Меж землёй и небом

Уйдете – что ж, тогда все зря,

Могу тотчас я возродиться.

Но знайте, что благодаря

Свободе вашей очень скоро

Весь свет, что так ужасен мне,

Погаснет, и тогда опору

Найдете в темной стороне.

Любовь – тюрьма, любовь – проклятье!

Я признаю, она, все ж, есть,

Но далеко не благодатью

Летит о ней глухая весть…

Вам жертву надобно принесть –

Ради других со мной остаться,

В миру от жизни отказаться

И вечность посвятить тому,

Чтоб охранять мою тюрьму.

Или уйти – тогда, конечно,

Придется мне прождать года,

Но вы умрете, и тогда

Смогу свой замысел неспешно

Я завершить уж навсегда.

Решайте оба, поспешите –

Ради себя прожить свой век

Или для тех, с кем жизни нити

Близки, как с морем нити рек.

И если истины крупицы

Смогли достигнуть, все же, вас,

Пришла пора определиться!» –

Вещал уже довольный глас.

Не вымолвив в ответ ни звука,

Герои наши вниз сошли,

На лицах их – неволи мука.

Колдун же, спрятавшись в щели,

Своей уловкою гордился,

Святую правду утаив,

Что верхний мир в тень погрузился,

Он свет на тьму уже сменил!

Осталось только незаметно

Попасть наверх, от глаз вдали,

Чтобы герои – вечность – тщетно

Себя, любимых, стерегли…

Песнь десятая

Тогда же двое стариков,

Свободны от любых оков,

В обнимку над прудом сидели

И в отражение глядели,

И даже им казалось, что

Они, как будто, лет на сто

Душой своей помолодели…

По водной глади безмятежной

Нежданно рябь вдруг пронеслась

И дрожью в них отозвалась,

Оповестив, что неизбежно

Прервалась с молодыми связь.

Амера к старцу обратилась:

«Ты, верно, сам уж ощутил –

Худое что-то приключилось,

Злодей, похоже, победил.

Надежды нет… Всему виною

Поспешность вечная моя –

Неподготовленными к бою,

На смерть послала милых я».

Твердила так, себя кляня.

Почувствовав накал событий,

Старик главой седой поник,

Прикрыл глаза свои на миг –

Заместо всех перипетий

Увидел пред собой родник:

Меж непреложностью камней

Бежал он быстрою струей,

Как бы играя сам с собой,

И превращался вдруг в ручей.

Ручей – в речушку, речка – в море.

Не тронутый утраты горем,

Поток бежал вперед – ничей,

Ведомый собственной судьбою.

«Не все потеряно, родная,

Не стоит так себя казнить!

Еще возможно победить,

Вот только как, пока не знаю, –

Старик спешил приободрить

Свою поникшую подругу. –

Я чувствую, что взаперти

Жизнь молодых бежит по кругу.

Окажем миру вновь услугу.

Скажи скорее, как пройти

В места, злодей где обитает?»

Ему колдунья отвечает

Дрожащими губами так:

«Туда, где обитает мрак,

Увы, попасть теперь никак,

Уж звезды высоко мерцают».

Ответ им, будто воздух, нужен!

Тут всколыхнулось озерцо…

«Перемести нас просто, ну же,

Используй чудное кольцо!» –

Седой волшебник молвил громко,

И взгляд его исполнен был

Безумия… иль, может, толка?

На что она, совсем без сил,

Уныло к старцу обращалась:

«Я сотню раз уже пыталась

Проникнуть с помощью кольца

В обитель колдуна-лжеца,

Но ничего не получалось.

Как будто бы не существует

Ни Кривуна, ни мест, в каких

Он вечность целую бытует

С времен давнишних и до сих».

Но Седовлас стоял все так же

Неколебимо на своем,

От радости подпрыгнув даже,

Шепнул ей: «Вот как попадем:

Не «к Кривуну» – кольцу мы скажем,

Арину с Яром назовем».

А что, попробовать решились,

Поспешно за руки схватились,

Прощальный взгляд на тихий пруд…

«Туда, где Яр с Ариной ждут», –

К кольцу два старца обратились

Перенести их срочно тут.

Свершилось чудо! Испарились,

Мгновеньем позже очутились

Не в темноте, не в пустоте,

А в свете ярком. Двое те,

К кому душой они стремились,

Встречали старцев в тесноте.

Обняли, но вот радость живо

Тоской сменилась молодых

В рассказе, как несправедливо

Судьба устроилась у них,

И за любовь досталась им

Награда – вечность в заточенье.

А враг, увы, непобедим!

Держать его – одно решенье –

Доколь их руки сплетены,

Свет побеждает тьму густую,

Уйдет любовь, и все впустую,

Накроет мир покровом тьмы.

Произнесли, и слез потоки

Невольно хлынули из глаз –

Да, вместе, да, не одиноки,

И мир их подвиг, все же, спас.

Но молодым важней свобода,

Она, как воздух, им нужна!

В том вся идея и природа,

И смерть для них не так страшна,

Как жизнь, прожитая в неволе…

«А старики – другие, что ли?

Любовь!.. – Амера прерывала

Их всеохватную печаль, –

Теперь и я ее узнала!

О, годы наши, как их жаль…»

На Седовласа взгляд унылый

Колдунья тихо подняла.

«Ты, верно, сам все понял, милый?

