор попсовой радиоволны.

Лишь выбравшись на трассу, ведущую в крупнейший столичный аэропорт, они помчались в гордом одиночестве. Вновь начался снегопад. С неба сыпались мелкие, точно просо, колючие снежинки, а потом их сменили тяжелые белые хлопья. «Дворники» замельтешили по ветровому стеклу.

– Рейс из-за погоды не отменят? – тихо поинтересовалась Рэйлен.

Йохан, работавший на портативном компьютере, лишь пожал плечами.

Хмурый Миклош пальцем нарисовал на стекле только ему видимую рожицу. Немного подумал и добавил ей осьминожьи щупальца. С удовольствием полюбовался получившейся Фелицией, стер ее одним движением. Порылся в карманах, достал чистый носовой платок, тщательно вытер руки.

Наконец показалось огромное здание Международного аэропорта, и в то же мгновенье, словно по волшебству, снегопад закончился.

– Куда нам? – девушка сбросила скорость.

– Шестнадцатые ворота, – пророкотал Йохан, глядя на часы.

В небо, ревя турбинами, ушел тяжелый, похожий на кита «Дуглас», и господин Бальза проводил его задумчивым взглядом. Он не любил летать и ни разу в жизни не поднимался в воздух – не доверял воздушным машинам, предпочитая более приземленные виды транспорта. А вот сестра выбрала для своего первого визита в Столицу самолет. Как оказалось, они слишком отличаются друг от друга. Жаль, что он чересчур поздно это понял.

Рэйлен припарковала машину рядом с шестнадцатым ангаром, где не принимали лайнеры крупных компаний и обслуживали только небольшие частные самолеты.

– Не нервничай так, цыпленок, – одернул Миклош ученицу Йохана, заметив, что девушка мертвой хваткой вцепилась в руль.

– Простите, нахттотер, – она заставила себя расслабиться. – Что мы будем делать, когда они появятся?

– Увидим их, разумеется.

– А… затем?

– Чрезмерное любопытство когда-нибудь сыграет с тобой дурную шутку, – нахмурился тхорнисх. – Прояви терпение.

К выходу из здания терминала подъехали микроавтобус и легковой автомобиль.

– А вот и встречающая делегация, – любезным тоном проворковал Бальза.

– Машины Даханавар?! – прошипела Рэйлен.

– Что и требовалось доказать. А вот и Альгерт. Зря он вернулся, – Миклош разочарованно цокнул языком. – Зря.

Личный помощник Храньи скрылся в здании аэропорта.

– Он сильный маг, – выдал свою оценку Йохан.

– Разумеется. Рыцарь без страха и упрека, подобранный моей сестрой в какой-то навозной яме на севере Италии. Жаль, что я не вырвал ему глаза, когда у меня была такая возможность.

Мимо проехала патрульная полицейская машина, затем пустое канареечное такси. За высоким стальным забором прогревал двигатели самолет, насилуя безупречный слух главы клана Золотых Ос ужасающими звуками.

– Он возвращается! – встрепенулась Рэйлен.

Миклош впился взглядом в лица выходящих из здания кровных братьев. Он помнил каждого из тех, кто много лет назад встал на сторону Храньи.

– Их четырнадцать, – глухо произнес Йохан.

– Значит, где-то должны быть еще трое, – процедил Бальза.

И в этот момент Рэйлен изумленно охнула, бросая быстрый взгляд на господина Бальзу. Она не думала, что появившаяся в воротах ангара девушка окажется настолько похожей на Миклоша.

– Мы близнецы, цыпленок, – криво улыбнулся тхорнисх.

Невысокая, Хранья казалась очень хрупкой. Тонкие черты лица, светлые волнистые волосы и пронзительные голубые глаза навевали воспоминание о Снежной королеве. Волевые и решительные губы были лишены капризных изгибов, свойственных губам Бальзы. Слишком легкая для зимы одежда: штаны цвета хаки, едва достающая до талии серебристая курточка, распахнутая на груди. Под ней – тонкая блузка. За плечами висел небольшой рюкзачок, сшитый из кожаных лоскутков.

Не глядя по сторонам, привлекательная блондинка быстро дошла до легковой машины, и Альгерт распахнул перед ней дверь.

