Читать книгу: «Мой Тёмный Амур», страница 3

Глава 3. Последствия

Если долго живешь, умение испытывать шок притупляется. Ничто уже не удивляет, ко всему привыкаешь. Но эмоции, которые я ощущаю сейчас… Вспомнилось, каким оглушительным воспринимался мир, когда меня только создали.

Звуки вечеринки постепенно затихают вдалеке. Приближается утро. Я лежу в своей комнате, неподвижная, как мраморное изваяние на средневековых гробницах. Как я могла так влипнуть? Что теперь делать? Каким заклятием незнакомец вынудил меня поцеловаться? Существа не способны накладывать любовные чары друг на друга, только на людей, но… не верю, что совершила подобную глупость по собственной воле!

Больше всего я поражена тем, что во время злосчастного поцелуя у меня создалось впечатление, будто я ничего не слышу: ни музыки, ни голосов. Либо поцелуи в целом производят такой эффект, в чем я сомневаюсь, либо незнакомец сумел ненадолго остановить время. Причем не для людей, а для существ. Нам, амурам, доступна слабая магия, но для такого нужно иметь огромную силу. Кто же он такой? Сейчас, когда горячка паники немного улеглась, мне начинает казаться, что я где-то видела его глаза раньше, но где – не могу вспомнить.

Сразу после катастрофы я бегала по лабиринтам вечеринки, для скорости сняв босоножки на шпильках и таская их за собой в руке. Спрашивала всех, кто попадался, не видели ли они брюнета с седой прядью. Никакого результата: одни качали головами, другие меня игнорировали. Устав от беготни, я приползла в свою комнату, с отвращением сбросила одежду и попробовала заснуть в надежде, что случившееся – всего лишь кошмар, который мне приснился.

Только вот сон не идет. Я лежу, уставясь в потолок, и точно знаю, что все это реально. На губах будто сохранился отпечаток поцелуя, он пылает, словно клеймо.

И вдруг меня пронизывает острое чувство надежды. Ладно, поцелуй произошел на самом деле, но кто сказал, что меня ждут последствия? Я не умру. Наверняка это просто страшилки. Да, я слышала их много раз, но ведь никто из амуров не умирал на моих глазах.

Я небрежно спихиваю с себя одеяло и выбираюсь из любимой постели.

Лиловое платье валяется на полу, а рядом с ним любимые босоножки на каблуках. Они как будто смотрят на меня с укором. Бросив на них печальный из-за воспоминаний о прошедшей ночи взгляд, я собираю вещи с пола и засовываю в мусорное ведро.

* * *

Аврора спит. Устав от прорицаний, танцев и кто знает чего еще, сладко посапывает в своей белоснежной постели. К слову, у нее даже это получается мило. Я расталкиваю Аврору, и она недовольно стонет.

– То, что от поцелуя мы умираем, – это ведь слухи, да? – спрашиваю я, нависая над ней, и чувствую, как колени тонут в мягком матрасе. – Я не для себя, для знакомого.

Не могу признаться в собственной дурости даже лучшей подруге.

– Что за вопрос, конечно, умираем, – стонет Аврора и садится. – Для какого знакомого? Если у тебя знакомый с такими проблемами, считай, он уже труп. Точнее, пыль. Я дважды такое видела, приятного мало.

Я холодею. Аврора старше меня, у нее больше опыта, ей можно верить. Раньше мы такое никогда не обсуждали. Бессмертные и беспечные амуры, как правило, стараются избегать темы смерти. Хотя мы вроде как подруги и многим делились друг с другом.

– Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? Тоже мне, лучшая подруга!

Аврора, глядя куда-то сквозь меня, слегка понижает голос:

– Одна из смертей произошла после моего пророчества, которому, спасибо Аполлону, – Аврора закатывает глаза, – снова не поверили.

Несколько мгновений спустя, окончательно проснувшись, она уже куда серьезнее продолжает:

– А теперь выкладывай! Хочешь сказать, кто-то из наших так влип?

– Нет, ты чего, – мямлю я. К счастью, у меня репутация холодной зануды. Аврора и не подумает, будто я интересуюсь для себя. – Лео решил написать роман, – вру я первое, что приходит в голову. – Сама знаешь, богатенькие амуры вечно ищут, чем себя развлечь.

