Меж землёй и небом

Да все, что ей царевна тайно

Сказала пред самым сном,

Поведала почти случайно

Избраннику, надеясь в нем

Снискать виновнице прощенье.

Но – лишь немое отвращенье

И гневный князя, злобный взгляд –

И за булавку, и за яд…

Тогда, склонившись, попросила:

«Забудем тот ужасный пир,

Прости ее, ведь я простила,

Пойми, ей мир давно не мир,

Могила – тоже не могила.

Она одна, и никому

Досель души не открывала,

А мне открылась, потому

В ней вижу доброе начало.

Не погуби, не стань противен,

Будь милостив и будь собой,

Не будь, мой молодец, наивен,

Но будь исполнен добротой».

И даже дикий, страшный зверь

Пред ней послушно бы склонился –

Так гневный княжий взгляд теперь

На нежный враз переменился.

Тогда и Яр поведал ей

Похода славные мгновенья,

Как повстречался страшный змей,

Вкушал какие угощенья,

Что видел духов и проник

К источнику двух вод чудесных,

И ткань, что дал ему старик,

Взлетела выше скал отвесных.

Но, вспомнив, как Руян вослед

Кричал ужасные проклятья,

Забыв и кровь, и пир побед,

Презрев святое слово «братья»,

Он опечалился совсем.

Припоминая, вместе с тем,

Что Златогрив пропал без вести

В песках, неведомо каких,

Поник главою и затих,

Промолвив только: «Время мести

В пороге ждет гостей своих!».

С начала разговора стоя

За дверью и страшась войти,

Амера слушала, как двое

Ведут беседы о пути,

Что им пришлось пройти друг к другу,

И удивлялась, как одну

Из тысяч слуг себе подругу

Избрала – русскую княжну…

Сообразив, что безопасно,

Что ей готовы все простить,

И жизнью можно не платить,

Пусть князь и выглядел ненастно,

Она осмелилась спросить:

«Вам, верно, будет интересно,

Где к Кривуну искать проход?

Я отведу – уж мне известно!

Но что вас ждет в глубинах вод,

Мне, как и вам, увы, неясно,

Понятно только, что опасно

То, что на дне пришедших ждет.

Никто еще не возвратился,

А было много храбрецов,

И каждый был, как ты, готов

И участью своей хвалился,

Да вот – как будто провалился,

Ни памяти, ни добрых слов». –

Промолвив, низко поклонилась,

За все сердечно извинилась,

Но видя, как угрюм наш князь,

В старуху скоро превратилась,

Управы на себя боясь:

«Авось не будет бить старушку!» –

Подумала она, садясь

Поодаль Яра на подушку.

И верно, что там превращенья –

Князь думать мог лишь об одном:

Как будет биться с Кривуном

И вызволит из заточенья

Весь мир да Новгород, свой дом.

«Веди! – промолвил витязь гордо, –

Ни колдуна, ни его слуг

Не убоятся меч и лук.

Чего сидим? – решил он твердо, –

Веди скорее, если друг!»

Старуха князю отвечала:

«Как друг, всю правду расскажу.

Есть меч и лук, но это мало –

У всех оружия хватало,

И все в земле, как погляжу.

Есть у тебя, чего, увы,

Другие вовсе не имели,

И потому они мертвы,

А ты вернешься в самом деле…» –

Ее седая голова

Кивнула в сторону Арины,

Произнеся затем слова:

«Пока с подругой вы едины –

Ни темнота, ни глубина,

Ни хитрость злого колдуна

Вам будет вовсе не страшна.

Лишь вместе вы непобедимы!

Деля невзгоды пополам,

Вы, взявшись за руки, войдете

В бурлящий море-океан.

И что бы ни случилось там,

Коль рук своих не разомкнете,

То шанс злодея победить

У вас появится, но все же

Должна двоих предупредить:

Коль сможет вас он разлучить –

Обоих мигом уничтожит!

