Читать книгу: «Изолиум. Подземный Город»

Глава 1

Лес смыкался над путниками колючей хвойной кровлей. Сквозь неё изредка пробивались тусклые лучи зимнего солнца, превращая снег в россыпь микроскопических бриллиантов. Денис шёл впереди, проваливаясь по колено в нетронутый покров. С каждым шагом тело наливалось свинцовой тяжестью. Дыхание вырывалось облаками пара, кристаллизуясь на обветренных губах и щеках. В голове билась простая и упрямая мысль, словно стук метронома: «Ещё шаг, ещё один, ещё…»

За Денисом, увязая в проложенной тропе, брели остальные. Самодельные носилки с Лизой покачивались на плечах Ильи и Фёдора – два сосновых бревышка, связанные остатками тряпья и кожаными ремнями. Крепления врезались в плечи мужчин так глубоко, что даже сквозь толстые куртки проступали следы. Девушка лежала неподвижно, закутанная в несколько слоёв чужой одежды – куртка Фёдора, шарф Даши, свитер Дениса. Бледное лицо с заострившимися скулами и потрескавшимися губами напоминало византийскую икону. Глаза, когда Лиза открывала их, всё ещё иногда вспыхивали синеватым светом, но слабее – внутренний огонь догорал, оставляя тлеющие угли.

Даша шла рядом, придерживая свисающий край импровизированного ложа. Время от времени наклонялась, проверяя дыхание подруги, тихо говорила ей – не надеясь на ответ, а чтобы звук человеческого голоса не давал окончательно соскользнуть в пространство между явью и небытием, где, казалось, блуждало сознание после ритуала осонитов.

– Скоро стемнеет, – произнёс профессор Самолётов, замыкавший процессию. Трость утопала в снегу на всю длину, и старик опирался на стволы деревьев, чтобы не упасть. Седые волосы покрылись инеем, делая его похожим на древнего лесного духа. – Нужно найти убежище до наступления темноты. Погаши выходят на охоту сразу после заката.

Оксана, державшаяся поодаль, нервно оглянулась через плечо, словно услышав что-то в глубине леса. Выжженный символ Осона на шее в холодном воздухе покраснел и набух, напоминая о недавнем кошмаре. С момента бегства из Яхромы женщина почти не разговаривала, но постоянно оставалась настороже, первой замечая изменения в окружающем пространстве – выработала особое чутьё на опасность.

– Разведаю, что впереди, – сказала она внезапно и, не дожидаясь ответа, скрылась между деревьями с особой грацией людей, научившихся двигаться незаметно не по книгам, а по жестокой необходимости.

– Какая красивая женщина, – пробормотал Фёдор, поправляя врезающийся в плечо ремень и провожая взглядом исчезающую между деревьями фигуру.

Даша хихикнула и насмешливо посмотрела на него, приподняв бровь.

– Что? – Фёдор нахмурился, но румянец на обветренных щеках имел мало общего с морозом. – Просто констатирую факт.

– Ага, конечно, – протянула девушка, всё ещё улыбаясь уголками губ.

Денис остановился, прислушиваясь к разговору. Усталость делала каждое движение мучительным, каждую мысль – вязкой. Он взглянул в сторону ушедшей Оксаны с теплотой и благодарностью.

Все восхищались ею – женщиной, которая несмотря на ожог продолжала заботиться о группе. Благодаря её решительности они нашли запасной выход из горящего здания. Денис вспомнил, как спасительница, не думая о себе, вернулась за Лизой, когда остальные потеряли надежду.

С нависшей еловой лапы сорвался ком снега, упав за шиворот. Холод пробежал по позвоночнику, вызвав дрожь – на мгновение показалось, что чьи-то ледяные пальцы ухватили за загривок. Денис резко обернулся, но позади были только усталые спутники и бесконечные ряды сосен, чьи стволы в сгущающихся сумерках казались частоколом, отделяющим маленький отряд от остального мира.

– Нужно идти дальше, – сказал он, стряхивая снег. – Пока совсем не стемнело.

– Лизе становится хуже, – Даша коснулась лба больной. – Она горит. Нам нужно найти тёплое место и развести огонь.

