Читать книгу: «Воплощение», страница 3

– Ой, сегодня хорошо, тьфу, тьфу, тьфу. – Она постучала костяшками по столу. – С утра болела голова, видимо на погоду, я выпила таблетку и после обеда всё прошло.

– Ну хорошо.

Разговоры о раке они обходили стороной.

– Была сегодня в поликлинике, – продолжила мама, – пыталась попасть к неврологу, но все талончики уже расхватали. Пошла в доврачебный кабинет, там Людмила Васильевна работает, помнишь её?

– Ага. – Давид не помнил, но решил, что если признается в этом, то удлинит и без того раздражающий монолог матери.

– Она меня записала на пятницу к терапевту, он уже направит к специалисту. Хорошая женщина.

Давид промолчал и откусил жирную, но чертовски вкусную гренку. Его лицо при этом не выражало никаких эмоций, взгляд направлен в тарелку, чтобы не дай Бог не встретиться с матерью взглядами.

Женщина включила телевизор, висящий сбоку от входа на кухню, за что Давид внутренне её поблагодарил – теперь можно было отвлекаться на выпуск новостей. Мама рассказала, как звонила отцу, брату в Нижний Новгород и подруге, живущей на другом краю города. Давид слушал вполуха, делая вид, что очень заинтересован новыми разработками в сфере ракетостроения.

К раздражению стало примешиваться чувство вины за то, что он не хочет участвовать в диалоге с матерью и всем своим видом демонстрирует, насколько ему нет до неё дела. В глубине души он понимал, что маме ничего не оставалось, кроме как самой рассказывать о всякой чепухе, потому что она привыкла к безучастности сына и уже давно не ожидала ответной реакции. Он любил её, несмотря на вечное раздражение, и каждый раз ругал себя за то, что не способен выражать чувства и показывать эмоции. Если мама на что-то жаловалась, он либо отмалчивался, либо бросал нейтральную фразу, что всё будет хорошо. Эта модель поведения въелась в его существо как неискоренимый сорняк, который прорастал сразу же после прополки.

Мама замолчала, и минуту они провели в дискомфортной тишине. Давид не отрывался от телевизора – за время её монолога он ни разу не посмотрел в сторону матери.

– Как там дела на личном фронте? – нарушила она тишину.

Любой вопрос, касающийся его личной жизни, всегда вызывал самые неприятные ощущения.

– Мам, нормально всё. – Раздражение всё-таки вырвалось наружу.

– Всё, молчу, молчу.

Новости сменились прогнозом погоды. В квартире погода была пасмурной, надвигался ураган.

– Может блинчиков пожарить? У меня там как раз тесто…

– Да не хочу я, – резко ответил Давид. Стало стыдно, он позволил себе слишком сильно открыть эмоциональный клапан.

– Поняла. – Мама встала и принялась мыть посуду.

Давид чувствовал себя отвратительно. Он смотрел на ссутулившуюся спину матери и старался как можно быстрее придумать, как разрядить обстановку.

– Как там папа? – спросил он. Теперь, когда внутри образовалось пространство после излившейся желчи, ему стало легче проявлять хотя бы крохи заинтересованности.

– Нормально, сказал в субботу вернётся, – ответила она, второй раз намыливая тарелку.

– Он где сейчас?

– В Москве.

– Понятно.

Диалог не клеился. Мама явно расстроилась, вина атаковала Давида с новой силой.

– Спасибо мам, было вкусно.

– Пожалуйста, сынок. – Вилка в раковине была особенно грязной и требовала тщательного изучения.

Напряжённое молчание. Давид понял, что не сможет исправить ситуацию, поэтому поднялся из-за стола и направился к выходу.

– Ладно, мам, я поеду, там дела ещё, – сказал он и вышел из кухни. За спиной прозвучало тихое «хорошо».

Он быстро оделся и открыл входную дверь. Развернулся, чтобы попрощаться, и в который раз наткнулся на красные глаза матери, которая стояла в дверях, ведущих на кухню, вытирая руки махровым полотенцем. Она улыбнулась и отвела взгляд, пряча слёзы.