– Мне ехать за ними? – Рэйлен неуверенно протянула руку к ключу зажигания.

Миклош, видевший сестру всего лишь неполную минуту, отрицательно покачал головой:

– Нет. Они будут настороже. Я не собираюсь всю ночь провести в машине, наблюдая, как зайцы путают следы. Слежкой займутся люди. Йохан, распорядись.

Чумной набрал номер и отдал несколько коротких приказов.

– Домой, – велел Миклош.

Вновь пошел снег, и всю дорогу нахттотер смотрел, как на ветровое стекло падают крупные снежинки. Они напоминали ему жалкие человеческие жизни. Смертные тоже гибнут при малейшем прикосновении и растворяются в вечности, словно их и не было. Тхорнисх давно забыл, как выглядели его родители. Но прекрасно помнил то время, когда играл с сестрой на берегу Дуная. И почти так же хорошо помнил своего учителя…

Он подарил им вечную жизнь, поставил выше человечества, превратил в богов.

Луций Фабий Максим.

Римлянин.

Один из тех, кого так ненавидели маркоманы.

Во времена молодости Бальзы дунайская граница вдоволь напилась римской крови, а Аквилея и Опитергий^[14] поплатились за гордость императора Марка Аврелия.

Миклош и Хранья с молоком матери впитали ненависть ко всему, имевшему хоть что-то общее с Великим городом. Но юному маркоману пришлось гораздо труднее, чем его сверстникам. В отличие от них, природа обделила будущего нахттотера силой и статью. Он так и не смог стать воином.

Возможно, появись Миклош на свет в одиночку, без забравшей часть его сил сестры – вся жизнь юноши сложилась бы по-иному. Но даже во времена молодости и детских обид господин Бальза ни в чем не винил Хранью.

Тогда – она была частью его самого. Одна душа в двух телах.

Никого не пугало и не удивляло, что они могут ощущать друг друга даже на расстоянии. Их способности воспринимались как должное, ведь близнецы у маркоманов всегда считались избранниками богов.

В год пятнадцатилетия к словам подростков стали прислушиваться жрецы и военные вожди. А затем настал час, когда ни одно важное решение не принималось без одобрения брата и сестры.

Слава о тех, чьими устами говорят боги, прокатилась по землям и достигла ушей Луция.

Миклош и Хранья были обращены.

Римлянин не ошибся в своем выборе. Его воспитанники оказались истинными тхорнисхами. Не только по крови, но и по духу. Верные помощники, преданные дети.

Магический потенциал сестры оказался намного слабее, чем у брата. Но это не помешало ей стать любимой ученицей. Он сам занимался обучением близнецов. Научил их читать, писать, рассказал правила и открыл сокровенные тайны магии Тления.

Время шло. Практически незаметно пролетели несколько веков. И все было хорошо, пока не пришли дети Лигамента и не потребовали от тхорнисхов долг, восходящий к временам самого Основателя.

За спасение клана Луцию пришлось заплатить жизнью.

Тхорнисхи оказались целиком и полностью подчинены Десяти Гласам – совету старейшин, в котором главным всегда был учитель близнецов. С его гибелью началась жесточайшая борьба за власть, в которой за неполные двадцать лет внутриклановой войны было уничтожено почти семьдесят процентов братьев.

Но ни один из старшего поколения не взял в расчет Миклоша с Храньей. Десять слишком боялись возвышения друг друга, чтобы обратить внимание на юных учеников Луция.

Однако, когда слабые были уничтожены, а выжившие сильные оказались ослаблены схваткой – близнецы нанесли удар. Их сил хватило, чтобы убить конкурентов, и брат с сестрой получили всю власть над уцелевшими Золотыми Осами.

Им пришлось избавиться от тех, кто поддерживал старейшин и желал возрождения Десяти. На место древних тхорнисхов пришло новое поколение. Для клана наступила новая эра, в которой от прошлого остались только воспоминания, да записи в архивах.

Первые противоречия между близнецами возникли к концу второго века общего правления. Мелкие разногласия постепенно перерождались в конфликт, тот рос, точно снежный ком… Брат с сестрой постоянно спорили о том, как следует управлять кланом.

