Читать книгу: «Написано лапой и хвостом. Книга вторая», страница 3

Как я Ромашку нашёл

В апреле снег почти растаял, и на припёках молодая травка проклюнулась, потянулись зелёные стрелки к солнышку. Коровы от радости по лугам разбрелись, первой сочной муравой лакомятся. Я утром Пестроню, Тимоху и Маху в стадо проводил. Я их и вечером встречаю, хотя они и сами дорогу домой знают.

И вот бегу я по Ракитной улице, гляжу, лошадь у дороги привязана. У меня сердце от жалости сжалось: рёбра из-под обвисшей шкуры торчат, и всё сложение угловатое и рахитичное. Лошадка до того истощённая и обессиленная, что на копытах не держится. На брюхе ползает и стрижёт грязную, пыльную травку вдоль дороги и у забора. Вокруг всё под самый корешок выбрала и дальше тянется, тянется, а верёвка не пускает.

В лошадке я едва Ромашку узнал. Ещё прошлым летом она красивая и справная лошадь была. А теперь, по всему видно, еле-еле зиму пережила. Не иначе, беда стряслась, а я и не знал. Замер я в замешательстве и долго смотрел издалека с содроганием сердца, аж слёзы из глаз закапали. Успокоился маленько, подошёл к Ромашке и спросил:

– Что с тобой? Тебя хозяин совсем не кормит?

– Так ведь зима была, – чуть слышно ответила она. – Зимой травка не растёт.

– А сено? Хозяин разве не заготавливает?

– Было сено… Мало совсем… Приносил, но не каждый день.

Зарычало у меня в груди, кровь в голову ударила. Попадись мне этот хозяин – точно бы загрыз. Успокоился чуть и предложил:

– Хочешь, мы тебя к себе заберём? У нас семья добрая. Пойдёшь к нам жить?

Ромашка посмотрела на меня как-то странно – то ли с радостью, то ли с испугом.

– Ты не сомневайся! – приветливо улыбнулся я. – У нас тебе понравится. Мы о тебе заботиться будем, всегда сытая и в тепле. Помоем, почистим хорошенько, хвост и гриву расчешем. С нашей коровой Пестроней познакомишься. Она добрая. Вы с ней обязательно подружитесь. И с телятами тоже.

Ромашка вдруг заплакала.

– Да я-то согласна, – всхлипывала она. – Я с радостью, но, боюсь, хозяин не отпустит. Я для него просто скотина.

– А мы тебя выкупим. За любые деньги. Он, наверно, пьяница, а пьяницы всё пропивают. Даже лошадей.

– Он меня давно продать хочет, – вздохнула Ромашка. – Но никто не покупает. Только посмотрят на меня, головой качают и отворачиваются. Не знаю, почему…

– А мы тебя в любом разе возьмём! – заверил я. – Не сомневайся. Ты у нас поправишься, будешь ещё самая красивая лошадь на свете! Ты только меня дождись. Я сейчас кого-нибудь из наших приведу.

Побежал я домой, а сам по дороге думаю: эх, лошади вы лошади, до чего кроткие и благородные создания! Вам бы злости чуть и нашего, собачьего, характера – цены бы вам не было!

Но дома меня не поняли. Скулил я и выл жалостливо, пытался как-то на лапах объяснить, тянул за собой – и всё без толку. Никто не захотел за мной на другой конец деревни бежать. Эх, думаю, всего-то надо, чтобы кто-нибудь из наших Ромашку увидел. Но когда это будет?

Если кому-то плохо, если помощь нужна, собака никогда медлить не станет. Это у нас в крови. Сомнения и поиски разумного решения – это не про собак. Поэтому я, не мешкая, назад вернулся. Даже ужинать не стал. Мельком только глянул на миску с аппетитным мясным кулешом и отвернулся…

Уже стемнело, но, к счастью, Ромашка лежала на том же самом месте. Горестно уронив голову, она мучилась от жажды. Видать, горе-хозяин совсем не в себе, раз лошадку забыл отвязать или хотя бы напоить. Сам-то наверняка напился…

Недолго думая, отгрыз я верёвку, и побрели мы к нам домой. Ромашка еле копыта передвигала. Я её и не торопил, часто останавливались, отдыхали. В первую очередь к речушке привернули, чтобы лошадка водицы напилась.

