Читать книгу: «Сокрытое в камнях», страница 8

– И я убёг! – расхохотался Сбыва.

– Был Убёга, а стал Дело, – хлопнув по плечу подельника, улыбнулся Полян. – До́бро мы сработались!

– А что Улень? – кивнув на немого, спросил Гиди.

– Тут целая история! – развёл руками Полян под одобрительное хмыканье Сбывы. Улень зашипел, лёг на свою циновку, отвернулся и зарылся поглубже в засаленные шкуры.

– Это он сейчас Болтун, – тише сказал главарь. – Раньше звался Улень Свитовай. У его семьи не самый маленький дом в Лироди.

– Не самый маленький. И не один! – вставил коренастый.

– В общем, не под красным фонарём портового района рождён, – заключил Полян. – Как годами вышел, подался в писари к его высокородию Брано Киниру. И дослужился там до того, что стал его дочь Ласкию…

Полян не смог закончить, потому что Сбыва ехидно загоготал и стал некрасиво подмигивать Агидалю, странно и неприятно при этом кособочась.

– Его высокородие прознало об том, – продолжил Полян, – и наняло кое-кого чтоб парнишке язык укоротить.

– Язык? – удивился Гиди.

– Брано Кинир – человек серьёзный, – пояснил главарь.

– Из-за бабы лишить человека языка? – переспросил Агидаль.

– Из-за дочери! – поправил Полян. – Единственной! Но Улень хоть и суховат, а в долгу не остался. Пробрался к ним в дом и отрезал его высокородию ухо. С тех пор вот…

Полян замолчал. Улыбка сошла с лица Сбывы. Гиди показалось, что последние слова главаря сказаны с некоторым почтением.

– Почему Красный? – решился спросить Агидаль.

– То горьце немилый сказ, – отмахнулся Полян.

– Сказ сказом! – пожал плечами Сбыва. – Ровен иному. С каждым случиться может.

Полян кашлянул, накрылся шкурами и закрыл глаза. Агидаль не настаивал на ответе, но главарь вдруг продолжил:

– Зашёл в одну конюшню, и косой всем лошадям по горлу! Опосля и конюху кишки на пол вынул.

Тимбер не участвовал в беседе, но всё слышал. Юный посол припомнил опушку с волчьими клетками, звериную кровь, стекающую по лицу, скрежет варварской речи.

– Человек, он как сухая глина, – не открывая глаз, произнёс вдруг Полян Красный. – И вроде крепок, а тронь – рассыпается.

***

Проснулся Тимбер от холода. Костёр погас ещё ночью, а земля так промёрзла, что не спасли и подостланные дождевики. Согрелся нуониэль лишь когда они зашагали дальше к городку. Сбыва Дело и немой Улень здорово выспались и теперь радостно шли за своим вожаком. Они подтрунивали друг над другом, Сбыва хихикал, Улень убого смеялся. Что-то светлое и даже кристальное закралось в душу Тимберу: то ли колкость морозного воздуха, то ли новая твёрдость остывающей земли заставили подумать о доме: «Сегодня наступил грудень! Месяц, когда земля превращается в стылые груды».

– Эй! – окликнул Тимбера главарь шайки и протянул полоску сушёного мяса.

Тим мясо взял, но есть не стал. Незаметно от остальных нуониэль чуть сошёл с тропы и выпустил полоску из рук. Еда исчезла в высокой траве.

– А женщины у вас там тоже с этими? – спросил Полян, указывая на веточки Тимбера.

– И с ветками, и с цветами, – ответил Гиди.

– Красота, небось! – улыбнулся главарь. – Али не хороши госпожи?

– Да уж хороши! – усмехнулся Гиди. – Так хороши, что нашего приятеля, – он кивнул на Тимбера, – из Школы за это дело попёрли.

Тут нуониэль резко подошёл к Агидалю и злобно посмотрел тому в глаза.

– Я сам ушёл! – рявкнул Тимбер, и быстро зашагал далее по тропинке. Гиди от неожиданности встал как вкопанный. Когда Сбыва и Убёга прошли дальше за нуониэлем, к Гиди обратился Полян.

– Не умеешь ты с ними, – сочувственно сказал главарь, глядя вслед удаляющимся подельникам и нуониэлю.

