Читать книгу: «Взрослеть – так взрослеть», страница 5

– Я уже устала ждать, – стала нервничать Марина. – Когда же появится Наташа? Что там за кроссворды такие, которые они никак не могут разгадать?

– Да уж скоро оба появятся, – заверила её Инна Авдеевна. – Летним утром хорошо спится, после разгадывания кросвордов. По себе знаю, иногда отправляться на работу даже не хочется.

– Надо войти, Марина, в её положение,– сказал Богдан Емельянович, – этот её, скажем так, парень, конечно, тоже в своё время был молодым. Но тогда о моём рождении, конечно же, ещё и близко не велось речи.

– Почему, – на сей раз удивился Абран, – почему так?

– Я ведь уже говорил. Да потому, Абран, что тогда мои папа и мама ещё ходили в детский сад, – пояснил Вяльцев. – Если друг сердца моей дочери не ветеран труда и не пенсионер с двадцатилетним стажем, то я сильно удивлюсь.

– Зато в семидесятые годы прошлого года Пётр Сергеевич строил Байкало-Амурскую магистраль, – с гордостью заметила Инна Авдеевна, – и даже получил за это медаль. А вот у тебя, Богдан, нет ни одной правительственной награды.

Но разговор оборвался потому, что из маленькой комнаты, уже одетые и почти приведённые в порядок, вышли Наталья и седобородый старик, внешне похожий на академика Павлова в преклонные годы или обычного, рядового бомжа не совсем первой свежести.

Наскоро познакомившись с молодым Кадабракиным, Пётр Сергеевич, поправив галстук, поприветствовал остальных и отправился в туалет. Ясно, что почти сразу же, опираясь на трость, потом старичок отправится и домой.

Родители Натальи внезапно поняли, что почти пришло время провожать уважаемого гостя и что их дочь сама не собирается этого делать, вышли в прихожую. Она же открытыми и почти страстными глазами смотрела на Абрана. В розовом халатике, круглолицая, синеглазая, приятная на вид шатенка…

Пока Пётр Сергеевич неторопливо справлял малую и заодно большую нужду, Богдан Емельянович держал в руках трость гостя, а Инна Авдеевна – его шляпу.

Обняв подругу Марину, Наталья сказала ей:

– Я тебя, Марина, угощаю!

– Я уже три раза выпила капустной самогонки, – пробормотала Марина. – Чуть попозже тяпну ещё половину стаканчика.

– Ты не поняла меня, Марина, – пояснила Наталья. – Я могу с тобой поделиться на время или до конца своей жизни славным и замечательным Пётром Сергеевичем.

– Нет уж, спасибо, Наташа! Я никогда не лягу под такой антиквариат, – честно призналась Марина. – Что я тебе плохого сделала? Не волнуйся, деньги которые я тебе задолжала, я скоро отдам. Не понимаю, почему ты мне это предлагаешь.

– Для разнообразия, – пояснила Наталья. – Надо если не всё, то многое в жизни попробовать. Вон и Абран со мной согласен. Правда, ведь, Абран?

– Не знаю, – чистосердечно признался Кадабракин, – я ведь не здешний.

– Вот видишь, Наташа, – заметила Марина, – Абран тоже в растерянности.

– Зря ты так, – юная Вяльцева поцеловала Марину в щеку. – Пётр Сергеевич ещё довольно активный мужчина, но фрагментами.

– Что-то я сомневаюсь, – сказала Марина сменила тему разговора. – Ты мне скажи, он хоть что-нибудь с тобой сделал.

– Всю ночь простояла на четвереньках, разгадывала кроссворды. А он, да… что-то делал. Я так думаю. Во всяком случае, какое-то сзади шевеление наблюдалось, но почти не ощущалось.

В прихожей послышался лёгкий шум, а потом уже громкие разговоры. Это хозяева квартиры терпеливо провожали Петра Сергеевича и объясняли ему, что Наташа его проводить не может. У неё от жуткого переутомления произошла мигрень.