– Ничего, Ромашка, – ласково подбадривал я, – сейчас наконец-то досыта поешь. Вкусненькое что-нибудь тебе найдём. В тепле ночевать будешь.

Семья моя сразу всё поняла. Отец, мать, Никита и Оля, и дедушка с бабушкой приняли Ромашку как родную. Ухаживать взялись, как за дитём малым.

Мама всё причитала:

– Это ж до чего лошадь довели, ох и люди! Это какое же сердце должно быть?! Что за люди! Вот Колька молодец, умница! Догадался же, привёл!

– Я же говорила, мама, Коляшка нам знаки подаёт, – сказала Оля. – А мы его не поняли.

– Я Кольку понял, – признался Никита, – но не думал, что так всё… серьёзно.

– Вот тебе урок на будущее, – сказала мама. – Колька по пустякам не дёргает. Умный пёс.

– Да уж… Ещё тот прохвост… – по-доброму усмехнулся отец. – У Николая, видать, цыгане в роду были, раз он лошадей крадёт… Ну, что ж, у нас конюшня как раз пустует. Я и хотел лошадь взять, когда Никита подрастёт.

– А я уже вырос. Пап, если хозяин объявится, давай её купим?

– Купим, купим. Знаю, чья это лошадь. Храпова Степана. Осенью он овдовел и совсем спился. Угробил лошадь. Эх, знал бы раньше – давно бы забрали. А теперь неизвестно, выправится иль нет.

В конюшне мягкую подстилку положили. Ромашку отборным овсом накормили, ещё какой-то вкуснятиной и разными витаминами. Ромашка на нас такими благодарными глазами смотрела, что мы все обревелись. Даже отец украдкой слезу смахнул. На следующий день ветеринара позвали. Он необходимые уколы прописал и лекарства.

А с пьяницей на следующий день загадочный случай вышел. У него с головой что-то стряслось… По всей деревне бегал в изорванной одежде и кричал, что у него зелёные инопланетяне лошадь украли. Откуда он этих инопланетян взял – уму непостижимо. Будто его самого похитить хотели, но он еле вырвался. И вообще такую дичь нёс, что пришлось медицинскую машину вызывать. Жалко человека, но я тут ни при чём. Я давно заметил, что те люди, которые пренебрежительно и жестоко с животными обходятся, рано или поздно разум теряют.

К июлю Ромашка окрепла и расцвела, даже резвиться стала. Уже спокойно идти не может, всё бы ей прыгать да скакать. Как припустит галопом! Ветер пьёт, туман глотает, и светится от радости, и задыхается от счастья! Мы с ней на полянки бегать стали, где Иван-чай и другие вкусные травки растут, которые для лошадей лакомством считаются. Так иной раз я за Ромашкой даже угнаться не могу!

Конь Пржевальского

Ромашка такая красивая и стройная стала, что все деревенские кони покой и сон потеряли. Ну, думаю, явная динамика в сторону свадебных мероприятий. Самое время нормального жениха найти, пока какой-нибудь иноходец-проходимец голову Ромашке не запудрил. Как ни крути хвостом, а нам только звезда ипподрома подойдёт, рекордсмен и победитель всевозможных скачек.

– Не боись, Ромашка, – заверил я, – мы тебе элитного скакуна найдём. Знаменитого ахалтекинца или арабского скакуна. Ты вон какая красавица – они за тебя ещё бороться будут!

– Что ты! Что ты! – затряслась Ромашка. – Не нужен мне никакой ахалтекинец и арабский тоже. Я по любви замуж хочу.

– Понимаю… – согласился я. – Значит, надо орловского рысака искать… Да-а… это непросто… орловские на дороге не валяются…

– Да не нужны мне вопче эти элитные рысаки! – фыркнула Ромашка. – У них ни трудностей в жизни, ни преодолений, в тепле и сытости живут. Их кровь пустая и бесперспективная. А я хочу, чтобы мой жеребёнок одаренный был. Я вопче на этих довольных и холёных жеребцов смотреть не могу!

– Кто же тебе нужен?

Ромашка нетерпеливо сковырнула землю копытом и уверенно сказала:

– Я замуж только за коня Пржевальского пойду.

