Паргоронские байки. Том 5

А Люгоша тоже даром времени не терял – все на сеновале полеживал, да мысли всякие думал. Мечтал, что вот кабы стоял здесь мост хрустальный, да прямо к соседней деревне, то все бы по тому мосту и ходили. А то вот жрец пришел в гости, так ведь по дороге пришел, по земле, ну и грязь всю собрал, а он старый уже.

Только нету моста, и не построит его никто, так и нечего о том думать… хотя не.

– Властью пестрого фазана, пусть мост хрустальный построится отсель и прямо до Кильдяшей, прямо к храму! – велел он.

Ух и протянулся же сразу мосток-то! Вылез из земли – и ну расти, ну ползти! Длиииииииинный!.. и-их!..

Люгоша хотел сам по нему и пройти первым, но оказалось, что по хрусталю ходить неловко. Раз шагнул – упал. Два шагнул – упал. На третий ступать уж не стал, побоялся в третий раз упасть.

Ну ладно, пусть по нему другие ходят. А он свое дело сделал, мост выстроил. То-то жрец обрадуется.

А жрец тем временем выглянул в окно, увидел этакое диво и высказался так, как божьему служителю высказываться не годится.

Сладкая жизнь наступила у Люгоши. Чего желал, того и желал. И все сразу являлось. Когда стало холодней, когда на сеновале бока промерзать начали – приказал, чтоб сено само собой грелось.

А в дом вовсе ходить перестал – да и зачем? Столик волшебный у него тут стоит, еды сколько хочешь всякой, и чесаться никто не мешает. Родители вовсе Люгошу тревожить перестали – все нарадоваться не могут, что золота-серебра теперь много.

Кот только околел отчего-то. Жалко кота. Люгоша приказал, чтоб тот ожил, но он какой-то плохой стал после этого. Холодный и квелый, не ест ничего, только ходит кругами по двору. Батенька его в дом перестал пускать.

Ответ из столицы все не шел, а Люгоша хоть и полеживал на сеновале, да не бесполезно, а с толком. Думал, чего бы еще такого сделать, чтобы всем помочь, а то живут себе его односельчане и не знают, что рядом с волшебником живут.

Он и поборол в конце концов лень, да и стал по деревне похаживать, да поглядывать, что к чему. Видит – дед Нилай идет с топором, дровишек нарубить. Люгоша ему и помог:

– Властью пестрого фазана, пусть топор сам рубит дерево на дрова!

Ох и обрадовался дед Нилай… или испугался?.. Вырвался у него из рук топор-то – и давай соседскую яблоню рубить!.. А там и забор порубил!.. и будку собачью в щепы!.. вот уж и избу рубит!..

И быстро рубил-то!

– Ох, что ж то деется?! – тоненько завопила выскочившая из избы бабка.

– Властью пестрого фазана, пусть топор деревья в лесу рубит! – приказал Люгоша.

Ну топор в лес и унесся, далеко-далеко… уж и не видать.

А что ж это лес далеко так? Люгоша всегда так и думал, что слишком он далеко, ходить долго. Пусть бы поближе был, так и то хорошо станет.

– Властью пестрого фазана, пусть все деревья вылезут и в деревню придут!

И вот тут начался кошмар. Сначала-то вроде ничего и не случилось, потому что отсюда не видать. Но потом прибежали в деревню орущие люди, а за ними-то и впрямь деревья топали! Корнями переступали, ровно щупальцами, землю сотрясали весом страшенным.

– Озимые, озимые!.. – верещал народ. – Ведьмы озимые губят!

Хотел Люгоша сказать, что то не ведьмы, а он, но догадался все же, что негодное что-то пожелал. Тем более, что одно дерево уже в чью-то избу врезалось, другое забор порушило, третье пса дворового раздавило…

И топор над ними летал, ветки отсекал залихватски.

– Властью пестрого фазана, пусть все деревья обратно уйдут! – спешно приказал Люгоша.

Ушли обратно в лес. Снова по озимым прошлись, ничего от посевов не оставили. Причитал народ, ползал по грязи, стенал – и на Люгошу таращился с ужасом.

Может, тут же бы его и камнями забили, да побоялись. Слишком уж хорошо увидали, на что лодырь способен.

А жрец в тот же день запряг свою двуколку и поехал в столицу сам.

