Цветы лотоса в грязном пруду

Глава 9

Среди манильских полицейских Брюс Палаван был известен под кличкой “Бульдог”. Своим прозвищем он был обязан одному из подследственных, которого в течение недели настойчиво загонял в тупик, пока тот не рассказал все.

Правда, Бульдогом Палаван оставался только на службе. Никто из его коллег не помнил случая, чтобы старина Брюс не пришел на помощь по первому зову.

Именно к нему и попал запрос Ямаоки, который тот отправил начальнику криминальной полиции Манилы с вложенной в конверт фотографией убитой в лесу девушки.

Перечитав письмо и внимательно рассмотрев снимок, Палаван вызвал к себе одного из инспекторов.

– Сейчас ты, – сказал он, – просмотришь все оперативные сводки о происшествиях по городу за последние три-четыре месяца на предмет исчезновения молодых девушек вообще и вот этой, – придвинул он на край стола полученную из Кодэ фотографию, – в част-ности… Впрочем, я не буду возражать, если ты просмотришь сводки, скажем, за последние полгода…

– Я просмотрю за год, шеф, – улыбнулся Плексаган.

– Ну, вот и отлично! – Он кивнул головой. – Если ничего не обнаружишь, пошлем этот снимок дальше…

Инспектор улыбнулся. Как-никак он проработал с Бульдогом уже три года, а тот все еще держал его за новичка.

– Ладно, ладно, не смейся! – отмахнулся Палаван. – Это я так, по привычке…

Просмотр оперативных данных ничего не дал, и уже на следующий день во все крупные города Филиппин полетели запросы с приложенными к ним фотографиями найденного в Японии трупа…

Ямаока вышел из ванной и блаженно потянулся. По-думать только! Целый свободный вечер, и он может заняться всем, чем ему заблагорассудится!

Впрочем, он прекрасно знал, чем именно ему заблагорассудится заняться. Шахматами! Ему не терпелось разобрать новые партии, сыгранные на звание чемпиона мира по версии Профессиональной шахматной ассоциации между Гарри Каспаровым, за чьим творчеством Ямаока уже давно и пристально следил, и набирающим силу Анандом, чье дарование и упорство, с каким он восходил на шахматный Олимп, не могли не вызывать искреннего восхищения…

Быстро поужинав, Ямаока взял вечернюю газету с последними двумя партиями претендентов и, расставив фигуры на доске, углубился в постижение хитроумных замыслов соперников.

С первых же ходов его изумила та осторожность, с которой Каспаров разыгрывал партии. Что-что, а чемпиону подобная осторожность была несвойственна. Наоборот! Непредсказуемость и риск – вот что всегда отличало российского мастера! А теперь…

Неужели стареет? Хотя ведь нет еще и сорока… Или уже перешел свою планку и теперь может держаться только на мастерстве?

А может, причина куда прозаичнее и кроется в той разнице денежных призов, которые положены победителю и проигравшему. Как-никак пятьсот тысяч долларов! Тут будешь осторожным!

Ямаока усмехнулся, подумав о том, что в эту самую минуту и сам Роберт Фишер может вот так же сидеть и разбирать именно эту партию. Только, наверное, все-таки несколько иными глазами…

Как и многочисленные поклонники великой игры во всем мире, Ямаока искренне сожалел о том, что этот без малейшего преувеличения шахматный гений так, в общем-то, бесславно ушел куда-то в тень. А ведь кому, как не ему, так ласково и ярко светило шахматное солнце…

Только представить себе, какие их ожидали бы матчи, останься Фишер в шахматах! Фишер – Карпов! Фишер – Каспаров! А как бы эти встречи обогатили древнюю и вечно молодую игру?

Но… уже не обогатят…

А может, и он сейчас в Нью-Йорке? И из зала наблюдает за баталиями претендентов?

