Профессиональный некромант. Пенталогия в одном томе

Нет. Этого я никак не смогу понять. И принять, наверное, тоже не сумею. Хотя бы потому, что за последние пятьдесят лет успел о многом подумать и самым решительным образом пересмотреть свои давние заблуждения.

Непроизвольно замерев напротив жертвенника, я стиснул кулаки. Какое-то время невидящим взглядом смотрел на обреченного мальчишку. Затем услышал быстро приближающееся клацанье когтей по полу. С трудом очнулся. Наконец принял решение и, резко наклонившись, рывком выдернул из окровавленной груди чужой кинжал.

Мальчик тут же обмяк. Его шея расслабилась, исхудавшие руки застыли уже навсегда. Многочисленные энергетические нити, исходящие из покрытой бурыми разводами рукояти, тут же поблекли. А когда я мстительно сжал ее в кулаке и, высушив до дна, шарахнул о ближайшую колонну, окончательно угасли.

– Вот так, – мрачно обронил я и обернулся на звук шагов, впервые за долгое время чувствуя нечто смутно похожее на ненависть. – Вот теперь, господин барон, мы наконец поборемся с вами на равных…

Глава 16

На пороге смерти даже последний упрямец становится удивительно сговорчивым.

Граф Экхимос

Остатки кинжала я уничтожил тут же – мстительно прошептав короткое разрушающее заклятие, благодаря которому тончайшее, покрытое сложным рисунком заклинаний лезвие истаяло в моей руке, словно дым, не оставив после себя ни праха, ни пепла, ни даже крохотной пылинки.

Да, вы правы: вопреки голосу разума, я использовал запретное знание, сохранившееся, вероятно, только в архивах АВМ. Но мне, если честно, было глубоко наплевать, что по данному поводу мог сказать Совет. Главное, что это освободило душу прикованного к алтарю мальчика и ослабило убившего его некроманта. А все остальное не имело значения.

По той же причине я не стал дожидаться, пока хозяин кинжала приблизится на расстояние удара, а впервые за последние пятьдесят лет позволил трансформе взять верх и добровольно устранился от процесса управления телом. Ничуть не сомневаясь, что она справится лучше, и справедливо рассудив, что в моем нынешнем состоянии это будет наиболее разумный выбор.

Надо сказать, трансформа изначально создавалась так, чтобы в случае непредвиденной ситуации суметь взять под контроль большинство жизненно важных функций моего сложно устроенного организма. На тот случай, если хозяин вдруг потеряет сознание, его душа вылетит из искусственного тела или, что гораздо неприятнее, сойдет с ума.

Оставшись без «руководства», трансформа должна была самостоятельно сориентироваться и, исходя из внешних условий, начать действовать максимально эффективным образом. Будь то простое бегство от заведомо более сильного противника или же смертельный бой при наличии хотя бы одного шанса на победу.

Я очень долго изучал живых существ. Годами наблюдал за зверьми, птицами и особенно за поведением людей в самых разных условиях. Поставил немало экспериментов, следя за их реакцией на всевозможные раздражители, в том числе на такие, как сильная боль или всепоглощающий страх. И еще задолго до встречи с магистром Твишопом понял одну простую вещь: оказывается, хорошо подготовленное к тому или иному действию тело наиболее эффективно действует без участия разума. На одних инстинктах. Причем чем выше его специализация в том или ином вопросе, тем лучше получится результат. И тем успешнее будет выполнена задача.

Чтобы пояснить свою мысль, хочу добавить, что учитель немного ошибся, когда говорил о способности магов управлять обеими сторонами силы. На самом деле это так, но есть одно крохотное дополнение: некроманты действительно могут использовать большинство заклинаний светлых, и я тому прямое подтверждение. Вот только затраты энергии у нас оказываются несопоставимо больше, чем у талантливых мастеров. Это – особенность нашего дара. Точно так же, как светлые, в принципе, способны работать с заклятиями темных, но при этом истощаются во много раз быстрее, чем самый слабенький некромант.