– Да что тут уметь?! Нуониэли, они совсем как люди!

– Я не про ветколобых, – ответил Полян, и зашагал дальше, но медленно, чтобы не сразу догнать остальных. – С господами ты не умеешь. А господа, это, брат, не совсем и люди. Оно конечно, слеплены все из одной глины. Токмо нас жизнь обожгла, и теперь мы какие есть, такие и помрём. А вот их не обжигали. Оттого и естество у них крепкое, только пока воды не коснётся. А как вода пойдёт, так форму свою они и потеряют. Изовьются!

– Выходит, нет у тебя веры господам? – спросил Гиди.

– Нет!

– А зачем тогда идёшь с нами в Лироди?

– Не знаю, – взгрустнул Полян. – То, как ты сказал об нём: понять хочу…

Вскорости отстающие нагнали остальных: Тимбер присел отдохнуть на ствол сосны, упавшей поперёк тропы, чем задержал идущих с ним Сбыву, Уленя и ослика. Нуониэль сидел с длинным самоцветником на коленях и наблюдал, как нерадивые разбойники уговаривают осла переступить через поваленное дерево.

– И что ты в этот ларец вцепился?! – громко спросил Полян у Тима, указывая на диковинный сундучок. – Грузи на животное! Не робей! Не убежит наш старый осёл. Гляди, он и сосну одолеть не в силах.

Главарь присел на корточки перед нуониэлем и стал рассматривать ларец.

– Любо! – искренне восхитился Полян. – Чудно́ свет переливается в самоцветах? И что же сокрыто в этих камнях?

– Подарки важным людям, – ответил за Тимбера Гиди.

– Уж не для посадника Лироди подарки? – поинтересовался главарь.

– Нет. Для одного правителя в Симпегалисе.

Сбыва и Улень резко перестали уговаривать ослика переступить сосну, а Полян молча встал и стал чесать пальцами щетинистый подбородок.

– Эк вы далече собрались! – сказал главарь после продолжительного молчания.

– Не бывал там? – спросил у него Гиди.

– Не пришлось. Да и Свет с ним! Места там странные.

– Чего ж там странного?

Главарь пожал плечами и произнёс лишь одно слово:

– Йосан…

Ослик неожиданно перемахнул через упавшее дерево и спокойно зашагал далее. Остальные молча пошли следом.

К полудню серая непогода сменилась голубым небом и холодными лучами низкого солнца. Тропа под ногами расширилась и превратилась в некогда мощёную дорогу. Полян Красный объяснил, что море давно закончилось и они идут вдоль берега реки Нирмиэн. Тимберу это название показалось похожим на слово из ланнийского языка, и он некоторое время шёл, размышляя о его возможном значении. Вскоре о древнем языке пришлось забыть: они вышли к воде. На другом берегу раскинулся заветный городок. Деревянные домики, подобно овечкам беспорядочно сбились в плотную отару у реки и чего-то ждали. Ждали столь долго, что посаженные жителями деревья выросли и бросили на крыши домов кружевные тени. Понять, где заканчивается берег с домами и начинаются доки с ладьями оказалось сложно: столь зыбок был этот переход. Так же загадочно выныривала из-за деревьев стена, ограждавшая часть городка от остального берега. В этой стене Тимбер заметил ворота, выходящие на отдельную пристань. Там у берега покачивались на волнах лодочки и паром, подле коего тёмными чёрточками суетились люди.

Через несколько минут компания вышла к причалу на левом берегу. Он больше смахивал на большую купальню, хотя здесь имелось несколько шалашей и огороженное булыжниками место для костра, с подвешенным над ним котелком.

Сбыва и Улень растянулись в шалашах, а Гиди и Полян сели на пеньки у котелка. Люди смотрели на городок, отдыхали. Тимбер чувствовал, что вот-вот что-то случиться. Что-то неразрешённое, тянущееся из заброшенной избушки готовилось прорваться. Кто-то должен был заговорить.

Внезапно, Улень, лежавший в шалаше на сене, вскочил и замер, будто прислушиваясь. Сбыва Дело что-то ему сказал, но тот замычал и поднял палец, приказывая молчать. Спустя минуту Тимбер ощутил дрожь земли, а до его ушей донеслась тяжёлая поступь спешащих коней.

