Читать книгу: «Рейс без обратного билета», страница 2

Глава 2

Как известно, денег много не бывает. И чем больше у тебя денег, тем у тебя больше нужда в них. Почему так, доподлинно никому не известно, – просто таков необъяснимый закон бытия.

Не хватало денег и группе золотой молодежи, предводителем которой был Марсель. И это при всем при том, что ни у самого Марселя, ни у его товарищей деньги никогда не переводились. Почему так? Здесь все было понятно и просто. Кончились деньги – нужно об этом намекнуть высокопоставленному папе или маме. Папа и мама поворчат, но деньжат все равно подкинут. А может, и ворчать не будут, а просто сунут молча родители своему отпрыску столько-то купюр, да все на этом и закончится до следующего раза.

И все же денег им не хватало. Ну а если денег не хватает, то их нужно добывать. Зарабатывать. Понятно, что способы зарабатывания могут быть самыми разными. Никто из золотой молодежи, конечно же, не стремился стать курьером, уборщиком или грузчиком. Все это была работа не для них, да и много ли заработаешь таким-то трудом? Настоящие деньги зарабатываются по-другому, всякими хитроумными способами, зачастую связанными с риском, а то и вовсе с нарушениями закона. Но что из этого? Закон для того и существует, чтобы его нарушать. Или, иначе говоря, умело и ловко его обходить. Даже если и возникнут какие-то трения с законом, то папы и мамы все равно разрулят ситуацию. Выручат. Высокопоставленные родители – это гораздо важнее, чем формальные требования закона. Так считал Марсель, так же считали и все другие «золотые».

Были ли у Марселя и остальных «золотых» парней и девчат такие способы заработка, или все сводилось исключительно к теоретическим рассуждениям? Конечно же, были! Некоторые из таких способов оставались, впрочем, теорией, а другие – руководством к практическому действию. Разумеется, возникли они не сразу, а, так сказать, в процессе разработки способа заработка. Но они были и даже применялись на практике. И случалось, приносили немалые доходы. Мытьем посуды и подметанием улиц такие деньги заработать было невозможно.

…Именно на эту тему и говорили «золотые» во время очередной встречи на даче, которая состоялась в праздничный день – Первого мая. Погода выдалась по-настоящему весенней, теплой, а если так, то зачем же откладывать удовольствие? На городских площадях и улицах в это самое время проходили первомайские шествия с песнями и плясками, но что «золотым» до этих простонародных развлечений?! У них были заботы более серьезные. Приближалось лето, а с ним пора отпусков и прочих летних удовольствий. А для этого требуются денежные средства, и немалые. Дадут ли родители такие деньги для поездки в Ялту, Сочи или Гагру – неизвестно. Может, дадут, а может, и нет. Затянут что-нибудь заунывное вроде «в твои годы мы сами зарабатывали». И простите-прощайте, летние удовольствия. А как же хорошо летом в Ялте, Сочи и Гагре! Сколько там всяких удовольствий! А для них нужны деньги – немалые и притом гарантированные. То есть добытые не из родительских карманов, а какими-то иными способами.

Вот об этом и шла речь на даче в первомайский погожий день. Собралась вся компания: восемь парней и шесть девушек – всего четырнадцать человек. Конечно, в «золотую» группу входило гораздо больше молодых людей, но это были люди из категории, которую можно было назвать «приди-уйди». То есть, когда им хотелось, они появлялись на даче, а когда не хотелось, то и не появлялись. А вот те четырнадцать человек, о которых упоминалось, – это был костяк, так сказать, основа группы. Боевой штаб, как однажды выразился Марсель. У них были общие интересы, в которые прочие приходящие и уходящие посвящены не были. А общие интересы, как известно, являются тем самым цементом, который сплачивает людей, превращает их в монолит. Это можно назвать и круговой порукой. А впрочем, без разницы, как это называется. Дело в данном случае было не в отвлеченном названии, а в сути.