Собственно, именно по этой причине темные и светлые практически не лезут в область «чужого» искусства. Даже в АВМ молодым некромантам преподаются лишь основы светлого мастерства, да и то – коротким ознакомительным курсом. А светлым, наоборот, рассказывают ключевые моменты нашей работы, не забивая голову деталями и ненужными, как до сих пор считают учителя, подробностями.

Более того, арсенал заклинаний светлых в силу определенных причин весьма богат на боевые заклятия. Их магия более конкретна и обладает высоким «дистанционным» запасом. Они легко работают на больших расстояниях, способны мгновенно отреагировать на любое нападение. С завидной скоростью плетут свои атакующие заклинания и весьма хороши во всем, что требует быстрого ответа.

Тогда как мы по большей части используем силу своих созданий и ею же, как правило, ограничены. Наша магия не знает, что такое файерболы или водяные хлысты, она неспособна к мгновенному мощному удару по врагу.

Для нашей работы всегда нужно время, серьезная подготовка и сочетание множества благоприятных условий, которых никогда не добиться во время скоротечного боя, зато наша магия гораздо более мягкая. Она коварна, почти незаметна, обладает высоким защитным потенциалом, склонна к накоплению и умеет бить точно в цель, не требуя при этом больших усилий.

К тому же она может работать годами, сама по себе, не нуждаясь в подпитке создавшего ее мага. И способна самостоятельно обеспечивать себя энергией, как это бывает, к примеру, с тяжелыми проклятиями.

Собственно, именно поэтому во время создания боевой трансформы мы с учителем приложили максимум усилий, чтобы свести на нет наши общие недостатки. Собранное нами тело стало быстрым, сильным, выносливым и обладало не только собственной волей, но и уникальной способностью подпитываться от внешнего магического источника. Правда, пока оно было привязано лишь к одному-единственному источнику, но это – вещь поправимая. Главное, что оно лучше меня знало, что нужно делать в подобной ситуации.

А сейчас я был зол. Мне, как никогда, хотелось крови. Причем настолько сильно, что чуткая к моим эмоциям трансформа восприняла это желание как прямой приказ и, получив полную свободу действий, утробно взревела. После чего шумно выдохнула, бодро отряхнулась и со всей доступной скоростью ринулась в атаку.

Остальное я помню довольно плохо, потому что на какое-то время превратился в стороннего наблюдателя. Хотя, наверное, вид сцепившихся друг с другом гигантских тараканов вовсе не то зрелище, на которое я мог смотреть с взволнованным придыханием. Мне было противно, не более того. И как-то отстраненно все равно, какой ценой удастся остановить этого гада. Так что я, по большому счету, ничего не потерял, когда отказался на него смотреть. Да и что, скажите на милость, там можно было увидеть интересного?

Оскаленную пасть, чужие клыки, сверкающие прямо возле моих глаз? Кривой острый коготь, с поразительной легкостью вспарывающий кожу на моем плече? Едкую слизь, толчками выливающуюся из широкой раны? Или, может, кому-то страстно хотелось услышать бешеный рев, переходящий в самый настоящий визг, когда мой ответный удар тоже прошел и серьезно повредил личу заднюю правую лапу?

Я смутно помню, как мы с воем и грохотом носились по склепу, попутно снося с предназначенных для них мест каменные постаменты, роняя тяжелые гробы, разбрасывая повсюду старые кости и с трудом уворачиваясь от сыплющихся со всех сторон ударов. Помню, как сам бегал по стенам и потолку в попытке уйти от настойчивого преследования. Как, изворачиваясь подобно опытному гимнасту, прыгал на горбатую спину, тщетно пытаясь добраться до бронированного загривка. Как остервенело грыз чужую кость, когда сумел-таки вцепиться клыками в баронью лодыжку. Как мстительно хохотал, лишив-таки врага подвижности. И сдавленно захрипел, когда вывернувшийся из захвата и навалившийся сверху лич буквально вмял меня в холодный каменный пол.