– Пока, Давид, заезжай обязательно.

– Пока мам, позвоню тебе завтра.

Мимолётное объятие обоим далось с трудом, и Давид поспешил на улицу, разъедаемый многотонным чувством вины.

4

В июле прошлого года Давиду исполнилось двадцать девять лет, но каждый раз покидая квартиру родителей, он ощущал себя никчёмный подростком.

Он завёл машину и осмотрелся – двор был пустой, за исключением нескольких жирных чаек, которые потрошили помойку. Затем вставил в телефон aux кабель, полистал плейлист и включил песню «Строй» группы Invertor. Заиграл мощный вступительный рифф, Давид увеличил громкость, и в следующую секунду машину заполнила агрессивная полиритмичная музыка.

Психолог советовала Давиду хотя бы раз в месяц выбираться в какое-нибудь глухое место, где его никто не мог услышать, и стараться прокричаться. Он каждый раз обещал, что обязательно введёт это в привычку, но за полтора года терапии выбирался в такое место лишь однажды – когда они в пух и прах разругались с Викой.

Несмотря на переполнявшие его чувства, Давид молча уставился в одну точку, стараясь заместить свои переживания громкой тяжёлой музыкой. Он догадывался, что его чувствам сложно выбраться наружу, потому что они слишком сильно спрессованы внутри, словно материя нейтронной звезды, отличающаяся монструозной плотностью.

Следующей заиграла песня «Would?» группы Alice In Chains. Её текст как нельзя кстати подходил под настроение.

Какое-то время Давид наблюдал за дерущимися чайками, который достали из помойки пакет, разорвали его и раскидывали мусор по всему двору. Потом подождал пока из выезда со двора проедет полицейская «буханка» и направился домой.

На спуске от «Охотного ряда» в сторону «Молодёжки» уже успела образоваться пробка, хотя время обеденного столпотворения давно прошло. Поток машин тянулся со скоростью вязкой лавы, Давид мысленно успел отчитать всех участников движения, дорожные службы и проектировщиков дорог, пока наконец не спустился к перекрёстку, ведущему в сторону дома. Там он увидел причину затора – прямо в центре перекрёстка столкнулись две легковушки. Давид направил всю свою злость и раздражение на водителей, которые по его мнению купили права и были недостойны садиться за руль.

Во двор он заехал спустя пятнадцать минут. Припарковал машину и какое-то время сидел в тишине. На смену чувству вины пришло уже ставшее родным опустошающее ощущение безысходности.

Домой идти не хотелось. Звонить друзьям не хотелось ещё больше – с ними показывать эмоции ему давалось намного легче, потому как особой близости с этими людьми он не испытывал, но в его нынешнем состоянии социум вызывал лишь отвращение. Идти гулять было лень, хотя раньше прогулка часто помогала ему прийти в себя. Оставалось всё-таки запереться дома и предаться бесполезному серфингу социальных сетей или просмотру стримов.

Вечер был свободным – следующий спектакль нужно было играть только послезавтра. Расстраивала лишь завтрашняя утренняя репетиция, потому как приходилось выжимать из истощённого депрессией организма какие-то эмоции.

Зайдя в квартиру, Давид переоделся в домашние штаны и лёг на кровать. Открыл приложение на телефоне и стал пролистывать десятки разных видео, чтобы выбрать то, которое показалось бы наиболее привлекательным.

Дома царил беспорядок, но ему было плевать. Обычно он старался поддерживать чистоту в квартире, но его девушка имела на этот счёт другую точку зрения и почти никогда не убиралась. Ему сильно не хватало в ней умения создать домашний уют, квартира для Вики служила лишь местом, где можно переночевать, посмотреть кино или какое-нибудь интернет шоу, принять душ и раскидать по всем углам свои волосы, заколки и резинки для волос. В остальное время она работала, мечтая поскорее закончить смену и пойти тусоваться с друзьями на чьей-нибудь квартире или пол ночи провести в клубе.