Сообщение на счёт внезапной усталости юной Вяльцевой оживило уважаемого гражданина Российской Федерации, и он довольно и быстро удалился с чувством выполненного долга.

Странная инвалидность

А через пару часов, фактически трезвый, Абран уже был на месте, на улице Коровина. Раздавал родственникам сувениры, а маленькой четырёхлетней Марьяне, их дочери, игрушки и, разумеется, конфеты.

На почти уже… «взрослое» дитя посмотрел, погладил по голове, но на руки брать побоялся. Чёрт его знает, как с ними обращаться! Но девочка в этом особо и не нуждалась, она убежала в свою комнату и занялась новыми игрушками и сладостями.

Разумеется, они выпили… Надо! Завязалась непринуждённая беседа. Ведь не виделись целую вечность. Кадабракин, между делом, пожаловался на то, что жить на белом свете скучно и не очень интересно. Единственный, как говорится, свет в окне – красивая и добрая женщина Мария, которая на него насрала. Разве можно забыть её очаровательную улыбку и всё такое?

Они, понятное дело, родственнички, посоветовали в один голос ему, Абрану, жениться, не откладывать устройство личного счастья в долгий ящик.

– Да на ком жениться-то? – с сарказмом сказал Абран. – Не знаю… На ком?

– Я понял. Не женись, Абран! – посоветовал гостю счастливый и до обморока и пьяный Владимир. – Ходи так.

– Не хочу ходить так, – обиделся Абран. – Когда-нибудь женюсь.

– Тогда женись,– громко икнул родственник и поднял указательный палец правой руки вверх, – если получится.

Калиса укоризненно посмотрела на мужа, дала ему понять характерным жестом, что он далеко не умный человек.

А троюродному брату сказала:

– Не обращай внимания, Абранчик, на Вовку. Он, когда выпьет, делается дурак дураком. Это у них – в роду, давняя семейная традиция. Ему даже для этого, в общем, спиртное можно не употреблять.

– Он всегда такой, Калиса, – чистосердечно выразил свои мысли вслух и Абран. – Вовчик, как сейчас помню, за свой юмор нескладный всегда ходил в синяках и с фингалами под глазами… Я помню. Он ведь тоже, как и ты, Калиса, раньше обитал в столице. А теперь вот… вы сюда перебрались, в этот замечательный город.

– Я не такой уж и дурак, – сообщил Кадабракину Владимир. – Давно уже строительный техникум закончил. Тружусь мастером на стройке.

Славная и привлекательная молодая женщина Калиса через полчаса решила отправиться спать. Устала. Да и ребёнка надо ко сну приготовить. Она дала полную возможность пообщаться Владимиру и Володе наедине, да и выпить, как следует. Они, Баратохины, в отпуске, а молодой Кадабракин пока ещё безработный. Ему всё равно. Может быть, такое состояние Абрана – на всю его оставшуюся жизнь.

Со слезами на глазах Владимир попросил московского родственника, чтобы тот на него не обижался, если он вдруг что-то не то скажет. Зачем обижаться и злиться на Володю? Ведь он, по сути, инвалид. Его основательно забраковали… по состоянию здоровья. А случилось это с ним до женитьбы на Калисе, в далёкой молодости.

Ещё до службы в рядах Российской Армии, в которой Владимир пробыл несколько недель потому, что его комиссовали по причине странной, но явной инвалидности. А произошло вот что. Через год после окончания учёбы в средней школе, пока нигде не работающий, Володя поехал на одну из туристических баз российского Дальнего Востока. Она находилась не так далеко от берега моря, но, всё-таки, в горах Сихотэ-Алиня.

Так вот, именно, там, на одной из туристических баз в Приморье он и приобрел свою своеобразную и совершенно неизлечимую болезнь.

…Как только Володя Баратохин появился на туристической базе горного туризма «Таёжное поднебесье», ему сразу же инструктор по преодолению не очень высоких горных вершин Карп Милентьевич Высотный, одновременно, доктор географических и кандидат филологических наук дал ему прозвище Клёкоко.