На то, чтобы перекусить сухожилия на моих верхних лапах, у него ушло меньше секунды. Будучи в заведомо более выгодном положении, он успел глубоко вонзить когти в мою нагрудную пластину и даже добраться до второго слоя защиты: разодрал спрятанную под экзоскелетом чешую. Затем с жадным урчанием вгрызся в нежное нутро. Торжествующе взвыл, предвкушая быструю победу. И не особенно волновался из-за лихорадочно бьющегося под ним тела или острых когтей, которыми оно тщетно пыталось пробить его броню на обманчиво уязвимом животе.

В тот момент, надо признать, я как никогда оказался близок к поражению. Трансформа отчаянно сопротивлялась, пытаясь ослабить захват и используя для этого все отпущенные природой и создателями способности. Она даже смогла вцепиться зубами в плечо лича, с хриплым ревом вырывая оттуда целые куски плоти, однако точный удар чужого хвоста, пришедшийся в основание ее шеи, мгновенно прекратил все попытки к сопротивлению.

Все еще оставаясь в стороне, я с грустью признал, что мое творение оказалось далеко не таким совершенным, как нам когда-то казалось. Жаль, конечно, было терять его в этой схватке. Но за эту ночь трансформа сделала все, что могла. И я честно постарался не мешать ей выполнять мое пожелание.

– Это твой сын? – хрипло прошептал я, ненадолго перехватывая управление над обмякшим, потерявшим большую часть способностей телом. – Невзун, неужели ты сделал источник из собственного сына? Почему?

Не особенно надеясь на ответ, я кинул быстрый взгляд в угол, чтобы убедиться, что мальчик действительно мертв, и с сожалением отвернулся: увы, я не заметил сразу, но в то время, пока мы портили убранство склепа, ограждающие тот угол колонны тоже не устояли. И, не выдержав одного из ударов, все-таки обрушились вниз, завалив мертвого мальчика и став для него своеобразной могилой.

Что ж… он хотя бы умер свободным. В то время как я, кажется, слишком близко подобрался к последнему рубежу.

– Это не сын, – совершенно неожиданно отозвался в этот момент некромант, уже нацелившийся закончить схватку единственным верным ударом. – Всего лишь бастард. Жалкий, бестолковый, не пригодный ни к чему иному сопляк, который в кои-то веки смог быть мне полезным.

– И ты обрек его на бесконечное умирание только ради того, чтобы стать сильнее?

– Я сделал то, что посчитал нужным! – отрезал барон. – А мальчишка послужил моим целям! Только для этого он и был рожден!

Вот, значит, как?

У меня внезапно открылись глаза и едва не перехватило дыхание от новой мысли, а неверящий взгляд сам собой остановился на матово-серой стене за спиной лича.

Демоны, ну как же я мог забыть?! Получается, что все это: разрушенный замок, построенный на переплетении мощнейших силовых линий, весьма удачно разорившееся баронство, оскудевшие торговые тракты, погибшие люди, поразительно быстро расплодившаяся нежить, вовсе не являлось последствиями необдуманных действий одного свихнувшегося некроманта! Не зря же Экхимос обратился именно ко мне. Не зря встревожилась хотя бы какая-то часть Совета. И не зря Лиурой что-то там лепетал про велльскую чуму… Ох, чует мое сердце, совсем не зря. Да еще дневники эти треклятые не вовремя всплыли!

– Дурак, – едва слышно прошептал я, когда на морде обрадованного моим озарением лича расплылась понимающая усмешка. – Ну какой же ты наивный дурак…

– Думаешь, я поведусь на эту уловку? – на мгновение скосив глаза, ухмыльнулся некромант. – И повернусь посмотреть, что ты там увидел за моей спиной?

– Не поворачивайся, – покорно согласился я, закрывая глаза. – Только заканчивай побыстрее. Я слишком давно не спал, чтобы тянуть с этим важным делом лишнюю пару минут.