Они слишком отличались друг от друга. Давид был достаточно замкнутым человеком и больше времени проводил дома – общения ему с лихвой хватало в театре. Вика же, напротив, была душой компании, получая огромное удовольствие от внимания к своей персоне. Оставалось загадкой, как они смогли удержать отношения на протяжении полутора лет, являясь полными противоположностями. Впрочем, несмотря на все свои комплексы, Давид обладал особой харизмой и достаточно высоким интеллектом, и в те дни, когда ему удавалось выплыть из болота депрессии, они неплохо проводили время.

Сегодня был определённо не такой день, поэтому Давид посмотрел на часы и порадовался, что до встречи с Викой оставалось целых четыре часа. Он подумал, что возможно успеет прийти в себя, чтобы не случилось очередной ссоры или неуютного молчания по разным углам.

В этот момент от неё пришло сообщение:

«Сегодня идём в клуб, буду как обычно поздно и скорее всего в говно».

Давид улыбнулся – его девушка практически не пила, могла растянуть один коктейль на всю ночь, поэтому шутка показалась ему смешной.

Он ответил, что сразу постелет ей в ванной, чтобы она не заблевала постель, и через секунду получил в ответ смайлик с сердечками вместо глаз.

Настроение пошло в гору – этот вечер он проведет в одиночестве, что могло быть чудеснее? Тягостные чувства временно отошли на задний план, их сменила лёгкая эйфория. Он давно привык к подобным качелям своего настроения, какое-то время подозревая у себя биполярное расстройство, но психолог сказала поменьше ставить себе диагнозы по информации из интернета.

Поднявшись с кровати, Давид отправился на кухню, чтобы согреть чайник и выпить кофе с конфетами, которые периодически получал от зрителей.

Он размешивал сахар в чашке, когда зазвонил телефон.

– Привет, пап, – с улыбкой произнёс Давид. Общаться с отцом было проще, чем с мамой. – Ты там где, в Гренландии?

– Ага, на Южном полюсе, – пошутил в ответ отец. – Как сам?

– Да всё своим чередом. Лицедействую потихоньку.

– Всё в свои игрульки играешь? – Отец был достаточно равнодушен к увлечениям сына, но периодически острил на тему его выбора профессии.

– Я за эти игрульки деньги получаю. И конфеты.

– Сладкого много не ешь, попа слипнется.

– Как слипнется, так разлипнется. Мама сказала ты завтра уже дома будешь?

– Если дорога позволит. – Послышался звук зажигалки, отец затянулся. – Там у вас всё метёт?

– Ага, сегодня каша на дорогах. Ты там аккуратнее, особенно под Мончегорском. Гружёный поедешь?

– Да, в Москве под завязку забьют. Если повезёт, стащу ящик пива, грузчики на приёмке вечно домой некондицию тырят.

– От пива живот растёт.

– Я взрослый, у меня всё выросло, – хмыкнул отец. – Ладно, Давид, поеду в хостел, посплю перед дорогой. Как дома буду, можем в тот грузинский ресторанчик сгонять, шашлыка хочу, аж зубы скрипят.

– Маме только не говори, что пойдем не её еду есть, а то трагедия будет.

– Этого нам не нужно. Всё, давай, отключаюсь.

– Пока, пап.

Давид отхлебнул сладкий кофе и посмотрел за окно – снегопад продолжал накрывать город пушистым белоснежным потоком. Такая погода всегда вызывала в нём уютные чувства, особенно если находишься дома.

В следующую секунду в голову ударили воспоминания о разговоре с мамой, и душу Давида вновь занесло холодной вьюгой. Он шумно выдохнул и вернулся в комнату, чтобы лечь и забыться в сети.

Почти каждый день он чувствовал себя уставшим и истощённым. Внутри шла вечная борьба с терзавшими его чувствами, постоянной тревожностью и ощущением обречённости, что отнимало уйму сил. Каждый раз приходилось себя преодолевать, чтобы выполнять даже самую простую повседневную работу – сходить в магазин, помыться, приготовить поесть. Даже лёжа в кровати, у него периодически возникало желание лежать на ней ещё сильнее, как бы странно это не звучало, потому что даже так он не мог отдохнуть.