И пока он ездил, Люгоша все ходил по деревне, да помогал всем, кого видел. Проснулось в нем желание добро творить. Кому забор починит, кому корову подоит, кому шишек на самовар притащит… весь двор шишками завалил.

Легко оказалось добрые дела-то делать! Легко и весело! И чего он раньше-то этим не занимался?

На радость осенним мухам Люгоша превращал дорожную грязь в мед. Наполнял колодцы вместо воды простоквашей. Перепортил календари в избах, сделав каждый день в году Добрым.

Деду Кваше Люгоша помог. Дед много лет на палку опирался, так Люгоша пожелал, чтоб теперь он без палки ходил. И пропала у деда Кваши палка, без нее дальше пошел. Ковылял, припадал на ногу и Люгошу проклинал.

– Дед, я сейчас все исправлю! – заверил Люгоша. – Властью пестрого фазана…

– Не надо, Люгоша!..

– …пусть дед Кваша на обеих ногах одинаково ходит!

И стал дед Кваша с тех пор припадать на обе ноги.

А еще Люгоша Тофке помог, который по Альре вздыхал, старостиной дочке. Шел он от нее, да ворчал, что Альра не дает, стерва… хотя она вообще никому не дает. Ну Люгоша взял и приказал:

– Властью пестрого фазана, пусть Альра всем дает!

Тихо сказал, чтоб Тофка не услышал. Пусть ему завтра радостный сюрприз будет.

Такая вот теперь жизнь в деревне началась, веселая да счастливая.

А потом приехал в деревню королевский гонец – и с ним егеря, целых трое. Люгоша в это время на сеновале полеживал, устал добро делать. И когда встали перед ним три дюжих усача с саблями на боку – то и не понял сначала, что по его душу.

– Ты и есть Люгоша-лодырь? – спросил его гонец, глядя так, словно очень хочет спать, а вот конкретно Люгоша ему мешает чем-то.

– Ну я самый и есть, – кивнул Люгоша.

– Собирайся, тебя король к себе требует.

– Не, не поеду, дядь, лениво мне… – отмахнулся Люгоша.

– Взять его, – только и приказал гонец.

Подхватили егеря Люгошу под белы руки, да не очень-то вежливо, а даже скорее грубо. Люгоше то не понравилось, он и приказал:

– Властью пестрого фазана, пусть егеря сгинут куда-нибудь!

Хоп!.. – и пропали егеря. Сгинули, как не бывало. А гонец остался – и глаза у него вылезли на лоб, а рот раззявился так, что каравай целиком влезет.

– Ты… ты что же сделал?.. – ахнул он. – Король тебя за то не помилует!

– А я и королю велю сгинуть, – отмахнулся Люгоша, почесывая в подмышке. – И тебе, коли добром не уйдешь.

Гонец постоял, поерзал, и было видно, что страшно ему до смерти. Но не ушел все-таки, а только сказал куда тише, чем прежде:

– Люгоша, а Люгоша, а вернуть ты егерей можешь?

– А могу. Только лениво мне.

– Люгоша, а если ты егерей вернешь и добром к королю поедешь, король тебе кафтан красный подарит и сластей целую шапку.

Кафтан и сластей Люгоше захотелось. Он мог, конечно, сам себе все пожелать, но то ж королевым подарком не будет. А тут особо почетно, похвастаться потом можно.

Да и леденцы у короля уж верно особо вкусные, таких никакой фазан не наколдует.

– А и ладно, – решил он. – Властью пестрого фазана, пусть егеря обратно вернутся.

Вернулись егеря. Напуганные, дрожащие, а один еще и кровью измазанный, с раной на боку – но все ж вернулись. На Люгошу они смотрели с диким ужасом, а один еще и саблю пытался из ножен вытянуть, да не выходило, пальцы не слушались.

– Поехали тогда с нами, Люгоша, – приторным голосом сказал гонец. – Там тебя карета ждет.

– Не, вы вперед поезжайте, а я догоню, – зевнул Люгоша, потягиваясь. – Посплю еще, а там и поеду.

Гонец с Люгошей больше спорить не хотел – и тому радовался, что согласился все-таки лодырь. И что ему вперед ехать – то еще сильней обрадовался, короля предупредить успеет. Он и так, едва со двора вышел, так нашарил дальнозеркало, и отзеркалился, да номер чертой подчеркнул двойной, чтоб срочность особая вышла.