Аврора смеется, и тревожная складка между ее бровей разглаживается.

– Кстати, Лео-писателя я легко могу себе представить. Вы с ним еще общаетесь? До секса не доходило?

Заметив на моем лице возмущение, она заливается смехом. Отсмеявшись, Аврора снова хмурится.

– Странно, что он об этом спрашивает, конечно. Лира, ты совсем не умеешь врать. У него же любимую Темный Амур поцеловал. Вечно на эту легенду сваливают, когда несчастья происходят! Но вот его Астра, по-моему, была первой, о ком начали такое говорить. В каком же веке это было… в шестнадцатом, что ли? Ну задолго до тебя, это точно.

– Темный Амур? – Я изо всех сил стараюсь, чтобы голос не дрожал. – Это же выдумка, да?

– Естественно! Амур, который сотни лет целует своих соплеменниц, убивая их? Полный бред. Его бы давно разоблачили. Думаешь, подружка не сообщила бы Лео, что с ней случилось? Но она просто недели две страдала и плакала, а потом… я это видела. – Аврора мрачнеет и повыше натягивает одеяло, будто замерзла. – Это произошло на городской площади, в полночь. Люди в том веке сходили с ума по башенным часам, устанавливали их по всей Европе. Нашим любимым городом тогда был Париж. Я помню, как рассыпалась Астра. Мы пытались ее спасти, выяснить, как ей помочь, но она просто повторяла, что умрет и что очень любит Лео. А потом просто обратилась в пепел.

Мое сердце будто пропускает удар. Полночь… Во время поцелуя я тоже смутно слышала бой часов.

– Бедняга Лео! – вздыхает Аврора. – Зачем он решил ворошить прошлое?

Моя ложь довольно быстро зашла так далеко, что отступать поздно.

– Наверное, решил узнать, циркулируют ли еще эти слухи. – Мой голос становится тише с каждым словом. – И про то, что от поцелуя до смерти остается ровно тринадцать суток, все правда, верно?

Выражение лица Авроры внезапно меняется. Похоже, она догадалась, что я недоговариваю.

– Лира, – мягко произносит она, – с тобой ведь все в порядке?

«Конечно!» – собираюсь ответить я, но у Авроры встревоженный вид, и ко мне внезапно приходит осознание, что у меня есть настоящий друг, который любит меня. Никогда еще не осознавала этого так ясно. И подобная мысль утешает меня.

Я расскажу ей все. Затем и нужны друзья. Пусть Аврора кричит, что я дура, наплевать. Зато не буду наедине со своим ужасом. Я открываю рот сообщить о существовании Темного Амура и случившемся на вечеринке поцелуе, но с губ не срывается ни звука. Я пробую снова, но горло будто сжимается изнутри.

Магия незнакомца с седой прядью куда сильнее, чем я предполагала. Он не только принудил меня целоваться с собой, но еще и как-то заставил об этом молчать. Я снова и снова пробую заговорить. Меняю формулировки. Ничего не получается. Аврора сжимает мое запястье, и я обреченно шепчу:

– Все в порядке. Я просто устала. Язык заплетается.

С произнесением этих слов проблем не возникает.

– Передай Лео, что, если он наконец-то решил поговорить об Астре, лучше бы ему найти себе человеческого психолога, – веско замечает Аврора. – А теперь скажи-ка, что там с моим предсказанием? Ну правда же, исполнилось? Было на вечеринке что-нибудь этакое?

– Ничего особенного, – вымученно улыбаюсь я. – Так, мелочь. Потом расскажу.

Я сползаю с ее кровати. Босые ноги так замерзли, что кажутся ледяными. Похоже, я действительно умру через тринадцать суток, если не решу проблему. Но я ее решу, чего бы это ни стоило. Не бывает безвыходных ситуаций. И для начала мне нужно выяснить, откуда мог приехать к нам могущественный тип в маске, который заставил меня поцеловать его и заставил молчать об этом.

* * *

Пьяный Сатир Паныч – печальное зрелище. С вечеринок он уходит последним, поэтому я рассчитываю застать его там, хотя уже наступает утро. Почти все уже разошлись, мне не хочется возвращаться туда, где я пережила такой кошмар, но чего не сделаешь ради спасения жизни!