Почти всю жизнь его мучили проблемы со сном. К творческим людям вдохновение приходило чаще всего ночью, вот и Давид привык вести совиный образ жизни. Раньше он сочинял музыку, играл в нескольких группах и писал стихи, но последние несколько лет любое творчество вызывало лишь скуку.

Работа в театре также не способствовала ранним подъёмам – утренняя репетиция начиналась в одиннадцать часов, а засиживался он всегда до глубокой ночи и всю неделю ходил сонный и угрюмый.

Когда Давид снова оказался в постели, то спустя пару минут начал засыпать. Телефон дважды вываливался из рук, но он упорно продолжал бороться со сном, пока наконец не забылся в тревожной дрёме.

5

Практически всегда дневной сон сопровождался жуткими кошмарами. Всякий раз, засыпая, Давид вспоминал об этом, но усталость брала своё.

В этот раз ему снилось огромное выцветшее поле, простирающееся во все стороны до горизонта. Он стоял среди бледно-зеленой травы, доходившей до пояса, в небе слабо светило тусклое солнце, затянутое дымкой серых монолитных облаков, что вызывало ощущение, будто мир находится на пороге смерти.

Конец времен.

Сон усиливал чувства, тревога накрыла Давида с такой силой, что вызвала предчувствие большой беды. Сейчас этот мир был для него реальным, обычная жизнь, наоборот, казалась призрачным воспоминанием.

Что-то ждало его за этим безжизненным полем, что-то скрытое за горизонтом, страшное и неотвратимое.

Воздух ощущался густым и вязким. Давид хотел убежать, но тело его не слушалось – любое движение встречало мощное сопротивление, словно он оказался на дне глубокого океана.

Чьё-то присутствие ощущалось за спиной. Тревога быстро переросла в страх, а потом и в панику, и в следующее мгновение он не смог даже вздохнуть – воздух стал слишком плотным и лёгкие отказывались выполнять команды мозга.

Солнце неустанно освещало мёртвое поле своим призрачным светом, как вдруг Давида накрыла чья-то гигантская тень. Он судорожно искал шанс мысленно зацепиться хотя бы за крохотную возможность, которая позволила бы ему выйти из оцепенения и взглянуть, что приближалось к нему со спины, но в голове лишь гулко стучало сердце. Тень неумолимо росла, превращая поле в чёрный обугленный ковёр – что-то смертельно опасное подкрадывалось всё ближе.

Давид продолжал бороться со паникой, растущей вместе с исполинской тенью, и в какой-то момент словил себя на мысли, что, возможно, это его собственный страх обрёл физическое воплощение и вырос до такой степени, что закрыл собой солнце. Но ощущение присутствия чего-то чужеродного за спиной не давало покоя, пробивалось слабым ростком интереса сквозь плотно заасфальтированное шоссе панических мыслей. Давид всеми силами ухватился за этот росток – идею, способную вытащить его из лап оцепенения, и в этот момент она взорвалась в его голове красочным фейерверком, наполнив тёплой и чистой энергией.

Он мог использовать сковавший его страх как мотивацию к действиям, а не как своего врага!

Эта идея всегда лежала на поверхности, но он никак не мог её уловить, потому что долгие годы был с головой погружён в бессмысленную борьбу со своими проблемами, тогда как нужно было взглянуть на них с другой стороны. Направить свои страхи и чувства не на поедание самого себя, а себе в помощь. Возможно, когда он проснётся, эта мысль растворится вместе с отступающим сном и потеряет свою значимость, но сейчас она казалась ему самой гениальной догадкой за всю его жизнь.

Страх поменял свою полярность. Теперь он служил Давиду, стал его верным соратником, готовым прийти на помощь в самую трудную минуту.