А Люгоша, гонца проводя, перевернулся на другой бок, да и проспал еще часов шесть. Потом поел, почесался как следует, да и приказал не торопясь:

– Властью пестрого фазана, пусть сеновал меня в столицу отвезет!

Сарай, в котором сено хранили, у Люгоши добротный был. Батенька его сам вытесал, из сосновых бревен, да на каменные столбы положил, чтоб сено не сырело. И вот, свершилось очередное чудо – вылез сеновал из земли, вытянул из нее свои опоры, да и зашагал прямо в столицу – да ходко зашагал, быстрей любого коня!

А Люгоша в нем ехал, да семечки лузгал. То-то ладно оказалось так путешествовать, понравилось ему. Хочешь – просто лежи, а хочешь – спи. Тепло да мягко.

Так и приехал Люгоша прямиком в столицу – и то-то народ ему удивился! Целый сарай по улицам шагает, да быстро, ходко! Кто увернуться не успел, того и задавил. Лошадей сшиб не одну, да и люди пару раз под столбы попадали, а Люгоша сидел на крылечке, да покрикивал, чтоб дорогу давали.

– Убивец!.. – неслось ему вслед. – Убивец!..

По узким улицам сеновал бы и не прошел, места ему довольно нашлось только на центральных. Но других Люгоше и не нужно было – он прямо в сарае к королевскому дворцу и подъехал.

Шум при его прибытии большой поднялся, конечно. Король издали заслышал, на балкон вышел и спросил в изумлении:

– А это что такое в моем королевстве происходит?

– А это, ваше величество, тот самый лодырь Люгоша, о котором я вам зеркалил! – ответил гонец, что был гонцом не простым, а королевским нарочным, которого по пустякам никуда не отправляли. – Видите сами теперь, насколько серьезна проблема! Утверждает сей кознодей, что и власть теперь в вашем королевстве даже и не ваша, а некоего пестрого фазана, так вот!

Поглядел король на оживший сеновал, на свороченные дворцовые ворота, на зашибленного стражника, охающего со сломанной рукой, да велел позвать срочно камергера, да епископа, да воеводу, да волшебника придворного. А сам с балкона свесился, да крикнул:

– Люгоша, ты что ж это сколько народу у меня в городе подавил?!

– А чего они сеновалу под ноги лезли? – зевнул Люгоша. – Ничего, впредь умнее будут. Ты, что ли, король наш, который меня видеть хотел? Вот я приехал, встречай. Где там мой кафтан красный?

Королю такая дерзость не понравилась, конечно. Мужик простой, деревенщина, и этак вот запросто с владыкой всей Марюлии говорит. Батогов бы ему дать, а то и в бочку посадить. Было в Марюлии такое наказание для шалопутов – в бочку сажать тесную, да и оставлять в ней на сутки, а то и двое. Очень запоминалось.

Но был король тех земель хотя и не слишком умен, но и не сказать чтоб совсем уж глуп. Решил поначалу выяснить, кто Люгоша таков, откуда у него сила волшебная, да где у оной силы пределы очерчены – а там уж и решать, что с ним таким лучше делать.

– Ты, Люгоша, верно, с дороги-то утомился? – спросил он со все того же балкона. – Ты сейчас отдохни, перекуси, в бане попарься, а там уж и дела обсудим.

Отдохнуть и перекусить Люгоша всегда только рад был. В бане, правда, проку большого не видел, потому что для чего в нее ходить, если завтра все равно сызнова грязный станешь? Но остальное – это он с удовольствием.

Думал Люгоша, что его в палаты королевские поведут, но оказалось, что если гость особенно важный да почетный, то ему все прямо во двор выносят, так король объяснил. Люгоше то лестно показалось. Остался он отдыхать прямо на своем сеновале, а из окон на него придворные дивились.

Большой у короля дом-то оказался. До этого Люгоша думал, что наибольший дом на белом свете – это хоромы Кузельши-богатея, который в соседней деревне держит разом лавку и корчму, да еще и пиво бочками варит. Ан нет, королевские оказались на целый этаж выше, да с башенками, да с балконами, да с фонтаном во дворе.