– Он же дикий! – удивился я. – Зачем он тебе?

– Ну и что, что дикий? Зато у него благородное сердце. Дикие лошади свой корм в муках и лишениях добывают. Они знают цену пучку травы и клочку сена. Они намного выносливее и лучше приспособлены к жизни. И очки розовые не носят. Избранными себя не считают. Я, когда голодала, мечтала о дикой и свободной жизни, чтобы ни от кого не зависеть. И поэтому я хочу, чтобы мои жеребята свободные были.

– Тебе разве плохо у нас? – растерялся я.

– Что ты! Я очень счастлива. Мне сейчас другой жизни не надо. Просто я всё время думаю, что моему жеребёнку может так не повезти в жизни. Боюсь, что он к плохому человеку попадёт, как я раньше. А если я за коня Пржевальского замуж выйду, я даже согласна, чтобы наши жеребята с отцом остались. На свободе, в лесу и в степи. Вопче, на свободе больше шансов по любви замуж выйти. У нас ведь люди сами сводят, как им вздумается. Мнение лошадей совсем не спрашивают.

Ну, думаю, Ромашка всё никак от страхов и комплексов не избавится.

– Ты не волнуйся, – успокоил я, – твои жеребята в плохие руки не попадут. Может, даже в нашей семье останутся.

– Хорошо бы… Но всё равно я хочу, чтобы в жилах моих детей кровь свободных лошадей текла. Отношение совсем другое будет. И у них, и к ним…

Я понимающе покачал головой. Известно, любая мать хочет, чтобы её дети редкой породы были, не как все.

– Где же мы найдем его, этого твоего Пржевальского? – задумчиво спросил я.

– Не знаю… Но когда-нибудь судьба обязательно сведёт нас!

– Думаешь? Ну-у… хорошо бы… Говорят, в природе их мало совсем, а из зоопарка тебе, наверно, не подойдёт…

– Я буду ждать столько, сколько потребуется, – твёрдо сказала Ромашка. – Пусть на это уйдут годы, десятилетия, но я своего белого коня Пржевальского обязательно дождусь!

«Ещё и белого надо, – с грустью подумал я. – Совсем безнадёжный случай…»

После этого разговора взялся я о Пржевальских конях справки наводить. Оказалось, их по всей Земле раз, два и обчёлся. Да ещё все они саврасовой масти – песчано-жёлтые с тёмными копытами, гривой и хвостом. Белых коней вообще нет. Даже альбиносы среди них пока не встречались.

Сказал я об этом Ромашке, она и говорит:

– Ладно, пусть будет саврасовый конь, только чтобы обязательно Пржевальский!

– Знаешь, Ромашка, в лесу они не водятся, – осторожно сказал я. – Боюсь, поблизости нам не найти… Разве что в степи, у кота на куличках…

– Пусть так, расстояния меня не пугают, – невозмутимо ответила Ромашка. – Я готова хоть на край света скакать!

Я нерешительно помялся на лапах и сказал:

– Слушай, тут поблизости очень даже приличный мерин живёт… Очень похож на Пржевальского коня… Такой же приземистый и саврасовый… Почему бы вам не познакомиться?..

– Ты смеёшься надо мной? – вспыхнула Ромашка и удалилась обиженная и несчастная.

Совестно мне стало, что и говорить, захотелось поскорей свою вину загладить. И этой же ночью приснился мне сон, что я в дальние края на поиски Пржевальского коня отправился. И вот иду я по степи, а навстречу мне огромный табун лошадей скачет. Числом в несколько тысяч.

Поравнялись мы, и один из них спрашивает:

– Не подскажите, где кобыла Ромашка живёт?

– А вы кто такие? – насторожился я. – Чего вам от неё надо?

– Мы кони Пржевальского. Говорят, она жениха ищет, так мы готовы…

Смотрю, все они такие разные, и породистые, и беспородные, всевозможных мастей. Есть и пони, и ослы с ишаками, даже куланы с зебрами. И никто на коня Пржевальского даже близко не похож. Прямо сброд какой-то.

Ох и осерчал же я! Ишь, думаю, разнюхали, мустанги ошалевшие!.. Оскалил клыки да как рявкну – все эти иноходцы и проходимцы от меня врассыпную галопом разбежались. Всю траву вытоптали и пыль столбом подняли.