Оцепенение тут же спало, и он резко обернулся. В эту секунду тело обдало сильным жаром, будто находилось в опасной близости с источником бушующего огня.

Огромная полупрозрачная фигура подпирала облака. За ней поле и небо расплывались в мельтешащем мареве, словно на их пути находился раскалённый воздух.

Жуткий крик обрушился на барабанные перепонки, отдаваясь низкими частотами в каждой клеточке тела. Фигура принялась угрожающе быстро раздуваться, заполняя собой всё больше окружающего пространства. Жар обжигал кожу и лёгкие, крик становился всё громче, заглушая все мысли и чувства, но вдруг земля под ногами стала рыхлой, и Давид начал проваливаться в неё как в зыбучие пески. Он мог бы испугаться, но быстро понял, что там его ждёт спасение и безопасная прохлада.

Когда фигура приблизилась почти вплотную, Давид провалился под землю с головой и в эту секунду проснулся.

6

Жуткий вопль всё ещё звучал где-то на подкорке полусонного сознания, источая боль и ненависть – в этом не было никаких сомнений. Давиду казалось, что он знает причину и источник этого безумного крика, несмотря на то, что здравый смысл убеждал его, что это был всего лишь сон.

Часы на телефоне показывали без четверти полночь, значит он проспал больше семи часов. В шторке оповещений светилось несколько непрочитанных сообщений от Вики, но Давид решил, что ответит позже, – сейчас это не имело значения.

Сердце всё ещё гулко отдавало в голове, постепенно замедляя ритм. Напряжённое тело покрыла тонкая плёнка пота. Окружающим мир казался окрашенным в тусклые цвета того самого солнца, которое освещало умирающую планету из его сна.

Какое-то время Давид лежал с закрытыми глазами, вновь и вновь вспоминая ускользающие детали кошмара, – в данный момент они казались ему реальными воспоминаниями, нежели сном. Что-то в той призрачной фигуре из кошмара было как-будто знакомым и настоящим, словно давно забытый человек. Давид старался запечатлеть в сознании этот жуткий образ, но с каждой секундой тот таял, словно весенний снег.

Полежав какое-то время в объятиях воспоминаний, он решил сходить в душ – даже простыни успели пропитаться холодным потом.

Включив свет в ванной комнате, он закрыл дверь и открыл воду. В зеркале на него смотрело измождённое лицо с тёмными мешками под глазами. Давид никогда не любил свою внешность – его идеалы красоты были далеки от того, что он каждый день видел в отражении: большие голубые лошадиные глаза, тонкие губы, грубый подбородок с ямочкой посередине, высокий лоб и светлые взъерошенные волосы. Совсем не похоже на Джареда Лето или Джейка Джилленхола.

Давид провёл рукой по волосам, пытаясь пригладить непослушные пряди – причёска давно требовала стрижки. Трёхдневная щетина добавляла образу немного мужественности, к тому же он в принципе не любил бриться и при любой возможности отпускал небольшую бородку.

Забравшись в ванную, он встал под тёплый расслабляющий поток воды и какое-то время просто стоял с закрытыми глазами, представляя, как вода смывает весь накопившийся негатив и остатки сна. Обрывки кошмара мелькали в голове яркими вспышками, Давид старался ухватиться за каждый и выгнать прочь из головы.

Состояние постепенно приходило в норму.

Но вдруг что-то случилось.

Что-то изменилось.

Иногда на Давида нахлынывали отголоски того состояния, когда он думал, что сходит с ума. В первые секунды он по привычке пугался, ожидая что весь ужас прошлого может вернуться к нему с новой силой, но потом быстро приходил в себя – работа с психологом приносила свои плоды и помогла выработать определенную ментальную защиту от панических атак, часто возникающих на фоне длительного стресса.

Но сейчас происходило нечто другое.

Давид ощутил, как по телу прошла волна напряжения – похожее чувство случается при ознобе, когда организм в какой-то момент как бы передёргивает изнутри. Только в этот раз это было не физическое ощущение – казалось сама душа испустила какой-то энергетический выброс.