Люгоша доселе фонтанов-то и не видал, толком и не знал, что это за зверь такой. Даже сошел с сеновала, сунул туда лицо, воды испил. Дюже далеко сунул, не удержался толком и немножко искупался.

Тут смех раздался задорный. Люгоша вверх глянул – а на балконе малой башенки девка стоит. Смотрит на него, покатывается. Хороша собой оказалась на удивление, Люгоша аж засмущался.

А еще приметил он на голове у девки украшение – венец серебряный. Даже на вид легкий, невесомый совсем, но ажурный такой, что только принцессе и носить. Видно, принцесса она и есть, единственная короля дочерь… Люгоша уж слыхивал про ее красоту, про то даже в их деревне рассказывали.

И так сразу понравилась ему принцесса, что он, недолго думая, приказал:

– Властью пестрого фазана, пусть королевская дочка в меня влюбится!

Негромко сказал, чтоб не услышали, кому не надо. А девка сразу ахнула, руки к сердцу прижала и смеяться-то вмиг прекратила. Так и подалась вперед, на Люгошу глядючи, а рот-то приоткрыт, а глаза-то блестят. Еще и губу прикусила, такая уж истома красавицу взяла.

– Ну и упырь, – покачал головой Дегатти. – В Мистерии за такое сразу десять лет Карцерики.

– Препятствуете любви, островные чернокнижники? – хмыкнул Бельзедор.

И так уж королевская дочерь в Люгошу втюрилась, что сразу к батюшке побежала, да и с порога заявила: выдай, мол, меня за того грязного мужика, что на самоходном сеновале приехал. Жить без него ни минуточки больше не желаю.

У короля-то челюсть сразу и отвисла. И у камергера отвисла, и у воеводы, и у епископа, и у волшебника. И страшно всем сразу стало, потому что чудеса с неживой всякой природой – это одно, а когда колдун заставляет думать как ему угодно – это пугает.

А ну как сейчас не только принцесса, но и король тоже Люгошу полюбит и трон свой охоткой подарит?

– Государь, он не из наших, – зашептал волшебник, который на Люгошу украдкой успел взглянуть. – Это либо пришлый магиоз, либо колдун с дареной силой.

– И что посоветуешь?

– Для начала – не сердить, а лучше – спровадить. И сообщить в Кустодиан.

– Это все понятно, но с дочкой-то моей что делать? – поморщился король. – Расколдовать сумеешь?

Волшебник замялся. Был-то он не из сильных. Марюлия – страна небогатая, размером невеликая, ничем особо не славная. В волшебниках тут состоял бакалавр, да и то король ворчал иногда, что дорого обходится.

– Расколдовать-то… – пробормотал чародей. – Время потребуется, государь. И с коллегами посовещаться.

– Вот что скажу, – вмешался воевода. – Вы, ваше величество, принцессу-то заприте от греха, а я там выпровожу гостюшку…

– Вежливо! – вскинул палец король.

– Вежливо, знамо дело. Куда уж вежливей. А как выпроводим, так и покумекаем.

– Поддерживаю, – кивнул волшебник.

Принцессу Маайшу заманили в светлицу и там заперли. Обещали, что туда к ней и суженый явится, но когда щелкнул в двери замок, то девица сразу и поняла, что обманули ее. А была она от сердечной истомы не в себе, связно мыслить не умела, так что зашлась диким криком, принялась на стены бросаться.

Ну а воевода тем временем к Люгоше вышел, да поклонился вежественно. В Марюлии-то воеводой служил не облом какой, из тех, что только и умеют маршировать, да саблей размахивать. Нет, был то человек хоть и бравый, но культурный и обходительный, а кроме того придерживающийся редкого среди воевод убеждения, что лучшая война – та, которой удалось избежать.

И потому с Люгошей заговорил он ласково, да сказал, что король просил кланяться, да прислал бутылку лучшего вина, но сам он покуда присоединиться не может, так и пусть Люгоша пока с ним выпьет, с воеводой.

– А что, тоже дело! – потер руки лодырь. – Только я вина не пью, не по мне оно. Дурной становлюсь, в голове кружится. Я лучше, вон, шанег поем, да взваром грушевым запью!

Воевода на миг запнулся, но потом растянул губы в улыбке и принялся лично Люгоше взвару подливать, да шаньги подкладывать. А тот и горазд пить-есть, это у него всегда ладно получалось.