Суть же, как уже упоминалось, была конкретной и понятной – деньги. Много денег. Так много, чтобы их с избытком хватило на все веселое лето, да еще чтобы что-нибудь осталось и на осень.

На дачу все съехались вовремя, как и было договорено заранее. Большинство – на личных автомашинах. Вернее сказать, на автомашинах, подаренных состоятельными папами и мамами. Каждый привез с собой выпивку и закуску. Дело делом, но ведь и праздник нужно отметить тоже.

На правах хозяина Марсель встречал всех лично, для этого он прибыл на дачу еще накануне вечером. Вместе с ним на правах временной хозяйки гостей встречала некая Инга – одна из тех девиц, которые входили в костяк группы. Это было ненастоящее ее имя, а нечто вроде псевдонима. Иначе говоря, прозвище. У всех «золотых», как уже упоминалось, были прозвища. Инга также приехала вместе с Марселем накануне вечером. Ничего Марселя и Ингу, кроме известных утех, не связывало – да ничего, кроме этого, им друг от друга и не было нужно. Но сейчас Инга играла роль радушной хозяйки именно потому, что предыдущую ночь она провела вместе с Марселем.

– Привет! – говорила каждому прибывшему Инга, а Марсель с каждым прибывшим обменивался рукопожатием, если это был мужчина, или целовал в щеку, если это была женщина.

Впрочем, и рукопожатия, и поцелуи были чистой формальностью. Марсель едва касался бесчувственными губами женских щек, а мужские рукопожатия были вялыми, а не такими, какими они должны быть у настоящих друзей. Все было условно, холодно и фальшиво. Это был давно отработанный ритуал, и ничего больше. Любая такая церемония таит в себе равнодушие и ложь, а ее участники никогда не проявляют искренних чувств. Но «золотые» давно уже к этому привыкли и не видели, точнее, не замечали здесь никакого притворства. А еще вернее, не в состоянии были заметить. Всему этому они научились у своих родителей и прочих лиц, с кем общались с самого детства. Все это вошло в их души и их жизнь, стало ими самими. Такую фальшивость можно было бы увидеть, если взглянуть на себя со стороны. Но мало кому удается в этом мире посмотреть на себя со стороны.

– А погодка-то нынче – настоящее лето! В городе толкотня, все улицы перекрыты, так что пришлось добираться окружными путями. Народ празднует! Веселится! Хозяину – наше почтение, хозяйке – нежный поцелуй! – с такими или примерно такими словами входил на веранду дачи каждый гость-мужчина и обменивался с Марселем вялым рукопожатием.

Что же касается женщин, то они лишь натянуто двусмысленно улыбались, поглядывая на Ингу: дескать, все нам заранее понятно, а потому и говорить не о чем. И подставляли Марселю щеку для ритуального поцелуя.

Мужчины остались на веранде, женщины прошли в столовую – накрывать на стол.

– Значит, веселится народ? – начал разговор Марсель.

– От всей широты пролетарских душ! – расплылся в улыбке парень, которого все звали Кольт.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Марсель.

– Эх, нам бы эти народные заботы! – притворно вздохнул еще один прибывший – Джонни.

Кстати говоря, у всех мужчин и женщин, входящих в группу, были не просто прозвища, а исключительно заграничные прозвища. Таково было их желание, ибо, как они считали, это возвышало их над всеми прочими. Над тем самым пролетариатом, который от души сейчас веселился на первомайских городских улицах.

– Это да, – согласился Техас. – У нас заботы куда как серьезнее. И приземленнее.

– Ну, как сказать! – не согласился Валери. – Деньги – они, знаете ли, возвышают. И окрыляют. Ты просто-таки паришь под небесами, когда у тебя есть в кармане приличная сумма!

– И чем больше эта сумма, – добавил Джазмен, – тем выше ты паришь.

– Так и есть, – сказал Марсель. – Поэтому пока наши дамы хлопочут в столовой, предлагаю поговорить о деле. С кого начнем?