Он застыл с намыленной головой, прислушиваясь к ощущениям. Тревога усилилась, как всегда с ним случалось, если происходило что-то неожиданное или необъяснимое.

Наспех смыв шампунь, Давид какое-то время просто стоял под потоком воды, ожидая, что странное ощущение снова повторится. Ничего. Взял мочалку, натёр её куском душистого мыла и принялся тщательно тереть кожу: подмышки, руки, спина, пах, живот и…

Укол страха раскалённой иглой пронзил сердце – из центра груди торчал чёрный отросток размером с фалангу пальца. Заканчивался он остроконечным конусом и шевелился, плавно покачиваясь из стороны в сторону в каком-то особом ритме. Выглядело это невероятно странно, но Давид с облегчением отметил, что в месте соединения отростка с его кожей не было никаких повреждений, словно он проходили сквозь тело, как палец призрака.

Давид замер. В голове проносились десятки мыслей и предположений о природе этого «щупальца». Самой простой и обнадёживающей ему показалась мысль об игре света, поэтому он чуть отклонился назад, ожидая, что это всего лишь тень от душевой шторки и падающей воды.

Но отросток никуда не делся.

Нарастающий страх сковал внутренности. Давид попытался поднять руку, чтобы дотронуться до чёрного «пальца», но не смог пошевелиться. Попытался отвести взгляд – не вышло. Глаза застыли, лёгкие отказывались работать, сердце колотилось барабанной дробью. Ему повезло, что незадолго до оцепенения он отклонился назад в попытках рассеять странное видение, потому как застывшее тело потеряло равновесие. Он представил, как падает, разбивая голову о чугунную ванную, но вместо этого привалился к стене из белой квадратной плитки.

Ужас нарастал. Отросток продолжал свой таинственный танец, а Давид начал задыхаться. Мозг в панике искал выход, но что можно предпринять, если впервые сталкиваешься с такой безумной ситуацией?

Впервые ли?

Состояние вдруг показалось знакомым. Давид пытался ухватиться за ускользающее воспоминание, которое куском скользкого мыла каталось внутри черепной коробки. Это всё уже происходило, но где же… Есть!

Страх не враг, страх твой слуга.

В следующую секунду Давид пришёл в себя и глубоко вдохнул влажный тёплый воздух. От облегчения закрыл глаза и рассмеялся, сжимая и разжимая затёкшие руки. Не даром говорят – хочешь сделать человеку хорошо, сделай ему плохо, а потом верни всё как было.

Давид опустил взгляд в надежде, что всё это ему привиделось, но отросток никуда не исчез. Более того, он словно стал чернее и двигался теперь рваными движениями по случайным траекториям.

Давид поднял руку и медленно поднёс к отростку указательный палец. Когда расстояние между ними сократилось до пары сантиметров, щупальце замерло, а потом медленно втянулось в грудь, вызвав неприятное щекочущее чувство. Давид нахмурился, опустил руку и отросток снова появился прямо в центре его груди. Вновь приблизил свой палец, – всё повторилось. Страх всё ещё присутствовал, но теперь служил топливом для решения проблемы.

А что если…

Собравшись с духом, Давид резко поднёс руку к отростку и крепко схватил его большим и указательным пальцами. Щупальце принялось извиваться, словно змея, попавшаяся в капкан. В груди неприятно завибрировало, Давид ощутил отвратительную связь с этим жутким организмом, как-будто держался за собственный оголённый нерв.

Он потянул щупальце от груди, и в голове раздался монотонный низкочастотный звук. Ослабил натяжение – звук практически исчез, потянул сильнее и гул заполнил всё его тело.

Тварь кричала.

Собравшись с духом, Давид крепче перехватил щупальце пальцами и со всей силы дёрнул его прочь из груди. Сильно затошнило, но он сдержал рвотный позыв и продолжил вытягивать черную кляксу. Что-то подсказывало Давиду, что он действует правильно, и если приложит усилия, то избавится от чего-то, что бесконечно долго отравляло ему жизнь.