Илья с тревогой посмотрел на бледное лицо любимой.

– Может, сделать привал? Соорудить шалаш из еловых веток?

– Нет, – покачал головой профессор, переводя дыхание. – В такой мороз костёр должен гореть всю ночь, иначе замёрзнем. А значит, нужно много дров. Кроме того… – он запнулся, словно не решаясь произнести следующую мысль, – состояние нашей пациентки может быть связано не только с физическим истощением, но и с воздействием ритуалов Нефёндра. Мне нужно изучить её в спокойной обстановке.

В этот момент среди деревьев мелькнула фигура Оксаны. Разведчица двигалась быстро, почти бесшумно. Когда приблизилась, в её глазах читалось странное выражение – смесь тревоги и надежды.

– Там дальше, за поворотом тропы, стоит дом, – сказала она, переводя дыхание. – Большой. Похоже на богатый особняк. Выглядит заброшенным, но крыша цела.

Новость всколыхнула угасающие силы путников. Даже Лиза отреагировала – веки дрогнули, пальцы слегка шевельнулись, словно пытаясь ухватиться за что-то невидимое.

– Насколько он безопасен? – спросил Фёдор, в голосе которого профессиональная подозрительность боролась с надеждой на тепло и отдых.

– Следов человеческого присутствия не видно, – ответила Оксана. – Но это не значит, что там никого нет.

– Придётся рискнуть, – решил Денис, взглянув на темнеющее небо. – Выбора особо нет.

Группа двинулась дальше, подгоняемая страхом перед ночью и воодушевлённая перспективой найти кров. Даже носилки с Лизой казались легче – или носильщики просто нашли в себе новые силы. Снег поскрипывал под ногами, словно пел о скором отдыхе. Задевавшие лица ветки больше не казались враждебными плетями, а лишь последним препятствием на пути к убежищу.

За очередным поворотом открылась поляна, окружённая вековыми соснами. Посреди неё возвышалось трёхэтажное здание из стекла и бетона. Геометрически правильные линии, резко контрастирующие с органичной хаотичностью леса, создавали впечатление инородного объекта, заброшенного в глушь причудой богатого хозяина.

Панорамные окна первого этажа, некогда прозрачные, теперь покрылись толстым слоем инея, превратившись в матовые экраны с размытыми очертаниями за ними. Плоская крыша в стиле модернистской архитектуры прогнулась под тяжестью снега, образовав в центре опасное углубление, но всё ещё держалась. Широкие мраморные ступени у главного входа покрылись ледяной коркой, делая подъём скользким.

– Что за странное место, – прошептала Даша, обводя взглядом внушительное строение. – Кому пришло в голову построить такое посреди леса?

– Судя по архитектуре – конец десятых, – отметил профессор с профессиональной точностью. – Период, когда состоятельные жители столицы стремились к уединению. Чем дальше от цивилизации, тем престижнее. С практической точки зрения место неплохо выбрано – защита от ветра, скважина, возможно, генератор.

– Если там генератор, то он мёртв, как и всё остальное, – мрачно заметил Денис. – Пойду проверю вход.

Он осторожно поднялся по обледенелым ступеням, держась за ржавые перила. Массивная дверь из тёмного дерева и стекла была приоткрыта – не настежь, а словно кто-то в спешке забыл закрыть. Сквозь щель задувал ветер, образуя на полу маленькие сугробы. Денис толкнул – та поддалась с протяжным скрипом, обнажив просторный холл с высоким потолком.

– Кажется, безопасно, – крикнул он остальным. – Давайте сюда!

Вскоре вся группа оказалась внутри особняка. Фёдор и Илья аккуратно поставили носилки с Лизой у стены, после чего второй опустился рядом, взяв девушку за руку, тогда как первый, разминая затёкшие плечи, начал осматривать помещение с методичностью полицейского на месте преступления.