Миклош жаждал изменить семью, увести ее от прежних тхорнисхов как можно дальше. Забыть то, к чему стремился Луций. Бальза свято верил, что Заветы Основателя, почитаемые учителем, не подходят для преображенных Золотых Ос. Он требовал забыть старые правила, кодексы, союзы и клятвы, непосильным грузом повешенные на шею предыдущими поколениями. «Цель тхорнисхов в величии, – утверждал Миклош. – Мы не должны оставаться на вторых ролях в мире киндрэт. Клан Нахтцеррет обязан возвыситься над остальными братьями и, разумеется, людьми. Для того, чтобы выжить и занять ведущую позицию – следует стать агрессивным. Быть жестче. Воспитать поколение воинов. Клан обязан меняться с такой же скоростью, как меняется мир».

Позиция Храньи была более консервативна. Она считала, что любые резкие изменения извращают идеи. Коверкают замысел Основателя и предают память об учителе. Девушка утверждала, что сбросить старую шкуру и надеть новую очень непросто. Нереально закрыться от мира и считать всех окружающих врагами. «Изоляция приведет к гибели семьи, – повторяла Хранья. – Замкнувшись только на себе, мы потеряем знание и будем отброшены назад. Похоронить заветы предков, значит нарушить разумную структуру развития, одобренную и подтвержденную веками существования».

Они спорили часами, а затем неделями не разговаривали. Следом наступал хрупкий мир, но стоило Миклошу осуществить очередную свою задумку, как близнецы вновь сталкивались лбами.

Наконец, Хранье надоело бороться со строптивым братом. И впервые в жизни она отступила. Господин Бальза был рад, что бесконечные пререкания завершены, и ему больше не будут мешать. Нахттотеру нравилось принимать решения самостоятельно.

Однако девушка лишь сделала вид, что сдалась. Миклош доверял сестре и ни на мгновение не заподозрил ее. Но для нее клан оказался важнее, чем брат. Хранья организовала заговор.

Чтобы осуществить задуманное, ей понадобилось много лет. И все эти годы приходилось проявлять терпение и закрывать глаза на действия реального главы клана. Пережить это было непросто, но она справилась. Хранья занималась обучением принятых в клан новичков до тех пор, пока вокруг нее не сплотилась группа преданных учеников.

Из-за жестокой и неразумной политики с тхорнисхами разорвали отношения обожаемые Храньей Кадаверциан. Вольфгер Владислав, с которым ее связывали дружеские отношения, больше не хотел иметь дел с Миклошем. Он не одобрял его действий и не собирался поддерживать Золотых Ос. Бальза, в отличие от сестры, плевать хотел на мастера Смерти.

Хранья пыталась уговорить брата. Умоляла его восстановить Гласы, помириться с соседями, вновь стать такими, как прежде. Он, в ответ, убеждал ее, что следует забыть о прошлом и не мешать ему делать то, на что у нее не хватает смелости.

В ту ночь они страшно поругались, и сестра ушла в слезах. Как стало ясно позже – лишь для того, чтобы поднять восстание…

Но никто из бунтовщиков не ожидал, что нахттотер окажется настолько силен. Одних предателей он размазал по стенам, других казнил, выбросив на солнце, а сестру, с немногочисленной толикой ее выживших сообщников, отправил в изгнание.

Под страхом смерти им было запрещено возвращаться обратно, а также общаться с другими кланами и создавать чайлдов. Но пятьдесят лет назад присматривающие за ними соглядатаи оказались убиты. А мятежники исчезли.

Нахттотер перевернул всю Европу, но не нашел следов сестры. Хранья отлично спряталась.

Рыцарь ночи злобно скрипнул зубами. Погрузившись в воспоминания, он не заметил возвращения в «Лунную крепость». Машина стояла возле крыльца, Рэйлен скучала, не решаясь выключить двигатель. Ландскнехт, похоже, вышел через сотовый в интернет и напряженно искал какую-то информацию, а Роман мерз на улице, ожидая, когда глава клана соблаговолит выйти.

– Йохан. Как только узнаешь, где они остановились – сразу ко мне. В любое время.

– Разумеется, нахттотер.

Миклош хмуро стукнул костяшками пальцев по стеклу, и расторопный Роман тут же открыл дверь автомобиля. Не обратив на слугу внимания, господин Бальза направился к дому. На душе у него было неспокойно.