Его волшебные иллюзии уже развеялись. То, что несколько часов назад было лабиринтом из занавесок и дыма, теперь выглядит как обычный просторный главный зал Коммуналки, с трещинами на потолке, старыми обоями и хаотично расставленными диванами. Повсюду пустые бутылки и полуголые спящие тела разнообразных существ, свидетельствующие о совсем недавнем окончании вечеринки. Через единственное окно в зал проникают первые утренние лучи. На улице июль, и дневное светило рано возвращается на небосвод.

Я прохожу мимо едва прикрытой пледом нимфы. Ее прекрасная бледная грудь под ласковым светом выглядит холодной, как алебастр. В голову внезапно приходит мысль: «А что, если это та самая нимфа, ради которой устроили вечеринку? Если бы не она, ничего бы со мной не случилось».

Стараясь не раскисать, отворачиваюсь и шагаю дальше. Вскоре я замечаю Сатира Паныча, лежащего в его любимом кресле. Грязные волосы занавешивают лицо, руки в перстнях бессильно свешиваются с подлокотников, гитары нет, одежда на месте. Я трясу его за плечо, и он недовольно мычит.

– Проснитесь! – умоляюще шепчу я.

Он открывает мутные глаза и долго смотрит на меня. В пижаме, на фоне пустых бутылок и утренних лучей, я точно воспринимаюсь как малоприятное видение. Сатир Паныч со стоном отворачивается, безошибочно нашаривает на полу бутылку водки и припадает к ней, словно к живительному источнику. Когда бутылка пустеет, его взгляд становится более осмысленным.

– Лира! – Он фамильярно похлопывает меня по ноге. – Кого я… вижу!

Я встряхиваю его, прерывая пьяное бормотание.

– Вы же все знаете! Кто такой Темный Амур? Он существует, да?

Я открываю рот, чтобы выпалить правду о поцелуе, но заклятие работает по-прежнему: горло перехватывает изнутри, будто я подавилась сахарной пудрой. Получается, я никому не могу сообщить о случившемся со мной.

– Подозревал… то одного… то другого… но… вечно у всех… алиби.

Его глаза постепенно закрываются, а голова клонится на грудь.

– Брюнет с седой прядью, знаете его? – не отстаю я.

Сатир Паныч резко вскидывается и широко распахивает глаза.

– Валентин. Давно его… не видел. – Даже речь стала более связной. – Угрюмый сыч.

– Он может быть Темным Амуром?

– Нет, конечно. Ха! Любимчик… Афродиты. – Сатир Паныч туманно смотрит на меня. Шарит на полу рядом с собой, но выпить уже нечего. – Она бы ему не позволила… такое проворачивать. Но не люблю его. Темная… лошадка. Зануда и… скользкий тип. Не умеет… веселиться.

– В каком городе он живет?

– Ха. В нашем, где… ик!.. еще?

Во мне поднимается волна возмущения. А я-то решила, этот тип явился издалека! Валентин… Имя смутно знакомое, я о нем когда-то слышала. Кто-то из амуров, живущих не в Коммуналке. Пижоны, покоряющие большой мир. Ну что ж, хоть какая-то зацепка.

– Где его искать? – требовательно интересуюсь я.

Но голова Сатира Паныча уже висит совсем низко, а глаза закрыты. Я укладываю его удобнее и иду выполнять трудную задачу – будить всех подряд и выяснять, где живет амур по имени Валентин.

Все наши легли только перед рассветом и совсем не жаждут поболтать, но мне все равно. У меня слишком мало времени, чтобы прохлаждаться. К тому моменту, как солнце разгорелось во всю силу, заливая Коммуналку ослепительным светом, я уже расспросила всех, кого могла. Никто понятия не имеет, где искать этого типа.

К счастью, есть тот, кто знает все. Я выскакиваю на улицу как была, в пижамных шортах и футболке. На питерских улицах толпа. Пока в Коммуналке веселились, большинство смертных мирно спали в своих кроватях, а теперь они встали, чтобы заниматься земными делами. Хоть в чем-то мы с людьми похожи: теплая постель и меня привлекает куда больше веселья. Особенно после того, что случилось.

