Силою громов. Трилогия

Глава 8

– Никколо, я сбился со счёту. Какой сейчас год?

– 1367-й.

Гавриила будто окатило ледяной водой, поставив в ступор посреди улиц Ватикана. Он не мог поверить. «Неужели минуло сто двадцать пять лет после моей смерти?» – сказал он сам себе в мыслях.

Он слышал рассказы священников о том, что на том Свете нет такой постоянной, как время, и жизнь там протекает иначе. Но это пока не укладывалось в его голове. «А может, Баал перенёс нас сквозь время?» – задал он снова себе вопрос мысленно. Но вскоре осознал, что Россетти ответил бы ему на десятки лет меньше. Ведь внешне разница в их возрасте не слишком велика. А значит, он не мог странствовать по земле больше века.

– Ты удивлён?

– Да. Но это уже не важно, – ответил Благоев.

Пройдя дальше по городу, они увидели, как местные жители быстрым шагом идут в одну сторону. Последовав за ними, они вышли на городскую площадь, полную людей. Местные власти созвали людей на показательную казнь девушки. Обвинение: ведьма. На вид ей не было и тридцати лет. Её привязали спиной к столбу, а под ноги уложили гору хвороста.

Гул, поднимающийся от толпы, был похож на лай стаи собак. Они кричали, жаждая крови. Эти люди клеветали на подсудимую, выкрикивая слова, полные хулы и брани. Они готовы были порвать её, не разобравшись ни в чём. Из их ртов брызгала слюна от криков, как у дикого зверя, предчувствующего вкус беззащитной добычи.

Благоев тут же посмотрел в неё мыслями и узнал, что не была она ведьмой. Это обычная девушка, у которой болел отец. И, чтобы его излечить, она варила для него снадобья из трав, что в то время считалось колдовством. На допросе у святой инквизиции под давлением пыток и страшных мучений она созналась в том, чего не совершала, будто, присягнув на службу Сатане, нечистый выведал ей секрет зельеварения, благодаря которому она дурманила и пыталась отравить своего отца.

Увидев горящий факел возле девушки, Благоев схватил Никколо за рукав, сказав:

– Не отставай! – и стал пробиваться через толпу зевак. Своим мощным торсом он без труда расталкивал людей, стоявших преградой ему.

И вот палач уже поджигает ветки. Девушка плачет и кричит от досады и боли, но ничего, кроме этого, не может сделать. Крепко держат её канаты у столба, на котором ей суждено было умереть. И вот, когда языки пламени уже начали лизать ей пятки, обжигая кожу, из толпы выбегает лесоруб со своим другом и одним махом гасит огонь. Сборище резко стихло от увиденного. И, повернувшись к людям, Гавриил обратился к ним:

– Она сегодня не умрёт, так как невиновна! Её истязали пытками, из-за чего она созналась в том, что не делала.

– Да кто ты такой, чтобы судить здесь, кто виновен, а кто нет?! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Лучше посмотрите не на меня, а на самих себя! Когда вам плохо на душе, вы не успокаиваетесь в вере, а растворяете свои мысли в вине и дурманящих зельях. Когда вы и ваши дети болеете, то не идёте к Богу с молитвой. Вы идёте к колдунам и ведуньям, целителям и прочим людям от дьявола, отдавая себя и своих детей на алтарь Сатаны. Но при этом смеете упрекать её в сговоре с дьяволом, – указал Гавриил пальцем на привязанную девушку. – И не пытайтесь обманывать меня своими праздными рассказами.

– Я болел проказой, – заявили ему в ответ, – и как бы ни молился, болезнь не отступала. Мне посоветовали старуху, которая лечит, читая молитвы. И после нескольких приходов к ней я выздоровел.

– А я, – решила добавить молодая девушка, – встретила свою любовь благодаря женщине, которая гадает!

– Значит, так молились… Глупые люди! Разве какая-то ведьма от дьявола или старая дева, что взмолилась Ему, могут обладать властью и могуществом больше, чем Он? Или могут они совершать чудеса свои без ведома Его?..

– Слушай, ты! – гневно выкрикнула женщина средних лет. – Ты, может, мнишь себя учителем? Тогда ответь мне. Я каждые выходные ходила на службу в церковь, молилась, каялась. Мои два сына ушли в море ловить рыбу. Но разразился сильный шторм. Моих сыновей забрало море. Они не были ворами или убийцами. Обычные хорошие парни. Почему Бог не предотвратил этого? Почему Он не сжалился надо мной, прихожанкой? – пустила слёзы женщина.