Полян кинулся в кусты, но не успел спрятаться: к пристани выкатила дюжина всадников. Спины гнедых коней покрывали попоны из голубой шерсти. Тела ездоков были закованы в начищенные зерцала с гербом Лироди: ощетинившимся ежом, сидящим на пирамидке из девяти кружков. Из-под кожаных шлемов с железными оковками и заклёпками сурово взирали хмурые бородачи. К ногам у ратников были прикреплены маленькие деревянные щиты чем-то похожие на треугольные паруса. У каждого наездника за спиной висел большой колчан с метательными копьями. Один держал в руке голубой пра́пор с серебряным изображением герба.

Ведущий всадник скакал не в зерцале, а в многослойной кожаной кирасе, красиво выделанной под узор, схожий с рыбьей чешуёй. На груди у него лежала переплетением тысячи серебряных нитей увесистая пектораль – символ немалого достатка. Как только его конь остановился, всадник снял лёгкий кожаный шлем, напоминающий голову щуки.

Двое всадников спешились и немедленно подскочили к ведущему. Один из них поставил подле коня деревянную табуретку, а другой приподнял руки, застыв в странной позе. Начальник всадников привстал в стременах. Тот, что стоял неподвижно, быстро схватил ногу своего господина, перенёс её через круп коня и поставил на табуретку. Остальную часть спешивания, важный всадник удосужился завершить сам. Он не глядя подал снятый шлем помощнику, сделал несколько шагов вперёд, уткнул кулаками руки в боки и осмотрелся. Этот человек недовольно помял губами, отчего длинные кручёные усы его поочерёдно поднимались и опускались под большими пунцовыми щеками. Заметив у шалашей украшенный самоцветами длинный ларец, главный всадник вытянул шею, округлил свои маленькие глаза, а тело его как-то само стало приближаться к дорогой вещице. Кулаки отнялись от боков, раскрылись и поплыли вперёд, желая взять занятную находку.

Наперерез главному всаднику вышел Тим.

– Несите свет сквозь тьму, – произнёс нуониэль.

Усач оторопел. Он ещё раз осмотрел присутствующих, будто желал удостовериться в том, что ему не послышалось столь странное приветствие.

– Свет несёт меня, – не без подозрения ответил он и совершил какое-то едва-заметное движение телом, которое вероятно, должно было означать поклон. – Капитан гарнизона Лироди господин Изгимин Бастиан к вашим услугам.

– Посол Лойнорикалиса Тимбер Линггер, – поклонился в ответ нуониэль и протянул латунный футляр с назначением.

Капитан всмотрелся в веточки нуониэля. Нахмурившись и странно вывернув голову, он взглянул на футляр. Потом он снова перевёл взгляд на веточки Тима, а затем ещё раз глянул на окружающих.

– Простите, ваше высокородие, – мягче сказал капитан и поклонился Тимберу на этот раз довольно низко, – но давайте оставим все свитки писарям! Я рад нашей встрече. Полагаю, вы держите путь в город. С удовольствием разделю с вами оставшуюся дорогу, хоть она и ничтожна.

Тим отблагодарил капитана Изгимина поклоном, и тот сразу же приказал своим людям помочь затащить багаж посла на лодку. Тим позволил тащить им всё, кроме самоцветника и личной кипы пергаментов.

Пока грузились, Изгимин потихоньку присмотрелся к новым людям. Тим краем глаза заметил, что капитан пристальнее всех следил за Поляном.

– Готово! – объявил Изгимин, подойдя к Тимберу, стоявшему на причале у лодки. Зоркий взгляд капитана скользнул по ссадине, полученной Тимом в заброшенной избушке.

Усач приказал одному из помощников сесть на вёсла, а прочих оставил дожидаться парома и «приглядывать» за спутниками посла. Тимбер чувствовал, что Агидаль смотрит на него, но не поднял взора.

Нуониэль сел в лодку и вцепился в самоцветник и свою кипу с письменами. Капитан устроился на корме, спиной к левому берегу. После того, как судёнышко оттолкнули багром, а гребец заработал вёслами, Тимберу отчего-то стало легко и приятно внутри. Он расслабился, опустил руку за борт и коснулся пальцами прохладной речной воды.