На языке австралийских аборигенов оно означает «петушок». Опытный инструктор по горному туризму только по той причине назвал его так, что Владимир Баратохин боялся высоты. Больше ничего такого страшного и необычного под этим прозвищем никак не подразумевалось. Да и всем известно, что домашние петухи – птицы не летающие и даже не водоплавающие.

С одной стороны, в какой-то степени, всё равно, не приятно, когда тебя называют не совсем понятным иностранным словом, но с другой… Какого чёрта ты поехал отдыхать на горную базу, если боишься высоты? Можно было бы отдыхать прямо на побережье того же Японского моря и в ус не дуть.

Но шефство над ним решила взять опытная и пока ещё относительно молодая скалолазка, смуглая и фигуристая Зара Баграмовна Сундукова. Она пообещала и Володе, и всем основным сотрудникам туристической базы, что он, Баратохин, в течение нескольких дней переборет в себе паническую боязнь высоты.

Опытный инструктор Сундукова начала приучать Володю к высоте, что называется, издалека. Чтобы Володя Баратохин целиком и полностью доверял знаниям и опыту Зары Баграмовны, она твёрдо и бесповоротно решила на краткий период сделать его своим любовником, но только для того, чтобы сезонный горный турист на всю свою оставшуюся жизнь перестал бояться высоты. Надо сказать, что не совратить, а пламенно увлечь собой и своими женскими особенностями молодого Баратохина ей удалось почти сразу.

Они, подобно двух молодым папильонам (мотылькам), резвились самыми разными способами в палатке, в воде, в травке, стоя, лёжа, сидя, на четвереньках, в гамаке… Но всё это делалось только для того, чтобы подойти к самому главному: к преодолению разных видов акрофобии. Даже совсем и не важно, что её гениталии от чрезмерных стараний буквально в течение трёх суток основательно посинели, разбухли и частично вывались наружу. Ведь основное – достичь желаемого результата.

Да ведь и совсем не страшно, что её походка стала напоминать передвижение тяжелого водолаза по дну одной из океанских впадин, но благие намерения стоили того, чтобы ходить, образно говоря, на раскорячку.

Прежде всего, инструктор Сундукова немало личного времени и пристального внимания уделяла полезным теоретическим занятиям, потом уже переходила к практике. Для этого она в основном двухэтажном здании на долгое время заняла небольшой, но уютный кабинет со специальными плакатами, литературой и самым разным полезным учебным материалом.

Она прекрасно понимала, что страх упасть, потерять равновесие, разбиться в горах зачастую связан с гипоксией, то есть с кислородным голоданием. Тут, разумеется, необходимо не только употребление всякого рода и вида медикаментов, но и тренировка дыхания. При умении правильно дышать исключены самого разного вида и рода акрофобии, а значит, возможные нарушения функций нервной системы, болезни сердца, почек, печени и всего остального.

После таких лекций или уроков, они тут же закрепляли теорию на практике. Зара Баграмовна для этих целей уже не надевала на себя не плавок, ни бикини, ни обычных трусов… Её аппетитные бёдра скрывались под широкой и длинной брезентовой юбкой защитного буро-зелёного цвета, а посиневшую и покусанную старательным учеником грудь покрывала такая же куртка. И больше ничего на инструкторе ярко выраженного женского пола не имелось. Полная вентиляция и постоянная готовность.

А его половой член, в рубцах, ссадинах, кровоподтёках, разумеется, оранжево-красный и разбухший, усиленно напоминал крупную рыбу под названием «налим», но только с разбитой о камни головой.

Но пришло время – и назрела необходимость Заре Баграмовне отправляться со своим подопечным на штурм не большой, но довольно крутой возвышенности. Чуть более полутора тысяч метров над уровнем моря. Понятно дело, что во время подъёма, они делали многочисленные остановки привалы. В основном, для того, чтобы сексуально подзарядится и… взбодриться.