Еле успокоил рычащее нутро и побрёл без всякого настроения по степи. Дальше вовсе гористая местность пошла, холмы и шиханы. Вдруг смотрю: вдали среди низкорослого кустарника какая-то точка маячит. Подбежал поближе, а это одинокий саврасовый конь пасётся. Весь такой приземистый, крепко сбитый, ну, прямо конь Пржевальского с картинки.

Подскочил я к нему и спрашиваю:

– Ты, случайно, не конь Пржевальского?

– Да, а что? – отвечает он. Исподлобья смотрит и насупился.

Я, конечно, обрадовался, лапы потираю.

– А почему ты один? У тебя родственники есть?

– Нет у меня никого, – с грустью ответил он и тут же уронил слезу. – Один я остался.

– Как же так получилось? У вас хищники совсем, что ли, без понятия?

– Нет, хищники нас не трогают. Им природа запретила. Да они и сами знают, что мы на грани исчезновения. Люди нас невзлюбили лютой ненавистью. Сначала единорогов и пегасов всех уничтожили, теперь вот до нас добрались. Хотели, чтобы все лошади им служили, а мы отказались, – голос коня задрожал, и он в отчаянии заржал: – Ну, не можем мы в неволе жить!

У меня у самого ком к горлу подступил.

– Ты… это… прости людей. Они не со зла… Они сейчас сами вас охраняют и возродить стараются. Никто уже не заставит вас в неволе жить.

– Да толку-то, – грустно усмехнулся он, – поздно… Всё равно у меня невесты нет. Мы обречены. Меня не станет, и весь наш род исчезнет.

– А вот и неправда, – сказал я, – есть у тебя невеста. Её Ромашка зовут. Она за тебя замуж хочет…

Радостный огонёк блеснул в глазах коня да тут же и потух.

– А откуда она меня знает? – недоверчиво спросил он.

– Знает… на картинке видела. Твоя фотография в конюшне на самом видном месте висит.

– Так она – домашняя лошадь… – разочарованно простонал он. – Нам нельзя в домашних влюбляться.

– Ну и что, что домашняя? Зато внутри она настоящая лошадь Пржевальского. Гордая и свободолюбивая. Да и внешне вы очень похожи…

– Тоже саврасовой масти? Темный ремень на спине есть?

– Ну, ремня нет… Да и посветлей тебя будет, соловая такая… Да это не главное! Вот увидишь, у вас жеребята настоящие кони Пржевальского родятся. Ромашка обещала, она материнский секрет знает. Если, конечно, вы по-настоящему полюбите друг друга.

Конь сильно разволновался и с дрожью в голосе спросил:

– Неужели она правда за меня замуж хочет?

– Ещё как! Так и сказала: только за коня Пржевальского замуж пойду! Хоть из-под земли мне его достань! Обещала троих жеребят родить.

– Троих?

– Да. А ещё хочет, чтобы они в степи росли, как все ваши. На свободе.

Конь аж прослезился от умиления.

– Не ждал я уже от судьбы ничего хорошего, а тут такой подарок! – всхлипывал он. – Ты нас скорей познакомь, а то она передумает.

– Не передумает, – заверил я. – Завтра же за гриву приволоку…

Хоть и во сне, а координаты я хорошо запомнил. И широту, и долготу вплоть до минут и секунд. Как только проснулся, сразу прикинул по карте, и оказалось не так уж далеко. Чуть больше пятисот километров каких-то. Согласитесь, не крюк для резвой лошади и бешеной собаки…

Этим же утром Ромашку из табуна забрал, и мы на свидание припустились. По дороге Ромашка всё переживала, что может не понравиться коню Пржевальского.

– Хорошо, дорога неблизкая, – причитала она. – Я хоть лишние килограммы сброшу.

– Да какой у тебя лишний вес? – недоумевал я. – Не смеши меня!

– Слушай, а если он подумает, что я ветреная и легкомысленная кобыла? – не унималась она. – Сама вот за ним бегу, как собачка…

– Разве это плохо? Брось, это всё глупые предрассудки. А в настоящей любви всегда что-то собачье есть…

– Думаешь? А если всё-таки это оттолкнет его от меня?