Хотя нет, вряд ли! Ведь если бы так никем и не побежденный чемпион мира появился в зале, где сражались сейчас Каспаров с Анандом, в прессе, да и не только в ней, началась бы самая настоящая истерика.

Да и не любит он общество. Настоящий затворник.

Впрочем, таким и должен быть настоящий мастер своего дела. Шахматы, как и любое настоящее дело, не прощают раздвоенности…

Неожиданно раздался звонок в дверь, и никого не ждавший Ямаока бросил взгляд на часы. Половина десятого…

– Не ожидал? – усмехнулся Симодзава, а это был он, входя в квартиру.

– Да нет, признаться! – развел руками Ямаока. – Проходи Кихэйдзи! Чай, кофе, пиво?

– Чай! Время у нас еще есть!

– Для чего это? – подозрительно взглянул на приятеля Ямаока, уже догадавшийся о том, что вечер за шахматами так и останется мечтой.

– Для того, Каматаро, – пояснил помощник, – чтобы через час быть на улице Марануоти! Двадцать минут назад мне звонил “Пион” и сообщил, что именно на эту улицу приедет курьер с Хоккайдо. Что он привезет, он не знает. Но предупредил, что этой акции придается важное значение! Группа захвата будет там через десять минут. Кто знает, может, и она пригодится!

– Ладно, – кивнул Ямаока, разливая чай, – по-смотрим!

– Разбираешь? – подходя к шахматам и взглянув на позицию, спросил Симодзава.

– Хотел разобрать! – усмехнулся Ямаока. – Но вы, уважаемый господин помощник, с вашими “Пионами” сделаете все возможное и невозможное, дабы только лишить измученного начальника такой маленькой радости!

– И как тебе? – бегло просматривая комментарий, спросил Симодзава, который и сам бы с удовольствием посидел часик другой за доской.

– Не знаю, – пожал плечами Ямаока. – Какое-то двойственное впечатление!

– Ты знаешь, у меня тоже! – воскликнул Симодзава. – Как будто это не тот Каспаров!

– А может, все дело в сопернике? – Указывая рукой на кресло, взглянул на него Ямаока. – Ты же знаешь старую поговорку, гласящую, что любой мастер играет так, как это позволяет ему противник…

– Ты хочешь сказать, что Ананд сильнее Карпова?

– Не в этом дело, Кихэйдзи…

– А в чем же?

– Во времени! Я уверен, что даже такие гиганты, как Каспаров и Карпов принадлежат своему времени. Конечно, все они остаются в истории шахмат и даже вписываются в их историю золотыми буквами, но принадлежат только разному по длительности отрезку времени… К тому же, насколько мне известно, Каспаров последнее время, не встречая, видимо, достойных противников, несколько отошел от шахмат, полагая, что достаточно и того, что у него есть…

– Мне тоже так кажется, – допил свой чай Симодзава и взглянул на Ямаоку. – Пора, Каматаро!

– Да, – поднялся тот из-за стола, – едем!

На улице Марануоти Ямаоку с помощником ждала не только группа захвата, но и технические эксперты. На этот раз электронщики.

Ямаоке не очень-то хотелось ломиться в закрытую дверь. В данном случае он предпочел бы действовать совсем по-другому. Дать фигурантам встретиться и потом установить за каждым из них слежку. Но сделать это сейчас он не мог. Слишком рискованно. Ведь никто не знал, какие инструкции у этого курьера.

Хорошо, если он поедет к себе на Хоккайдо! А если нет? А если его еще к тому же прикрывают, как это бывало в подобных случаях не раз. Что тогда? Побоище, которое еще неизвестно чем кончится, или исчезновение курьера? Да и где гарантии, что этот Асио заговорит? Особенно если он работал на Инагаки или Кумэду. В конце концов, тюрьма не самый худший выход для таких людей, ибо и там они будут жить припеваючи благодаря заботам все тех же оябунов. А раскрой Асио только рот, и ему не поможет уже ничто. Если только пожизненное заключение в одиночной камере, которой ему никто никогда не даст…

Нет, в любом случае надо идти на контакт с обоими фигурантами. А потом действовать по обстоятельствам…

Ровно в половине одиннадцатого в известную квартиру проследовал невысокий мужчина с черным “дипломатом” в руке, и сразу же на ее окна был наведен лазерный луч специального подслушивающего прибора.