– А что ж, Люгоша, где ж ты чудеса этакие творить выучился? – спросил воевода. – Или секрет?

– Да не, то мне пестрый фазан пособляет, – простодушно ответил лодырь. – Вот что я велю, то он и сделает.

– А ежели с тобой беда какая случится – защитит тебя фазан? Вот коли тебя саблей посечь – помрешь?

– Властью пестрого фазана, пусть меня никакое оружие не берет! – воскликнул Люгоша. – Вот, секи теперь, коли не веришь.

Воевода пристально на Люгошу посмотрел, но к сабле не потянулся. А лодырь широко зевнул, слопал еще шаньгу, и спросил:

– Ты вот скажи лучше, воевода, отдаст король за меня дочку в жены?

По лицу воеводы пробежала тень, улыбка стала будто неживой, и очередная кружка взвара в руке замерла. Но Люгоша с того не обеспокоился – не очень ему нравился королевский взвар. Оно и слово-то одно, что королевский, а так невкусный вовсе, даже с горчинкой.

Да и в сон что-то тянуло все сильнее. Люгоша зевнул широко, да повторил:

– Что, воевода, гож я в женихи? А то ты не подумай, я принцессе хорошим мужем буду…

– Да уж лучше и не сыскать… – недобро протянул воевода.

– А коли король ее за меня добром не отдаст, так я все королевство… а-а-а!.. пожгу и порушу… – еще шире зевнул Люгоша. – Властью пестрого фазана, пусть… а-а-а!.. принцесса передо мной предстанет!

Пум! И выросла из-под земли принцесса Маайша – стоит, глазами хлопает.

Не сразу и поняла, что случилось. Зато воевода как сразу понял, так и вскочил, и схватил принцессу за руку, к себе потянул…

– Э-э-э, то суженая моя… – вяло возразил Люгоша, пытаясь унять буйную голову. Город вокруг с чего-то кружиться начал. – Э, да что ж такое…

– Берегись, любимый, тебя отравить замыслили! – воскликнула принцесса, на его трепыхания глядя.

– Ах, они!.. – тряхнул кулаком Люгоша. – Властью пестрого фазана, пусть отрава из меня в отравителя перейдет!

И прояснилось сразу перед глазами. Зато воевода аж зашатался, да принцессу отпустил, да за горло схватился. А другой рукой-то к кармашку потянулся, где микстуру держал, зелье снотворное отвращающую.

Не свезло ему, что Люгоша вина-то не пил. Вкус у зелья терпкий очень, его лучше всего с крепкими напитками давать. А в грушевый взвар пришлось по капельке капать, иначе Люгоша нос бы сразу отворотил.

– Э-э, ты что ж, воевода… – недобро глянул на него лодырь. – Властью пестрого фазана, пусть воевода лопнет!

Даже слова бедняга вымолвить не успел. Раздулся изнутри в одно мгновение – и лопнул, точно пузырь, кровью все вокруг забрызгал. А Люгоша глянул на это и ахнул горестно:

– Да что ж я наделал-то… – пробормотал он. – Все шанежки теперь в кишках…

– Бежать нам надо, любимый! – схватила его за руку принцесса. – Убьют они тебя!

Ее лицо странно искажалось. В глазах стояла растерянность – она говорила и делала что-то неправильное, и глубоко внутри это понимала, но пересилить волшебство не могла.

– Да не убьют! – отмахнулся Люгоша. – Эй!..

В него попала стрела… сразу несколько стрел. Только повисли они в пустом воздухе, чуть-чуть до кожи не дотянувшись. Люгоша их отбросил и гневно воскликнул:

– Вот теперь я совсем осерчал! Я вам всем покажу! Я теперь тут сам вместо короля буду! Властью пестрого фазана, пусть тут дворец для меня воздвигнется, да побольше этого!

Разверзлась земля. Разломало брусчатку, плиты каменные разворотило, дома прежние в разные стороны раздвинулись. И полез кверху новый дворец – еще больше королевского, еще пышнее!

Люди кричали. Кого завалило, кто сверзился в трещины земные. Какая-то баба вытащила из обломков окровавленный сверток и зашлась в крике, ровно кликуша.

– Вот теперь я тут жить и королевствовать буду, – сказал Люгоша, утирая нос. – А батенька твой к нам в гости ходить будет.