Чёрная извивающаяся нить толщиной в палец уже вытянулась из груди на пол метра. Подключив вторую руку, Давид продолжил что есть силы вытаскивать эту гадость из тела. Низкочастотный вопль, который издавала тварь, вырывался из тела вместе со своим чёрным источником.

Собственный голос помог Давиду продолжить борьбу – он тоже принялся кричать. По мере выхода из тела, нить увеличивалась в диаметре и уже стала толщиной с приличную анаконду. Подобно змее, её узкий конец, свисающий вниз, обвивал ноги и яростно бился о ванную, но Давид не замечал этой жалкой агонии, сконцентрировав все силы и внимание на вытягивании твари из тела. Крик раздирал горло, руки скользили по гладкой поверхности щупальца, но он не сдавался.

Он знал, что победа над этой тварью перевернёт его жизнь.

Большая пульсирующая чёрная капля с мерзким чавкающим звуком вылезла из груди, повиснув на руках. Давид тут же откинул её от себя в дальний угол ванной, и капля конвульсивно притянула свой длинный отросток, который узким концом тут же принялся забираться в сливное отверстие. Капля сдувалась, из неё вытекала густая чёрная субстанция, напоминающая нефть. Спустя минуту жуткий организм исчез в сливе, вместе с водой забрав с собой свои чёрные соки.

Ноги дрожали вместе с остальным телом. Давид осел в ванной, не в силах осознать, что сейчас пережил. Вот только вся абсурдность произошедшего терялась на фоне нового поразительного чувства, охватившего его сразу после освобождения от чужеродной твари – он испытывал настоящее счастье. Впервые в жизни это давно забытое чувство казалось практически осязаемым, оно источалось из самого сердца, согревало своим теплом не только его самого, но, кажется, всю планету. Наверное, так ощущают себя люди, влюбившиеся с первого взгляда или сделавшие открытие, изменившее мир.

Мысли в голове испарились, Давид наслаждался искрящимся нектаром отсутствия тревог, печали, апатии и переживаний. Словно младенец он пребывал в утробе матери, а тёплая вода только добавляла красок в этот приятнейший образ.

Все прошлые проблемы теперь казались далёкими и несущественными. Давид был уверен, что в прошлом они и останутся и больше никогда не вернутся, потому что он победил. Он справился.

Его депрессия исчезла.

ГЛАВА 3

1

Впервые за двадцать с лишним лет Артур остался в одиночестве. Ему также предстояло ночевать вне дома, что уже становилось из ряда вон выходящим событием.

Но всё меркло в сравнении с тем, что он пережил час назад.

Артур убежал от дома как можно дальше и теперь переводил дыхание на лавочке в парке Ивана Фомина, почти всю территорию которого занимало небольшое озеро. В нём он кое-как промыл рану на голове после падения, не заботясь о микробах и заражении – сейчас его больше занимало совсем другое.

Велосипед валялся на грязной земле, из которой только начинала прорастать свежая трава. Квадратный рюкзак Артур держал на коленях, обхватив руками – в нём находилось единственное и самое ценное, что он вынес из квартиры. Тетрадь покоилась в рюкзаке в чёрном деревянном ящике, обернутом несколькими футболками и свитером – всё, что успел схватить Артур, спасаясь от пожара.

В памяти мелькали воспоминания.

Вот он уезжает прочь от дома, а в обратном направлении спешат две пожарные машины. Он останавливается и решает последний раз посмотреть на дом, в котором прожил всю жизнь.

Здание полыхает. Оранжевое зарево освещает всю улицу. Из ближайших домов выходят люди, прохожие останавливаются, чтобы заснять на свои телефоны крутое видео, которые они тут же выкладывают в социальные сети.

Жалкие тупицы.

Из горящего здания выбегают люди. На глазах у Артура из окна пятого этажа выпрыгивает человек. Слышится глухой удар и вой сигнализации – жёсткое приземление на чью-то припаркованную машину.