Ямаока никогда не разбирался в технике, и его по-настоящему изумляли те достижения человеческого ума, которыми он пользовался почти каждый день в своей работе.

Подумать только! По создаваемой звуком голоса вибрации стекла, а в природе было возможно, оказывается, и такое, они могли преспокойно слушать беседу находящихся за этими стеклами людей. И даже с помощью еще какой-то заумной приставки видеть их изображение!

Правда, изображение сейчас было ни к чему. Находившиеся в квартире люди и так никуда не делись бы. И Ямаока ограничился прослушиванием.

Минут через пять, после общих рассуждений и приветствий, гость и хозяин наконец-то перешли к делу.

И Ямаока услышал шелест купюр и шепот считавшего их человека. Он пересчитал их два раза.

– Все в порядке, – довольно проговорил он.

– Рад за вас! – ответил хозяин.

Они начали прощаться, но Ямаока уже слушал их вполуха.

Отложив наушники, он взял рацию и приказал находившемуся в том же самом подъезде, что и интересующая их квартира, старшему группы захвата:

– Берите их!

– Возьмем! – услышал он веселый голос.

И они действительно взяли их. На выходе. Когда хозяин открыл дверь своей квартиры и собирался проводить гостя до лифта.

Еще через минуту в квартире находился уже и Ямаока со своим помощником.

Предъявив оторопевшим компаньонам свое удостоверение, Ямаока взглянул на гостя.

– Ваши документы!

Ознакомившись с ними, он сразу же спросил:

– Что у вас в “дипломате”, господин Сэкия?

– Там… у меня… – нерешительно начал мяться тот, – некоторые… мелочи…

– Что же вы эти мелочи так тщательно пересчитывали? – насмешливо спросил Ямаока.

Не ожидавший подобного вопроса, гость только удивленно посмотрел на хозяина. Как будто тот мог в чем-то помочь ему. Впрочем, о чем гость подумал в эту минуту, было нетрудно догадаться. О двойной игре он знал далеко не понаслышке.

И перехвативший этот взгляд Ямаока сразу же решил сыграть еще и на этом. Или, во всяком случае, попытаться.

– Кихэйдзи, – взглянул он на помощника, – выведи его, – он кивнул на хозяина, – в другую комнату!

А когда его приказ был выполнен, он снова повернулся к Сэкии.

– И на какую же сумму у вас там этих мелочей? – все тем же насмешливым тоном поинтересовался он.

– Я не знаю, о чем вы говорите, господин инспектор! – слабо улыбнулся Сэкия. – Я… это не мой чемодан…

– А чей же? – удивленно вскинул брови Ямаока. – Его? – Он кивнул на дверь, за которой скрылся помощник с хозяином квартиры.

– Нет… я его нашел…

Не придумав ничего лучшего, Сэкия понес уж явную даже для него самого ерунду.

– И после того как мы обнаружим на купюрах отпечатки ваших пальцев, вы также будете настаивать на этом? – прищурился Ямаока. – Подождите отвечать! – поднял он руку, заметив слабое движение задержанного. – И выслушайте меня! Лгать и вводить следствие в заблуждение я вам не советую, нам, как видите, – и он едва заметно кивнул на комнату, в которой томился хозяин, – многое известно! Вы сделаете хуже только себе! А со мной вам лучше дружить, господин Сэкия! – весело закончил Ямаока. – Особенно если учесть, – на всякий случай добавил он, – что за вашим бизнесом мы следим уже давно! Так как?

Сэкия облизал языком ставшие вдруг сухими губы. Да, попал, нечего сказать!