– Господин посол, – серьёзным тоном обратился к нему Изгимин, – насколько я могу судить, ваш путь с далёкого полудня оказался полным неожиданностей. Но теперь вы под защитой посадника Лироди и его гарнизона. Можете спокойно рассказать мне всё.

Агидаль, наблюдавший за удаляющейся лодкой, видел, как Тимбер что-то отвечал капитану. Тот, подавшись вперёд, внимательно слушал собеседника, а потом обернулся и долго смотрел на людей, оставшихся на левом берегу. Агидаль ясно видел, как начальник гарнизона Лироди смотрит на Поляна Красного.

Глава 7 «Плинфа»

Подобных стен Тимберу ещё не доводилось видеть: тёмные плоские кирпичи, чем-то похожие на лежащие книги, один за другим тянулись от угла до угла комнаты. Толстый слой светлого раствора разделял эти дрожащие линии, отчего помещение казалось полосатым от пола до потолка. Нуониэль мысленно сравнил стены с разлинованным для письма пергаментом. Только разлинованным криво, жирными линиями, идущими столь близко, что между ними ничего и не напишешь.

Тим сидел на тёмном дубовом стуле с высокой спинкой, обитой чей-то рыжей шкурой. На столе перед ним – высокий латунный кувшин и перевёрнутый кубок. Затепленный каганец в углу одиноко похлопывал робким пламенем.

Тимбер срезал бечёвку с куля своих записей:

«…Далее на тропинке жухлая листва от молодого дубка, что растёт в десяти шагах одесную…» – прочитал про себя Тим первый попавшийся лист и задумался. Руки сами потянулись за ножницами, и вот молодой посол уже ритмично щёлкал резцами, отхватывая от пергамента маленькие кусочки.

В дверь постучали. Вошёл Агидаль. Посыльный отблагодарил человека, который провожал его и рухнул на кровать в углу.

– Зуб даю – ты сгораешь от любопытства, – сказал Гиди не самым дружелюбным тоном. – А ещё прикидываешь: отблагодарю али нет, за то, что ты не забыл сообщить этим громилам обо мне. Ведь могли и меня вслед за Поляном в темницу кинуть. И весёлый же ты парень! Красный это заметил.

– А ты, видимо, не заметил мёртвых волков, когда варварийцы ушли, – пробубнил Тим, продолжая чикать ножницами.

Агидаль встал с кровати и медленно подошёл к столу. Тим продолжил:

– Красный не сокрушался, когда рассказывал о своём «подвиге» в какой-то конюшне. Убил беззащитных животных, так же как варварийцы убили волков в клетках. А я всё ещё чувствую, как остывает кровь Белки на лице.

– Мы обещали ему! – вскрикнул Гиди.

– Я ничего не обещал этому убийце! – не оборачиваясь на посыльного, буркнул Тим.

– Не обещал? – ухмыльнулся Агидаль. – Чего же тогда листочки кромсаешь?

Тимбер перестал щёлкать ножницами, но в глаза собеседнику всё равно не посмотрел.

Снова постучали. Агидаль выждал с полминуты, и лишь потом медленно подошёл к двери.

– Сообщите господину послу, что его ждёт тёплая ванна и трапеза, – сказал Агидалю слуга. – Его превосходительство посадник Гириен желает, чтобы вы отдохнули перед встречей с ним сегодня вечером.

Гиди затворил дубовую дверь на скрипучих петлях и встал посреди комнаты, вперев руки в боки.

– Интересно, в здешней темнице есть баня? – спросил он, но ответа дожидаться не стал. – Иди, отдыхай, посол!

Последнее слово Агидаль произнёс с особливо-тошнотворным пренебрежением. Потом он громко потёр ладони, высморкался в рукав и вышел прочь.

Тимбера проводили в ванные помещения, где он привёл себя в порядок. Старые одежды забрали в стирку, облачив далёкого гостя в чистую льняную рубаху, штаны из мягкой кожи с подкладкой и в плотный кафтан бардового цвета с золотой нитью. Красные сапоги нуониэля починили и до блеска натёрли жиром. Слуги стали переживать, когда ни одна из предложенных ими шляп, не подошла гостю со столь пышной шевелюрой. Тогда появился ключник по имени Елажка – худой мужичок с прилизанной чёлкой и жиденькими усами. Он распорядился принести широкий папирусный зонтик. Прибежал измазанный сажей отрок и предложил три зонта на выбор. Елажка открыл каждый из них, понюхал, выбрал лучший, вручил его мальчишке и наказал неотступно следовать за высоким гостем. Требовалось держать зонтик наготове, если господин захочет выйти на улицу. Парень слушал указания раскрыв рот, не отрывая взора от веток на голове нелюдя.