– Надо было лучше читать Писание, чтобы не вопрошать теперь. Перескажу своими словами. Когда в Силоаме упала башня и завалила людей, то к Христу пришли Его ученики и спросили: «Почему эти люди погибли такой страшной смертью? Они что, были хуже других? Может быть, грешнее других?» И Он ответил: «Нет! Но каждый так умрёт, кто не покается».

Толпа начала роптать, яро обсуждая услышанное. Но одна старуха всё же нашла, что ответить, развеяв все сомнения:

– Что вы его слушаете? Вы видели, как он потушил огонь? – обратилась она к толпе, а потом перевела свой взгляд на Гавриила. – Я слышала о тебе! Ты тот колдун с Востока, что приносит бедствия и гибель всем, где бы ни появился. И здесь пытаешься спасти свою подельницу.

– И что же ты стоишь передо мной, а не убежала прочь, лишь только увидав меня? Ведь обо мне ужасные вещи говорят…

И тут старуха замолчала от испуга, а за ней и вся толпа… От тишины увлеченные разговором инквизиторы опомнились и обнажили мечи. В голове Благоева за доли секунды пронеслись фрагментами их жизни – вся их жестокость, злоба, надменный взгляд на слабых и убогих, желание обогащения. Всё выплыло и предстало пред глазами у него. Скольких людей они истязали и замучили, скольких казнили или обрекли на оставшуюся жизнь на заточение… Ничего не утаилось от Благоева…

На него набросились десять вооружённых инквизиторов, что были приставлены смотреть за порядком на мероприятии. Не снимая с подвязки свой топор, Благоев прилюдно расправился с ними таким образом, что из толпы никто не решился выйти и помочь одолеть пришельца. Ударами рук Гавриил пробивал даже доспехи, ломались позвонки и черепа, отрывались конечности. Инквизиторы вопили от боли, но крики им не помогли.

Не прошло и двух минут, как эти десять губителей лежали замертво в таком ужасном виде, как будто их задрала стая диких зверей. Сборище зевак не могло прийти в себя от увиденного. Их сковал ужас от подобного зрелища. На площади воцарилась такая тишина, что казалась она опустевшей.

В этот момент, обегая ноги зрителей, к Благоеву выбежала крыса. Поймав зверька рукой, он поднял его, посмотрел и прошептал:

– За бессердечие и лицемерие своё племена земель этих потонут в боли и мучениях. Расплата при жизни будет так сурова, что сквозь века станет она содрогать ухо слышащего. Но не коснётся она людей, живущих по совести. А поразит её жало уродов ума и губителей тела. Никто не забудет отныне. Вовеки запомнит род человеческий, как пойдёт по земле Чёрная смерть.

Сказав это, Гавриил подул на морду крысы, и изо рта его вышла струйка чёрного дыма, который втянул в себя зверёк через ноздри и рот. После лесоруб выпустил крысу, и та убежала. Так появилась на земле бубонная чума.

От осознания того, что творится недоброе, людей поглотила паника. Все те, кто самодовольно поносил девушку, придавая её огню, теперь слезливо вопили, толкались и бились в отчаянии, пытаясь убежать от своего проклятия. Но прокляты они были задолго до прихода Благоева…

Поднявшись по обугленному хворосту к осуждённой, Гавриил порвал узлы из канатов. Подхватив утомлённую девушку на плечо, они вместе с Никколо пустились прочь из города, потому что лесоруб был сильно обеспокоен тем, что мог не заметить лучников в городских улочках и в окнах строений, которых они так легко могли встретить. И тогда путь его друзей мог бы быстро окончиться… Потому Гавриил решил незамедлительно покинуть Рим.

Но попытка убежать не увенчалась успехом. Всю дорогу, пока они уходили, Благоев читал мысли прохожих, чтобы предугадать какие-либо действия врагов, задуманные против них. Он не разбирал подробно чью-либо голову, а вскользь пробегался по мыслям, улавливая основное.

