Читать книгу: «Дело о шелках и яде»

Глава 1

Вдова с улицы Сен-Оноре

Париж просыпался медленно и неохотно, будто после долгого бала. Осенний туман цеплялся за острые крыши домов на улице Сен-Оноре, смешиваясь с дымом из печных труб и едким запахом с мостовой. В задней комнате ювелирной мастерской «Де Корбейль и компания» уже горела лампа. Мадам Вивьен де Корбейль, единственная «и компания» в этом некогда процветавшем предприятии, разбирала бухгалтерские книги.

Цифры расплывались перед глазами. Три месяца. Всего три месяца, как не стало Пьера, а мир, такой прочный и предсказуемый, рассыпался, как поддельная жемчужина, обнажив грубую основу долгов и обязательств. Она провела пальцем по строке: «Герцогиня де Буффле, колье с сапфирами, очистка и новая оправа». Не оплачено.

– Мадам, – робкий голос в дверях прервал её мрачные мысли. Это был младший клерк Легран, бледный юноша с глазами, полными вечного испуга. – Вас спрашивают.

– В семь утра, Легран? У торговцев только открываются лавки.

– Это… она говорит, что без записи. Но настаивает.

«Она». Вивьен вздохнула. «Деликатные проблемы» редко объявляли о себе заранее. Они появлялись, как призраки, с тревогой в глазах и туго набитыми кошельками.

– Проведи её во внутренний кабинет. И, Легран, – она поймала его взгляд, – мы её не видели. Понятно?

Юноша кивнул и исчез.

Внутренний кабинет был её крепостью. Здесь не было витрин с бриллиантами, сверкающих на заказчиков. Здесь стоял большой дубовый стол, заваленный не украшениями, а инструментами, флаконами с кислотами, лупами и книгами по химии – наследием её отца-аптекаря, которое теперь служило ей лучше, чем любое приданое. Именно здесь, в этой комнате без окон, парижская знать признавалась в своих грехах, ища не ювелира, а исповедника, умеющего хранить тайны.

Женщина, которую провёл Легран, была закутана в простой, но дорогой плащ, капюшон низко надвинут на лицо. Но когда она отбросила его, Вивьен узнала её. Мадам де Турнель, одна из приближённых королевы. Её лицо, обычно бесстрастное и надменное, было бледным, а в глазах плескался неподдельный ужас.

– Мадам де Корбейль, – её голос дрожал. – Мне нужна ваша помощь. Не как ювелира.

– Я вас слушаю, – мягко сказала Вивьен, жестом предлагая сесть.

– Вчера вечером… на балу у герцога Орлеанского… – Мадам де Турнель сделала паузу, собираясь с духом. – Умерла девушка. Фрейлина королевы, Сесиль де Ламбер. Говорят, от разрыва сердца.

– Это печально. Но при чём тут я?

– Она была здорова! – женщина почти выкрикнула это, затем осеклась и понизила голос до шёпота. – Здорова и весела. Мы разговаривали за полчаса до… Я видела её. Она смеялась. А через час её не стало. И… – Она нервно сглотнула. – И я нашла это. Под своим веером, когда уже вернулась домой.

Она разжала ладонь. На бархатной перчатке лежала изящная серёжка-подвеска. Изумруд в форме слезы, обрамлённый мелкими бриллиантами.

Вивьен взяла серёжку. Профессиональный взгляд сразу отметил качество огранки. Вещь дорогая, но не уникальная.

– Вы думаете, это её?

– Нет! – мадам де Турнель покачала головой. – Это… моя. Пара к этой. Я потеряла её на прошлой неделе и думала, что она закатилась под ковёр.

Вивьен перевернула украшение. Крошечный крючок, на который застёгивается серьга, был не просто разогнут, как бывает при падении. Он был аккуратно, почти хирургически, отломлен. А на изломе золота виднелся крошечный, едва заметный зеленоватый налёт.

Сердце Вивьен сжалось. Она поднесла серьгу к носу. Слабый, едва уловимый запах… горького миндаля.

– Мадам де Турнель, – тихо сказала Вивьен, глядя прямо в испуганные глаза женщины. – Вы считаете, что кто-то подбросил вам эту серьгу? И что девушку убили?

– Я в этом уверена! И я боюсь, что следующей могу быть я. Или… – она замолчала, но её взгляд был красноречивее любых слов. Или кто-то ещё выше.