– А-ага… – неуверенно кивнула принцесса. – Хорошо…

– Да что ж они орут-то так? – покосился на людей Люгоша. – Недовольны чем?.. Властью пестрого фазана, пусть все будут довольны!

Странное что-то случилось. Будто волна спокойствия прокатилась по площади, по городу – и на всех лицах заиграли улыбки. Блаженные, придурковатые улыбки.

Люгоша тоже довольно улыбнулся, да задумался, как бы это ему половчее сеновал во дворец перетащить. Ему еще принцессу обженить надо… хотя прямо сейчас лениво, он же поел.

Король смотрел на это все с ужасом. На обезумевшую дочь, на одуревших подданных, на изуродованную столицу. Стоял на балконе, смотрел и думал, что ж делать-то теперь.

Это ведь ничего и не сделаешь. Гвардию если на Люгошу кинуть – так просто гвардии и не станет. Армию коли собирать, так ее за день не соберешь, да и с армией лодырь тоже, чего доброго, расправится. Оружие его не возьмет, а сам он кого захочет – того и уничтожит, очень даже просто.

Одна надежда теперь – из Мистерии подмоги дождаться, да только когда-то они там соберутся, когда-то раскачаются…

– Ваше величество, а у вас ведь проблема, – раздался рядом негромкий голос.

Король дернулся, повернулся – и встретился взглядом с неизвестным пареньком неопределенной наружности. Почему-то никак не удавалось сосредоточиться на его лице… да и не до того было королю сейчас.

– Ты… ты кто? – спросил он, хмурясь. – Откуда тут взялся?

– А я – решение проблемы, – улыбнулся паренек. – Знаю способ, как с этим колдуном совладать.

– Говори!

Сейчас король Марюлии от кого угодно совет бы принял, лишь бы хоть какой дали.

– Скажу… только что мне за то в награду будет?

– Если совладаешь с колдуном – что хочешь проси! – нетерпеливо сказал король, в ужасе глядя на Люгошу, который уже вел принцессу в свой ужасный дворец.

– Ловлю вас на слове, – улыбнулся паренек. – Вы, ваше величество, скажите просто колдуну слова заветные – он силу вмиг потеряет. А слова такие…

Выслушал их король. Стиснул гневно кулаки и лично пошел правосудие вершить, а с собой только четырех гвардии рядовых взял.

Странный дворец получился у Люгоши. Огромный, роскошный – но странный. Будто некоторый безумный зодчий его выстроил – с причудливыми углами, с режущей глаза раскраской, идущими в никуда коридорами, да дверями высоко на стенах и даже на потолке.

Но Люгоша далеко не ушел – только до ближайшей залы. Здесь он наколдовал роскошное угощение и кучу золота, да сидел за столом, потчевал влюбленно глядящую принцессу.

И когда на пороге появился король, Люгоша искренне ему обрадовался:

– Мир тебе, тестюшка! – воскликнул он. – Смотри, как я ладно тут все обустроил! Ты теперь и отдыхать можешь – я дальше сам королевством править буду!

Король шагнул вперед. И прежде, чем Люгоша еще что скажет, указал на него пальцем и отчеканил:

– В море птицы голосят, в небе рыб бежит косяк! Был фазан – и нет фазана, ты один теперь, дурак!

– Что?.. – моргнул Люгоша.

– Слякоть солнца, тьмы нагар, отдавай назад мой дар! – выкрикнул последние слова король.

– Чего?.. – заморгал еще чаще Люгоша.

– Взять его, – велел король гвардейцам. – В бочку посадить… нет, на месте зарубить!

– А, вот вы чего удумали?! – рассердился Люгоша. – Властью пестрого фазана, пусть король, да все солдаты его тоже лопнут!

Принцесса закричала, прижала ладони ко рту. Король невольно вздрогнул, втянул голову в плечи.

Но… ничего не случилось. Не сработало волшебство-то, не соврал странный паренек.

И через пару секунд на изумленного Люгошу обрушились удары сабель. Секли его гвардейцы зло, ожесточенно, а когда закончили – был то уж не человек, а месиво кровавое. Зарыдала все еще очарованная принцесса, забилась в истерике, бросилась на тело своего ненаглядного.

И только насмешливый клекот фазана звучал где-то вдали.