Их упорство и целеустремлённость были вознаграждены тем, что они, наконец-то, покорили вершину. Живописнейшее место, слева – пропасть, справа тоже – ущелье… Красота!

– Я не хочу, Владимир, чтобы тебя на нашей туристической базе называли странным именем Клёкоко, – с дрожью в голосе произнесла она. – Ты прямо сейчас всем докажешь, что настоящий мужчина, который не боится высоты. Разденемся полностью, славный мальчик и начнём беззаботно предаваться эротическим радостям на краю вот этой, не такой уж и глубокой пропасти.

Решили начать с самого простого: он взгромоздился на неё и неторопливо начал необходимые и уже отработанные движения. От возбуждения, обожая экстремальные ситуации, старательная и ответственная Зара Баграмовна, принялась своим мощным и натренированным телом подбрасывать вверх тело юноши Баратохина.

Но, в какой-то момент, старательно радуя своего старшего товарища и выполняя набор соответствующих телодвижений, Клёкоко, он же и Володя, краем глаза заметил, что они занимаются сексом на краю пропасти. Он обратил внимание на то, что не очень глубокое, но довольно каменистое ущелье или пропасть находится совсем рядом. Одно неверное движение – у него уже не будет иметься никакой возможности даже протяжно крикнуть, потому, что не такая уж и большая высота. Всего лишь с двадцатиэтажный дом.

Тут начало активно падать не только его настроение, но и его самый основный и жизненно необходимый инструмент. Это ещё больше распылило, активизировало, что ли, инструкторшу по горному туризму. Она начала ещё усиленней, активней «помогать», то есть, как говорят в народе, подмахивать ему, подкидывать его вверх своим телом, не менее развитым и мощным чем у Клёкоко. Не высоко так, на полметра.

Но этого было, вполне, достаточно для того, чтобы Владимир смог ощущать себя десантником, но не с парашютом за спиной, а с мешком скороспелого картофеля, к примеру, сорта «Явный прогресс».

Володя активно начал испытывать невероятный животный страх, ибо он, как бы, подлетал над самой настоящей пропастью. Но его наставница приняла это за некую застенчивость молодого человека и продолжала ещё яростней подбрасывать Володю над собой. Причём, вместе и со своими телесами, уже не на пятьдесят сантиметров, а где-то, примерно на шестьдесят пять.

Его фаллос не выпадал из её широкого «гнезда» не потому, что находился в стоячим положении, а по той простой причине, что был не таким уж малым и в нерабочем состоянии, то есть хватало и длины, и диаметра «трубки».

Обожательница экстремальных явлений Сундукова рычала, иногда визжала, изображала раненую чайку, активно двигая нижней частью своего тела. При этом успокаивала, заверяла Баратохина:

– Не волнуйся, Вова, ты не соскользнёшь. Я крепко тебя держу всеми своими половыми губами и фибрами пламенной души.

– Мне кажется, что соскользну, – шептал он, ритмично, то и дело, подлетая вверх. – Там же пропасть.

– Не такая уж она у меня и глубокая, – с придыханием говорила инстукторша по горному туризму. – Ты молодец, хотя у тебя сейчас ни черта там… не стоит.

– Я говорю о настоящей пропасти, которая внизу…

От ужаса он плотно зажмурил глаза.

Надо сказать, что опасения и страхи молодого и симпатичного Баратохина оказались ненапрасными. Он, в конце концов, во время одного из «взлётов» не сориентировался и упал вниз, но не до конца. Володя, как в большинстве голливудских фильмов про героев, спасающих мир, умудрился во время падения, зацепиться руками и ногами за дерево, которое, к счастью, тянулось вершиной не в небо, а куда-то в бок, горизонтально. Благодаря некоторому извращенному поведению этой то ли бузины, то ли черёмухи, Володя и остался в живых.