Вивьен положила серьгу на бархатную подушечку на столе. Она смотрела на ядовитое украшение, а перед её мысленным взором вставали цифры из бухгалтерской книги. Долги. Аренда. Будущее, более туманное, чем парижское утро за окном.

– Хорошо, – наконец сказала она. Голос её был твёрдым и спокойным. – Расскажите мне всё. С самого начала. Не упускайте ни одной детали.

Расследование начиналось.

Глава 2

Чёрный жемчуг и тревожный визит

Солнце, поднявшееся выше, так и не смогло разорвать паутину тумана над Парижем. Оно лишь окрасило его в грязно-желтый цвет, отчего город казался выцветшей акварелью. После ухода мадам де Турнель в мастерской воцарилась звенящая тишина, которую не нарушал даже робкий стук молоточков подмастерьев.

Вивьен заперла дверь кабинета. Серьга лежала перед ней на черном бархате, словно ядовитый паук, застывший в центре своей паутины. Она взяла пинцет и тонкий скальпель, те самые, что когда-то держал Пьер, работая над своими шедеврами. Теперь им предстояло вскрыть не оправу, а тайну.

Осторожно, как хирург, она соскоблила крошечные частицы зеленоватого налета с излома золота на чистое стеклышко. Запах горького миндаля стал чуть отчетливее. Цианистый калий. Или синильная кислота. Знания, доставшиеся от отца, всплыли в памяти сами собой. Яд аристократов. Быстрый, эффективный и не оставляющий шансов. Но как он оказался здесь? И в такой ничтожной дозе? Ее хватило бы разве что на кошку.

Она провела несколько простых реакций, капнув на образец разных кислот из своего небольшого арсенала. Результат не оставлял сомнений. Это была синильная кислота, но в какой-то сложной, возможно, растительной форме. Яд был не чистым, а приготовленным.

Мысли путались. Если цель была – убить фрейлину, зачем подбрасывать отравленную серьгу мадам де Турнель? Чтобы запугать? Или это было предупреждение? А может, серьгу готовили для кого-то другого, а несчастная Сесиль стала случайной жертвой, примерив её или просто прикоснувшись? Но мадам де Турнель утверждала, что это её серьга, потерянная неделю назад. Значит, кто-то нашёл её, превратил в орудие убийства и… вернул владелице. Хладнокровно и цинично.

Её размышления прервал взволнованный Легран.

– Мадам! Полиция. Комиссар Бертран.

Вивьен на мгновение замерла. Сердце упало. Уже знают? Она быстро накрыла бархат с серьгой и реактивами стеклянным колпаком и вышла в мастерскую.

Комиссар Бертран был полной противоположностью изящным аристократам, чьи портреты украшали стены. Приземистый, с красным от ветра и вина лицом, в потертом камзоле, он источал грубую силу и скуку.

– Мадам де Корбейль, – буркнул он, едва кивнув. – По поводу вчерашнего инцидента в Версале. Смерть девицы де Ламбер.

– Чем могу служить, комиссар? – Вивьен сделала удивленное лицо. – Печальное событие, но какое оно имеет отношение ко мне?

– Покойная была вашей клиенткой? – Бертран бегло оглядывал витрины, его взгляд скользнул по лицам перепуганных подмастерьев.

– Нет. Я не припоминаю. Её имя не значится в наших книгах.

– А мадам де Турнель? Она у вас бывала?

Ледяная игла кольнула Вивьен под сердце. Он следил? Или просто проверяет окружение покойной?

– Мадам де Турнель – наша уважаемая клиентка, – ответила она, тщательно подбирая слова. – Она заказывала у моего покойного мужа диадему. С тех пор периодически заходит почистить украшения. В чём вопрос, комиссар?

Бертран тяжело вздохнул.

– Вопрос в том, мадам, что королевский врач настаивает на естественной смерти. Герцог Орлеанский хочет поскорее забыть этот инцидент. А я… я не люблю, когда знатные особы умирают так внезапно. Но если сверху приказано не рыть… – Он развёл руками, и в его жесте была вся усталость от бесправной службы. – Вам не попадались слухи? Может, кто-то из ваших… деликатных клиентов что-то говорил?

Он посмотрел на неё с немым вопросом, и Вивьен поняла: он догадывается о её втором ремесле. Но не осуждает. Возможно, даже надеется на помощь.