Дом внутри казался просторнее, чем снаружи. Вестибюль с атриумом в два этажа был обставлен массивной мебелью из тёмного дерева – диваны и кресла под белыми чехлами выглядели призрачными силуэтами в полумраке. Большая люстра из металла и стекла висела над центром, безжизненная и холодная, как скелет фантастического существа. Мраморный пол со сложным геометрическим узором местами потрескался, а в углах скопились сугробы снега, надутые через щели в оконных рамах.

– Камин, – заметила Даша, указывая на дальнюю стену, где располагался внушительный очаг, облицованный диким камнем. Рядом аккуратно сложенные поленья ждали своего часа. – И дрова есть!

– Проверю дымоход, – сказал Фёдор, направляясь к очагу. – Если не забит, можно развести огонь.

Оксана тем временем бесшумно скользила вдоль стен, проверяя каждую дверь и тёмный угол, словно ожидала засаду. Её движения напоминали хищника – экономные, точные, настороженные. Дойдя до французских дверей на террасу, она остановилась, глядя через стекло на бывший роскошный бассейн, превратившийся в ледяное зеркало под снегом и сосновыми иглами.

– Тут безопасно, – сказала разведчица, возвращаясь к группе. – На первом этаже никого.

Профессор, опустившийся в кресло у камина с явным облегчением, достал из внутреннего кармана блокнот.

– Нам повезло, – произнёс старик, листая страницы с мелким почерком. – Такие особняки строились с расчётом на автономность. Здесь должны быть запасы еды, генератор, который без энергетических карточек бесполезен, возможно, медикаменты.

– Не рассчитывайте на многое, – возразил Фёдор, возясь с заслонкой. – Судя по пыли, здесь никого не было минимум год. Ценное давно растащили.

Денис, исследовавший дальнюю часть холла, замер перед стеклянной дверью, ведущей в кабинет или библиотеку. Сквозь мутное от инея стекло виднелись тёмные очертания книжных полок, массивный стол и сейф в углу.

– Кабинет хозяина, – сказал он, пытаясь открыть дверь, но та была заперта. – Может, там есть что-то полезное.

Илья поднял голову от Лизы.

– Её нужно согреть, – произнёс с тревогой. – Она вся дрожит.

Даша опустилась рядом, проверяя состояние больной.

– Жар усиливается, – констатировала она, коснувшись лба пострадавшей. – Дыхание неровное. Нужна медицинская помощь.

– Сначала огонь, – решительно сказал Фёдор, откидывая заслонку. Внутри оказалось чисто, без препятствий для тяги. – Потом еда и лекарства. Денис, помоги с дровами.

Вскоре в камине заплясало пламя, сперва робкое, но постепенно набирающее силу. Тёплый свет растекался по холлу, вытесняя сумрак, превращая белые чехлы в золотистые острова. Тени плясали на стенах, словно призраки прежних обитателей, собравшиеся посмотреть на незваных гостей.

– Надо перенести Лизу ближе к теплу, – предложил Денис.

Они с Ильёй аккуратно переместили девушку на диван перед очагом. В тепле её лицо словно ожило – щёки порозовели, дыхание стало ровнее. Глаза оставались закрытыми, а тело периодически сотрясала мелкая дрожь, будто она боролась с внутренним кошмаром.

– Если в доме есть аптечка, нужно найти жаропонижающее, – сказал профессор, наклоняясь к пациентке и проверяя пульс. – Температура слишком высокая.

– Я осмотрю второй этаж, – вызвался Фёдор. – В таких домах обычно несколько спален и ванные комнаты. Возможно, найдётся что-то полезное.

– Я с тобой, – сказала Оксана тоном утверждения, не просьбы.

Фёдор бросил на неё взгляд, задержавшись на профиле дольше необходимого, и кивнул. Уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке. Напряжённые плечи слегка расслабились, когда спутница встала рядом.

Они поднялись по широкой лестнице, исчезнув во тьме второго этажа. Оттуда вскоре донеслись звуки открываемых дверей и шагов по паркету.

Денис опустился на корточки перед очагом, подбрасывая поленья. Огонь жадно набросился на сухую древесину, выстрелив снопом искр в закопчённый дымоход.

– Как думаешь, что это за место? – тихо спросила Даша, садясь рядом.