Обнажённая и решительная Сундукова подняла его наверх, на прежнее место, и удивлённо сказала:

– Надо же, Вовчик. Ещё бы немного и ты бы упал, как следует, и неотвратимо.

Она тут же предложила Баратохину, который во время своего падения резко и стремительно умудрился опорожнить свой желудок, продолжить их сексуальный контакт, Но он решительно отказался от её услуг и начал очень быстро и активно одеваться.

На этом их любовь и преданность другу к другу внезапно оборвались. Она быстро утешилось под кем-то другим, а вот Владимир уж не мог участвовать в сексуальном процессе, находясь сверху партнёрши. Любым другим способом – пожалуйста, а таким – нет. Его внезапная болезнь очень осложнила его жизнь и порождала некоторое к нему недоверие со стороны тех девушек и женщин, которые старательно пытались отдать ему «самое дорогое», но обычным, как бы, крестьянским способом.

После этого весьма и весьма оригинального случая Баратохин начал страдать очень редким видом фобии, боялся высоты. Но опасался он не простой высоты, а специфической. Володя во время сексуального контакта с представителем противоположного пола, то есть женщиной, физически не мог находиться сверху.

Если бы в это время у него снижалась потенция, то ещё полбеды. Всё оказалось гораздо страшнее. Как только его какая-нибудь, даже очень уважаемая, дама просила взобраться на неё, то… Одним словом, как только он оказывался наверху у него ярко проявлялись яркие признаки его, в данном случае, неизлечимой болезни: одышка, головокружение, потливость, оцепенение рук, ног и другой, не менее важной, конечности.

К этому можно прибавить беспредельный страх, паническое состояние, полное неверие в жизнь и в повышение благосостояния основной части населения страны в ближайшем будущем. Разве с этим можно жить? Никогда.

Его, уже в госпитале, во время призыва на действительную воинскую службу тестировали и практически исследовали не только юные медсёстры, но врачихи в солидном возрасте… Результат был один.

Мальчик – явный инвалид потому, что, находясь во время медицинского эксперимента на каждой из них, он кричал и плакал, как малое дитя, рвал на себе волосы и даже выражал свои опасения упасть в какую-то, не совсем реальную, пропасть. При этом выражал своё душевное и физическое состояние с помощью ненормативной лексики.

С болью в сердце выслушал Абран не совсем обычную, но печальную историю. Пусть Владимир и являлся полным дураком и сволочью, а всё равно, ведь жаль человека. Получается, что он и на самом деле инвалид.

– Успокойся, Вова, – молодой Кадабракин по-доброму посмотрел в глаза своего родственника. – Давай выпьем! Утро вечера не дряннее, утро вечера мудренее.

Так они и поступили.

Володя сообщил, что из-за его инвалидности его бедная Калиса испытывает не просто психологический дискомфорт, а серьёзно болеет на… нервной почве. Молодой и цветущий организм Калисы требует, чтобы иногда его «орошали» самым обычным традиционным способом. А вот Баратохин, находясь сверху, не может, впадает в панику.

– Неужели всё так серьёзно? – озаботился Абран, – ведь есть же и множество других способов. Я читал…

– Всё очень серьёзно, – скупая мужская слеза покатилась по щеке Владимира. – Но мы не унываем, нашли выход. Не зря я везде и всюду про такую свою инвалидность говорил. Два раза в неделю к нам приходит практик-специалист, он проводит с Калисой несколько сеансов, то есть делает ей хорошо… сверху.

– Это кто вас на такое надоумил?

– Главный сексопатолог города. Я сразу его узнал. Вернее, я почувствовал, что это именно он. Такие умные и добрые глаза. Он вышел к нам прямо из поликлиники, на ступеньки, и рекомендовал для таких процедур своего заместителя. Представительный такой, и в белом халате.

– Да, наша медицина идёт крупными шагами.

– Идёт. А вслед за ней и мы… Прямо на душе радостно.

– Главное ведь, он и денег за это почти не берёт. Две-три тысячи рублей… каких-то. Ещё иногда просит выпить и закусить. А так всё за счёт государства. Бесплатная медицина получается.