– Ничего, комиссар, – честно сказала она. – Если бы я что-то узнала, что могло бы помочь правосудию, я бы, конечно, сообщила.

Бертран кивнул, разочарованный, но не удивленный.

– Так и думал. Мир вам, мадам. И будьте осторожны. Смерть, даже «естественная», – дурная компания.

Он ушел, оставив после себя запах дешевого табака и тягостное чувство беспомощности. Власти закрывали глаза. Значит, мадам де Турнель была права. Истину придётся искать в тени.

Вечером, когда мастерская была закрыта, а подмастерья разошлись, Вивьен снова осталась наедине с ядовитой серьгой. Она взяла лупу и снова стала изучать крошечный изумруд. И тогда, при максимальном увеличении, она разглядела то, что упустила ранее. В месте, где камень крепился к золотой оправе, застрял микроскопический, не больше пылинки, обломок чего-то тёмного и глянцевого. Она аккуратно извлекла его кончиком иглы.

Это был осколок раковины. Крошечный фрагмент чёрного жемчуга.

Чёрный жемчуг. Редкий, экзотический, невероятно дорогой. Он не мог попасть сюда случайно. Он был частью другого украшения. Того, о которое, возможно, серьга мадам де Турнель… зацепилась.

Звонок у входной двери прозвучал как выстрел. Вивьен вздрогнула. Было уже поздно для посетителей. Она подошла к окну и осторожно раздвинула тяжелую портьеру.

На пороге, оглядываясь по сторонам, стояла незнакомая молодая женщина в тёмном плаще. Её лицо было скрыто капюшоном, но по осанке, по изящному изгибу кисти в перчатке было видно – она из их мира. Из Версаля.

Вивьен медленно выдохнула. Паутина начинала плестись сама собой, и она уже оказалась в её центре. Первая ниточка привела её к чёрному жемчугу. Кто знает, куда приведёт вторая.

Она спустилась вниз, чтобы отпереть дверь.

Глава 3

Придворная тайна мадам де Турнель

Незнакомка проскользнула в полумрак мастерской, как тень. Только когда Вивьен задвинула тяжелый засов, та отбросила капюшон. Перед ней стояла юная особа, лет восемнадцати, с лицом фарфоровой куклы и глазами, полными слез, готовых вот-вот пролиться. Её черты были утонченными, а платье, простое на первый взгляд, было сшито из дорогой шерсти тончайшей выделки.

– Мадам де Корбейль? – её голос был тихим и мелодичным, но в нём слышалась стальная струнка. – Меня прислала мадам де Турнель. Мое имя – Луиза де Шеврёз. Я была… я подруга Сесиль.

Вивьен кивком пригласила её пройти в кабинет. Воздух в нём всё ещё пах ландышем мадам де Турнель и едва уловимым миндалем от яда. Девушка содрогнулась, как будто почувствовав это смертельное соседство.

– Я знаю, зачем вы пришли, мадемуазель, – мягко начала Вивьен. – Вы хотите рассказать мне о том, что случилось.

– Я должна, – прошептала Луиза, опускаясь на стул. Её пальцы нервно теребили складки платья. – Полиция ничего не делает. Врачи лгут. А при дворе уже шепчутся, что у Сесиль было больное сердце от… от излишеств. Это гнусная клевета!

– Расскажите мне о ней. О том вечере.

Луиза закрыла глаза, словно возвращаясь в тот роковой бал.

– Она была счастлива. В тот день она получила письмо. Не говорила от кого, но была сияюща. Мы танцевали, смеялись… Потом она сказала, что должна ненадолго отлучиться. «Мне нужно кое-что проверить», – сказала она. Когда она вернулась… она была другой. Бледной, растерянной. Я спросила, что случилось. Она лишь покачала головой и прошептала: «Он был прав. Это правда о Чёрной Жемчужине».

Вивьен замерла. Чёрная Жемчужина. Те самые слова, что родились у неё в голове несколько часов назад при виде осколка под лупой.

– Она больше ничего не сказала? – стараясь сохранить спокойствие, спросила Вивьен.

– Нет. Она отошла, чтобы поправить причёску у одного из зеркал. Рядом с ней была только мадам де Турнель, которая что-то ей шептала. А через полчаса… её не стало.

Луиза замолчала, глотая слёзы.