Хотя сказать-то ему как раз было что. Да и чего он добьется своим молчанием? Только разозлит этого уверенного в себе сыщика? И еще бы ему не быть уверенным, если на него работал сам Такэдзо Асио, как звали хозяина этой квартиры. Теперь он не сомневался в этом.

И он раскололся. Да, он возил золото с Хоккайдо сюда, в Кодэ… Да, он делал это уже не раз… Да, он знает человека, который это золото давал ему… Нет, ни адреса, ни его телефона он не знает, поскольку тот сам выходил на него, когда это было нужно… Да и кто он, чтобы знать подобные вещи? Простой курьер…

На этот раз Сэкия, похоже, не врал. Все было, в общем-то, как обычно. И действительно курьеры никогда не знали тех людей, на которых работали. Поскольку общались они только с посредниками…

– Вы приехали один? – задал наконец Ямаока так волнующий его вопрос.

– Да, один…

– Вас не прикрывают?

– Я не знаю… В свое время меня предупредили, что за мной постоянно следят… Но я воспринял это скорее как угрозу, так как ни разу не заметил за собой хвоста! Да, признаться, особенно и не старался замечать! Зачем? Скрываться с золотом или деньгами я не собирался, а платили мне прилично…

– Как скоро вы обычно уходили отсюда?

– По разному, – пожал плечами Сэкия. – Иногда мы ужинали, и я выходил, естественно, позже…

– В таком случае слушайте меня, – пристально глядя Сэкии в глаза, жестким тоном проговорил Ямаока. – Сейчас вы возьмете этот самый чемодан и как ни в чем не бывало поедете назад, в Саппоро…

На лице Сэкии поначалу отразилось удивление, которое сменилось страхом. Он понял, в чем состоял план инспектора…

– За вами пойдут наши люди, – продолжал Ямаока, – и вы действительно ни минуты не будете один. Они же будут и оберегать вас, – на всякий случай добавил он. – Не скрою от вас, что нам надо взглянуть на людей, которые придут к вам за этим “дипломатом”… И если вы поможете нам, то думаю, суд учтет это при определении меры наказания! Договорились?

– Договорились, – пролепетал ошарашенный таким напором Сэкия, на которого слова о суде и наказании произвели должное впечатление.

Ямаока вызвал Симодзаву и что-то тихо прошептал ему на ухо. Кивнув, тот быстро направился к двери.

– Ну вот и все, господин Сэкия, – улыбнулся Ямаока, взглянув на побледневшего курьера, – будьте здоровы!

Не смотря на драматичность ситуации Сэкия не мог сдержать улыбки, которая вышла, правда, какой-то кривой. Ничего не скажешь, шутник этот Ямаока! Будьте здоровы! Как же, будет!

Но сказать ничего не сказал. Да и о чем говорить? Все было сказано…

– Давайте сюда второго! – крикнул Ямаока, когда за курьером закрылась дверь.

Второй оказался покрепче. И напрасно, применяя политику кнута и пряника, бился с ним целый час Ямаока. Тот словно язык проглотил. Так ничего от него и не добившись, Асио отправили в следственный изолятор, где он был помещен в одиночную ка-меру…

В Саппоро Ямаока послал двух своих молодых инспекторов – Сиро Ёсиду и Сюндзя Масуяму. Именно двум этим офицерам было поручено следить за Сэкией.

Ямаока весьма справедливо полагал, что за набитым “деньгами” дипломатом его “законные” владельцы рано или поздно, но обязательно придут.

И его вовсе не удивил тот факт, что даже могущественная якудза, а он не сомневался в том, что привезенный с Хоккайдо золотой песок шел именно по ее адресу, пользовалась в подобном случае на первый взгляд совершенно случайными людьми. Каким и был этот самый Сэкия.