– По большому счёту, Вова, – Абран выпил очередную дозу бренди, – мне не всё и до конца понятно в такого рода медицинских процедурах.

Но Володя находился в приподнятом настроении. Довольно лукаво он подмигнул своему родственнику и сообщил, что он хитрый и лично контролирует медицинский процесс. Иногда заходит в комнату, где Калиса и уважаемый Генрих Наумович проводят лечебную гимнастику.

Никакой измены со стороны его супруги не наблюдается, заместитель главного сексопатолога лежит на ней, а Калиса – по ним. А он – в белом халате, на голое тело. Высочайшая культура обслуживания. Никакого другого способа они не используют и не применяют. Володя за этим внимательно проследил, причём, много раз. Не такой уж и дурак, как считают добрые люди, а гражданин, который себе на уме.

На высоком уровне

А на следующий день, к двенадцати часам дня, с чемоданчиком в руке появился и врач-сексопатолог Генрих Наумович, одетый не блестяще, но сносно. Он поприветствовал Абрана и Володю, и строго поинтересловался у него:

– Как там наша больная? Готова к процедурам?

– Да, Генрих Наумович, – заискивающе сообщил Баратохин. – Она разделась, я проверял. Очень хочет лечиться.

– Похвально, похвально, – пробормотал Генрих Наумович. – А мы тут все за неё очень волнуемся. Вот, посмотрите, под окном стоит даже наш главный сексопатолог Евсей Пантелеевич Рубин. Переживает, знаете ли, он за здоровье вашей супруги, Владимир Степанович. Доброе сердце у нашего доктора. Большой души человек.

Баратохин взял у доктора его чемоданчик, положил в него две бутылки коньяка, круг краковской колбасы и ещё… в карманчик пять тысяч рублей, а сам отправился с дочерью Марьяной гулять. Пусть мама лечится.

Обычно, скромный и застенчивый, Абран выразил острое желание присутствовать во время такой необычной и почти что магической процедуры. Генрих Наумович был не против такого подхода к делу, если, конечно, Калиса Анатольевна не будет возражать.

Но нетерпеливая Калиса, выйдя из спальной комнаты в прозрачном халатике, скромно ответила, что она совершенно не возражает против того, если её близкий родственник будет присутствовать во время обычного процесса.

Калиса вернулась в спальню. Конечно же, легла и раздвинула ноги. А врач Генрих Наумович несколько обиженно заметил:

– Я понимаю, уважаемый родственник, что… где-то вы мне не доверяете. Но напрасно. Весь процесс идёт по специальной технологии, по системе лауреата очень большой премии в области медицины доктора Билли Брауна. Ну, что ж, пройдёмте!

На белой простыне, при ярком электрическом свете, лежала Калиса, она млела в предвкушении… Большие бледно-малиновые половые губы были раскрыты, распахнуты, как дверцы тролейбуса.

Они почти открыли и малые, которые были готовы «посторониться» в момент проникновения «штыря» уважаемого доктора в потайную глубину.

– А лицо мне ваше знакомо, уважаемый, – любезно заметил Генрих Наумович, снимая штаны. – Мы случайно не встречались с вами на медицинском симпозиуме в Торонто? Нет, позвольте! Секундочку! Вспомнил! Это было в Австрии, в Вене. Ведь так же?

– Конечно, встречались, Таракан, но только не там, а в одном из московских дворов. Ты тогда со своим подельником Псиной ограбил двух стариков и даже покалечил их. А я вас обоих слегка помял… Ты же помнишь?

– Да не докажешь! – прогудел Таракан, – А приключение себя на зад ты нашёл, фраерок! Жалеть тебя не будем.

Очень резво с постели соскочила и Калиса, стыдливо прикрывая ладонями не гениталии, а свои белоснежные груди.

Так обычно поступает подавляющее число дам, когда пытаются продемонстрировать, что им неловко и стыдно.