– Как пожелаешь, – издевательски поклонился лич и потянулся вперед. Широко распахнул смердящую пасть, обдав меня тяжелым дыханием. Напрягся весь в предвкушении. Едва не задрожал, неотрывно глядя на беспомощно распластавшуюся жертву, которая больше не пыталась сопротивляться…

А потому не заметил, как позади что-то коротко вспыхнуло и, мгновенно разросшись в полноценный файербол, с силой шарахнуло его по темечку. Да так удачно, что от удара голову лича буквально разнесло на куски, щедро облив меня липкой зеленоватой слизью, изгадив пол на несколько шагов в округе, живописно уляпав большую часть опрокинутых гробов и гарантированно испортив всю красоту покрывающих их надписей.

В склепе завоняло отменной тухлятиной. Да так сильно, что даже меня затошнило. И этот запах стал особенно тревожным, когда обезглавленное тело медленно повалилось на меня сверху и умудрилось выплеснуть из обожженной, мерзко воняющей горелой плотью шеи еще одну, весьма немаленькую порцию едкой слизи.

Я машинально сжал губы поплотнее, чтобы не сглотнуть ненароком. Затем попытался подняться или хотя бы отшатнуться, но быстро вспомнил, что у меня сломаны шейные позвонки, и лишь с отвращением сплюнул.

– Вот же гадость!

– Гадость, конечно, но все же не такая, как та, которую ты сотворил со мной! – сварливо отозвался из темноты подозрительно знакомый голос, а мгновением позже на труп некроманта с легкостью запрыгнул огромный черный таракан. Который, с удобством усевшись на мертвом личе, удовлетворенно хмыкнул, а потом вперил в меня гнетущий, тяжелый, на редкость недовольный взгляд.

Я слабо улыбнулся.

– Доброй ночи, учитель. Спасибо, что помог.

– Не смей называть меня учителем! – взвился мастер Люборас Твишоп, бывший магистр гильдии светлых магов, некогда – законный глава Совета магов и по совместительству мой бывший наставник, несгибаемый дух которого оказался заперт в теле мерзкого таракана. – Как ты мог так со мной поступить?! Как у тебя хватило наглости запихать мою душу в какое-то мерзкое пособие для некромантов?! А потом превратить в это гадкое, мелкое, совершенно отвратительное существо, хотя я всю жизнь ненавидел насекомых?!

Я устало прикрыл веки – единственное, чем еще мог хоть как-то шевелить.

– А разве вы не помните, как это произошло?

– Нет!

– Жаль, – искренне вздохнул я, с облегчением подумав о том, что все-таки сдержал свое обещание. – Но если вы сумели вспомнить себя, то, вероятно, просмотреть мои воспоминания не составит для вас труда. Заклинание возвращения памяти – это же ваше любимое детище, я всего лишь его немного усовершенствовал.

Таракан с подозрением оглядел мою покрытую слизью морду и странно хмыкнул.

– Это я как раз хорошо помню, а остальное – как в тумане. Особенно тот момент, когда это тело заняла твоя душа, а не моя, как планировалось. Но если ты готов открыться…

– В любое время, учитель, – тихо сказал я и, твердо встретив пристальный, невероятно острый взгляд старого друга, мгновенно провалился в темноту.

…Эксперимент шел именно так, как я и прогнозировал: медленно, осторожно, постепенно набирая обороты. Полный до краев источник, который мы с учителем разрабатывали годами, а затем старательно наполняли нужной нам энергией, работал стабильно, без срывов, охотно откликаясь на движения моих пальцев и с каждой минутой раскрывая резервы все больше.

Признаться, им я горжусь чуть ли не больше, чем созданием искусственного тела. В первую очередь, потому, что именно я придумал, как преодолеть известный порог силы, который являлся нашей вечной проблемой. И я же нашел отличный способ безопасно его наполнить, хотя для этого мне пришлось не только годами сидеть в королевских пыточных и лечебницах для безнадежно больных, но и вложить немало собственных сил, чтобы уравновесить скапливающуюся внутри энергию смерти.