Так делали практически все. Курьеры никогда не должны были иметь выхода на тех, кто проворачивал подобные операции. Касалось ли это кокаина, героина или золота…

Курьер был как бы потусторонним человеком. Привез, увез, получил… На этом его миссия кончалась…

Ведь каким бы стойким ни казался “штатный”, если так можно выразиться, сотрудник той или иной группировки, ему попадаться в полицию было никак нельзя. Рано или поздно его могли там “раскрутить”. А как можно “раскрутить” человека, который получил товар от почти неизвестного ему лица?

Ёсида и Масуяма сняли квартиру в том же доме, где жил и Сэкия. И подозрительного в этом ничего не было. Там действительно сдавался целый этаж, и жильцы менялись практически каждый день.

Сэкии было “рекомендовано” не выходить из дома. Во избежание всяких нежелательных последствий. И он целыми днями слонялся по комнате, вздрагивая и бледнея от каждого телефонного звонка.

И тот день, которого с таким нетерпением ждали по-сланные Ямаокой инспекторы, наконец-то настал.

Сэкии позвонили около восьми часов вечера и обещали зайти за “дипломатом” в течение часа.

На первый взгляд задача у полицейских была проще простого. Всего и дел-то – проводить посредника до истинных владельцев сначала песка, а теперь и полученных за него денег!

Но это была кажущаяся простота. И требовалось недюжинное искусство, чтобы не привлечь к себе внимания людей, чьи нервы были натянуты до предела и готовых в любую минуту бежать или стрелять. В зависимости от ситуации…

И полицейский бог, если, конечно, таковой существовал, был в тот вечер на стороне приехавших в Саппоро инспекторов. Со своим заданием они справились блестяще. Хотя далось это им не без труда. Посредник покружил их по улицам предостаточно.

Но в конце концов и привел к тому, у кого остался “дипломат”…

Глава 10

Больше всего на свете Ёсиэ Уэда любил утро. День, до отказа заполненный встречами, телефонными переговорами, принадлежал другим людям. Но утро было его…

Однако сегодня он все делал без удовольствия. И ме-дитировал, и плавал, и ходил…

И всему виной вчерашняя встреча, лишившая его ду-шевного равновесия.

Он даже поморщился, вспомнив вчерашний вечер и как наяву увидев перед собой того самого человека, с безукоризненными манерами и ледяной вежливостью, который подошел к нему.

“– Вы, конечно, меня не знаете, Уэда-сан, – проговорил незнакомец, – но нам вы хорошо известны и этого вполне достаточно…

– А кому это “нам”, позвольте вас спросить? – снисходительно улыбнулся он, – членам императорской семьи?

– Почти! – совершенно серьезно ответил его собе-седник. – И вы в этом скоро убедитесь!

– И что же потребовалось членам почти императорской семьи, – продолжал он иронизировать, – от такого маленького человека, как я?

Он все еще острил, дурак!

– На наш взгляд, – все с той же серьезностью продолжал незнакомец, – вы не такой уж маленький человек, и с нашей помощью можете значительно продвинуться в вашей карьере… Если, конечно, примете наши условия!

– Какие условия? – спросил он, уже понимая, что эта беседа с ним затеяна далеко не случайно.

– У нас одно условие, – последовал ответ. – Делать то, что вам будут приказывать!

– И что же мне будут приказывать? – уже встревоженно взглянул на незнакомца Уэда.

– Для начала вы получите список фирм, которым надо будет оказать особое внимание при распределении подрядов на строительство Нью-Айленда… – ответил незнакомец.

– В таком случае, – несколько расслабился Ёсиэ, – вы обратились не по адресу! Этими делами занимается мой непосредственный шеф…

– Мне кажется, – ответил незнакомец, бросив быстрый взгляд на часы, – что ваш непосредственный шеф Кано Ито занимается сейчас тем, что пишет прошение об отставке!

– Но почему? – снова воскликнул он.