Попасть в обитель Кривуна

Возможно на закате алом,

Когда последняя волна

Падет под ноги тихим скалам,

А после, сделав поворот,

Обратно побежит трусливо –

Проход откроется с отливом

Туда, где нынче зло живет». –

Промолвила, и тишина

Опочивальню посетила…

И погостив меж трех сполна,

Покорно слову уступила:

«Согласен!» – князь наш произнес.

Княжна: «Согласна!» – повторила,

Но пару неслучайных слез

Невольно на пол уронила.

Песнь восьмая

По чудо-граду тихо бродит

Молва печальная с утра:

Царевна замуж не выходит.

Шумят унылые ветра,

Срывая свадьбы украшенья

С ворот высоких, с белых стен,

Летит злаченый гобелен,

И труб глухих оповещенье

Разносит новость. Между тем

Закат позвал. Собравшись, трое

Отправились на берег тот,

Где песнь усталого прибоя

С собой отправиться зовет.

Крутя воды тяжелой гребни,

Их встретил мрачный океан.

В предвестии волны последней

Утихла боль душевных ран.

Старуха от слезы мигала

И, что бы ни случилось вдруг,

Влюбленным твердо обещала,

Что их седой старинный друг

Не будет гнить в сырой темнице.

Она отправится за ним,

Быть может, так она простится

С прошедшим пасмурным своим.

На горизонте одиноко

Мелькнул огонь, и, быстро мчась,

Шумя безудержным потоком,

Волна над всеми поднялась.

Она стремительно летела,

И возвышаясь на бегу,

Добраться вскорости хотела

К стоящим там, на берегу.

Достигла, врезалась напрасно

В недвижный каменный утес,

Не намочив им прядь волос,

Обратно двинулась несчастно,

Разбив о скалы гордый нос.

«Сейчас…» – князь тихо произнес.

Вода отхлынула пугливо,

Морскую тину закружив,

За убегающим отливом

Проход влюбленным обнажив.

Ступеней черных ряд усталый

Неведомо куда ведет,

Меж них кружит водоворот,

И шепот слышится лукавый:

«Смелее!» – он к себе зовет.

Земле и небу помолившись

И трижды миру поклонившись,

Простившись с ведьмой, князь с княжной

Переглянулись меж собой,

Переплелись руками крепко,

Персты к перстам сомкнули цепко

И так, в согласии с судьбой,

Шагнули смело в мир иной.

Избранникам желая счастья,

Благословив на общий труд,

Произнеся: «Все в вашей власти!» –

Колдунья замолчала тут.

За много лет она впервой

Себя свободной ощущала,

Смотря, как плещется прибой,

Всю ночь большую простояла

Недвижно на скале, пока

Не вспомнила, что обещала

Спасти от цепи старика.

С мешком волшебным неразлучна –

Дороги нет уже назад,

Из недр его благополучно

Достав кольцо с камнями в ряд,

Надела на увядший палец,

Шепнула: «Новгород, скорей!» –

И тут же вырос перед ней

Великий, в прошлом град-красавец,

А нынче мрачный град теней,

Навис уставшими стенами,

Врата разбиты – всяк иди,

Лишь терем княжий за замками

Сторонкой тихо обходи.

Туман, повсюду пахнет гнилью,

Дождь льет уж несколько недель,

Ладьи, былое изобилье,

Бесхозно брошены на мель.

«Ужели я всему виною»? –

Себе старуха говорит

И волос ломкий теребит

Своей иссохшею рукою.

Вдоль улиц к терему стремится,

Поодаль, с правой стороны,

Стоит-печалится темница,

В ней жизнь печальная томится,

Тех, что на смерть обречены.

Охрана спит – ключи на шее.

Вниз по ступеням скорый шаг…

Смелее, милая, смелее,

Сегодня ты и друг, и враг.