Когда с мытьём и одеждой покончили, ключник вежливо поклонился Тимберу:

– Если вашему высокородию что потребуется разузнать, али дело какое выполнить – беспременно ко мне обращайтесь.

Тим еле-заметно кивнул и вернулся в комнату. Там его ждал накрытый стол. Связку личных записей гостя бережно переложили на кровать. Всё же Тим схватил кипу исписанных листов и спешно вернул на стол, бухнув их так, что серебряные тарелки и плошки сильно зазвенели. Ванна разморила нуониэля: молодой посол повалился на кровать и забылся сном.

Очнулся он оттого, что кто-то напряжённо шептался поблизости. Открыв глаза Тимбер увидел в дальнем углу Елажку и Агидаля. Последний примерял одежды, которые ключник доставал из большой корзины. Гиди жаловался на цвет, фасон и, что жмёт в плечах. Елажка уговаривал выбрать хоть что-нибудь, ибо негоже идти к посаднику на ужин оборванцем.

Тимбер сел на кровать и глянул в оконце: по вечерней улице городка шли прохожие с фонарями.

– Как хорошо, что вы проснулись, – вежливо заметил Елажка, подойдя к Тиму. – Посадник готов принять вас.

Нуониэль не ответил. Тогда Елажка откашлялся и шепнул ему на ухо:

– Учитывая затруднения, что случились с вами накануне, беспокоиться о дарах посаднику не следует.

Тим не сразу понял, что именно произнёс ключник, и ещё некоторое время сидел на кровати, придумывая, что же теперь делать.

– Как тебе? – окликнул Елажку Агидаль, расставив руки и демонстрируя выбранный наряд: жёлтый кафтан, подпоясанный чёрным кушаком.

Гостей провели по краю площади верхнего квартала Лироди к широким дверям большого дома с крупными окнами. Миновав тёмный коридор, гости поднялись по витой лестнице и вышли в маленькое квадратное помещение, тускло-освещённое подвешенными к балкам под потолком фонариками. Сопровождал иноземцев ключник Елажка и мальчик с зонтиком. Паренька по случаю визита к посаднику причесали и одели в чистое.

Когда отворили дверь в залу, Тимбер и Агидаль медленно двинулись вперёд. Много народу сидело за столами. Тихий гул беседы не утихал ни на миг. Однако гостей с юга удивили не люди, а само помещение. Пол был выложен из тех же плоских кирпичиков, что и стены. Эти плиточки подогнали друг к другу скверно, да и поверхность у них не отличалась гладкостью, поэтому старые цветные ковры повторяли рисунок кладки. Там, где иной угол кирпичиков изрядно выпирал, ковры, положенные сверху, лоснились проплешинами. В отличие от пола, стены – и это Тим сразу приметил – радовали глаз бережно-обработанной до блеска поверхностью, отсутствием широких щелей на стыках досок и плавным переходом цвета одной породы к другой. Между окнами висело несколько картин в блестящих рамах, а также стяги с гербами. Центральным украшением противоположной от входа стены являлся большой гобелен, показывающий тёмный лес, где на криво-стоящего ощетинившегося ежа нападают летучие мыши. Но самое сильное впечатление производили оленьи рога, количество которых сложно было определить. Светло-коричневые с белыми прожилками трофеи, закреплённые в ряд на всех четырёх стенах, шли один за другим, превращая помещение в отголосок какого-то мёртвого леса. В зале горело много крупных каганцов и костровых чаш; тысячи рассеянных теней от рогов, плясали на потолочных балках роем бессловесных сущностей.