– Судя по всему, загородный дом богача, – ответил Денис, разглядывая резную мебель и хрустальные бокалы на столике под слоем пыли. – Строили такие особняки вдали от людей, чтобы скрыться от шума. Приезжали на выходные, устраивали вечеринки. А потом…

– А потом наступила тьма, – закончил профессор, подсаживаясь к огню. – И все эти дворцы с электроникой стали бесполезными музеями былой роскоши.

Старик достал из кармана несколько листков из блокнота и бросил в огонь. Бумага вспыхнула, на миг превратив пламя в ослепительно-белое.

– Я описал симптомы Лизы, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд. – Но понял, что бесполезно. То, что с ней происходит… это не медицинский случай. По крайней мере, не в привычном понимании.

– Что вы имеете в виду? – спросил Илья, не отрываясь от лица любимой.

– Нефёндр и культ использовали технологию или силу, изменявшую людей на фундаментальном уровне. Не просто сознание – саму природу нервных импульсов, – профессор потёр переносицу, фокусируя мысль. – Я видел подобное у Погашей. Но там процесс был односторонним – угасание, потеря энергии. Здесь что-то иное. Словно человеческую энергию не просто забирали, а перенаправляли. Использовали как проводник.

– Для чего? – тихо спросила Даша.

Профессор покачал головой.

– Не знаю. Но думаю, ответ связан с картами энергии, которые мы видели. И с баржей, к которой идём. Всё взаимосвязано – блэкаут, Погаши, культ Осона…

С верхнего этажа донеслись шаги, и вскоре на лестнице появились Фёдор с Оксаной. Лицо бывшего полицейского выражало смесь удивления и настороженности.

– Там наверху три спальни, – сообщил он.

Вечер превратил огромные окна в чёрные зеркала, отражающие лишь мерцание камина – трепещущий остров света в океане тьмы. Вернувшиеся разведчики принесли запах пыли и заброшенности вместе с трофеями – стопкой потускневших простыней из шкафа, парой шерстяных одеял с запахом кедра и, самое ценное, маленькой аптечкой с нетронутыми блистерами, уцелевшей в ванной хозяйской спальни.

– Три комнаты, как я и сказал, – продолжил Фёдор, опуская находки на ближайшее кресло. – Хозяйская с ванной, гостевая поменьше и что-то вроде детской. Мебель добротная, но пыли столько, что дышать трудно. В детской – мышиное гнездо в матрасе.

Оксана раскрыла аптечку и высыпала содержимое на столик. Тонкие пальцы быстро перебирали блистеры, отделяя нужное от бесполезного.

– Парацетамол, – сказала она, поднимая два блистера. – Сохранился неплохо. И антибиотики… срок годности истёк, но в таких условиях лучше, чем ничего.

Профессор взял лекарство, внимательно изучил упаковку.

– Жаропонижающее – хорошо, – кивнул он, извлекая таблетки. – Денис, принеси воды. В доме должен быть автономный водопровод. Возможно, насос не работает, но в трубах в подвале может оставаться жидкость.

Денис кивнул, но направился в сторону предполагаемой кухни. За массивной двустворчатой дверью открылось просторное помещение, застывшее в меланхоличной неподвижности ушедшей эпохи. Хромированные поверхности потускнели, но хранили память о былом блеске. На мраморной столешнице виднелись свежие следы крысиных лапок – маленькие звёздочки на сером полотне пыли.

Он начал открывать шкафчики один за другим. За третьей дверцей обнаружилась неожиданная находка – штабель картонных коробок в глубине. Денис вытащил верхнюю, разорвал слипшийся от влажности и ломкий от мороза картон. Внутри, как солдаты в строю, стояли шесть бутылок воды. Пластик помутнел, но печати остались нетронутыми.

Когда он вернулся в холл с целой коробкой, Оксана с Дашей замерли над простынями, расстеленными перед очагом. Фёдор выронил подушку. Даже профессор оторвался от запястья пациентки, где считал пульс.

– Вода, – сказал Денис, опуская ношу. – Целый ящик. И там ещё три.