– Потому что этого хотим мы! – глядя Уэде прямо в глаза, произнес незнакомец. – Завтра, ровно в во-семь часов утра, я позвоню вам и вы дадите мне ответ. Мы хотели бы, чтобы он был положительным. Надеюсь, вы начинаете догадываться, что перед вами открываются блестящие перспективы! До свиданья, Уэда-сан!”

Когда он ушел, Уэда еще долго стоял на месте, глядя в никуда. Он понял, к какой именно семье принадлежал этот вежливый человек. И ему лучше быть с этой семьей, или…

– Или меня вообще не будет! – пробормотал он, погруженный в свои невеселые мысли.

– Ты что это? – удивленно посмотрела на него же-на. – Сам с собой начал разговаривать?

– Да нет, это я так, – слабо улыбнулся Уэда, – задумался…

– Ну тогда иди завтракать!

Бросив тоскливый взгляд на показывавшие без пятнадцати восемь часы, Уэда направился к столу…

Приблизительно в это же самое время Кано Ито писал заявление об отставке с поста начальника отдела подрядов министерства строительства. Написав, он еще раз перечитал его и отодвинул в сторону. Затем снова взглянул на полученные им вчера бумаги. Да, эти документы дорого стоили! И тот, кто их собрал, поработал на славу… Что ж, в них все правильно… Он брал взятки от фирм, которым предоставлял выгодные заказы…

Впрочем, его изгоняют совсем не за это. Просто более сильным людям на его месте понадобился свой человек. Вот и вся причина…

А он… стал не нужен… Нет, он ни о чем не жалел. За прошедшие годы он и пожил как следует, да и на черный день кое-что скопил. Черт с ним, с этим отделом подрядов! Как-нибудь перебьется несколько месяцев, а там… Такими чиновниками, как он, не бросаются…

Спрятав компрометирующие документы во внутренний карман пиджака, Ито набрал номер приемной министра.

– Это говорит Кано Ито, – ровным голосом произнес он. – Попросите господина министра принять меня… Благодарю вас! Я буду у себя в кабинете!

Положив трубку, он подошел к окну. Там, далеко внизу, так же, как и всегда, бежали по шоссе машины и спешили куда-то по своим делам пешеходы…

И никому из них не было никакого дела до этого, почувствовавшего себя вдруг таким одиноким, человека…

Глава 11

Совет “Кавагиси-гуми” собрался в просторной и светлой комнате на втором этаже виллы Инагаки.

На одной из стен, над нишей, в которой рядом с вазой с цветами в бронзовом жертвеннике курились благовония, висел тонкой работы гобелен. Вышитое на нем изречение гласило:

ВЫПОЛНЕНИЕ ДОЛГА ДОЛЖНО БЫТЬ

БЕЗУКОРИЗНЕННЫМ, А ИМЯ НЕЗАПЯТНАННЫМ,

ИБО ВСЕ МЫ

ЦВЕТЫ ЛОТОСА В ГРЯЗНОМ ПРУДУ.

Каждый из присутствующих в комнате двенадцати гостей сидел в низком удобном кресле. В ожидании оябуна члены совета обменивались новостями, которые не имели никакого отношения к сегодняшней встрече. Говорить о делах можно было только после выступления оябуна.

Но вот дверь комнаты бесшумно отворилась, и в нее медленно, с некоторой торжественностью, вступил Кихатиро Инагаки. Все встали. Остановившись посередине комнаты, оябун поклонился членам совета и негромко сказал:

– Благодарю вас, братья! Прошу садиться!