У станции метро «Сенная площадь» толпа едва не сносит меня с дороги, но я упрямо лавирую, пока не оказываюсь на набережной канала Грибоедова. Там уже можно двигаться быстрее. Вода ослепительно сияет в лучах утреннего солнца. Я перехожу на бег, стуча шлепанцами по асфальту.

* * *

В Воронихинском сквере, конечно, тоже полно людей. Не глядя на них, я подбегаю к фонтану со скульптурой Нептуна. Изо рта каменного повелителя морей днем и ночью льется вода. Я зачерпываю ее руками и жадно пью. Еще и еще. Курящая неподалеку парочка косится на меня с подозрением. Пить из фонтанов в Петербурге не лучшая идея, но этот особенный. Обычно мы пьем из него так, чтобы люди не заметили и не вздумали за нами повторить, однако сейчас я в таком отчаянии, что готова на все.

Нептун выбрал этот неприметный фонтан своим обиталищем в Петербурге, а потому вода здесь древняя, соленая, из морей, которые появились на заре времен. В нас, существах, она усиливает магию, хоть и ненадолго. Впрочем, сейчас я здесь не ради нее. Куда важнее тот факт, что когда древняя вода в тебе, ты можешь пообщаться с ее хозяином.

Я все пью и пью, тело уже ощущается невесомым, а пальцы ног покалывает. Сейчас я могла бы создать любовный напиток, ненадолго изменить личину, прибавить себе скорости или силы. Все это мне тоже пригодится, ведь я в таком отчаянном положении, что никакая помощь не будет лишней. Я пью куда больше, чем положено, человека такое количество волшебной воды убило бы на месте. Даже для меня побочные эффекты будут ужасными, но в данный момент это не имеет значения. Меня, всегда такую разумную и спокойную, подгоняет чувство потерянного времени.

Оно неожиданно острое. В моей долгой жизни время давно потеряло цену, а тут неожиданно обрело ее снова. Как смертным удается жить с ощущением, что его у них с каждой секундой остается все меньше, и не сходить с ума? Я неожиданно испытываю к ним что-то вроде уважения.

– Что тебе нужно, Лира? – интересуется статуя Нептуна.

Его губы не двигаются, а голос раздается прямо у меня в голове. Я выпила столько волшебной воды, что привлекла его внимание. Этого я и добивалась. Нептун – один из древних богов. Он знает все и всех. Я опускаю руки, и холодные капли падают на землю.

– Великий Нептун, я пришла к тебе за помощью. Я ищу амура по имени Валентин. Где он сейчас?

Главная проблема с древними состоит в том, что они любят говорить загадками.

– Имя Валентин наполнено силой, – сверля меня неподвижным взглядом, произносит Нептун.

Я едва глаза не закатываю: вот уж ценная информация. От выпитого у меня дрожат конечности, сила буквально бурлит внутри, так и тянет совершить какое-нибудь безумство.

– Он Темный Амур? – спрашиваю я без особой надежды, поскольку на такие прямые вопросы вряд ли получу ответ.

– Тьма и свет в глазах смотрящего.

Да уж, помог так помог. Я искоса поглядываю на людей в сквере. На меня с презрением и жалостью пялится курящая парочка. Похоже, они обсуждают, как надо было надраться, чтобы хлебать воду из фонтана, а потом еще и разговаривать с ним.

– Нептун, пожалуйста, – молю я, – скажи хотя бы, этот Валентин еще в Петербурге?

– Змея обвила шар земной. – От голоса Нептуна закладывает уши, словно о стенки моего черепа бьется океанская волна. – Афродита отправила Амура служить людям, чтобы в мире стало больше света.

Услышь я подобное от Сатира Паныча, ни секунды не сомневалась бы, что он бредит. Только вот Нептун не разбрасывается словами. Я пережидаю волну головокружения от его голоса, а когда она отступает, стараюсь собраться с мыслями. Нептун снова выглядит совершенно застывшим, и кажется невозможным, что бородатое каменное лицо только что со мной общалось. Я упираюсь руками в край фонтана. Солнце уже начинает припекать, а вода ловит блики утренних лучей.