Коробку оставили греться возле камина. Затем профессор взял бутылку, сломал печать и с помощью Ильи приподнял голову больной. Её губы были сухими, потрескавшимися, как земля после засухи. Старик осторожно поднёс таблетку ко рту, смочил губы прозрачной жидкостью. Лиза сглотнула почти рефлекторно, без признаков сознания.

– Теперь есть шанс, – сказал профессор, опуская голову на импровизированную подушку из куртки. – С достаточным количеством воды жар должен спасть к утру.

Илья сидел рядом, не отпуская руки любимой, словно физический контакт был единственной нитью, связывающей с миром живых. В глазах застыла особая беспомощность людей, осознающих бессилие перед чужой болезнью – отчаянное желание помочь при невозможности что-то изменить.

Камин продолжал гореть, окрашивая комнату в тёплые янтарные тона, создавая иллюзию уюта среди запустения. Даша разложила на импровизированном столе их запасы – две банки тушёнки, пакет сухарей, флягу с водой из лесного ручья.

Металл тихо звякнул о дерево. Девушка подняла взгляд, встречаясь глазами с каждым по очереди, словно спрашивая разрешения. Пальцы замерли над крышкой.

– Поедим? – произнесла тихо, будто сомневаясь в праве распоряжаться общими запасами.

Ужин оказался скромным, но тёплым – открытая банка, разогретая у огня, сухари и чай из остатков заварки, найденной в кармане профессора. Ели молча, экономя силы даже на разговоры. Только потрескивание пламени нарушало тишину.

После ужина решили организовать дежурство. Фёдор вызвался на первую смену, Денис – на вторую. Остальные устроились на разложенных перед очагом простынях, закутавшись в найденные одеяла и собственную одежду. Оксана легла в стороне, положив рядом нож – не угрожающий жест, а привычка человека, научившегося быть начеку.

Даша прижалась к груди Дениса. Он обнял её, чувствуя щекочущие подбородок волосы, смешивающееся тепло их тел. Профессор расположился неподалёку, склонившись над потрёпанным блокнотом. Илья остался сидеть возле Лизы, прислонившись спиной к дивану. Его профиль, очерченный пламенем, застыл в неподвижности, словно часовой на границе миров.

Ночь опустила на особняк тяжёлый полог тьмы, поглотив лес и отрезав дом от мира. Ветер усилился, скользя за оконными рамами с мелодичным свистом, напоминающим голоса далёких флейт. Снег на стёклах превращался в капли воды, стекающие причудливыми узорами, как слёзы по морщинистым щекам старого дома. В коридорах и пустых комнатах пробуждались звуки – не угрожающие, а печальные, ностальгические. Поскрипывание половиц под давлением прохлады, шорох мышей в стенах, стон рассыхающегося дерева – здание словно рассказывало историю тем, кто готов был услышать.

Фёдор сидел у огня, методично подбрасывая поленья через равные промежутки, как человек, привыкший к дисциплине даже в хаосе. Взгляд скользил по спящим товарищам, задерживаясь на Оксане дольше, чем на других. В её расслабленном лице проступали черты прежней девушки – мягкие линии губ, разгладившаяся складка между бровей, трогательная беззащитность закрытых глаз.

В глубине дома что-то грохнуло – возможно, неустойчивая мебель потеряла равновесие, или крупная крыса опрокинула посуду. Дежурный напрягся, рука потянулась к поясу, где раньше висела кобура, но теперь – только нож. Несколько минут он вслушивался в тишину, но звук не повторился, и напряжение ушло из плеч.

Примерно в полночь, по старым механическим часам на стене, продолжавшим работать вопреки законам времени, Фёдор разбудил Дениса, коснувшись плеча.

– Твоя смена, – шепнул он. – Проверил все входы, заложил парадную дверь креслом. Особых проблем быть не должно, но, если услышишь что-то снаружи – буди сразу.

Денис кивнул, протирая глаза и стряхивая остатки сна. Фёдор устроился на освободившемся месте, почти моментально погрузившись в сон с особой способностью бывалых людей отдыхать при возможности и просыпаться по первому сигналу опасности.