Теперь и я вот поняла, –

Вздохнув, она произнесла, –

Арина, Яр, идите с миром!

Мы здесь останемся за вас

И с темной личности «кумира»

Не спустим острых наших глаз.

Мы любим! Да, любовь меж нами

Не так ярка и горяча,

Но, чтобы сладить с колдунами,

Ее достаточно луча…»

«Ступайте, дети, поспешите, –

За ней продолжил Седовлас, –

На память долгую от нас

Прощальный дар, кольцо, примите,

Оно вас в Новгород тотчас

Чудесным образом доставит,

Но знайте, градом нынче правит

Лишь страх…» – прервал он свой рассказ.

И вечности им было мало,

Чтобы проститься меж собой,

И не одна слеза упала,

В итоге, все же, князь с княжной

Произнесли: «Домой!» – устало,

Оставив в сумерках двоих,

И испарились, точно их

В подземном царстве не бывало.

В приятном, тихом полумраке,

Меж днем и ночью, явью – сном,

С их рук струящимся лучом

Волшебники не победили в драке

Между добром и вечным злом,

Но в то же время и ни в чем

Ужасной тьме не уступили!

Так навсегда они закрыли

Себя с бессмертным колдуном,

А ключ – на счастье – обронили.

Влюбленные и молодые,

Свободные и вновь живые

Яр и Арина между тем

Среди знакомых с детства стен

Стрелы быстрее очутились

И первым делом удивились

Тому, что Новгород их нем

И сер, безлюден он и мрачен.

Не узнают они свой дом,

Здесь ветер с тихим детским плачем

Гуляет по стенам кругом,

Тут небо грузно давит темя,

И кажется – уже давно

Остановилось напрочь время.

Но хуже этого одно:

Похоже, всем и все равно,

Что жизнь – не радость здесь, а бремя!

Хозяин – не глядит в окно?

Совсем не видит быт тот скудный?

К нему, сквозь морок беспробудный,

Минуя стражей блуд и бронь,

По мрачным улицам безлюдным

Несут влюбленные огонь.

На счастье, юных душ волненье

Сошло с уст девы чудным пеньем.

Услышал город, встрепенулся,

Очнувшись от кошмарных снов,

Народ на улицу рванулся

Встречать рассвет, узреть любовь…

В высоком тереме закрывшись,

Сидит безумный Святополк,

На рок злосчастный обозлившись,

С самим собой ведёт он толк:

О том, что враг его повсюду,

За каждым прячется кустом –

Готов напасть из ниоткуда!

А потому не мыслит он

Оставить безопасный дом –

Нет дела до простого люда

И как живут сейчас кругом…

Тут вздрогнул князь, услышав звуки,

Узнал чудесного певца,

Сбежал с высокого крыльца

И к дочке трепетные руки

Простер, моля: «Прости отца!».

Затем прощенья у героя

Князь виновато попросил,

За дочь его благодарил,

И пред честным народом стоя,

Союз младой благословил.

Вернулся свет, вернулось счастье,

Вернулись добрые деньки,

Прошла пора лихих ненастий,

Плеск весел слышен у реки.

В отцовские права вступив

И Яра отблагодарив,

Князь Святополк исполнил это:

Отправил в каждый конец света

Гонца – оповестить о том,

Что свадьба на исходе лета,

И каждый в гости приглашен.

Песнь одиннадцатая

Шумели осени порывы,

Гудели гусли, князь с княжной

И веселы, и терпеливы,

Поладливы между собой!

Уж за столами все собрались,

Молчун-громила, девы друг,

Речей чужих не дожидаясь,

Тихонько ел, гоняя слуг.

Подносы яствами парили,

Пир начался, и для даров

Резные двери отворили.

Вот первый гость войти готов,

Идет… Но что за воин грозный,

С собою спутницу ведет?

Его никто не узнает.

На незнакомца взгляд серьезный

Князь с подозрением кладет.

Тот молвит Яру, точно другу:

«Ты не узнал меня – я рад!

А если я сниму кольчугу

И чешую верну назад,

Тогда, быть может, ты признаешь

Того, кому надежду дал?

Я спас жену и – представляешь?

Вновь человеком тут же стал».

«Такий!» – Яр дернулся навстречу,

В объятья друга заключил,

Представив всем красивой речью,

Их пару князь наш усадил

За стол от милой недалече.

Вновь дверь широкая зевнула,

И будто из восточных снов

Семерка стражников шагнула,

С руками, полными даров.

За ними, бархатом сияя,

Вошел эмир, глава пустынь.

Тюрбан причудливый снимая,

Воскликнул он: «Я не один!».

Раздалось ржанье с переливом,

Узрели гости вслед за ним

Коня-красавца, Златогрива,

Который цел был – невредим.

Казалось, счастью нет предела,

Все встали, сотня пенных чаш

За радость общую взлетела,

Но дверь открылась еще раз.

Влетел Руян, безумен, страшен,

Лук натянув свой, торопясь,

Направил князю он на чашу,

При этом крикнул: «Не промажь!» –

И отпустил… Стрела со свистом

Разбила поднятый стакан,

Залив супругов медом чистым,

Под смех и крик: «На счастье вам!».

А дальше – не было печали,

Три дня и ночи за младых

Стаканы гости поднимали,

Усы мочили, вытирали

И добрым словом поминали

Тех стариков, что нет в живых.

Конец