И внезапно Гавриил ментально наткнулся на стража порядка, который находился в квартале от него. Тот уже знал их внешне, хотя они никогда не встречались. Также ему откуда-то известно, что лесоруб, вор и ведьма, которых он ищет с дюжиной солдат, были некие Гавриил Благоев, Никколо Россетти и Оливия. Это его очень удивило, так как в Италии они с Никколо никому не представлялись. Тогда Благоев решил копнуть глубже в воспоминания, где и увидел фрагмент из жизни стражника: в тот момент, судя по времени, когда лесоруб спасал девушку, к стражу порядка прибежала его соседка и выдала имена, ремёсла и общие описания чужаков. «Как странно… Ведь я незнаком с этой женщиной и никогда не встречался с ней», – подумал Гавриил про себя, а после обратился к Никколо:

– Нам нужно дождаться вечера. Я не смогу вывести вас из города, поручившись, что вам никто не навредит. Ночью уходить безопаснее. У тебя остались родственники или друзья?

Подумав несколько секунд, Россетти ответил:

– Приблизительно помню, где жил друг моего отца. Если он ещё живой и дом его находится всё там же, то я попрошу принять нас на ночлег. Хотя это сомнительная затея…

– Я понимаю, но другого выхода нет… Впереди дюжина солдат, которые знают даже наши имена. Сзади семеро идут по следу за нами в пяти минутах отсюда. Мы в розыске по всему городу.

– Как они успели все узнать?

– Кто-то был в курсе о нас ещё до прихода в Рим.

– Как это возможно?

– Не знаю. Сейчас надо думать об укрытии. Нам нужно уходить налево в улочку, а дальше, Никколо, я пойду за тобой…

Пока они добирались до жилья давнего знакомого Никколо, Оливия уже пришла в себя, но самочувствие у неё было всё же ещё слабое.

Подойдя к маленькому неприметному домику, Россетти постучался в шаткую облезлую дверь. К этому времени солнце только зашло за горизонт, и город окутала темнота. После стука свет из жилища с дверным скрипом, словно пика, врезался в уличную темень. В дверях стоял пожилой одноногий мужчина, опираясь на костыли. Увидев перед собой пришельцев, он спросил:

– Что хотели?

– Здесь проживает Джованни Гатто?

– Кто спрашивает?

– Моё имя Никколо Россетти.

Старик с недоумевающим видом неуклюже заковылял на костылях к пришельцу, чтобы лучше его рассмотреть.

– Я не ослышался? Россетти?!

– Нет. Я Никколо, сын Карло Россетти.

– Этого не может быть! – возгласил старик, прикоснувшись рукой к его лицу.

Он поворачивал голову Никколо, держась за его подбородок, то влево, то вправо, разглядывая профиль в поисках схожести с другом, который давно погиб. – Как ты похож на отца! Этот нос и скулы нельзя спутать с другими. Такое чувство, будто увидел привидение… Заходите, не стойте!

Никколо с Оливией стали заходить в дом, а Гавриил пропустил их вперёд себя и сказал вслед:

– Отсидитесь тут какое-то время, пока меня не будет. Мне нужно разгадать тайну сегодняшних событий. Глубокой ночью я приду, и будем выдвигаться.

С этими словами Благоев развернулся и ушёл, а дверь на улицу захлопнулась.

Зайдя в дом, Джованни при свете разглядел девушку. Её кожа была болезненно белой. Руки и лицо усыпаны синяками. А вокруг рта пятнами налипла спёкшаяся кровь. Старик чуть не выронил костыли от испуга. Крикнув жене, что отдыхала в другой комнате, они принялись её обхаживать: отмыли, накормили, дали лекарства и уложили в кровать до прихода Гавриила. Когда Оливия уже была в постели, Джованни с Никколо сели за стол, полный еды, на кухне и стали беседовать во время трапезы.

– Я думал, тебя убили тогда в тюрьме… Честное слово, будь я в тот момент хотя бы поблизости, когда ты был пойман, то всю вину взял бы на себя. Чёрт тебя дёрнул идти тогда на рынок… И я не уследил… – с досадой сообщил Гатто.

– Разве я тебя виню? Так сложилось…

– Расскажи мне всё, что было дальше. Мы ведь мыслями тебя похоронили. Чем ты занимался? Где ты жил? Кто эта девушка и тот мужчина с топором?