Вторая половина ночи тянулась медленно, как патока. Денис подбрасывал дрова, наблюдая за меняющимися тенями на стенах – то вытягивающимися в длинные дрожащие силуэты, то сжимающимися в плотные угловатые пятна. В один момент ему почудились в игре света очертания фигур – не конкретных, а эфемерных, словно призрачные образы прежних обитателей или отпечатки их жизней.

Профессор внезапно проснулся, сел на импровизированной постели, огляделся рассеянно и, увидев бодрствующего Дениса, подсел к огню.

– Не спится? – спросил молодой человек.

– В моём возрасте сон становится неверным другом, – ответил старик, протягивая руки к пламени. – Приходит, когда не ждёшь, и уходит в самый неподходящий момент.

Они посидели молча, наблюдая за огнём, потом профессор достал блокнот.

– Знаешь, Денис, я думаю о том, что мы видели в Яхроме, – сказал он, перелистывая страницы. – О синем свете в глазах "невест". О том, как Нефёндр забирал из людей что-то жизненно важное. Это не укладывается в рамки известной науки.

– Но вы же сами говорили о связи с изменением законов физики после блэкаута, – возразил Денис.

– Да, но… – профессор помолчал, подбирая слова. – Есть грань между изменением физических констант и тем, что мы видели. Это было почти… – он запнулся, – почти мистическое.

Денис удивлённо посмотрел на собеседника. Услышать слово "мистическое" из уст учёного-физика было неожиданно, как снег в пустыне.

– Вы верите в мистику?

– Я верю в то, что наблюдаю, – ответил тот. – А я видел нечто, выходящее за рамки известных физических процессов. Это не значит, что оно сверхъестественное – просто наука ещё не дошла до понимания.

За разговором время пролетело незаметно. Когда профессор снова прилёг, за окнами уже серело – не рассвет ещё, но предвестник утра, то неопределённое время, когда ночь уже не удерживает господство, а день ещё не набрал силу.

В этом свете дом выглядел менее таинственным, более конкретным – обычный заброшенный особняк с пылью и следами запустения. Ветер стих, комната наполнилась тишиной иного качества – не напряжённой ночной, а спокойной, почти умиротворённой.

В этой тишине Денис уловил изменение в дыхании Лизы. Оно стало глубже, ритмичнее, как у человека, выходящего из долгого сна. Приблизившись, он заметил, что веки девушки дрогнули, а пальцы слегка шевельнулись, словно пытаясь что-то нащупать. Илья, дремавший рядом, мгновенно проснулся, почувствовав движение.

– Лиза? – позвал он тихо, наклоняясь к лицу. – Ты слышишь меня?

Девушка медленно, с усилием, открыла глаза. В тусклом утреннем свете синеватое свечение в зрачках почти исчезло, оставив лёгкий флёр, как отблеск далёкого сияния. Взгляд был мутным, расфокусированным, но живым – в нём читалось замешательство, страх и что-то похожее на смутное узнавание.

– Илья? – голос звучал слабо, как шелест бумаги, но без механической мелодичности, звучавшей в храме осонитов. Это был её настоящий голос – хриплый от долгого молчания, но подлинный.

К этому времени проснулись остальные. Даша моментально оказалась рядом, Фёдор отошёл к окну, давая пространство, но не сводя глаз с очнувшейся. Оксана села на краю импровизированной постели, выражая странную смесь облегчения и опасения. Профессор тоже приблизился. Его рука с блокнотом застыла в воздухе, будто он хотел что-то записать, но боялся упустить момент.

– Где… где мы? – спросила Лиза, пытаясь приподняться. Илья бережно поддержал за плечи, помогая сесть.

– В безопасности, – ответил он. – Мы нашли заброшенный дом в лесу. Тебе нужно отдыхать, ты была… – он запнулся, не зная, как описать состояние, – ты была не с нами какое-то время.

Лиза моргнула. Взгляд медленно обвёл комнату, задерживаясь на лицах собравшихся. В глазах постепенно проступало осознание, как рассвет, разгоняющий ночные тени.

– Я помню, – прошептала она, сжимая руки в кулаки. – Я помню всё.