Учитывая наши запросы, величиной он получился с детскую головку, хотя обычные источники не превышают по размерам человеческий кулак. А простые амулеты-накопители, от которых мы заимствовали принцип сложения сил, и того меньше.

Но мы специально сделали его именно таким: в виде сферы, обладающей максимальной устойчивостью. А снаружи ее покрывало охраняющее заклятие, которое позволяло расходовать силы постепенно, сдержанно, не допуская ни резкого сброса, ни рывков текущей от него к образцу энергии, ни чрезмерного уменьшения потока.

Нам требовалось именно медленное наполнение ауры объекта. И медленное течение основных фаз эксперимента. Для того чтобы я успел привязать к образцу нового хозяина, при этом полностью отделив его от собственной ауры и таким образом полностью устранив свое влияние на образец.

Мастер Твишоп был на удивление терпелив. Он не мешал мне работать, никак не комментировал наши действия и даже не подал голоса, когда я слишком резко дернул одну из привязывающих меня к образцу ниточек и едва не испортил весь рисунок. К счастью, я вовремя заметил ошибку, и трагедии удалось избежать. На что учитель отреагировал лишь беззвучным вздохом и легким подрагиванием век, которое я тем не менее заметил. После чего постарался более внимательно следить за собой и за ним, хорошо понимая, что со стороны может быть виднее.

Собственно, именно благодаря этому мне удалось избежать предательского удара в спину – увидев, как дернулся в стазисе учитель и как диковато расширились его глаза, я понял, что происходит что-то нехорошее.

Заподозрив неладное, резко повернулся и едва успел уклониться от нацеленного точно мне в сердце ритуального кинжала. В итоге заполучил глубокую рану на левой стороне груди – чуть выше крупных сосудов, и вместо того, чтобы рухнуть плашмя, заливая своей кровью образец, тяжело оперся на угол секционного стола и, зажав рукой кровоточащую рану, неверяще посмотрел на проворно отскочившего назад ученика.

– Нев… что ты делаешь?!

– А разве непонятно? – с издевкой отозвался последний на тот момент, как мне казалось, представитель славного рода Невзунов. – Неужели вы забыли золотое правило некромантов – верить только мертвым, учитель?

Проклятье!

Я ошарашенно моргнул, с трудом веря в то, что это сделал мой собственный ученик, который годами, десятилетиями перенимал у меня сложную науку и которого я, вопреки правилам, старательно берег, ни разу не уложив на ритуальный жертвенник, чтобы прочувствовал всю сложность и жестокость нашей профессии.

Я верил ему… Да, демон меня побери! Действительно верил! Передал ему все свои дела! И даже дела гильдии, с удовольствием видя, что он управляется с ними гораздо лучше!

Я был готов рекомендовать его на свой утомительный пост в качестве заслужившего эту честь преемника! Даже подготовил приказ о назначении, который осталось лишь заверить у главы Совета! И только ему, единственному из всех, доверил тайну своего хитроумного, предусмотрительного, но безмерно уставшего от жизни наставника!

И что я за это получил?!

– Мне надоело постоянно выглядывать из-за вашей спины, учитель, – спокойно подтвердил мои подозрения Нев, выразительно качнув на руке окровавленный кинжал. – Нет, не старайтесь дотянуться до ограждающих заклинаний – сегодня утром я их отключил. А все ваши вспомогательные заклятия обезвредил. Управление стазисом я тоже перекинул на себя, поэтому магистр вам ничем не поможет. Да и образец я заранее отсоединил от источника, чтобы у вас не возникло соблазна им воспользоваться. Склеп я проверил. Ваши ловушки убрал. Так что, если у вас в запасе не осталось какого-нибудь совсем уж неожиданного козыря, уйти вам не удастся.

Я сжал челюсти.

– Чего тебе не хватало в жизни?

– А вы как думаете?