И так всю дорогу хныкала и ужасалась, а я старательно отметал все её страхи и волнения, вселяя уверенность.

Конь Пржевальского ждал нас на том же месте. Видать, он давно уже ничего не ел, метался из стороны в сторону и нервно нарезал круги. Как только он увидел Ромашку, радостно заржал и сломя голову бросился навстречу. Земля сотрясалась под его копытами, и с каждым ударом искры сыпались из его глаз и слюни из пасти летели в разные стороны. И Ромашка сразу влюбилась в него до беспамятства. Она грациозно припустилась иноходью, чем ещё больше покорила своего избранника. Они прижались друг к дружке, переплелись шеями и головами и говорили что-то там сбивчиво и плакали, как будто уже давно знали друг друга.

Я упятился в лес, чтобы не мешать и не смущать влюблённых. Потом и вовсе решил вернуться домой, разумно полагая, что Ромашка сама дорогу найдёт. Я неторопливо бежал по степи, пробирался через лесные опушки, и ещё долго мне в спину неслось радостное лошадиное ржание.

Усталая, но счастливая Ромашка вернулась только через неделю, заставив всю нашу семью сильно поволноваться. Папа и мама её немножко поругали, а Никита с Олей восторженно бегали вокруг, непереставаючи гладили Ромашку, обнимали и кормили лакомствами.

Конь Пржевальского сразу перебрался поближе к нашей деревне. Ромашка к нему по нескольку раз на дню бегает. Я, естественно, всем хищникам нагрозил, чтобы его не трогали. Хотя его и так все зауважали, как на диковинку приходят смотреть. Что и говорить, где ещё дикого и свободолюбивого коня встретишь, который людям не покорился? Он и сам со временем со всеми подружился. То с оленями пасётся, то с косулями. Мы его Прживалик прозвали.

Примерно через полгода я Ромашку к Серой Шапочке сводил. Посмотрела Серомашка своим удивительным рентгеновским зрением и подтвердила, что трое жеребят будет. Теперь вот Ромашка уверена, что обязательно Пржевальские родятся, а я думаю, что особенная порода появится. Удивительные и необычные лошади, каких ещё в природе никогда не было.

Волшебные единороги

Мы с Ромашкой часто во сне летаем. Крылья у неё не хуже моих, красивые такие и белоснежные, как у лебедя. Но мощности у неё в разы больше, хотя и одна лошадиная сила… Бывало, Ромашка неторопливо впереди летит, мерно крылами машет, а я сзади надрываюсь – из последних сил хлобыщу крыльями, язык сбоку болтается, а из ушей пар рвётся, как из паровоза.

А в одном сне у Ромашки ещё и красивый хрустальный рожек на лбу появился. Винтовой такой, прямёхонький и длинный, как у нарвала.

Крыльям я нисколько не удивился, а вот рог меня озадачил.

– Ромашка, это что у тебя такое на лбу образовалось? – спросил я.

– О! Это священный рог! Нашими предками единороги были.

– А тебе он зачем? Чтобы обороняться?

– Зачем обороняться, я и копытом звездану – мало не покажется. Это очень удобный рог, им можно всё что угодно проткнуть, даже пространственно-временной континуум… Через эти червоточины можно в другие миры попасть. А ещё рог можно как антенну использовать. С его помощью я с кем угодно на расстоянии общаться могу, как по сотовой связи.

– И с кем же ты разговариваешь?

– Со всеми, у кого рога есть.

Оказывается, все животные с рогами по сотовой связи общаться могут. Так они заблаговременно о хищниках предупреждают и новостями делятся. Люди только недавно телефон изобрели, а животные уже давно связью на расстоянии пользуются.

– Вот бы мне такой рог, – завистливо протянул я. – Мы бы с тобой всегда на связи были.

Ромашка глянула на меня насмешливо и покачала головой.

– Вряд ли это возможно… Ты же у нас хищник, а хищникам не положено.

– Какой же я хищник? – обиделся я. – Я в жизни ни на кого не охотился!

– Мясо же всё равно лопаешь.

– Ну, лопаю, и что? Уж пусть лучше я, честный пёс, съем ту же курицу, чем её сожрёт какой-нибудь нехороший, подлый человек!

Ромашка лишь снисходительно улыбнулась.