Она, бесспорно, понимала –

Пускай в мешке чудес полно,

Но все ж, по правде, ни одно

От топора не защищало,

Махнут разок, и решено.

Не раздражая спящих уха,

Нашла решеток череду,

Там, за одной, в полубреду

Давно не видевший еду

Сидел старик, взывая к духу.

Под руку взяв его, к пруду

Кольцом тотчас переместила.

И долго наши старики

В траве лежали молчаливо,

Судьбе невольной вопреки…

Но лишь колдунья свой мешок

Рукою нервною открыла,

Как старец слов сдержать не смог,

Промолвив твердо, хоть уныло:

«Сия вещица мне известна –

Мешок, хранитель всех чудес!

Поверишь ли, откроюсь честно –

Он мой, он мною собран весь:

Клубок и шапка-невидимка,

Волшебных сотня штук колец,

Для главной битвы-поединка

В нем часа ждет меч-кладенец…

Я жизнь потратил, чтоб собрать

Предметы эти, но напрасно,

Ведь ни один не смог мне дать

Того, чего желал так страстно.

С ним горы можно раздвигать,

Хозяину мешка доступна

Бессмертья призрачная гладь,

Но вот любимую сыскать,

Увы – судьба здесь неподкупна.

Весь мир с мешком я обошел,

Все уголки земли открыл,

Но и следочка не нашел

Той, что однажды упустил.

Отчаявшись, поддался горю,

И свой мешок заговорив,

С утеса прямо в сине-море

Его я бросил, отпустив…

И вот он снова предо мною

Лежит в спасительных руках.

И трепет на моих губах,

И сердце бьется как живое,

Мне говоря… Но нет, постой,

Скажи сама, представься, чудо,

Кто ты? Ответь, пришла откуда,

Хранитель тайны неземной?..

Признайся, будь же откровенной,

Как ты смогла мешок открыть?

Одно лишь слово во Вселенной

Способно это сотворить».

Дрожа пред старцем, не моргая,

Смотря сквозь годы и века,

В лице счастливом узнавая

Мальчишку, друга-рыбака,

Старушка прошептала нежно:

«Амера» – так меня зовут.

Произнесла лишь, тут как тут

Мешок края раскрыл прилежно.

Песня девятая

Тем временем две пары ног

Считали мрачные ступени.

Геройским мыслям поперек

Легла тугая тень сомнений.

Малейший шорох, стон и стук

Пугают их до дрожи в теле,

Но только крепче в самом деле

Становится замок из рук.

Ступени кончились – за ними

Лишь темнота и пустота,

Свет животворный и в помине

Не проникал в сии места.

Холодный отсвет самоцветов,

Рассыпанных то там, то тут,

Чуть видно освещает путь,

Делясь с влюбленными советом –

Куда идти и где свернуть.

И даже слышится порой,

Что камни бледно-голубые,

Мерцая, шепчут меж собой:

«Они вдвоем! Они живые!».

Княжна и князь мимо ущелья

Проходят, оказавшись пред

Вратами в сердце подземелья.

На них начертанный запрет

Героям нашим не помеха,

Они идут сквозь те врата

Под шепот тающий, и эхо

Звенит вокруг: «Туда! Туда!».

Вдруг видит князь, что перед ним

Раскинулось широко поле,

Враги повсюду – он один,

Досель пока не победим,

Доволен снизошедшей долей.

Схлестнулся, рубит, сила в нем

С убитым каждым прибывает.

Еще! Еще! Своим мечом

Главы бездумно он снимает,

Но нет противникам числа

И ни мгновения покоя –

То чей-то меч, то, вслед, стрела

Зовут к сражению героя.

Меж тем Арина пред очами

Зрит гор заснеженный навес,

Там, высоко под облаками,

Ветра гоняя за крылами,

Кружится сокол, царь небес.

Он так свободен, так высок,

Так независим, и прекрасен,

И в то же время так несчастен,

И так глубинно-одинок!

