Читать книгу: «Гидроторакс», страница 5

Он очки снял и на меня смотрит. Оружие за спину убрал и руки протягивает в своих перчатках с костяшками блестящими. И под плащом жилет с карманами. Веревки, ловушки, зеркальца. Все блестит. А я… Кофта серая, и та уже черной от крови стала. И плесень везде.

– Денис, маску поправь! – продолжает он.

– Да ладно, ладно! – я руку протягиваю, чтоб поправить ее, и звон колокольчика меня будит. Пистолетом поправить пытался. Палец на курке. Блядь…

Я чуть себя не убил…

– Наставник… – бормочу я в ужасе. Он же… он же убить себя сказал, да? Он же про маску это… а пистолет как взял? Как я взял его? На пистолет смотрю. Мой. Из кармана достал. Сам. Рукой. Взвел, с предохранителя снял. Патрон в патроннике блестит медью…

– Денис!

– Отвали!

Я вскрикнул и побежал. Этого быть не может, чтобы наставник тут был. Чтобы ждал меня. Это не он! Не он! Это оборотень! Точно оборотень!

– Денис, бляха! – говорит, как наставник.

Что-то дернуло меня за руку и отпустило. Я на руку посмотрел – цела. Ни крови, ни ушиба. Пистолет в руке, да и только.

Меня с ног сшибли. Тот, кто наставником назвался, с двух рук толкнул меня на гнилую траву. Вышел из тумана и сел на корточки.

– Эх, Деня… Харошь паниковать. Я же тут тебя только и ждал.

– Меня?

– А кого же еще? Я сколько раз тебе говорил, чтоб ты книжки собирал и читал. И чтоб в хабе не просиживал свободное время.

– Так я ж заказы…

– Я и про заказы тебе говорил… Ты чем слушал?

– Так это и вправду вы…

– Задолбал уже мямлить, пацан! Маску надевай и пошли. Нам в НИИ.

– Тц… – я маску пытаюсь поправить и слышу щелчок над ухом. А в руке пистолет. И нет больше колокольчика. Сдернул его оборотень.

Патрон сырой не выстрелил. Тот, что в стволе уже давненько сидит. Не выстрелил… Не умер. Не убил. Не наставник. Я труп уже как два раза. Колокольчик разбудил, щелчок по дохлому патрону разбудил. Я на наставника смотрю, подношу пистолет с сырым патроном и снова щелчок делаю. И нет наставника. Пропал силуэт. Не смог убить. Не убил. Из леса надо. Надо бегом из леса, пока про второй пистолет не узнал.

– Знал, Деня, знал…

– Да пошел ты!

– Знал, Деня, знал…

– Там тоже колокольчик! Пошел прочь!

– Колокольчик, Деня, колокольчик… – продолжает преследовать голос.

– Прочь! – я бегу со всех сил. Легкие не справляются, наружу просятся. Я же тихо по городу бродил. Слушал и вслушивался, а не от тварей бегал. Я же умнее был! Умнее и хитрее, как наставник учил! Не на рожон, а в обход. Я даже туши другие вперед пропускать придумал, чтоб дорогу разведать!

– Слушай и вслушивайся… – голос прошептал издалека, и я уперся в дерево. Руками от него оттолкнулся и вновь упал, зажурился. Голову наклонил. Сжался. Бежать больше не могу. Но нет. Тишина.

Ветер подул, качнулись ветки деревьев, и я услышал переливы сотен маленьких колокольчиков. Откуда?

Отовсюду.

Они на земле. На ветках. На стволах деревьев. Сотни… Тысячи… Больше тысячи! Три тысячи, нет, пять тысяч, и даже больше пяти! Они тут все умерли. Все эти туши пришли сюда и подохли. И я подохну. Точно подохну…

– Где ты?! – ноги сами меня подкинули. Я буквально подпрыгнул. – Где ты, сука?!

– Тут… – резкая боль пронзила ладонь правой руки, на землю упал нож и два пальца.

– ААААААААААААА блядь! А! Сука! – я зажал запястье освободившейся от ножа рукой и попытался остановить кровь, что заливала штаны, плащ, пистолет. Я разжал обрубки и выронил оружие. Больно! Это больно! Это очень больно! Я упал, и меня вновь вырвало кровью, с остатками склизких таблеток. От боли вырвало. Свернуло всего. Я второй пистолет достал и стрелять начал. Грохот. Тяжелые выстрелы посыпались в разные стороны, лишь бы не слышать оборотня. Нельзя его слышать. Нужно уши беречь…

Точно… уши…

Только понял я это, когда пули кончились, которые стрелять могут. В стволе опять че-то сырое застряло. Я маску скинул, капюшон скинул. Заткнул правое ухо окровавленным указательным пальцем, который с обрубками соседствовал. А левое заткнул пальцем опухшим. От раны той туши, рука опухла и повязку почти порвала. Кровоточит. Все кровоточит. И плечо тоже. И желудок. Еще секунда и закашляюсь от беготни.

Кровь в ушах стучит. И только она. Я локти поднял. Почувствовал макушкой дождь, вода щиплет и стекает. Боль отрезанных пальцев стала от меня чуть дальше, ровно настолько, насколько я от пальцев отбежал. Привык к боли. Не больно. Обратно приду – вылечат. Плевать!