– Неужели денег? А может, власти? – презрительно выплюнул я. – Разве я мало тебе ее дал?

Он ощерился.

– Аппетит, как вы любите говорить, приходит во время еды. А я больше не желаю быть вашей тенью. Двадцать лет в услужении, двадцать проклятых лет, за время которых я так и не достиг своего потолка! Вам не кажется, что даже для некроманта это многовато?

– Наше ремесло не терпит спешки, – сухо заметил я, чувствуя, как разливается по телу отвратительная слабость.

Нев только расхохотался.

– О да! Конечно! А может, просто дело в том, что вам не нужны конкуренты?!

Я устало опустил плечи.

– Болван. И как ты собираешься объяснить Совету мое исчезновение? Думаешь, у них не возникнут вопросы? Или полагаешь, тебя не подвергнут проверке?

– Это вас уже не касается, учитель, – снисходительно усмехнулся Нев. – Я спокойно вас убью, заберу силу, потом подкину труп поближе к тому месту, где любят собираться горячие головы из числа светлых, вы ведь знаете, что в столице уже начались первые волнения? Слышали, что пророчат оракулы?

– Они несут бред, – поморщился я. – Я только сегодня говорил об этом на Совете и убеждал коллег, что для глупых слухов нет никаких оснований.

Нев покровительственно улыбнулся.

– Пока – нет. Но вот если в подвале одного из мест для тайных сборищ молодых дураков, которые уже сейчас кричат о предательстве темных, найдут ваш остывший труп, как считаете, сколько времени пройдет, прежде чем Темная гильдия поднимется мстить за вашу смерть?

Я побледнел.

– Ты хочешь развязать войну?!

– Не-э-эт, – с нескрываемым удовольствием протянул Нев, с мстительной радостью всматриваясь в мое искаженное лицо. – Это не я хочу ее развязать, но она непременно скоро начнется. И именно вы станете ключевой фигурой и поможете мне это сделать. Старого пердуна уже не хватятся – для всех он умер несколько лет назад, так что я смогу спокойно забрать и его силу тоже, не объясняя потом, почему ее стало так много. А вы, учитель… Вы со своими странными принципами и совсем уж неприемлемым стремлением избегать политических дрязг, очень скоро прославитесь. О вас будут говорить на каждом углу, в каждом доме Сазула, и абсолютно все будут в курсе, что вас убили светлые. Точно так же, как все будут совершенно точно знать, что это именно ваша рука нанесла последний удар по хрупкому здоровью магистра Твишопа. Я об этом позабочусь.

– Мразь! – тихо выдохнул я, шалея от мысли, что не заметил в этом ублюдке опасной ереси.

Нев издевательски поклонился.

– Благодарю. Я очень старался идти по вашим стопам. Хотя для человека, руки которого запятнаны кровью десятков тысяч каторжников, вы по-прежнему чересчур эмоциональны.

Я мрачно сверкнул глазами.

– Ах да… – вспомнил внезапно Нев и широко улыбнулся. – Ваше изобретение я обязательно заберу себе. Дневники у меня есть, основы мне тоже известны, так что не сомневайтесь – я доведу этот эксперимент до конца. В своих, разумеется, интересах. Правда, с ним придется повременить, думаю, пятидесяти лет будет вполне достаточно, чтобы мир позабыл о вашем существовании и о драгоценных для науки трудах. А когда срок стазиса (да, я продлил его, вы знаете?) наконец истечет, я смогу обнародовать результаты и внесу свой посильный вклад в развитие темного искусства. Что, надо полагать, принесет не только существенную выгоду, но и упрочит мое положение в гильдии, если, конечно, к тому моменту она еще будет существовать. Как вам такой план, учитель?

– Дерьмовый у тебя план! – прохрипел неузнаваемым голосом учитель, и в то же мгновение мою спину ожгло огнем.