К нему, не сдерживая чувства,

Спешит влюбленная княжна.

Заполнить сердце, кое пусто –

Она считает, что должна.

Вверх, в ту небесную обитель,

На самую вершину гор

Взошла Арина, но губитель,

Завидя деву, как топор

С небес на землю повалился,

Ударился и князем вдруг

В одно мгновенье обратился.

Княжна к нему – он птицей взвился!

И так без счета – замкнут круг:

Она наверх – он вниз стремится,

За ним к земле – он в небо птицей.

И видно, им не суждено

Быть вместе, а дано одно –

Всю жизнь несчастными кружиться.

Что с ними сталось? Вне сомнений,

Мир грез и призрачных видений

Влюбленных наших поглотил,

И кажется, что нет спасенья,

Что руки их уже без сил –

Готовы мирно разомкнуться.

Так наши двое наяву

В вратах недвижны остаются,

Склонив во сне на грудь главу.

Все это видится им только,

Но осознать, что это сон,

Не может ни она, ни он.

И жить обоим ровно столько,

Сколь их замок из рук силен.

Слабеют кисти их тревожно,

Скользнули пальцы, лишь один,

Тот, что без имени, надежен,

Пока и дарит жизнь двоим…

Яр беспощадно в поле бьется.

От взмахов быстрого меча

Ручьями кровь на землю льется,

Он рубит головы сплеча.

И все пред ним в клубке едином –

И жизнь, и смерть, и стон, и крик,

Секунда – вечность… Вечность – миг.

И войско то непобедимо,

Порыв отчаянья настиг…

Тогда впервой с начала боя

Князь взгляд на землю опустил.

Там рос цветок, он звал героя

К себе, он ласково манил.

Казалось, что слова любви

Цветок волшебный произносит.

«Очнись, проснись… –

Чуть слышно просит, –

Дотронься до меня, сорви!»

Забыв сражение, к нему

Безумный витязь наклонился

И в ту секунду пробудился,

Оставив разума тюрьму.

А что Арина? Видит тьму…

И дни, и ночи напролет

Она все движется по кругу,

Возлюбленный не признает

Свою любезную подругу.

Измотан дух, устало тело –

На край скалы бедняжка села

И в первый раз узрела, как

Светило красное горело,

Как ветер гонит облака,

Как вся земля свободой дышит…

Она одна тут взаперти!

И взгляд княжны рванулся выше,

Послышалось: «Лети! Лети!» –

И пара крыльев, вместо рук,

Чудесным образом раскрылась.

Ни боли, ни душевных мук –

В голубку дева превратилась,

Махнула раз и в небо взвилась,

За ней рванулся сокол-друг!

Прервалось сновиденье вдруг –

Стоят вдвоем, не шелохнутся

Яр и Арина среди тьмы,

Сердца обоих громко бьются,

Ясны, без морока, умы.

Обнявшись, пара сквозь ворота,

Виденьям прожитым дивясь,

Проходит – впереди болото,

Туман и морок, сырость, грязь…

Вдали как будто дышит кто-то –

На жуткий звук не торопясь,

Арина с Яром осторожно

Ступают сквозь кромешный мрак,

Осознавая, что, возможно,

В свою ловушку непреложно

Их направляет хитрый враг.

Не видит Яр свою подругу,

Арина – друга своего,

Сказать по правде, ничего

Не видят оба. Их испугу

Предела нет, и оттого

Друг к дружке пара крепче жмется –

Рука в руке, спина к спине.

Тут голос злобный раздается:

«Глупцы, почто пришли ко мне?

Зачем явились, коль боитесь?

А мне не страшен ваш союз,

Пока в тени я остаюсь.

Как вы со мною ни боритесь,

Вы проиграете – смиритесь!».

Ужасный голос нитью ровной

Тянулся к ним со всех сторон,

Бесчувственный и хладнокровный,

Пугал двоих до дрожи он.