И когда все уселись, он продолжал:

– Как вы все знаете, недавно мы потеряли “Эбису”. И как сейчас выяснилось, нападение на “Эбису” было организовано японцами. Я почти уверен в том, что это дело рук Кумэды. Однако это еще не все. Вчера подал в отставку Кано Ито, что тоже грозит нам большими неприятностями. На его место назначен некий Уэда. Об этом человеке мы практически ничего не знаем. А по-скольку никто даже не посоветовался с нами по поводу его назначения, ясно, что на нас он работать не будет. Я не сомневаюсь, что и здесь поработали люди из “Юдзивара-гуми”…

Инагаки замолчал. На лицах сидевших перед ним людей он не увидел ни растерянности, ни тревоги. Что-что, а владеть собой они умели…

– Братья, – негромко продолжил Инагаки, – когда в пещере живут два тигра, это противоречит законам нормальной жизни. Рано или поздно в пещере должен остаться один тигр, а в Кодэ должна властвовать только “Кавагиси-гуми”! И поэтому я, Кихатиро Инагаки, пользуясь правом оябуна, объявляю с этой минуты “Юдзивара-гуми” войну!

Братья молча встали, выражая таким образом свое полное согласие со всем сказанным. Так в торжественной тишине прошла минута…

– Все, братья! – негромко произнес оябун. – Совет окончен!

Через несколько минут в комнате остались только Инагаки и Янагура.

– Есть что-нибудь новое? – внимательно взглянул на советника оябун.

Янагура достал несколько снимков и протянул оябуну.

– Мандзиро Масано, – пояснил он. – Один из лейтенантов Кумэды…

– И чем он интересен?

– Втайне от Кумэды приторговывает наркотиками и делится прибылью с Сёго Фукудой…

– Вот как? – воскликнул оябун.

Янагура довольно усмехнулся. Не часто за последние десять лет он видел его таким удивленным…

Ночь выдалась как по заказу. Темная и туманная. Конечно, ни темнота, ни туман не спасали от техники пограничных катеров, но все же именно в такие ночи Мокусабуро Нояма чувствовал себя спокойнее.

Хотя, конечно, полное спокойствие он обретет только тогда, когда вернется к себе в Асиёро, небольшой городок на востоке Хоккайдо. И, как обычно, выпьет в честь благополучного, как он надеялся, возвращения за бога удачи Эбису несколько рюмок сакэ и выкурит пару трубок крепчайшего табака.

Потом поиграет с соседями в маджан^[9].

А пока его ждет полная неизвестности ночь и натянутые, как струны сямисэна^[10], нервы.

Впрочем, Нояма никогда не жаловался на свою судьбу. Он сам выбрал себе полную тревог и нервотрепки жизнь капитана полурыбацкой-полупиратской и полностью контрабандистской шхуны.

Только так, через натянутые нервы он в полной мере ощущал жизнь. Правда, заплатил он за свой выбор страшную цену. В одном из совершенных им пиратских набегов он потерял своего единственного сына.

Он и похоронил его как подобает хоронить моряка. В море…

Жена умерла еще раньше, и теперь он остался совершенно один. Его не пугали ни штормы, ни пограничники, ни рифы и туманы. Больше всего на свете он боялся одиночества, которое рано или поздно навалится на него. И кто знает, может, он подсознательно искал смерти, дабы не сидеть на старости лет в пустой квартире…

Нояма взглянул на часы. Половина второго… Пора бы появиться и тем, из-за кого он и так далеко вошел в российские территориальные воды. Хотя ничего хорошего сейчас такие путешествия не сулили. Это в девяностом можно было заходить в российские воды, как к себе домой. И они заходили. Ни много ни мало почти шесть тысяч раз. Но Россия начинала, похоже, приходить в себя, и в девяносто четвертом японцы “погостили” в ее водах “всего” двести раз. В этом же, девяносто пятом, они нарушили государственную границу России и того меньше. Около двадцати раз.

Впрочем, это его дело рисковать. За это ему и платили. А что и кому принесут сейчас на шхуну, его не касалось…

Они опоздали всего на пятнадцать минут. Ровно без четверти два на палубе шхуны появился молодой человек лет двадцати восьми в красивом спортивном костюме, на который была надета куртка на гагачьем пуху, поскольку в море было свежо.