И Никколо начал свою повесть. Он в течение часа, не прерываясь, рассказывал историю из собственной жизни. Поведал о том, как, сбежал из Рима и дошел до Японии. Он говорил об удивительных для уха Джованни вещах: о народах, об их быте, строениях, природе. Россетти пытался излагать как можно короче свое прожитое время в Азии, но всё равно повесть получилась продолжительной. Когда история дошла до встречи с Гавриилом, то он решил скрыть правду. Джованни услышал от Никколо, что Благоев работящий, честный человек и хороший друг, с которым они работали на судне, а потом вдвоём отправились из Японии в Европу. Что касаемо Оливии, то он рассказал правду: они оба спасли девушку от ужасной смерти, отбив её у инквизиторов.

– Мда… Эти изверги в самом деле много хороших людей замучили, – сказал Джованни, потирая ладонью щетину на лице. – Ну а вернулся ты зачем?

– Я давно хотел увидеть родину.

– Просто увидеть?

– Может быть, останусь жить.

– Но ты уже взрослый человек и должен понимать…

– Что именно?

– Тебя не было около двадцати лет. Кто тебя помнит? Кто тебя знает? Кто тебя ждёт? Пойми меня правильно, без каких-либо обид, но ты в Риме и Италии в целом чужой. Даже если тебя кто-то и вспомнит, то разве обрадуются? Ты последний раз, когда здесь был, отличился как беглый каторжник и малолетний вор. Но даже если опустить эту историю, то кому нужны такие соотечественники? Кому нужны перебежчики? Как мужи заводят семью с иностранками, и вместо того, чтобы привезти их сюда, они уезжают на чужбину, будто здесь плохо и люди не от мира сего. Или, имея богатства, они живут до старости в чужих царствах, где им улыбались лишь за золото. А стоило им только отвернуться, и раздавались плевки в спину, потому что чужой… Тебе ведь это не понаслышке известно?.. А когда в лет шестьдесят начинают это всё понимать и зарождается тоска по родной земле, то, приезжая обратно, они оказываются никому не нужными. Их никто не знает, с ними никто не водит дружбы. Такие люди становятся изгоями дома. Их и на родине никто не ждёт… И шепчутся о них, называя перебежчиками, ровняя по смыслу с предателями. Но твоя история другая, и я её знаю. Но кто захочет её слушать? Кто захочет верить тебе или понять тебя? Не разобравшись, повесят ярлык и спорить не будут… Ты теперь здесь чужой, и уже слишком поздно что-то менять. Не в клеветниках дело и не в неприветливых соседях, а именно в тебе… Потому зря не питай надежды. Просто тебе надо было приехать намного раньше или же обживаться на чужбине… Но не вот так… Да и я уже стар, и недолго жить мне осталось, чтобы помочь тебе обустроиться.

Тем временем, пока происходят эти события в доме Джованни, Гавриил спешным шагом идёт по тёмным улицам города. Он держит путь к дому той женщины, которая донесла на него стражнику. Узнав из его мыслей, где та проживает, Благоев стремительно приближался к месту её жительства. Но чем ближе он подходил к её дому, тем сильнее обострялись его чувства. Поначалу он не мог понять причину их возбуждения. Но когда Благоев достиг места назначения, то увидел женщину в окне того самого дома, ту доносчицу, с которой ему ещё не доводилось встречаться и которая странным образом знала о нём. И, посмотрев в её душу, Гавриил узнал, что она ведьма. Та самая тёмная колдунья, что насылает болезни и бедствия, которая присягнула на службу дьяволу, чьё место – гореть в огне, привязанной к столбу позора.

Почувствовав на себе его влияние, она быстрым движением закрыла ставни на окнах. Благоев ринулся в дом. На бегу, выставив плечо, он вынес входную дверь. Внезапно Гавриил почувствовал, как из соседней комнаты на него нисходит колдовство. Оно должно было свалить его с ног и погубить в течение нескольких минут, но не властна ведьма над мстителем Божьим. Лесоруб одним ударом ноги выбивает дверь в комнату и видит, как перед пентаграммой на полу ведьма читает какие-то заклинания из своей книги в чёрной обложке.