Гости подошли к боковому столу, где их приветствовали уважаемые жители города, дамы в ярких платья и шляпках странной формы. Всего гостей было не более дюжины. Во главе стола – длинного, стоящего прямо под гобеленом с ежом – сидел посадник. По краям расположились важные особы, но свободных мест вышло гораздо больше занятых. Сидели все со стороны стены, под гобеленом – по левую руку от посадника. Дальше всех расположился начальник стражи Изгимин Бастиан, которого Тимбер не сразу узнал без походного облачения. Рядом – главный писарь Брано Кинир с дочерью Ласкией. Старый Брано был единственным мужчиной в шляпе. Она походила на маленькую жёлтую подушечку и изящно, как будто бы не нарочно, косилась на правую сторону, закрывая отрезанное ухо, или то, что он него осталось. Представили гостям и прочих важных персон: начальника порта с унылым взглядом, влиятельного гостя из-за моря, отличающегося крепкой костью и, казалось бы, просто купца, сидящего, впрочем, ближе всех к посаднику. Сам владыка, бородач с сединой на висках и с густыми бровями, вальяжно восседал на троне, изредка поднимая кубок, дабы стоявший подле человек, плеснул туда вина.

Когда Тимбер и Агидаль подошли, посадник поднялся, улыбаясь и тяжело вздыхая, приблизился к гостям и пожал руку нуониэлю.

– Гириен Рифиро, – дружелюбно произнёс он. – Приветствую вас в единственной тихой гавани полночных земель! Лироди, это Торговая Уния, а Торговая Уния, это порядок!

– Тимбер Линггер, посол из Лойнорикалиса, – холодно откланялся Тим.

– Присаживайтесь, будьте любезны!

Посадник чуть ли не кланяясь подвёл гостей к их местам и, отогнав слугу, сам отодвинул стул сначала нуониэлю, а потом его сопровождающему. Елажка и мальчик с зонтом спешно отошли к двери и сели на скамью рядом с другими слугами.

– Изгимин успел рассказать, что встретил вас на левом берегу в невероятнейшем состоянии! – нервно жестикулируя произнёс посадник и бухнулся на трон. – Сказал, вы шли аж от самого Айен Капао!

Пирующие переглянулись. Тим слегка улыбнулся и кивнул.

– Мы сошли на берег недалеко от Соснового мыса при не самых радостных обстоятельствах, – ответил нуониэль. – Приятно услышать, что в ваших землях сохранилась память о старых названиях.

– Добро пожаловать на полночь! – развёл руками посадник. – Каких названий тут только не намешано! Река Таена впадает в реку Нирмиэн, а Враска вытекает из озера Рунвандир! Мастеру, что решится нарисовать карту здешних краёв, придётся выучить дюжину языков!

– Надеюсь, мастер будет не ветковолосым, – надменно отозвался тот самый купец, что сидел ближе всех к посаднику. – Хватит нам и одной нуониэльской карты! Именно с неё в обиход пошли эти: Нирмиэн, Айэн, Ирэн…

– У Вестигира весьма своеобразный способ выражать восхищение иноземными диковинками, – пояснил посадник слова купца и чокнулся с ним серебряными кубками.

– Я надеюсь, карта представителя моего народа хорошо служит вам, – поклонившись, произнёс Тим.

– Ах, без сомнений! – подняв обе брови, ответил худощавый купец Вестигир. – Всё же, не все нуониэльские карты хороши, иначе вы бы добрались до Лироди без особых затруднений.

– Простите за бестактность, – заговорил вдруг Агидаль с этим купцом, прищурившись как-то особенно враждебно, – но мы с послом не расслышали ваше полное имя.

– Вестигир Арон Ивуэль. Дюжина кораблей. Семь гончарных деревень. Весь Лироди построен из моей плинфы. Храм Ишура в Мидверграде, кстати, тоже; мой подарок Коллегии.

Вестигир медленно осушил кубок и присмотрелся к Агидалю.

– А вы, судя по всему… – он намеренно сделал паузу, чтобы дать собеседнику ответить.

– А я живу в переходе над воротами! – без тени смущения ответил Гиди и принялся поедать курицу, которую поставили перед пирующими. – А Храм Ишура я разок видел. Недурно.

Важный купец улыбнулся и сдержанно салютовал кубком Агидаля. Дальше все стали говорить о разном. Широкоплечий гость из-за моря тихонько поинтересовался у Агидаля, давно ли тот был в Мидверграде, а потом завязал с ним беседу о других местах Равнин. Посадник Гириен перекинулся несколькими фразами с главным писарем Брано, а начальник порта с унылым взглядом, представившийся как Сиварий Гессе, стал расспрашивать Тима о морском пути до Лироди. От обилия новых имён Тимбер смутился и плохо слушал беседы, стараясь не забыть, что посадника зовут именно Гириен, а его самого любимого купца… Но имя купца вдруг позабылось.