– Есть ещё кое-что, мадам. За неделю до смерти Сесиль стала бояться духов. Её собственный флакон с любимыми духами «Аромат Королевы» разбился, и она не стала заказывать новый. Говорила, что от них теперь пахнет смертью. Мы смеялись над ней.

Духи. Яд. Мысли Вивьен закружились в новом вихре. Синильная кислота в большой концентрации пахнет горьким миндалем, но в малых дозах запах может быть замаскирован. Что, если яд был не на серьге, а в чём-то другом? Что, если серьга – всего лишь маркер, знак, что жертва выбрана?

– Мадемуазель де Шеврёз, – сказала Вивьен, открывая шкатулку и показывая ей серьгу. – Вы узнаёте это?

Луиза вздрогнула и отшатнулась.

– Боже мой… Это серьги мадам де Турнель. Она подарила Сесиль такую же пару на день рождения. Сесиль обожала их.

Новое звено. Серьги были у обеих. У мадам де Турнель и у погибшей фрейлины. Значит, отравлена могла быть не одна серьга, а целый набор? Или это был способ связать их обеих в одном деле?

– Скажите, мадемуазель, – Вивьен пристально посмотрела на девушку, – что такое «Чёрная Жемчужина»? Речь об украшении?

Луиза побледнела ещё больше и опустила глаза.

– При дворе… так называют одну вещь. Реликвию. Говорят, это великолепная нить чёрного жемчуга невероятной ценности. Он хранится в личных покоях королевы. Но доступ к нему имеет не только она. Ходят слухи… что он используется не только для красоты.

– Для чего же? – настаивала Вивьен.

– Для переписки, – прошептала Луиза, поднимая испуганные глаза. – Говорят, что жемчужины полые. И что внутри них можно передавать сообщения. Секретные послания. Я ничего не знаю точно! Это лишь слухи!

Полый чёрный жемчуг. Осколок, который она нашла, мог быть от него. Если серьга мадам де Турнель зацепилась и отломила кусочек от жемчужины, значит, она была близка к нему. Очень близка. Возможно, в тот момент, когда яд уже начинал действовать.

Проводив дрожащую Луизу и пообещав ей во всем разобраться, Вивьен осталась одна. Она зажгла все лампы в кабинете. На столе перед ней лежали три ключа к загадке: серьга с ядом, осколок чёрного жемчуга и имя – «Чёрная Жемчужина».

Теперь всё было ясно. Чтобы найти убийцу, ей нужно было увидеть это своими глазами. Увидеть жемчуг. Увидеть, как устроена жизнь вокруг него.

Ей нужен был пропуск в Версаль.

Глава 4

Пропуск в Версаль

Идея пришла к Вивьен на рассвете, когда она в очередной раз перебирала в уме возможные пути проникновения в Версаль. Солдатом? Горничной? Слишком много проверок, слишком много вопросов. Ей нужен был образ, который был бы и невидим, и необходим. Образ, дающий право бродить по коридорам, заглядывать в будуары и быть допущенной к самому телу двора.

Она смотрела на эскизы, оставленные Пьером. На изящные узоры для табакерок, на проекты украшений. И вдруг её взгляд упал на гравюру, изображавшую придворную даму в платье с невероятно широкими фижмами, украшенном причудливыми шелковыми лентами. Шелк. Кровь, текущая в жилах Версаля. Ткань, которая говорила громче любых слов.

Она была поставщицей ювелирных изделий. Но кто мешал ей расширить ассортимент? Версаль жил новизной, жаждал её, как воздуха. Ей нужен был не просто пропуск, ей нужен был повод. И этот повод должен был быть ослепительным.

Всё утро она провела в портовом квартале, у поставщиков, с которыми когда-то работал Пьер. Она отбирала образцы тканей с лихорадочной торопливостью алхимика, ищущего философский камень. Не просто дорогие, а редкие. Шелк, выкрашенный в цвет увядающей розы. Бархат, отливающий, как крыло ворона. И, наконец, то, что она искала – кусок ткани невероятной красоты, затмевающий всё остальное. Шелк, в который при окрашивании добавили измельчённый жемчуг, отчего он переливался на свету лунным, призрачным сиянием.

«Жемчужная парча», – сказал торговец, смотря на неё с хитрой ухмылкой. – «Последний рулон. Дороже золота, мадам».

Она заплатила, не торгуясь.