Первая слеза скатилась по щеке, оставив блестящую дорожку на бледной коже. За ней последовала вторая, третья, и вот уже поток омывал лицо. Она не рыдала, не издавала звуков – просто плакала, как плачут от облегчения после долгого кошмара или от стыда перед собой.

– Осон, – произнесла девушка, и само имя наполнило комнату холодом. – Они говорили, что это бог. Новый бог для нового мира. Что он избрал нас… избрал меня.

Илья обнял за плечи, притянул к себе, позволяя плакать на груди. Его глаза блестели, но он сдерживался, словно боялся, что, дав волю слезам, не сможет остановиться.

– Они давали нам что-то, – продолжила Лиза после паузы, голос обрёл больше силы. – В еде, в воде. Что-то, меняющее мысли, делающее их… пластичными. Сначала ты слышишь слова и не веришь. Потом сомневаешься. А потом просыпаешься утром и понимаешь, что веришь всем сердцем, готов умереть за Осона.

Она отстранилась от Ильи, вытерла слёзы тыльной стороной ладони. Глаза потемнели, в них читалась боль воспоминаний.

– Нефёндр говорил, что невесты – особые сосуды для энергии Осона. Что через нас его сила изливается в мир. Что мы станем матерями нового человечества, – опустила взгляд на руки, словно видя что-то, невидимое остальным. – Но на самом деле он просто использовал нас. Во время ритуалов…

Голос дрогнул, она замолчала, не в силах продолжать. Оксана осторожно взяла за руку.

– Ты не должна об этом говорить, если не хочешь, – сказала тихо. – Я тоже была там. Я знаю.

Между женщинами возникло безмолвное понимание – связь людей, прошедших через один ад.

– Я думала, что это действительно бог, – прошептала Лиза. – Что он даст цель, смысл. Что через меня в мир вернётся свет.

Она посмотрела на Илью с такой болью, что Денис невольно отвёл глаза.

– Но всё время, – продолжила дрожащим голосом, – глубоко внутри был ты. Даже когда я не помнила имени, не узнавала лица – в глубине души знала, что есть человек, которого люблю больше жизни. И теперь понимаю – это был ты. Всегда ты.

Илья стиснул зубы, желваки заходили на скулах. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не расплакаться.

– Прости меня, – сказала Лиза, голос звучал тверже, словно признание возвращало силы. – Прости, что не узнала тебя. Что позволила затуманить разум. Что поверила в ложь.

Илья молчал – так долго и напряжённо, что казалось, никогда не заговорит. Потом просто сел рядом, так близко, что плечи соприкасались. Взял руку, поднёс к губам и поцеловал – не романтическим жестом, а как целуют святыню, с благоговением и облегчением.

– Я искал тебя, – сказал наконец. – С того момента, как ты ушла. Каждый день, каждую ночь. Я знал, что ты где-то там, внутри этой оболочки. Знал, что найду.

Он долго и нежно целовал её в лоб, будто ставя печать, скрепляющую обещание.

– Всё позади, – произнёс, глядя прямо в глаза. – Всё это – позади. Главное, что ты вернулась.

В очаге догорали последние поленья, пока тёплый свет смешивался с серым утренним, проникающим через заиндевевшие окна. За стенами шумел просыпающийся лес – шелест ветра в кронах, далёкое постукивание дятла, робкое пение первых птиц, нарушивших зимнее безмолвие. Мир продолжал жить неторопливой жизнью, равнодушный к человеческим страданиям и радостям, историям любви и предательства, борьбе света и тьмы.

В этом равнодушии была странная мудрость – мудрость вечного свидетеля, видевшего рождение и смерть цивилизаций, расцвет и падение империй, приход и уход богов, настоящих и фальшивых. В этой мудрости таилась надежда – на то, что человечество найдёт путь через тьму, что каждая потерянная душа сможет вернуться домой, что свет, настоящий свет, всё ещё существует где-то в конце дороги, кажущейся бесконечной, но длинной ровно настолько, насколько нужно, чтобы измениться в пути.