Не удержавшись на ногах, я все-таки осел на пол, успев вытащить из потайных ножен на правом предплечье ритуальный кинжал. Однако этого уже не понадобилось, потому что разозленный до предела магистр, а мастер Твишоп, хоть и стал немощен, вопреки моим заявлениям Неву все-таки сохранил какую-то часть своих сил и, к огромному удивлению Нева, смог не просто приподняться, но еще и швырнул в предателя свой знаменитый файербол. С которым и тридцать лет назад не мог соперничать ни один светлый и который, чудом не задев меня, сочно влепился в грудь моего ученика, буквально отшвырнув его на противоположную стену.

Я не знаю, каких усилий стоило учителю совершить этот невероятный подвиг – стазис отбирал так много сил, что мне трудно представить, какой силой воли надо обладать, чтобы сесть под его воздействием. Но в тот момент я об этом не думал – завидев, что заживо горящий, но еще не сдавшийся Нев поднял руку с кинжалом, я буквально взвился на ноги и загородил престарелого наставника собой.

До меня слишком поздно дошло, что проклятый упрямец целился вовсе не в него, нет. Он метнул свой кинжал прямиком в источник! Тот самый, разрушение которого делало бессмысленным все наши приготовления! И от которого зависела жизнь магистра!

Я замер, когда увидел, как медленно, будто во сне, разлетается вдребезги все, что составляло смысл моей жизни. Как щедро выплескивается из пробитой сферы копившаяся десятилетиями сила. Как бессмысленно она разливается вокруг, неумолимо утекая в никуда. И как страшно меняется лицо мастера Твишопа, до которого тоже начало доходить, что в скором времени он безвозвратно умрет.

– Будьте вы прокляты со своими экспериментами! – прохрипел Нев, когда под неподвижным взглядом магистра его тело охватил бешеный огонь. – Без силы! Без знаний! Без памяти! Пусть у вас никогда и ничего не полу…

Я вздрогнул, заслышав слова ритуального проклятия, и машинально взмахнул рукой, затыкая безумцу рот. Затем повернулся к смертельно бледному учителю, который уже без сил опускался на ложе. Встретил его обреченный взгляд, в котором неожиданно появилось смирение. Понял, что жить ему осталось всего несколько коротких вздохов, и со злостью сжал зубы.

А потом решительно стиснул кулаки. Отогнал от себя ненужные мысли. Хладнокровно подсчитал, сколько у меня осталось времени и, наложив кратковременный стазис на собственную рану, быстро шагнул в сторону.

Погасить волю извивающегося от боли ученика не потребовало много сил. Гораздо сложнее оказалось поднять его обмякшее, обгоревшее до неузнаваемости, но еще живое тело и аккуратно опустить на место разбитой сферы. Затем подключить оборванные кинжалом нити заклятия. Заново подготовить их к работе. Воссоздать структуру управляющего заклинания, принести новые инструменты и, вспомнив тонкости человеческих жертвоприношений, шагнуть к распятому телу.

Что ж, он сам выбрал свою смерть. Предательство не прощается нигде и никогда. А я, хоть и считал предателя когда-то своим, сейчас не был способен ощущать даже смутный намек на жалость. В конце концов, теперь это – лишь подопытный материал. Не хуже и не лучше обычного. Впрочем, нет. Он все-таки лучше, чем те бедолаги, которые добровольно ложились на мой алтарь: некромант в обряде – это знатная добыча.

Первый надрез на обгоревшей коже я сделал сам, умело отделяя еще живую плоть от костей. Не обращая внимания на сдавленное мычание, аккуратно разметил места для секции. Нанес все необходимые руны. В полном молчании обработал сперва одну руку бешено бьющегося ученика, затем вторую. Перешел на грудь, живот и наконец ноги, испытывая даже нечто вроде приятного удивления от того, что крови из спекшейся от жара кожи вытекло совсем немного. После чего закончил с предварительной подготовкой. Не глядя на хрипло воющего предателя, зачаровал нужные мне инструменты, позволив им продолжить этот кровавый труд. И, на мгновение холодно взглянув в выпученные, полные ужаса глаза, в которых с удовлетворением прочел понимание, равнодушно отвернулся.