– Да хоть с меня, – вызвался Джазмен. – Тем более что у меня наклевывается очень перспективное дельце.

Вся компания выжидательно уставилась на Джазмена.

– Тут вот какое дело, – сказал Джазмен. – Один штымп¹ вбил себе в мозги, что хочет стать заместителем начальника главка. Шансов пробиться самостоятельно у него ноль целых ноль десятых. Потому как штымп. А местечко между тем хлебное. Поэтому он ищет, кто бы мог ему поспособствовать. Предлагает приличную сумму в качестве вознаграждения. Даже готов ее удвоить, если перед ним и впрямь замаячат реальные перспективы.

– Ты говорил с этим штымпом лично? – спросил Марсель.

– Вот как сейчас с тобой, – ответил Джазмен. – В интимной, можно сказать, обстановке. Целых два раза. И еще два раза он мне звонил. С намеками. Из чего следует, что товарищ всерьез нацелился на высокое место. Иначе хватило бы и одного разговора.

– А ты что? – спросил Мишель.

– А что я? – ухмыльнулся Джазмен. – Я обещал подумать. Подыскать, так сказать, верный способ помочь ему. Сказал штымпу, чтобы он запасся терпением и подождал, пока я прощупаю почву. Вот, ждет…

– И долго он согласен ждать? – поинтересовался Лорд.

– Условились, что три-четыре дня. В крайнем случае неделю. На большее штымп не согласен. Намекнул, что будет искать другого ходатая. Ну что, берем этого товарища в оборот? Или как? Деньги-то и впрямь заманчивые…

– Заманчивые деньги упускать грех, – согласился Техас.

– Вот и я о том же, – добавил Джазмен. – Да вот ведь какая беда – как все это провернуть? Как усадить штымпа в высокое кресло?

– А что, если попросить об этом твоего родителя? – Марсель в задумчивости потер лоб. – Объяснить ему, что и почем. Так, мол, и так…

– Да ты что! – замахал руками Джазмен. – Безнадежное дело! Представляю, какой шум поднимет мой драгоценный родитель! Чего доброго, еще и в прокуратуру побежит жаловаться! Скажет, что обнаружил факт взяточничества. Он у меня такой… Человек старой закалки, одним словом. Нет уж, мой родитель – вариант неподходящий. Ни по каким параметрам.

– Но ведь тебя-то он не оставляет своими отцовскими милостями, – заметил Мишель.

– Так то меня. – Джазмен махнул рукой. – Это для него святое дело. Единственный сын и все такое… А то, что я ему предложу, – совсем другое. Грубое попрание высоких социалистических правил. Вопиющее нарушение закона. Ну или что-то в этом роде… Еще сгоряча застрелит меня из пистолета.

– А что, у него и пистолет имеется?

– А то как же? Наградной.

На какое-то время на веранде установилось молчание, а затем Марсель сказал:

– Вот и у меня то же самое. С такими делами к отцу хоть не подходи…

Остальные промолчали, из чего само собою следовало, что и они не знают, как быть. Как не упустить из рук щедрого штымпа, возжелавшего стать заместителем начальника главка.

– Попробую что-нибудь сделать, – наконец произнес Марсель. – Может, и получится. Результат не гарантирую, но все же…

– А что именно? – спросили сразу несколько парней.

– Ну, это уж мое дело. Ладно, что еще там у нас?

– Есть человек, который желает продать всякую русскую старину, – начал Кольт.

– Кто такой? – спросил Марсель.

– Говорит, замдиректора музея. – Кольт пожал плечами. – По прикидкам, вроде как в запасниках полно всего, чего никто не хватится. Вот и предложил… В общем, мутный тип…

– С мутными типами я бы не связывался, – сказал Валери. – Погорим.