Утро врывалось в особняк сквозь запылённые окна, высвечивая танцующие пылинки и превращая их в крошечные звёзды, дрейфующие в сумрачном пространстве. Фёдор проснулся первым – годы в полиции выковали привычку встречать рассвет на ногах. Потянувшись, разминая плечи, он взглянул туда, где спала Оксана, свернувшись калачиком под шерстяным одеялом. Даже во сне она сохраняла настороженность – рука на рукояти ножа, тело напряжено, готовое сорваться с места. Шрам от символа Осона на шее в утреннем свете казался почти чёрным – клеймо, которое останется до конца дней, напоминание о пережитом кошмаре.

Остальные ещё спали, кроме профессора, уже сидевшего у огня, подбрасывая в угли свежие поленья. Илья и Лиза лежали, прижавшись – две фигуры, слившиеся под одним одеялом в единый силуэт. Денис с Дашей тоже спали обнявшись, находя в близости защиту от холода внешнего мира.

– Доброе утро, страж порядка, – тихо сказал профессор, заметив пробуждение Фёдора. В голосе слышалась мягкая ирония, без насмешки. – Огонь почти погас, пришлось реанимировать.

Фёдор кивнул и, стряхнув остатки сна, направился к очагу. Присел рядом, протянул руки к пламени. В утреннем холоде тепло ощущалось особенно остро, почти физически – словно можно было собрать его в ладони и положить в карман.

– Как наша пациентка? – спросил он, кивая в сторону Лизы.

– Лихорадка отступила, – ответил профессор, поправляя очки. – Жар спал. Физически восстановится. Что касается ментального состояния… – он помолчал, подбирая слова. – Время покажет. Такие травмы не заживают по расписанию.

В этот момент на другом конце комнаты зашевелилась Оксана. Она приоткрыла глаза не медленно, как человек, неохотно расстающийся со сном, а резко и полностью, как хищник, почуявший опасность. Рука сжалась на рукояти ножа, взгляд быстро обежал помещение, фиксируя положение каждого, оценивая обстановку. И только убедившись в безопасности, позволила себе расслабиться.

– Что за шёпот с утра пораньше? – спросила, поднимаясь и приглаживая растрёпанные волосы.

Фёдор невольно улыбнулся.

– Обсуждаем планы на день, – ответил он, хотя никаких планов с профессором ещё не обсуждал. – Выспалась?

Оксана пожала плечами и подошла к огню, протянув руки. Присела на корточки рядом с профессором, по-прежнему держась поодаль, сохраняя невидимую дистанцию, которую, казалось, выдерживала со всеми.

– Не очень, – призналась она. – Этот дом… слишком мрачен.

Профессор понимающе кивнул, не требуя пояснений. Фёдор хотел спросить, что она имеет в виду, но что-то в её взгляде заставило его промолчать. Вместо этого он поднялся и начал осматриваться, словно ища занятие.

В дальнем конце холла привлекло внимание большое зеркало в тяжёлой раме над маленьким столиком. Пыль и время сделали его почти матовым, но всё же можно было разглядеть отражение. Фёдор подошёл ближе, посмотрел на себя и поморщился – щетина отросла, волосы торчали во все стороны, под глазами залегли тёмные круги. Вид как у бродяги, а не бывшего офицера полиции.

Он достал складной нож, раскрыл и попытался привести себя в порядок – подровнять щетину, пригладить волосы. Действия были нервозными, словно готовился к важной встрече, а не просто наводил марафет в заброшенном особняке. Краем глаза поглядывал в сторону камина, где сидела Оксана, и взгляд смягчался каждый раз, когда замечал, как утренний свет очерчивает её профиль.

– Прихорашиваемся? – негромко спросил проходивший мимо Денис, тоже проснувшийся и направлявшийся к огню.

Фёдор смутился, но быстро нашёлся с ответом:

– Поддержание гигиены необходимо для сохранения дисциплины в отряде, – сказал с напускной серьёзностью. – И, кроме того, – добавил тише, – никогда не знаешь, когда придётся кого-нибудь очаровывать.

Денис усмехнулся, но промолчал, лишь бросил взгляд в сторону Оксаны, показывая, что понимает мотивы. Фёдор сделал вид, что не заметил, и сосредоточенно продолжил бриться.