– Я нашел для вас новый источник, учитель, – сухо бросил я, осторожно коснувшись ладони магистра, больше не чувствуя в ней биения жизни, не слыша его дыхания и не видя света в бессмысленно глядящих в потолок глазах. – Долгое умирание – прекрасный способ наполнить энергией смерти емкость почти любой величины. Я знаю, вы этого не слышите, но ничего не поделаешь – посмертное проклятие некроманта нам придется нести вместе. Я попытаюсь разделить его поровну: отдам вам свою силу, потому что без этого вам не выжить, а взамен заберу память о прошлом; себе же возьму то, что осталось, – вечную немощь, благодаря которой вы будете жить. Хотя бы потому, что для меня всегда было делом чести – отдавать такие долги.

Кинув последний взгляд на умершего магистра, пожертвовавшего ради меня остатками жизненных сил, я так же резко отвернулся и приблизился ко второму ложу: образец был полностью готов к процедуре слияния. Осталось только запустить процесс, завязать его на диковато хрипящем ученике и сделать так, чтобы с моей смертью он не остановился. Ведь времени почти не осталось – стазис на ране подошел к концу. Еще пара минут, и мои силы тоже закончатся… Жаль, конечно, что я уже не увижу результатов. Но хотелось бы надеяться, что все удастся. Ведь если это так, значит, я прожил свою жизнь не зря. И умру, как мне кажется, достойно.

Приподняв когтистую пятерню подопытного образца, чтобы соединить ее с исхудавшей кистью учителя, я активировал заклинание-ключ и слегка удивился тому, что пальцы в моих руках потеплели. На мгновение нахмурился, не ожидая такой быстрой реакции, ненадолго задумался над причинами, а потом чуть не отшатнулся, внезапно вспомнив, что до сих пор не оборвал самые важные нити, связывающие мою ауру с телом. После чего буквально отбросил от себя заметно порозовевшую лапу. Шарахнулся прочь, чувствуя предательскую слабость в ногах, и застонал, поняв, что только что инициировал процесс переноса сознания, но не того, которое требовалось!

– Демон! – непроизвольно вырвалось у меня при виде того, как стремительно протянувшиеся от Нева нити опутали мое тело и тут же соединили его с образцом. – Нет! Нет, так не должно быть! Это неправильно!!!

Но заклинание заработало в полную силу, выбирая тот вариант течения обряда, который требовал наименьших затрат. Я сам когда-то настроил его именно на такую работу. А теперь оно безжалостно обрывало более слабые нити, которые я успел привязать к мертвому наставнику, и рушило все мои расчеты! Ломало все планы! Портило все то, к чему я так долго шел!

Более того, силы от умирающего некроманта-недоучки поступало к трансформе так много, что мне не удалось не только отключить, но даже сколько-нибудь замедлить начавшийся процесс. Я с ужасом обнаружил, что больше не могу на него повлиять! А когда окончательно понял, что буквально распадаюсь на части, едва не завыл в голос.

К этому моменту мое туловище было полностью покрыто ярко светящимися нитями. Мысли отчаянно путались. Тело слабело с каждым мгновением, отдавая все силы на то, чтобы оживить сделавший свой первый неуверенный вдох образец.

Услышав его, я с горечью понял, что эксперимент все-таки увенчается успехом. А когда увидел, как за край стола в судорожном движении ухватились те самые пальцы, которые я только что держал, в то время как мои практически перестали слушаться, во мне словно умерло что-то важное. Какая-то неотъемлемая часть, которая, наверное, отвечала за страх.

Потому что с этого мига я перестал чувствовать что бы то ни было. Мне стало все равно, что будет дальше. Я почти ослеп, оглох, потерял ориентацию. Но в этом был и немаловажный плюс – до меня наконец перестали доноситься неприятные чавкающие звуки, с которыми зачарованные ножи и пилы вгрызались в изуродованное тело Нева.