– Абранчик, только не сообщай об этом Володе, – попросила она, закатив глаза к потолку. – Я просто хотела… оторваться. Иногда ведь надо.

– С кем оторваться, – искренне удивился Кадабракин, – с мелкими уголовниками? Неужели нельзя было найти что-нибудь получше и попроще?

При этом Абран цепко держал мелкого бандита за руку и даже успел отобрать у него нож. Разумеется, тот попытался оказать сопротивление, но получил очень крепкий удар кулаком в челюсть, и это проходимца успокоило.

Он вывел Таракана в прихожую. Вырубил его на несколько минут, чтобы спокойно вытащить из чемоданчика уркагана трофейное спиртное, закуску и деньги. Выложил всё это на стол. Спокойно обулся и предоставил такую возможность мелкому бандиту, находящемуся почти в состоянии нокаута.

Рецидивист, но при этом и мелкий преступник, не собирался оказывать никакого сопротивления. Понял, что такое старание бесполезно. Грамотно махать руками и ногами Абран умел мастерски. Но только на это и был способен, а больше, практически, ни на что полезное. Что ж тут поделаешь, застенчивый и окончательно не повзрослевший.

Без всяких особых приключений и нежелательных свидетелей Абран пинками и целенаправленными ударами провёл «врачей-сексопатологов» в глубину двора и там, возле стихийной автомобильной стоянки начал методично и безжалостно бить, учить жизни. Конечно, они выли и кричали, звали на помощь. Но никто и ничего из жителей ближайших домов и прохожих не видел, а если и видел, то, всё равно… ничего не видел. Как обычно, как всегда.

Он не просто их бил, а с рыданиями навзрыд. Абрану было горько и обидно за десятки миллионов обманутых людей, которые всякую текущую туфту принимают за чистую монету. А за этих подонков, понятное дело, никто не заступится. Полицейские в тайне только «спасибо» скажут стихийному отечественному Зорро.

К счастью, неподалеку молодой Кадабракин приметил люк канализационного колодца, не без труда открыл его с помощью куска арматуры, валяющегося рядом, и сбросил в него обмякшие и безвольные тела мнимых Генриха Наумовича и Евсея Пантелеевича. В это время он почему-то подумал, что неплохую компанию им бы составила и Калиса.

Конечно же, эти скоты, Таракан и Псина, выживут и не заблудятся в неглубоком и сухом колодце. Но, может быть, со временем, за ум возьмутся. Впрочем, вряд ли. Абсолютная вольница вокруг, и анархия здесь совершенно не причём.

Закрыв люк колодца, сполоснув руки в ближайшей луже, Абран вернулся в квартиру Баратохиных. Калиса сидела голая и пьяная на кухне и роняла горькие слёзы. Она, под впечатлением от произошедшего, тут же призналась Абрану во многих грехах и даже в том, что она совершенно не знает, от кого родила свою славную и симпатичную дочку Марьяну, но только не от Володи.

Получается, что в их медовом месяце принимали участие, как минимум, ещё пятеро-шестеро бравых ребят разных национальностей. А кто из них папа малютки, попробуй теперь разбери.

Да и надо ли? Ведь некоторые вредные и наглые социологи утверждают, что в земном мире больше четвёртой части новорождённых появляются на свет благодаря активному участию добрых дяденек, но только не законных мужей. Факт не бесспорный, но весьма и весьма неприглядный.

Но, в конце концов, всё произошло на высшем уровне. Не дожидаясь возвращения с прогулки папы с малышкой, Абран засобирался в обратную дорогу. Конечно же, Калиса скажет своему Володе, что процесс её лечения успешно завершён и дал положительные результаты. А почему вдруг внезапно уехал их родственник Абран? Да по самой простой и житейской причине. Его срочно вызвали в Москву потому, что записали в отряд российских космонавтов.

Инвалид Баратохин поверит всему тому, что услышит. Такие граждане нам нужны. Без них неинтересно жить.