Увидев Благоева, она бросила в него книгу, которую держала в руках, и быстро устремилась в сторону окна, чтобы выпрыгнуть из него. Но как только она захотела прыгнуть, её движения сковала острая боль в груди, похожая на сердечную. Гавриил даже не стал бежать за ней, ведь та боль, которую он наслал, прибила ведьму к полу. Он спокойно подошёл к женщине, корчащейся в агонии, и пнул её в бок ногой так сильно, что она покатилась по полу, впечатавшись в стену. Схватив её одной рукой за грудки, он поднял её над полом, придавив к стене.

– Говори, отродье, что задумала! – сказал он ей, снимая свободной рукой топор с подвязки.

В ответ на это её глаза закатились, лицо будто почернело, речь стала невнятной, а голос – нечеловеческим, каким-то звериным. И увидел лесоруб, как ею овладел нечистый дух.

– Погубить! – жутким, завывающим голосом ответила одержимая. – Возомнил себя сильнее других? Величественнее остальных? Считаешь себя непобедимым, раз крыльями Творца укрыт? Теперь поглядим на тебя, когда душераздирающие крики твоей возлюбленной будут так сильны, что из самой преисподней станут доноситься до твоих ушей. Все увидят крепость твоего духа, когда твои друзья погибнут по твоей вине. Будешь доведён до такого безумия, что, как марионетка, запляшешь в чужих руках. Станешь дуболомом и служить будешь не Божьим духом мщения, а шутом на празднованиях.

– Кто ты такой?

– Моё имя Вельзевул! – сказала одержимая женщина.

После сказанного её голова с хрустом повернулась сама на 180 градусов, и ведьма повисла замертво на руке Гавриила. Сбросив её на пол, он сделал шаг назад и задумчиво уставился на бездыханное тело. Меньше минуты лесоруб обрабатывал в голове услышанную им информацию. И, когда его осенило, Благоев с ужасом в глазах развернулся к выходу и на всех парах помчался к своим друзьям.

Как оказалось, подозрения Гавриила были не напрасны. Пока он находился на другом конце города, на дворе уже воцарилась глубокая ночь. Никколо, Джованни с его женой и Оливия легли спать до прихода Благоева. Перед сном Россетти помог хозяину дома разжечь камин, подбросив дров до самого утра. И когда ночью неожиданно разразилась гроза, то тепло от горящих поленьев оказалось очень кстати… Как только дремота сморила их всех, семь женщин, одетых в тёмные балахоны, из-за которых не было видно лица, подошли к дому с разных сторон улицы. И каждая из них принялась что-то нашептывать, а от этого шёпота начали выпадать угли из камина. Тихо и неслышно они распалили доски на полу, и так же бесшумно огонь в жилище стал расти и расползаться.

Тем временем Гавриил, подобно бурным рекам, которые текут в своём русле, понесся по улицам Рима, сметая все преграды на пути, на бегу отталкивая в сторону лошадиные повозки, переворачивая кареты, ломая стены и ограды, подобно гнилому дереву. Нет ничего, что могло бы его остановить. Но он так далеко от своих друзей, которым нужна его помощь, что сердце невольно начало биться в тревоге.

Сверкнула молния, а следом раздался рокот грома. И из вспышки той что-то вылетело. Лесоруб не придал тому значения и продолжил свой путь, стараясь не отвлекаться на всё остальное. Но вдруг он почувствовал чьи-то руки, которые схватили его за плечи и потянули вверх, и его ноги стали отрываться от земли, поднимаясь всё выше и выше над крышами домов. И скорость его полёта в доли секунды набирала небывалые величины, от которых Гавриил чуть не потерял сознание. Посмотрел он наверх, и ему ударил в глаза слепящий свет. Но сквозь него все же смог разглядеть воина Божьего. А источником света был его нимб, горящий, как звезда.

Внезапно справа лесоруб увидел какое-то движение. Словно стрела, в них летел ангел. Но не источал он свечение, и крылья его были чёрными, как у Люцифера. Подобно снежной лавине, он снёс их сильным ударом, от которого Благоев выпал из рук. Когда от столкновения Гавриила развернуло в падении, он увидел, как два ангела закувыркались кубарем, сражаясь в воздухе. Это было похоже на облако огня, что закручивалось с движением их тел, которое, помимо этого, еще и беспорядочно извергало молнии.