– Так ведь и дела у нас – мутные, – возразил Джонни. – Откуда же взяться светлым типам? Проверить бы надо этого музейного работника… А вдруг это вовсе и не музейщик, а, скажем, кто-нибудь из ОБХСС? Или того хуже – из КГБ? Они мастера своего дела, умеют нацепить на себя любую личину.

– Я проверю по своим каналам, – приосанился Марсель. – И бери его в оборот, со всеми мерами предосторожности. Хочешь или не хочешь, а надо. И покупателей ищи. А всякое старье кому-нибудь толкнуть надо. А то ведь лежит в темном сыром углу и пылится. И ладно бы только это, а то ведь, чего доброго, кто-нибудь что-нибудь заподозрит. Тогда беда.

Всяким старьем Марсель называл всевозможные поделки старины. Это были настоящие старинные вещи, которые по разным причинам не имели музейной ценности. А потому на всеобщее обозрение не выставлялись, а спокойненько лежали в запасниках одного из московских музеев. Они лежали там так давно, что о них все почти забыли. И это было хорошо, что забыли. Потому что если бы они вдруг пропали, то их долгое время никто бы и не хватился. Конечно, когда-нибудь хватились бы, скажем, через год или два. Но что от этого толку? За год или два эти раритеты вполне могли оказаться на другом конце планеты. За такое-то время они несколько раз могли быть проданы и перепроданы и давно уже осели бы в каких-нибудь частных коллекциях. Потому что это в Советском Союзе они не имели музейного значения, а вот за рубежом еще как имели. Там, знаете ли, всякая побрякушка имеет музейную ценность, потому что таких побрякушек там наперечет. Ну а раз наперечет, то и цена у них немалая. Вещицу с солидным ценником всегда найдутся желающие купить. А следовательно, и продать, причем любым способом.

– С музейщиком – понял, – кивнул Кольт. – А вот где я найду покупателя?

– Ладно, не суетись, – махнул рукой Марсель. – С покупателем попытаюсь подсобить.

А дело было так. На одной из вечеринок, куда могли попасть только избранные люди, Кольт познакомился с неким типом – заместителем директора музея. Добрую часть вечера тип приглядывался и прислушивался к Кольту, а затем отвел его в сторону и сказал:

– Я вижу, что вы ловкий и сметливый молодой человек.

– Да неужели? – полупьяно ухмыльнулся Кольт. – Мне кажется, вы ошибаетесь. Я скромный и малозаметный обыватель, и никто больше. С чего вы взяли все остальное?

– А с того, – ответил тип, – что я разбираюсь в людях. О, в этом деле я большой специалист! Я вижу людей насквозь, и еще на три метра вглубь под ними! Поверьте, я редко ошибаюсь в людях.

– И что же именно вы заметили во мне и подо мной? – Кольт все так же продолжал полупьяно ухмыляться. – Какие такие тайны и достоинства вы во мне высмотрели?

– Могу повторить, – сказал тип. – Я высмотрел, что вы ловкий и сметливый человек и не упустите своего. То есть того, что, можно сказать, само плывет вам в руки.

– Допустим, что все так и есть, – произнес Кольт. – Но вам-то что за дело?

– Значит, есть дело, – ответил тип. – Иначе я бы не стал сейчас тратить время на пустую болтовню с вами – просто не обратил бы на вас внимания. Но, как видите, обратил…

– Меньше всего в жизни я люблю загадки, – сказал Кольт. – Любая загадка способна вывести меня из себя. А возвращаюсь я в себя с большими приключениями. Надеюсь, вы понимаете мои намеки?

– Прекрасно понимаю, – ответил тип. – Поэтому и хочу сразу же перейти к делу.

– И что же у вас за дело? – спросил Кольт. – Имейте в виду, что я большой любитель конкретики. По своему складу характера я математик, поэтому терпеть не могу философии.

– Это я тоже учел, – серьезно произнес тип. – Итак, о деле…

Дело касалось всевозможных раритетов, хранившихся в музейных запасниках. Тип сказал, что неплохо бы найти на них стоящего покупателя. То есть такого, который заплатит за них настоящую цену.