Змея, шар, Афродита, Амур. Как ни странно, такой набор вызывает смутное узнавание. Будучи ровесницей Петербурга, я видела, как строились все его здания. И на другой стороне Невы, той, откуда начинался город, есть дом, в украшениях которого попадаются все четыре детали.

Я помню времена, когда на том месте находился пустырь. Помню, как лет сто назад возводили и украшали тот дом, а я все гадала, почему суровый и деловитый хозяин, явно далекий от романтики, повелел сделать у себя на фасаде барельеф в виде Амура и Афродиты, или, как ее чаще называли люди, Венеры. Помню, как в конечном итоге сделала вывод, что смертные – это полнейшая загадка.

Тот дом окружен оградой, и верхушку каждой ее белоснежной опоры венчает шар, обвитый змеей. Среди множества украшений дома – барельефов, масок, кованых решеток – чешуйчатые тела змей запомнились мне больше всего.

В честь первого хозяина тот дом называют особняком Бранта. Понятия не имею, что внутри, но всегда останавливаюсь полюбоваться, когда попадаю в тот район. Сейчас я готова хвататься за соломинку, так что вызываю такси и отправляюсь туда. Вдруг таинственный Валентин отыщется где-то за змеиной решеткой?

Не уверена, что он именно тот, кто мне нужен, но надо же с чего-то начинать поиски – и спасение своей жизни.

* * *

Я выхожу из такси перед особняком, облицованным светлой плиткой. Улица шумная, мимо проносятся машины. В арке дома висит старинный фонарь. Вспоминаю, как красиво он подсвечивает арку ночами. Что же тут скрывается? Может, темное общество, где устраивают оргии и приносят жертвы? Я толкаю кованую решетку ворот. Как ни странно, несмотря на противный скрип, она достаточно легко открывается. Быстро пройдя через внутренний двор, нажимаю на тяжелую деревянную дверь в дом. На удивление, она оказывается незапертой.

Внутри пахнет благовониями – то ли кто-то просто зажигал тут ароматические палочки, то ли действительно проводил мрачные ритуалы. Холл великолепен, но я из Петербурга, меня хрустальными люстрами и статуями не удивишь. Поднимаюсь по широкой деревянной лестнице с гладкими перилами, которых за сотню лет касались сотни рук. Во мне столько воды из Нептунова фонтана, что страх притупился окончательно. Этот эффект скоро пройдет, но пока я выжму из него все, что он может мне дать.

На втором этаже я распахиваю двери одну за другой. Роскошно, пусто, но не пыльно и не заброшенно. Тут определенно живут или хотя бы заглядывают, чтобы принести кого-то в жертву. На столике у дивана лежит книга обложкой вверх. На каминной полке стоит пустой стакан. В просторном зале все шторы задернуты, лишь одна приоткрыта и неаккуратно заткнута за кресло. Кто-то смотрел на улицу. Я шагаю дальше через анфиладу комнат и уже собираюсь громко, гневно крикнуть «Валентин!», но не успеваю. До меня доносится тихий звук: потрескивание камина и шум, с которым в огонь падает деревяшка, взметая искры. Кому нужен камин жарким июльским утром?

Я иду на звук и оказываюсь в зале с молочно-белыми стенами и мраморным камином. На окнах шторы цвета морской волны, перед камином оттоманка, на которой небрежно устроился мужчина в черном халате.

Он лежит, опираясь на локоть, как возлежали на древних пирах, и по этой позе я сразу понимаю, что он старше меня. Те из наших, кто создан еще в древности, любят отдыхать в такой позе. Наверное, привыкли со времен молодости.

Мужчина, до этого смотревший в огонь, поворачивает голову в мою сторону, и меня пронизывает дрожь. Те самые глаза, что взирали на меня из-под маски этой ночью. В них отражается равнодушие и ни капли удивления.

– Доброе утро, – низким бархатным голосом здоровается он, не двигаясь.

Глава 4. Стрела в сердце

Из-под края длинного черного халата видны босые ноги. Они красивые, но нас, амуров, всегда создают красивыми. Куда больше меня удивляет, что у Валентина на лодыжке застарелый уродливый шрам. Нашим телам можно навредить, как и человеческим, но существует множество магических способов исправить ущерб. Почему он этого не сделал? Седина в волосах, кстати, тоже не была частью маскарада, прядь по-прежнему на месте.