Вернувшись в мастерскую, она отправила Леграна с короткой, тщательно продуманной запиской к мадам де Турнель. В ней не было ни имён, ни намёков на расследование. Лишь деловое предложение: «Имею в распоряжении уникальную ткань, способную произвести фурор при дворе. Могла бы показать её Вам и, возможно, Её Величеству, если Вы сочтёте возможным оказать содействие. Ваш покорный слуга, В. де Корбейль».

Ожидание было мучительным. Она провела его за созданием небольшой, но эффектной коллекции: несколько отрезов той самой жемчужной парчи, шелк с вытканными сценами охоты, бархат, затканный серебряными нитями. Это был её козырь.

Ответ пришёл вечером. Тот же молчаливый слуга, та же сургучная печать мадам де Турнель. В записке было всего три слова: «Завтра. Одиннадцать. Служебный вход.»

Карета подпрыгивала на щербатой мостовой, унося её из знакомого Парижа к незнакомому Версалю. Вивьен сидела, выпрямив спину, в платье темно-синего цвета, простом и строгом, какое могла бы носить успешная буржуа. На коленях она сжимала портфель с образцами. Её сердце билось чаще, чем стук копыт о булыжник.

Версаль возникал вдали постепенно, как мираж. Сначала просто силуэт, затем бесконечная каменная симфония, ослепительная под тусклым осенним солнцем. Чем ближе они подъезжали, тем больше он подавлял своими масштабами. Это была не просто резиденция. Это был механизм, огромный и бездушный.

Карета свернула к боковому фасаду, подальше от парадных ворот, где толпились просители и придворные. Служебный вход. Здесь пахло не духами, а дымом, луком и влажным бельём. Здесь суетились лакеи, повара и прачки. Здесь Версаль снимал свою маску.

Её встретила сухопарая женщина в темном платье с связкой ключей на поясе – экономка мадам де Турнель. Она молча осмотрела Вивьен с ног до головы, кивком велела следовать за собой и повернулась спиной.

Они шли по бесконечным коридорам, которые были словно обратная сторона роскоши. Голые каменные стены, грубые половики, запахи еды из кухни. Из-за резных дверей доносились обрывки музыки, смеха, звон бокалов. Это был мир, параллельный тому, что видели гости. Мир слуг, коридоров и сплетен.

Наконец, экономка остановилась у неприметной двери, постучала и, не дожидаясь ответа, впустила Вивьен внутрь.

Будуар мадам де Турнель был небольшим, но изысканным убежищем. Здесь пахло воском и сушёной лавандой. Хозяйка стояла у камина, бледная, но собранная.

– Ну что, мадам де Корбейль, – сказала она без предисловий, её голос был напряжённым. – Показывайте ваше чудо. Надеюсь, оно того стоит.

Вивьен молча разложила на софе образцы. Когда свет из окна упал на жемчужную парчу, мадам де Турнель ахнула. Она протянула руку и коснулась ткани, как слепой, читающий по Брайлю.

– Боже… – прошептала она. – Это… бесподобно. Королева… Мария-Антуанетта будет в восторге. Она обожает всё новое.

– Я рада, что это может вам пригодиться, – вежливо сказала Вивьен.

– О, это пригодится, – мадам де Турнель оторвала взгляд от ткани, и её глаза снова стали серьёзными. – Она примет вас. Как поставщицу модных тканей. Завтра. Это ваш пропуск.

Она сделала паузу и подошла ближе.

– Но будьте осторожны, мадам. Здесь стены не только имеют уши. Они ещё и шепчут. И не все шёпоты безобидны. Вы будете здесь под прикрытием, но одна неверная фраза, один не тот взгляд – и вас вышвырнут отсюда, а меня… со мной случится тот самый «несчастный случай». Вы понимаете?

Вивьен кивнула. Она смотрела в глаза мадам де Турнель и видела в них не только страх, но и предупреждение. Её пропуск в Версаль был выписан на тончайшем, ядовитом шелке. И одно неверное движение могло порвать его.

– Я понимаю, – тихо сказала она. – Я здесь, чтобы продать ткани. И ничего более.

Но в кармане её платья, завёрнутый в бумагу, лежал тот самый осколок чёрного жемчуга. Напоминание о том, что её настоящий товар – не шёлк, а правда. И за неё придётся заплатить куда большую цену.