Недолго нёс Благоева ангел в воздухе, но этого было достаточно, чтобы оказаться возле дома Джованни. Он, подобно метеориту, упал с неба, сотрясая землю и здания в округе. Несколько метров его ещё пронесло по улице кубарем, оставляя за собой шлейф из вырванной почвы. Падая, перекатываясь, стараясь упереться ногами, лесорубу всё-таки удаётся встать и по инерции продолжить движение бегом, как раз находясь вблизи пристанища своих друзей.

К тому времени огонь только начинал поглощать жилище Гатто, о чем свидетельствовали языки пламени, выглядывавшие из окон. Благоев несся на помощь своим друзьям. Заметив первую ведьму, стоящую возле соседнего дома, он на полном ходу хватает её за глотку и с разгона вбивает в стену с такой силой, что кладка обрушилась, и они оба оказались внутри. Колдунья от такой атаки мгновенно встретила свою смерть, безжизненно забившись в руке лесоруба. Сбросив её с рук, Гавриил выхватывает свой топор и, подобно титану, проламывает ударом плеча мощного торса себе новый выход. Он вышел из дома, и ему сразу же попались на глаза шесть ведьм. В ту, что стояла ближе к горящему жилищу, лесоруб метнул топор, пробив насквозь её гнусное тело. Третья, укрывшись от дождя, стояла под большим навесом, что отходил от соседнего здания по улице. Тогда Гавриил взял и вырвал телекинезом опорные стойки, отчего вся конструкция обвалилась на прислужницу дьявола. Увидев четвёртую, которая стояла возле стены ещё целого дома, Благоев сделал движение рукой, как будто ухватился за что-то ближе к земле, а потом рывком вырвал. И из земли вывернулся каменный огромный шип, который пробил ей живот и пригвоздил к стене. Лесоруб махнул рукой сверху вниз, как если бы ударил топором. И от этого сверкнуло небо и ударило по трём рядом стоящим колдуньям.

Тут же, как только ведьмы попрощались с жизнью, Благоев ворвался в дом Гатто и потушил пожар. Никколо с Оливией покинули здание живыми. Но вот для Джованни и его жены всё кончилось куда трагичнее: старики во сне угорели от едкого дыма. Они находились ближе всего к камину, от которого произошло возгорание, и их старые тела не справились с нагрузкой…

Троём они быстрее отправились прочь, так как соседи начали сбегаться на шум.

– Почему дом загорелся?! Откуда ты узнал?! – с тревогой стал задавать вопросы Никколо.

– Ведьмы… Сначала они рассказали страже о нас с тобой. Я отправился допросить одну из них и там узнал, что другие пытаются вас убить.

Россетти как будто окатило холодной водой. Осознание того, что он привёл за собой беду, шокировало его. Чувство вины возрастало в нём с каждой секундой. Ведь само понимание того, что он стал причиной смерти единственных людей, которые его знали и так тепло к нему отнеслись, несмотря на прошедшие годы, убивало его. И, когда Благоев увидел это, он сказал ему:

– Не кори себя за это. Мы не могли знать, что так будет. Потому не стоит напрасно ранить своё сердце в угнетении себя. И поверь мне на слово, что их счастье было умереть вот так. Ведь их ждала куда более ужасная смерть, чем от огня или от дыма.

Никколо не мог назвать эти слова ободряющими, но тем не менее ему от них стало легче.

– Что нам делать дальше? – пытаясь отвлечься, спросил Россетти.

– Нужно доставить домой Оливию. Она очень переживает за отца.

Жила Оливия на окраине города по отдалённой и одиноко стоящей улице. Это место легко можно спутать с деревней, учитывая то, что дом её относился к городу Риму. Та улица была довольно длинная при таком малом количестве жилищ, и уходила она куда-то в поле. Здесь люди имели большие участки земли, из-за чего между соседскими зданиями образовывались большие промежутки, что как раз и удлиняло улицу.

Когда двое зашли за девушкой в её хижину, они увидели тело пожилого мужчины – отца Оливии. Последний раз когда она его видела, он лежал прикованный болезнью к постели, но живой. А теперь он мёртв был то ли от голода, так как не мог позаботиться о себе, то ли от болезни, которая стала прогрессировать при отсутствии лекарств. И, когда Гавриил увидел его, он вышел из дома, не сказав ни слова, и направился к соседу. Когда Благоев приблизился к его дому, то под зданием разверз расщелину, в которую обвалилось жилище с самим хозяином, погубив его.