Вслед за пожарными мимо проносятся две машины скорой помощи. Артур решает не дожидаться появления полиции и спешит прочь.

Ночь выдалась прохладная, Артура трясло. Из рюкзака он достал свитер, который впопыхах схватил с вешалки в коридоре, закутался в него, а сверху надел фирменную зелёную куртку доставщика – свою он прихватить забыл.

В парке было пусто, лишь несколько упитанных голубей бродили в поисках еды, но здесь он ночевать не собирался – слишком холодно. За время работы курьером он объездил большую часть города и знал о существовании многих подъездов, куда можно легко попасть без ключа, но пока ему нужно было время, чтобы прийти в себя. Холод пронизывал как нельзя кстати – охлаждал воспалённый разум.

Что, твою мать, произошло?

Он не сомневался в реальности недавних событий, но здравый смысл отказывался выстраивать логические цепочки. Мать просто вспыхнула прямо на его глазах – как такое возможно? Когда-то он читал о самовозгорании, но всегда считал подобные истории выдумками для журнала «НЛО» или серии «Секретных материалов». Но всё случилось прямо на его глазах, более того, он чувствовал, знал, что каким-то образом сам к этому причастен.

Артура трясло, и холод был тут ни при чём. Внутри боролись несколько чувств, готовых разорвать его пополам, если он не решит, на чью сторону ему встать. Безумное чувство вины перед матерью, боль от потери и ледяная тревога противостояли всепоглощающему ощущению свободы и избавления от тяжкого бремени. Нужно было скорее делать свой выбор, иначе ему грозило сойти с ума.

Было ещё кое-что, более жуткое. Артур ощущал, как чувства влияют на него физически. Вина буквально разъедала внутренности, грудь горела огнём, а желудок предательски скрутило. К горлу подступила кислота, как при изжоге, только намного более жгучая и опасная. Он прочистил горло, сплюнул, и весь рот неприятно защипало. Вытер губы тыльной стороной ладони, обхватил себя руками и принялся покачиваться, что помогало ему сконцентрировать внимание. Со стороны Артур походил на городского сумасшедшего.

Решай скорее, сука, или сдохнешь прямо здесь.

Мать он ненавидел всю жизнь. Да, она подарила ему эту жизнь вместе с уродом отцом, но для чего? Чтобы он страдал? Чтобы терпел все эти издевательства, стыд, этих тупых людей, необходимость зарабатывать деньги, чтобы содержать её умирающее тело? Для чего? Из-за чувства вины, очевидно, из-за какого-то призрачного чувства долга перед человеком, который всего лишь родил тебя на этот свет. Который не понимал тебя и не хотел понять. Ведь ей не важны были твои чувства, переживания и тысячи вопросов, так и оставшихся без ответов. Она не преподала тебе важных уроков, не успокаивала, не внедрила в социум, она просто молчала и обнимала тебя, считая, что этого достаточно.

Нет, не достаточно!

Артур выбрал сторону. Ощущение свободы вместе с разыгравшейся злостью победили в сухую и тут же излечили искалеченное тело и душу – внутренние органы прекратили растворять сами себя.

Он ощутил силу, она зародилась в нём ещё в тот чудесный момент, когда он победил свой страх и сумел спастись из горящей квартиры. Сила была лишь семенем, которое только что посадили в сухую землю. За ним необходимо ухаживать, поливать и держать в тайне от всех, потому что люди всегда стремятся разрушить его жизнь и отнять всё самое дорогое. Артур был пока не в силах понять природу этой силы, она светилась лишь слабой искоркой в его истерзанном сердце – далёкий маяк для корабля, попавшего в бедствие. Он собирался добраться до этого света во что бы то ни стало, прикоснуться к его великой мощи, чтобы наполниться ею до краёв.

Насытиться.

Артур улыбался. Начиналась новая жизнь.

2

Он решил, что переночует неподалёку от парка в подъезде старой пятиэтажки на улице Руднева – пару дней назад он отвозил на этот адрес заказ для клиента и беспрепятственно заходил в здание.