– Вы ищете покупателя, я снабжаю вас раритетами, вы их продаете, – сказал тип. – Выручку делим пополам. Такова формула наших совместных действий – это я вам говорю как математику. Простейшая формула, не так ли? Проще, чем какая-нибудь формула площади круга. Это – общая формула, а есть еще и нюансы.

– И какие же?

– Чисто технические. Сами понимаете, раритеты нужно будет извлекать не из собственной кладовой, а из музейных хранилищ. Здесь кроются некоторые сложности, о которых, думаю, вам говорить не нужно, ибо вы это и без меня понимаете. Впрочем, сложности – это мое дело. Ваше дело – найти покупателя и выгодно сбыть товар. Ну так как, беретесь?

Предложение было заманчивым, но в то же время оно могло быть и провокацией. Впрочем, ни в какую провокацию Кольт не верил. Зачем этому типу нужно было провоцировать Кольта? Ведь они и виделись-то в первый раз. Следовательно, этот тип не был провокатором. А кем же он тогда был? Скорее всего, тем, кем и представился, – заместителем директора музея. А еще – проницательным человеком. Он ведь и впрямь с лету вычислил Кольта и определил, кто он таков. И ничуть при этом не ошибся в своем определении. Деловой дядечка, что и говорить. А с такими людьми иметь дело выгодно. Хотя бы потому, что они любят серьезные дела. А где серьезные дела, там и большие деньги.

– Ну, так что? – спросил тип.

– Мне надо подумать, – сказал Кольт.

– Хорошее это свойство – думать. – Тип усмехнулся. – Если бы вы не сказали этих слов, то мы тут же с вами и разошлись. Так что думайте. Трех дней вам на размышления хватит?

– Вполне, – ответил Кольт.

– В случае чего зовите меня Собиратель, – сказал на прощание тип.

– А я Кольт.

– Вот и дивно. Впереди у вас три дня. Через три дня вы мне позвоните по этому номеру телефона. Записывать не нужно, лучше запомнить. У вас хорошая память?

– Как у всякого математика, – усмехнулся Кольт.

– Отлично. Тогда запоминайте.

С тем они и разошлись. Конечно, Кольт понятия не имел, где он будет искать покупателей на такой специфический товар. Но уж слишком заманчивым было предложение этого типа. Или как он сам себя отрекомендовал? Собиратель? Ну, пускай будет Собиратель…

Были у «золотых» и другие прибыльные дела. Например, спекуляция дефицитным ширпотребом. И дело это было опасным, впрочем, приносило существенный доход.

Модные забугорные шмотки, косметика и парфюмы, электроника, да хоть женские чулки-колготки – все это поступало в Советский Союз из-за кордона, и попробуй-ка их переправить через границу! Нет бдительней пограничников, чем советские пограничники! Но даже если все это барахло каким-то дивным образом оказывалось в Союзе, легче от этого не становилось. Для советской милиции было делом особой чести изобличить фарцовщика, и милиционеры, понятное дело, проявляли в этом плане особое рвение. Не оставался в стороне и КГБ.

Оттого-то всевозможное забугорное барахло стоило хороших денег. И тем не менее отбоя от покупателей не было.

Фарцевали чаще всего «золотые» девушки – так было безопаснее. Кто мог подумать, что милое воздушное создание торгует джинсами, батниками и французскими духами? Ни милиционерам, ни чекистам это и в голову не приходило. Психологический подход, однако!

Все шесть девушек, входивших в «золотую» компанию, где предводителем был Марсель, как раз этим и занимались. У каждой из них была своя клиентура, и все до поры до времени было гладко.