– Валентин? – сухо спрашиваю я, не сумев подобрать более удачное начало для беседы. Втайне я надеялась, что он хоть немного растеряется от моего появления, но увы.

– Да, – спокойно кивает он. – А тебя как зовут?

Он погубил меня, даже именем не поинтересовавшись?

– Лира. Помнишь меня?

Кажется, несколько секунд он колеблется, не заявить ли «понятия не имею, кто ты такая», но здравый смысл все-таки побеждает.

– Да. Ты амур с той унылой вечеринки. Поцелуй был вполне приятный, благодарю. Ты просто хотела представиться или у тебя что-то еще? Если нет, дверь ты уже успешно отыскала.

От гнева у меня перехватывает дыхание. Как он смеет насмехаться надо мной? Вода из фонтана Нептуна и моя злость сплетаются вместе, и огонь в камине вдруг вспыхивает ярче, искры вырываются на паркет и гаснут. Надеюсь, они прожгут ему пол. Приятно видеть удивление на лице Валентина, когда он смотрит на тлеющие на паркете угли. Он точно не думал, что я испорчу ему что-нибудь, кроме настроения.

Надо признать, без маски он еще более привлекательный. Правда, кожа немного смуглая, а у нас ценится бледность, но в остальном… учитывая, острые скулы, пронзительный холодный взгляд, широкие плечи, весьма хорош. Не такой прилизанный, как Лео и большинство наших – в этом Валентине есть какое-то скрытое несовершенство, темная сторона, усталость, которую вечным созданиям на службе человечества иметь не позволено. Земные женщины от такого мужчины наверняка без ума, так зачем ему бродить ночами по чужим вечеринкам и убивать своих же соплеменниц?

– Я ведь не первая из наших, кого ты поцеловал?

Искры на паркете гаснут окончательно. Потушить их Валентин даже не попытался.

– Неожиданный вопрос. Я скорее ожидал чего-то в стиле «за что?» и «как же так?».

– Это позже. – Я стараюсь держать себя в руках, не впадать в ярость, но она так и подступает к горлу. – Итак, я не первая.

«А тебе хотелось быть у меня первой, сладкая?» Я почти слышу, с каким кокетливым весельем это произнес бы Лео. Шуточки на тему секса – одно из любимых развлечений всех амуров. Как сказали бы люди, профессиональный юмор. Но Валентин смотрит на меня с вежливым равнодушием. Трудно представить в одной вселенной его и само понятие «шутить».

– Ты – Темный Амур? – задаю очередной вопрос, не дождавшись ответа.

– Все знают, что Темный Амур – выдумка.

О, ну вот это уже более предсказуемо. Отрицать вину – лучшая стратегия для преступника.

– Уверен?

Я смотрю на него в упор. Меня бесит, что он продолжает возлежать на диване, как хозяин пира в Древней Греции, к которому с дурацкими вопросами зашла рабыня.

– А ты настойчивая. По тебе и не скажешь, – лениво отзывается Валентин, по-прежнему совершенно не впечатленный.

– А что по мне скажешь?

Вместо скандала с разоблачением и признанием вины получается спокойная беседа. От этого мне не по себе.

– Что ты скучная. Не способна заинтересовать мужчину. Живешь в своем мире, не умеешь флиртовать. Когда заметил на вечеринке, даже жаль тебя стало.

Он смотрит выжидающе, словно охотничий пес перед нападением. Чего он ждет? Слез? Возмущения? Мой гнев вдруг сходит на нет, будто схлынула океанская волна. По самому Валентину тоже кое-что сразу можно сказать: он ледяной бездушный мерзавец, осторожный и расчетливый. Наверняка в глубине души он удивлен, что я нашла его, но как умело скрывает эмоции! Не буду тешить его эго слезами и просьбами. Надо быть хитрее.

– Я действительно скучная, – вздыхаю я, и брови Валентина удивленно поднимаются. – Даже когда ты наложил на меня любовные чары и заставил тебя поцеловать, я ничего не чувствовала. Похоже, со мной что-то не так.