Тим рассказал начальнику порта Сиварию о том, что до Соснового мыса они добрались на ладье «Пёрышко». Неприятный купец с дюжиной кораблей жестом подозвал с дальней скамейки своего слугу. Тот метнулся к хозяину. Богач что-то шепнул ему на ухо, и послушный человек юркнул прочь из залы.

– Пересечь Найноэльское море, – начал богатый купец, – дело не из лёгких. Я уверен, что прибыть к нам вас побудило нечто очень важное.

– Мы благодарим вас за приём, – ответил Тим едва-заметным кивком головы, – но наш путь не заканчивается в Лироди. При первой возможности мы отправимся в Симпегалис.

Присутствующие замолчали. Над прочими столами также повисла тишина. Кто-то коснулся ножом серебряной тарелки, и острый звук холодно пронзил ватную тишину.

– Хмм, йосан, – произнёс задумчиво посадник Гириен.

– Но ведь это прекрасно! – раздался воодушевлённый девичий голос: заговорила Ласкиа, дочь главного писаря Брано Кинира. – Вы побываете в удивительном краю! Если повезёт, увидите духов: дриад, ветрид!

Солидные бородатые мужчины снисходительно заулыбались. Раздались всезнающие охи, а волосатые руки с перстами на толстых пальцах потянулись к кубкам, наполненным редкими винами.

– Я видел дриаду однажды, – сказал Гиди, вызвав у Ласкии радостное удивление. – Да! В Лойнорикалисе. Перед отплытием. Она стояла в солнечном свете у златолистой берёзы. А потом… Она умерла.

– Она не умерла! – резко заявил Тимбер, не глядя ни на девушку, ни на Агидаля.

– Гроза была сильной? – спросила дочь писаря с грустью в голосе.

– Гроза? – удивился Гиди.

– Когда дриада умирает, всегда начинается гроза, – задумчиво произнесла Ласкиа, выводя острым ножом волнистые линии на поверхности стола.

– Откуда ты это взяла? – спросил дочь главный писарь, но та лишь пожала плечами. – Ты снова без спросу читала книги?

– Что понадобилось нуониэльскому послу в Симпегалисе? – дерзко поинтересовался богатый купец и подлил вина в кубок посадника. – По словам нашего друга Вария из Мидверграда, – и он указал на широкоплечего гостя из-за моря, – люди равнин и жители лесов вот-вот начнут резать друг другу глотки. Снова.

– Я давно не получал вестей из дома, – вежливо отозвался Варий. – Всё могло измениться.

– Что же, у нас есть человек, который точно знает о последних событиях! – надменно продолжал купец. – Как же звали того пузатого?

– Вы говорите о капитане Ланко Сивом? – уточнил начальник порта Сиварий. – Я могу послать за ним.

– Нет необходимости, – отмахнулся купец. – Я уже послал.

Тим и Гиди переглянулись. Из дальнейшего разговора они узнали, что позавчера в порт Лироди вошли два судна – ладья и варварийский скипп. Суровые варвары высадили с ладьи капитана и команду, а затем отбыли восвояси.

Дверь в залу отворилась и вошёл капитан. Слуга, что привёл его, громогласно сообщил:

– Ланко Сивый, член Торговой Унии, капитан ладьи «Пёрышко»!

Ланко, как не в своей тарелке, помялся, отвесил несколько спешных поклонов и нерешительно шагнул вперёд. Широкоплечий Варий поднялся, шумно отодвинув стул, спешно приблизился к капитану и по-дружески обнял. Подводя гостя к столу, Варий что-то тихо говорил капитану. Из обрывков, доносящихся до сидящих, можно было понять: Варий недоволен тем, что ему никто не сообщил о появлении в городе человека из-за моря. «Я слышал, что в порт заходил варварский скипп, но…» – различил Тим, когда Варий усаживал земляка рядом с собой. Однако, как только Ланко увидел Тимбера и Агидаля, он охнул, спешно оббежал стол и принялся обнимать своих бывших попутчиков.