Где «золотые» добывали товары для перепродажи? Им доставляли их прямо в Москву какие-то немногословные, южного вида мужчины. Девушки встречались с этими мужчинами в условленных местах и покупали у них всю партию за свои деньги, а затем перепродавали с наценкой. Наценка обычно была немалой – сто, а то и все двести процентов. В общем, дело выгодное. Ну а где добывали товар и как провозили его через границу те самые мужчины, девушки этого не знали. Да и зачем им было знать? К тому же и спрашивать об этом было небезопасно. За такие расспросы можно было получить пулю в голову или нож под ребро. На лицах суровых южных мужчин явственно было написано, что рука у них в этом плане не дрогнет.

* * *

Обсудив текущие проблемы, мужчины отправились в столовую, благо стол уже был накрыт. На нем в изобилии присутствовала как выпивка, так и закуска. Ничего похожего на столах обычных людей не появлялось даже в праздники. Чтобы раздобыть все это гастрономическое великолепие, нужно было обладать обширными связями, то есть входить в круг золотой молодежи.

– Ого! – возбужденно потер руки Джазмен. – Подходящая поляна! Есть чем отметить праздник! Есть чем его встретить и чем проводить!

В принципе, этих слов он мог и не говорить, потому что это были пустые слова, они ничего не значили. Подобное гастрономическое изобилие было для золотой молодежи делом, можно сказать, обыкновенным. Что-то они добывали сами, что-то им помогали раздобыть высокопоставленные родители. Сказав такие слова, Джазмен тем самым потешил свое самолюбие. Ну и, конечно, самолюбие тех, кто вместе с ним сейчас находился за столом. Вот, дескать, что мы можем себе позволить! Мы – хозяева жизни!

Выпили, закусили, захмелели. Всех потянуло на разговоры. Благо тема для разговоров имелась, и весьма серьезная. По крайней мере, так считали сами «золотые». На трезвую голову говорить на эту тему было делом не слишком подходящим, даже рискованным. Ну а в хмельном виде, когда язык сам собою выговаривает слова и хочется показаться остроумным, справедливым, глубоко проникающим в самую суть вопроса, отчего бы и не поговорить? Тем более за столом были все свои, никто тебя не выдаст и ни в чем не упрекнет.

Темой этой была страна, в которой жили «золотые», – Советский Союз. Точнее сказать, порядки в стране. Эти порядки «золотым» не нравились. В них они находили массу изъянов и несовершенств, а в себе обнаруживали стремление искоренить все эти недостатки. Конечно, исключительно в теоретическом плане, не затевая никакой бучи или смуты. Просто высказывались на эту тему, выражая свое фи по поводу этих самых порядков, правил и законов.

Так бывало всегда, когда «золотые» собирались за пиршественным столом, так было и сейчас. Начал Джазмен.

– Настоящий армянский коньяк! – сказал он, вертя в руках опорожненную бутылку. – Пять звездочек! Казалось бы, какой пустяк! А между тем чего мне стоило раздобыть его! Целых пять телефонных звонков сделал! И лишь на пятый раз мне сказали хорошие люди: приходи, мол, все сделаем, как надо, все тебе будет. Да, они все сделали, как надо, но ведь если вдуматься, то это – унижение. Сделать целых пять звонков, чтобы добыть какую-то бутылку коньяка! Ну разве не унижение? Спрашивается: почему я не могу купить такой коньяк в первом подвернувшемся гастрономе? Почему? А вот не могу! Потому что там его нет! Там его отродясь не бывало! Там какая-нибудь бормотуха для пролетариата! И ничего другого. Разве это правильно? Почему эта страна меня унижает? Почему я вынужден унижаться? Вот что вы мне скажите!

– А ты переходи на пролетарскую бормотуху, и не будешь чувствовать себя униженным и оскорбленным, – усмехнулся Техас. – Будешь чувствовать себя в едином строю с пролетариями. Вот они сейчас бодро маршируют по мостовым и не чувствуют себя ни оскорбленными, ни униженными.