О да, вот теперь я застала его врасплох. Если он действительно Темный Амур и губит несчастных девушек, то жаждет распоряжаться их жизнью и смертью. Без сомнений, слышать об отсутствии у жертвы чувств обидно.

– Я не накладывал на тебя никаких чар, идиотка, – холодно произносит он и садится, спустив с оттоманки босые ноги. Ну наконец-то! – Ты целовалась со мной в свое удовольствие. Амуры в этих вопросах такие же беззаботные, как люди. По тебе сразу было видно, что сердце у тебя уже мхом поросло. И другие части, возможно, тоже. – Он щелкает пальцами. – Я понимал, что ты набросишься на любого, кто к тебе проявит хоть каплю интереса.

Как грубо! Но я лишь пожимаю плечами. То, что его бесит равнодушие, совершенно очевидно. Амуры – не только развеселые духи любви, сводники для смертных, их верные, хоть и невольные, помощники. Мы еще и стрелки, любовные снайперы. Попасть в цель нашей стрелой не так просто, как кажется, она почти эфемерна. Чем точнее острие входит в центр сердца объекта, тем легче войдет в него любовь.

Некоторые из нас предпочитают стрелять кое-как, лишь бы сердце задеть, а потом «дорабатывать» объект, подстраивая ситуации, когда он столкнется со своей парой. Многих из наших эта игра искренне развлекает. Но я ненавижу болтовню, и мне скучно наблюдать за смертными.

Именно поэтому на досуге я постоянно упражняюсь в стрельбе, чтобы стрела за меня сделала всю работу, сразу накрыв объект лавиной любви к кому надо. Дальше люди обычно все делают сами. Важно не терять навык: пара недель без тренировки, и вот уже стреляешь, как мазила.

Сейчас я – похоже, впервые в жизни – стреляю в кого-то словами, а не любовными стрелами. Но принцип, как ни странно, тот же: когда нашел цель, попади точно в нее, а дальше объект сам все сделает. Трехсотлетний опыт стрелка не подвел.

– Какие-то чары ты на амуров все равно накладываешь, чтобы убить их поцелуем, – задумчиво продолжаю я. – Я-то скучная одиночка, ты прав. Но Астра, возлюбленная Лео… та, что рассыпалась на средневековой площади. Если у них была такая любовь, с чего ей тебя целовать? Ты ничего, но Лео, уж извини, посимпатичнее.

Конечно, я не могу знать, он ли поцеловал неведомую мне Астру, но его глаза темнеют, и я понимаю, что опять попала в яблочко. Валентин резко встает и направляется ко мне, туже затягивая пояс халата. Высокий. Опасный. Приближается походкой хищника. Но страх смерти, как ни странно, помог мне стать храбрее, чем когда-либо раньше. Я не отступаю, молча глядя на него.

– Любовь – это иллюзия. – Он приближает лицо так, что едва не касается меня носом, и я невольно вздрагиваю. Мы стоим точно так же, как на вечеринке, просто на сей раз на нас нет масок. – Амуры, люди, нимфы, всем просто кажется, будто они кого-то любят. А потом минутная слабость, и вот они уже хотят других. Может, всего на секунду, но это неизбежно. Таким желаниям поддаются все.

– Разумный повод их убить, – соглашаюсь я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Пару секунд мы молчим. Я вижу: он хочет, чтобы я оробела под его властным взглядом, но не собираюсь отступать. Мне надо отыскать хоть крохотную надежду на спасение.

– Хочешь сказать, Астра не так уж сильно любила Лео и поддалась первому же искушению? – Мне даже удается изобразить смешок. – К ней ты тоже в маске подкатил? И о чем вы говорили? О поэзии? Погоде? О смерти?

Я слово в слово повторяю то, что он сказал мне на вечеринке.

– О человеческой живописи, – почти ласково отвечает Валентин. – А теперь убирайся из моего дома, как там тебя… Лира?

– Ты тут живешь? – Я по-настоящему удивлена. Кто бы мог подумать, что змеи на ограде вовсе не самые ядовитые гадины в этом доме. – Почему я тебя никогда не встречала?

– Один раз встречала. Похоже, я действительно не произвел большого впечатления.