– Добрались, милки! – проскулил он и шлёпнул и Тимберу и Гиди по два поцелуя в щёки. – Рика? Девочки?

– Живы, – успокоил его посыльный. – А что ты? Варварийцы у тебя и золотую серьгу отобрали? – спросил посыльный.

– Слава Триединству, нет! – отмахнулся Ланко и пошёл садиться за стол рядом с господином Варием. – Серьгу я продал, чтобы снять жильё для команды. Варвары, конечно, те ещё подонки – чтоб у них задницы потрескались – но законы моря уважают.

– Вам повезло, что они уважают и наш договор! – отозвался начальник порта Сиварий. – Хотя, на самом деле он действует только в тёплое время года.

– У них было полное право вас убить, – сурово заметил заморский гость Варий.

– Они бы так и поступили, – объяснил Ланко, – если б добыча с «Пёрышка» не оказалась столь жирной. Им досталась ладья, хлопок и драгоценности нуониэльского посольства. Возможно, теперь я и моя команда обязаны жизнями горстке камней господина Линггера!

– Капитан Сивый – большой выдумщик! – засмеялся богатый купец Вестигир. – Как член Торговой Унии, он мог бы поселиться в Доме Унии, где есть комнаты как раз для таких случаев. Всё же, он решил остаться в каком-то сарае, вместе с командой! Только представьте себе!

Он снова рассмеялся, вызывав тем самым улыбки у тех пирующих, чьи одежды выглядели наиболее изысканными.

– В задницу сарай! – взмахнув рукой, звучно произнёс Ланко. – Всё, что мне надо – вернуть «Пёрышко». Но это невозможно. Их вожак… Этот громила… Что уж теперь! Я знал, на что иду, отправляясь в путь столь поздней осенью.

Он до краёв наполнил кубок и залпом осушил его.

– В таком случае, – начал богатый Вестигир, – остаётся надеется, что посол нуониэль знает, куда направляется и зачем. Дела в родных краях идут не лучшим образом, верно, капитан Сивый?

– Если вы про слухи о войне, – ответил Ланко, – то здесь мне в пору у вас о таком спрашивать. Чем больше у человека денег, тем больше ему нужна война. Вот вы, господин Вестигир Арон Ивуэль и скажите мне, когда люди равнин двинут на нуониэльские леса и устроят заварушку на свою задницу.

– Не секрет, что и нуониэльские задницы любят хорошую порку! – вальяжно брякнул Вестигир.

Повисла тишина. Многие смотрели на Тимбера. Но слово взял широкоплечий Варий:

– Мне кажется, что война никому не нужна! Прошлая ссора Мидверграда с Лойнорикалисом не принесла пользы никому. Мы потеряли много людей. Ещё больше вынуждены были отдать в услужение. Да и ветковолосые лишились множества благородных воинов. Коль снова разгорится пожар, мы все проиграем.

– Тем не менее, господин Варий, коль потребуется, вы будете сражаться, – заметил посадник Гириен.

– Я – борянин! – с честью ответил Варий. – Мой долг – защищать столицу Мидверград и весь Айседолис! Я и мои воины всегда готовы принять бой во славу Равнин.

– Тогда вы должны верить в победу! – почти закричал богатый Вестигир, но широкоплечий Варий не ответил.

Вестигир плеснул в кубок вина и поднялся.

– Так выпьем же за победу Мидвер…

– Заткнись! – рявкнул на него посадник. От этого крика дочь главного писаря Ласкиа тихонько взвизгнула.

– Сядь! – приказал посадник ошарашенному купцу. Тот повиновался.

– Очень скоро господину нуониэлю предстоит долгий путь, – продолжил спокойно посадник. – Ему необходимо отдохнуть, и Лироди, самое подходящее для этого место. Господин посол, мы рады столь необычному гостю! Жаль, что вы покинете нас в скором времени. Но, пока вы здесь, будьте уверены в моей полной решимости оказать вам всяческую помощь!

– За посадника Гириена Рифиро! – громогласно выпалил широкоплечий Варий, вскочив со стула. За ним поднялись и остальные, воздев кубки над столом в честь хозяина.

«Посол? – думал Агидаль, когда ужин закончился и они направились обратно к себе в комнату. – Какой же это посол?! Его осмеяли! Унизили весь Лойнорикалис, а мальчишка, как воды в рот набрал!»