Кивнув Нояме, он быстро прошел в один из кубриков, где его ждал неизвестный даже самому капитану человек.

Через десять минут парень в спортивном костюме снова появился на палубе и, махнув на прощание рукой, ловко спустился в ожидавшую его лодку.

Все было кончено, и Нояма приказал запускать машины. Пора возвращаться.

Но, как выяснилось уже через полчаса, на этот раз Эбису был явно не на стороне отчаянного капитана. Когда до нейтралки оставалось каких-то полторы мили, его шхуну осветил мощный прожектор пограничного катера и последовал приказ остановиться.

Памятуя о своих прошлых вояжах в территориальные воды России, когда ему удавалось убежать, Нояма и не подумал выполнять приказ пограничников. Он хорошо знал либерализм русских.

Но на этот раз с либерализмом было покончено. И когда он еще раз проигнорировал приказ остановить машины, по катеру был открыт предупредительный огонь.

Но и он не возымел должного действия. Нояма все еще не верил в решимость русских. И поверил он только тогда, когда одну из его мачт, словно спицу, перерезала длинная очередь из крупнокалиберного пулемета.

Да, теперь было уже не до шуток, и Нояма дал приказ остановить шхуну.

“Пограничник” подошел к ней почти вплотную, и на ее борт перебралось несколько вооруженных автоматами моряков во главе с офицером.

– Кто здесь старший? – по-английски обратился офицер с погонами капитана третьего ранга к стоявшим на палубе “рыбакам”.

– Я! – проговорил Нояма, в упор глядя на отчаянного офицера.

И капитан третьего ранга прекрасно понимал удивление японца. Ведь раньше все эти “кавасачки”, как по-граничники называли быстроходные и маневренные шхуны браконьеров, отделывались по большей части легким испугом. Ничего, теперь им придется раз и навсегда уяснить себе, что Россия принадлежит все-таки России…

И он не мог удержаться от улыбки.

– Все, капитан, – проговорил он по-английски, – время халявы кончилось!

Нояма, сделав вид, что не понял, бесстрастно взирал на офицера.

– Попрошу предъявить судовые документы! – согнав улыбку с лица, перешел тот на официальный тон.

Пробурчав нечто невнятное, капитан быстро направился к себе в рубку, жестом пригласив русского следовать за ним.

Бумаги, которые предстали взору пограничника, даже с самой большой натяжкой нельзя было назвать документами.

Впрочем, не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какому государству принадлежит судно, экипаж которого полностью состоял из японцев.

Да и насчет всего остального у пограничников сомнений не было. Обыкновенная “кавасачка”, только обнаглевшая донельзя. И почти тонна осьминогов и несколько сот кило-граммов крабов прекрасно подтверждали это предположение.

Но поскольку шхуна была задержана чуть ли не с боем и нарушение границы было налицо, командир “пограничника” принял решение отвести ее в порт.

Как и положено в таких случаях, шхуну тщательно обыскали таможенники. И этот обыск дал самые неожиданные результаты. На шхуне было найдено два с по-ловиной килограмма золотого песка…

Через полчаса этот песок был доставлен в Управление по борьбе с организованной преступностью Сахалинска и отдан на экспертизу…

Экспертиза показала то, что и должна была показать. Песок был из России. И на находившуюся в территориальных водах России шхуну его передали с какой-нибудь посудины, которых болталось в этом районе предостаточно. А приходила ли она только за этим песком, или захватила его заодно с почти тонной осьминогов, было уже не важно…

И сотрудников управления сейчас мало интересовало, чем кончится инцидент с точки зрения международного права.

Их волновало другое. Как выйти на человека, который получил этот песок. Допрашивать команду было бесполезно. Никто бы никогда не признался, что этот песок принадлежит ему. Да и насторожило бы его владельца, заяви российские власти о своей неожиданной находке, тщательно спрятанной в трюме шхуны.

Нужен был какой-нибудь обходной маневр.

И его в конце концов нашли…