Я успокоился и спросил:

– А почему у тебя только во сне рог?

– Не знаю, – вздохнула Ромашка. – Наверное, в жизни я его потеряла, обронила где-нибудь. Или бывший хозяин куда-то спрятал. Отпилил, пока я спала. Он ведь плохой человек был, а плохие люди всегда за рогами охотятся. Думают, что рога помогут им лучше стать…

Проснулся я и сразу загорелся идеей Ромашкин рог отыскать. Рассказал ей о чудесном сне и говорю:

– Знаешь, Ромашка, нам обязательно надо твой рог найти. А вдруг это рог изобилия? Ты наделаешь много всяких червоточин, и мы сможем по Вселенной путешествовать. Всей семьёй. Я давно мечтаю в созвездии Гончих Псов побывать.

Ромашка посмотрела на меня умными и добрыми глазами и вздохнула:

– Вряд ли мы его найдём… да я и не помню, был ли он, этот рог…

– Тогда нам надо обязательно к оленям сбегать. У них рога всё время растут. Посоветуют, как питаться, какую травку трескать, какие корешки, – глядишь, рог опять вырастит. Лоси вообще каждый год рога сбрасывают – и ничего, новые отрастают.

– Может, не нужен мне этот рог? – робко возразила Ромашка. – Опасно это. На мне ведь люди верхом ездят. Мотнёшь головой случайно, и можно человека насквозь проткнуть. А вдруг травма несовместимая с жизнью?

– Надо, Ромашка, надо… – без тени сомнений заверил я. – Опасность, конечно, есть, но другого выхода я не вижу: без твоего рога мы все погибнем…

Олени с пониманием откликнулись на нашу трагедию… Подробно рассказали, как питаться, какой режим соблюдать. Подсказали травки, богатые кальцием и коллагеном. Только одна старая лосиха засомневалась.

– Ни к чему лошади рога носить, – мудро вещала она. – Да хоть бы и один. По преданию, носили лошади в незапамятные времена острый винтовой рог. Прямо на лбу, посерёдке. Их тогда единорогами звали. Были ещё пегасы – эти лошади с крыльями. Но сейчас ни тех, ни других днём с огнём не сыщешь. Многие единороги растолстели и в носорогов превратились. Пегасов постигла та же участь. Из-за лишнего веса летать они не могли, и их крылья со временем атрофировались за ненадобностью. Эти пегасы бегемотами стали. Поговаривают, настоящих единорогов и пегасов совсем мало осталось. Прячутся они в самых недоступных и таинственных местах. А может, и вовсе их уже нет. Я лично не видела. Говорят ещё, природа пробовала возродить их, держала носорогов и бегемотов на строжайшей диете, одначе у неё ничегошеньки не вышло. Чего там говорить, иногда даже природа бессильна бывает.

Ни к чему тебе, девонька, рог, а то ещё в носорога превратишься. Или в бегемота, что того хлеще. Потом никак не выправишь.

– Бабушка, ну что вы такое говорите! – возмутился я. – Не все же единороги носорогами стали. Это от характера зависит.

– А то и говорю: основная масса всё одно в носорогов переродилась. Девяносто девять процентов.

– Ромашка не такая. Она всегда красивая и грациозная будет.

– Ну-ну… Так и я говорю: единороги-то самые грациозные лошади были… Вот такая загадка природы. А шерстистые носороги вообще вымерли. Да и обычных носорогов уже мало осталось. А вот бегемоты, наоборот, процветают…

Попрощались мы с лосихой, отошли немного, и я говорю Ромашке:

– Ты бабушку не слушай. Она наверняка всю жизнь о красивых рогах мечтала, вот и завидует. Пойдём лучше к твоему Прживалику сходим. Может, он что-нибудь посоветует.

Ромашка аж вся передёрнулась.

– Ой, Коля, только Прживалика, пожалуйста, сюда не впутывай! – взмолилась она. – С рогом он меня точно бросит! Или подумает, что я свихнулась!

Я растерялся.

– Ладно-ладно, успокойся, – озадаченно проговорил я. – Ты права, ни к чему ему пока знать. Пусть это будет для него приятным сюрпризом…

Через некоторое время Ромашка пожаловалась, что её каждую ночь кошмары мучают.