– А почему же ты сам не переходишь на бормотуху? – спросил Джазмен. – Покажи пример. И поделись впечатлениями. Тогда, глядишь, и мы за тобой последуем.

– Что-то мне не хочется, – лениво потянулся Техас. – Мне и за этим столом живется неплохо.

– Вот, значит, как ты рассуждаешь… – начал Джазмен, но его неожиданно перебил Лорд.

– Между прочим, – сказал он, – Джазмен все правильно говорит. Вот, скажем, прошлым летом я был за границей. В капиталистической стране, между прочим. Ездил туда вместе с отцом и матерью. Отец – в деловую командировку, ну а мы с матерью как члены семьи. Там ничего подобного нет и быть не может! Там не нужно выпрашивать по блату вот этот коньяк или, к примеру, вот этот балык. Там всего вдосталь в любом завалящем магазине. Знай покупай, если, конечно, у тебя есть деньги. Еще и спасибо тебе скажут вдогонку за то, что купил!

– Вот и я о том же, – поддакнул Джазмен. – Почему там, – он махнул куда-то рукой и по пьяному делу сшиб со стола разом две пустые бутылки, – почему там именно так, а у нас… – Он недоговорил и еще раз махнул рукой, правда, на этот раз без последствий.

– Или взять такое дело, – вступила в разговор Инга. – Вот у меня в косметичке французские духи и губная помада. И добыты они были неимоверными стараниями и за сумасшедшие деньги! Разве это правильно? Кому я помешала бы, купи я их в обычной «Галантерее»? Нет же, приходится изворачиваться. А вот я слышала, что за границей совсем не так.

– И от кого же слышала? – насмешливо спросил Валери.

– Не твое дело! – огрызнулась Инга. – Нашлись знающие люди, которые видели все это собственными глазами!

– Эге! – присвистнул Валери. – Да ты, оказывается, якшаешься с иностранцами! И на какую тему ты с ними якшаешься? А может, ты у нас тайная валютная проститутка? А что, неплохо, если так. Стоящее дело. Денежное. Да и связи с заграничными гражданами нам бы не помешали. Ну, так что ты скажешь по этому поводу?

– Ничего не скажу! – отрезала Инга. – Не твое это дело!

– Ну, это как сказать, – не согласился Валери.

Заговорили о валютных проститутках. В общем и целом все сходились во мнении, что валютная проституция – это неплохо. Тут тебе и связи, и валюта, которую можно было бы выгодно обменять на рубли.

– Что скажете, девочки? – спросил Валери сразу у всех шести девушек. – А и впрямь, не посмотреть ли вам в эту сторону? По-моему, это очень перспективная сторона…

Но никто из девушек ничего не ответил. За столом установилось молчание, хотя и недолгое. Потому что была еще одна тема для разговора. Без нее не обходилось ни одно застолье, да и помимо застолья кто-нибудь из «золотых» нет-нет да и касался этой темы. Не коснуться ее «золотые» были просто не в состоянии, потому что разговоры об этом возвеличивали «золотых» в их собственных глазах, делали их существами высшего сорта, едва ли не небожителями. И как тут не потешить собственное самолюбие? А уж сколько было правды в таких разговорах, а сколько надменного вымысла – кому какое дело? Во всяком случае, сами «золотые» верили в то, о чем они говорили. Ну, или почти верили.

Это были разговоры о самих себе, а точнее сказать, о собственном происхождении. Каждый из «золотых» – хоть парень, хоть девушка – считали, что происходят они из старинных знатных родов. Княжеских, графских, баронских, а может, даже и царского рода. Ну или из какого-нибудь заморского королевского рода. Скажем, тот же Валери уверял, что он и вовсе прямой наследник русской царской фамилии, и пытался привести доказательства – большей частью сумбурные и невнятные.

И вот когда разговор заходил на эту тему, а он случался довольно-таки часто, то тут уж советским порядкам, советским законам и всему Советскому Союзу в целом доставалось, что называется, по полной программе.