Шума нет. Нет дождя, нет ветра, колокольчиков нет. И голоса нет. Фигура передо мной появилась, а я как дурак стою, уши заткнул. Ору ему.

– Ну че, сука?! Че ты мне сделаешь, а?!

Губы наставника шепчут что-то…

– Я тебя не слышу, мразь!

И снова немое бормотание.

– Ты не он! Он бы так не поступил! Он был лучшим!

Фигура улыбнулась, надела на себя очки с зелеными огоньками и отошла назад. Назад… А я назад попятился. Задом пошел. Видеть – нельзя, сожрут. Слушать нельзя – застрелят. А че можно? Задом идти?

Я сделал шаг и споткнулся о сгнившую колючую проволоку. Руки под себя рефлекторно подставил и уткнулся обрубками в грязь.

– Черт… – туман рассеялся. Я остановился, достал шнурок из ботинка и пальцы перетянул. Черные от крови и грязи. Мизинец и безымянный. Нету. И пистолет теперь не взять… Пистолет?

Я похлопал по карманам и не нашел. Ни одного нет. Черт… Еще и маску в лесу просрал.

Обратно идти без нее… Последнего зрения лишусь, черт возьми. Не хочу. Не хочу! Я Таню увидеть хотел! Глаза закрыл, чтобы не щипало туманом. И посидел так, слушая гудение сердца и холодной, как болотная каша, крови.

Встал с закрытыми глазами, и побрел дальше. Не обратно же идти…

Вдалеке свет. Свет?

Я спрятался за лысыми кустами и начал пробираться через них. Руками раздвигать ветки пытаюсь, а отрезанные пальцы болят еще сильнее. Больно, сука. Ладно в грудь ткнули, не страшно. А вот пальцы теперь не приклеить. Похерил в лесу. Да и тварь их сожрала уже, наверное. А там, впереди, небось опять фонарь живой. Не удивлюсь, если бредет по лесу на своей одной ноге. Переваливается на ней же, светит себе путь…

Не фонарь… Здание. Два этажа. Свет везде горит. НИИ?

Я подбежал ближе, юркнул под козырек, чтоб макушку не жгло. Скинул с волос воду, плащ снял, кофтой сухой чтоб башку протереть. Кровью с кофты воду с лица смыл, и то лучше. Кровь хоть не едкая…

Здание на пригорке, а вокруг лес, да туман. Я обошел, посмотрел в окна. Чисто и пусто. Нет никого внутри. Только столы стоят. Не распухшие столы. Деревянные. Никогда дерева не видел не распухшего и не сгнившего. Точно сухое место. Точно сюда шел. Пришел. Сколько шел? День? Два? Пить хочу…

Ставлю бутылку под водосток, набираю полную и тут же запрокидываю. Пью, пока не понимаю, что глотку не язва жжет, а вода.

– Блядь! – выплевываю че могу. Трехпалой рукой ищу таблетки от воды, в рот сую дрянь, жую, глотаю. Запиваю едкой водой. Лучше так, чем совсем без деактивации… Пусть в желудке в воду превращается. Глотку жалко. Чую, как кровь идет из пасти…

Свет загорелся ярче, и рядом открылась дверь. А за ней лестница вниз. Хаб. Точно хаб. Чтоб туши по сухому зданию не бродили. Сойдет. Щас отдам посылку, отдохну и пойду обратно. Заткну уши, потом буду по болоту идти, потом через дома и эстакаду, мимо фонарей… пройду мимо зеркал… Все хорошо. Путь разведан. Назад проще…

– Денис! – прозвучал незнакомый голос. Женский. Я обернулся на звук и уткнулся взглядом в две точки, что над городом висят.

– Блядь…

И глаз не оторвать.

Гигант…

Я глазами хлопнул и все передо мной изменилось. «Это» появилось внезапно. Будто пять тысяч шагов за мгновение преодолело. Но это разве гигант?

Передо мной стоит огромная тварь, на четвереньках. Как человеческое тело, но руки и ноги обратно выгнуты. Башка большая, с мой рост, больше тела. Висит впереди как тряпка. Меньше титановой, но и это не титан. Может форма его такая. Быстрая, которая. Глазниц нет. Точнее есть, но одна, продолговатая, общая… и в ней две точки рядом посажены светящиеся. Я поэтому и не сразу понял. На точки пялился вдали, а они вот, передо мной, но будто вдали, в глубине глазницы. Рядом совсем. Меньше миллиметра между ними. И в пустой башке светятся. В дыре-глазнице…

Локти и колени вывернуты, конечности поднимаются по очереди, а тварь на месте стоит. Серая, склизкая, в общем, выше меня раза в два. Я вверх смотрю на нее. Рот-дырочка растягивается, а за ним миллиарды зубов, черных, гнилых, острых как пули у наставника в пистолете его чудном. Башка на меня летит, а я оступился со страху. Падаю по лестнице. Падаю, башкой бьюсь, кожу сдираю… Голова урода в проем ломится надо мной, но протиснуться не может. Большая больно.