– То бегемоты, то носороги снятся, – плакала она. – Вчера снилось, что я за бегемота замуж вышла. Жили мы с ним в гадком болоте с крокодилами. Их там кишмя кишит. У них такие страшные глаза! Этот бегемот сначала надо мной издевался, говорил, что у меня жиру мало, что я до безобразия тощая и длинноногая, а потом сказал, что я ему надоела, что он ошибся, женившись на мне, и скормил меня крокодилам! – и Ромашка вовсе разрыдалась.

Я в замешательстве молчал.

– Они на меня как бешеные набросились, – чуть успокоившись, продолжила Ромашка. – Такие страшные зубы! Я проснулась просто в ужасе! Потом долго боялась уснуть. Вот… А сегодня носороги снились. У них вопче какое-то многожёнство практикуется. Сам-то муж мне неплохой попался, добрый, а носорожихи страшно издевались надо мной. Называли меня тощей и костлявой, обзывали ходячей анорексичкой и длинноногой клячей. Каждая норовила меня рогом зацепить. А потом… потом они так подстроили… увели куда-то мужа… и вдруг на меня львы напали. Я побежала от них, а там… ещё один в засаде был…

Ромашка сотрясалась в неистовых рыданиях, и по крупу её била крупная дрожь. Я успокаивал как мог, гладил лапой копыто, ласковые слова говорил, хотя у меня у самого ком к горлу подступил.

– Ничего, Ромашенька, ничего, – скулил я, – вот появится у тебя рог, и плохие сны сразу отстанут.

Со временем кошмары поутихли, и Ромашка даже привыкла, что ей Африка снится. Однажды похвасталась, что для антилоп ориксов она настоящая звезда и кумир, её даже за богиню почитают. Во сне Ромашка всегда со своим красивым хрустальным рогом – ну, как не богиня? А у каждой антилопы орикс два прямых рога. Вот они и стараются всеми правдами и неправдами от одного рога избавиться, чтобы на Ромашку походить.

Такие вот дела… К сожалению, наяву рог у Ромашки так и не вырос. Как мы ни старались, какую только траву не ели, какие только корешочки не употребляли… Но наши усилия не пропали даром. В назначенный срок родились три чудесных жеребёнка… Все в маму, вылитые в Ромашку, только у каждого ещё маленький рожек на лбу. А от папы, коня Пржевальского, наверное, характер и внутренние качества унаследовали… Словом, самые настоящие белоснежные единорожики. Представляете, как мы все удивились и обрадовались!..

– Вот видишь, Ромашка, как природа тонко мечты исполняет… – с гордостью сказал я. – Не тебе, так твоим детям дар достался.

– А вдруг эти рога, наоборот, моим малышам жизнь испортят? – тревожилась Ромашка. – А если они в носорогов или бегемотов превратятся?

– Брось, этого точно не будет! – уверенно сказал я. – Всё от воспитания зависит, а я лично займусь воспитанием… Сама знаешь, единороги – волшебные животные. Дар со временем обязательно проявится. Нашим единорожкам ещё все завидовать будут.

В нашей семье недолго думали, какие имена жеребятам дать. Никита и Оля с папой много всяких красивых имён придумали, но назвали, как мама сказала. Она у нас художница, вот и предложила Акварелью, Мозаикой и Рафаэлем назвать. Художники раньше, особенно в Ренессанс, частенько единорогов писали, а теперь они у нас как бы с картин сошли. Мама пошутила, что будет всем говорить, будто это она единорогов нарисовала, и они вдруг ожили.

Как только единорожики окрепли, мы их Прживалику показали. Он долго и растерянно рассматривал жеребят, но потом тихо и смирённо полюбил их… Конечно, были сначала и истерики, и странные незаслуженные обвинения, но мы шаг за шагом, терпеливо и настойчиво, приводя железобивневые аргументы, в конце концов убедили Прживалика, что это его дети.

Естественно, я сразу загордился, что у нас в хозяйстве единороги появились. И всё благодаря моим усилиям… Теперь мы с оптимизмом смотрим в будущее. Вот окрепнут наши единорожки, и мы будем передачи из других миров получать. Может, и в созвездии Гончих Псов побываем. Главное только – научиться уверенно пространственно-временные континуумы протыкать.