И с каждым словом им казалось,

Что тьма охватывает их,

Что света в мире не осталось,

И нет возможностей таких,

Чтобы коварного злодея,

И колдуна, и лиходея

Своей любовью одолеть.

Впервой в умы их мысль закралась,

Что и любви в помине нет…

А голос продолжал прохладно:

«Вы оба выжили… и ладно.

Любви подвластно все, бытует,

Теперь позвольте мне спросить:

Как вы сбирались победить

Того, кого не может быть

Или совсем не существует?

Я – мысли в вязкой тишине,

Меня мечом не одолеешь,

И глас княжны не страшен мне,

Он к сердцу тянется извне,

Но коль ты сердца не имеешь,

Глас для тебя, что меч железный,

Такой же вовсе бесполезный.

Открою правду я для вас,

Вы не ослепли – а как раз

Засилье света напрочь пало.

Пред вами тьма – она начало,

В ней все едино, без прикрас.

Узнайте – нет ни лжи, ни правды,

Добра иль зла, и нет борьбы.

Вы удостоились награды –

Венца мучительной судьбы.

Здесь нет, придуманных людьми,

Ни горя с радостью, ни боли,

Ни сладких запахов любви

И даже ненависти соли.

Скорей нарушьте ваш запрет,

Судьбе в глаза своей взгляните,

Смелее руки разомкните

Во славу бесконечных лет,

Бессмертья силу обретите!».

Рука девицы задрожала…

«Ужель он правду говорит? –

Арина друга вопрошала. –

Ужели мрак – это начало,

А свет – причина всех обид?

Так что, мотивы колдуна

Честны, верны и благородны?

Ужель во тьме мы лишь свободны

И к ней идем день ото дня?»

В сомненьях мучилась она.

Князь милой отвечал устало:

«Я много видел там, где был,

Людей продажных, лжи немало,

Но чтоб Кривун, и не кривил –

Такого точно не бывало!

Я не пойму лишь одного –

Зачем мы слушаем того,

Кого вообще не существует.

Он сам признался – нет его.

Что ж, разум мой не протестует.

Есть у меня одна идея –

Речам коварного злодея

Не будем более внимать,

Колдун вовсю горазд болтать,

На деле ж – мухи не страшнее,

Жужжит-жужжит, но ни на что

Иное вовсе не способен.

Его иль нет, иль он – никто!

От страха я теперь свободен.

Признаться честно, я и сам

Его пронзительным словам

Чуть было даже не поверил.

Любви тут нет – он нас уверил

И был почти что прав, но нам

Дана возможность привносить

С собою то, что мы имеем,

И если вновь себя спросить:

Любовь здесь есть? – Я в том уверен!».

Лишь произнес, как между рук

Возникло тусклое свеченье,

И стало чуть светлей вокруг,

Случилось нервное волненье

В глухой и полной темноте…

Раздался голос разъяренный:

«Похороню вас в пустоте!» –

Кричал бессильно, обреченный,

Проклятья сыпал, угрожал,

Впустую тени насылал,

Но двое их не замечали,

Они, обнявшись, наблюдали,

Как свет тихонько прибывал.

Неужто колдуну погибель?

Ужели ослабел он так,

Что света медленная прибыль

Развеет прахом этот мрак?

Лишь точкой в темном уголке,

В конце концов, Кривун остался.

Скукожился от света, сжался,

В щель узкую, как мышь, забрался.

И тут же выход вдалеке,

Наверх ведущий, показался.

Туда направились скорее

Счастливый Яр с княжной своей,

Уверены, что чародея

И мир его густых теней

Любовь без битвы победила,

Но… но не тут-то было!

И с каждым шагом тьма опять

За их спиной сгущает краски,

А зло спешит вернуться вспять,

И вновь влюбленным – без опаски,

Непобедимый и живой –

Вещает голос колдовской:

«Вам лучше бы остановиться!

Останетесь – исчезну я.