Сначала я думаю, что он имеет в виду эту ночь, а потом… Так вот откуда мне были знакомы его глаза! Он прав, где-то ведь мы виделись. Я отчаянно силюсь выцарапать из памяти ситуацию, но не получается. В голове смутно вспыхивает что-то мрачное: пожар, какой-то пожар, повсюду угли и это лицо, покрытое пятнами сажи. Но когда это случилось? Не могу вспомнить.

– Признаться, не помню. – Наверняка моя честность только сильнее его взбесит. – Так что, ты постоянно живешь в Петербурге?

Глаза Валентина на секунду сужаются. То ли это такая гримаса устрашения, то ли что-то его и правда задело. Он не отвечает, и я продолжаю:

– Сатир Паныч сказал, что ты унылый скользкий тип, и как же он прав! Как ты добился, что никто не заметил тебя вчера на нашей вечеринке? Тоже какое-то заклятие?

– Существа не способны заворожить друг друга. Никаких любовных заклятий я на тебя не накладывал, – цедит Валентин. – Сколько раз повторить?

– Конечно. Просто поцеловал, и сила твоих магнетически прекрасных губ лишила меня воли к сопротивлению. Это было так восхитительно, что я тебя не оттолкнула, погрузившись в магию момента.

Лицо Валентина застывает. Он чувствует, что я издеваюсь над ним, и это его раздражает. Видимо, он сам планировал издеваться надо мной, и ему не нравится, как повернулось дело.

– Ты остановил время? Когда мы, ну… делали это… я ничего не слышала, как будто оглохла.

Валентин коротко смеется.

– Какого ты высокого мнения о моих возможностях! Не списывай свои эмоции от поцелуя на магию, милая.

В его устах «милая» звучит как оскорбление.

– Ходят слухи, ты любимчик Афродиты.

– Ты и это разнюхала? После нашей встречи ты плодотворно провела время. А могла бы как нормальный амур рыдать о своей погубленной жизни, вытирая крыльями слезки.

– Афродита знает, что ты убиваешь других ее созданий, или мне с ней поделиться?

Я уже не знаю, с какой стороны подобраться, чтобы получить хоть какие-то ответы.

– Дешевая угроза, – холодно произносит Валентин. – Ты закончила?

Я подаюсь ближе к нему, и наши носы все-таки соприкасаются. Пусть видит, что я его не боюсь. Он вызывает у меня раздражение на грани бешенства, но не страх.

– Еще даже не начала. Если через тринадцать дней я умру, хочу провести их, превращая твою жизнь в ад, милый. – Последнее слово я нарочно выделяю интонацией. – Никто не верит, что Темный Амур существует. Одно заклятие ты на меня точно наложил. Я уже обнаружила, что не могу рассказать о том, что ты со мной сделал. Но…

И вдруг в голове у меня проясняется. Во мне по-прежнему сила воды Нептуна. А вдруг она могущественнее, чем магия этого пижона? Раз и время он не останавливал, и целоваться не заставлял, то, может…

Я делаю шаг назад и пробую произнести фразу «меня поцеловал Темный Амур». Губы не двигаются, горло сдавливает, все как и прежде. Я пробую снова, призывая на помощь всю силу Нептуна. Представляю, будто целиком состою из воды, вся пронизана магией, которую невозможно сдержать в тисках чужих заклятий. По телу проходит дрожь, и что-то внутри меня действительно ослабляет хватку. Надо признать, незнакомое ощущение. Я еще никогда не пыталась снять с себя заклятие – по той простой причине, что никто его на меня не накладывал. В одном Валентин прав: я живу в собственном мире, стараясь ни к кому не приближаться. Раньше я не стояла ни у кого на пути, не вступала в конфликты, а потому у других существ попросту не возникало причин меня околдовать.

– Меня поцеловал… Темный… Амур, – медленно произношу я. Горло все еще немного перехватывает, но слова получаются вполне внятные. – Это… Валентин. Живет в… в… особняке… Бранта.

Я удивленно смотрю на Валентина. Получилось! Он тоже удивлен, что я смогла преодолеть его чары.

– Ого… – выдыхаю я, – так я могу всем рассказать. Веками никто не знал, кто такой Темный Амур, а тут я.