Читать книгу: «Взрослеть – так взрослеть», страница 10

Зловещая неожиданность

Вот так всё шло у молодой четы Кадабракиных. К закату приближалось их семейное счастье, даже не счастье, а упрощённые, до нелепости, отношения. Но Абран об этом не ведал. Короче, всему, что было, наступил полный и окончательный конец. Произошёл, по сути, узаконенный браком факт документированного разврата. После произошедшего этот союз, вряд ли, можно было назвать семьёй, ячейкой государства.

Но Этери в плане сексуальной раскрепощённости, к примеру, даже с мамой Абрана, имеющей немалый сексуальный опыт на стороне, сравнивать просто было бы нелепо. А если попытаться, то получится, что по сравнению с этой… «чистой газелью» Анфиса Олеговна – сама целомудренность.

Жестокая развязка затаилась не за горами и произошла она так… Отправил, как-то, Абрана Плюсовича по делу директор мебельной фирмы «Белая ромашка» в командировку, в один из ближних городков, на предмет организации открытия там специализированного большого магазина для продажи шикарной, причём, столичной, мебели их предприятия на более высоком уровне.

Границы продаж они всегда старались расширять. И не только это. Там давно планировалось создать и представительство фирмы.

– Езжай, Кадабракин, в командировку, – предложил ему начальник и одновременно владелец частного предприятия пор производству мебели, по-простому, Колян Глуханов, растопырив свои короткие толстые пальцы с дорогими перстнями. – Может, дело сделаешь, а заодно и «тёлок» разных и всяких там… поимеешь. Надо оторваться, в натуре, блин. Ты же свой пацан. Думаю и в долю тебя со временем взять. Ты… конкретный мужик. Будь там, в командировке, хоть сколько. Но если справишься за три дня, премию с большим рядом нулей возьмёшь. Дело нам нужное. Постарайся – и не прогадаешь. Давай! В путь, братан!

– Попробую всё сделать быстро и хорошо. Но изменять жене не стану. У меня же есть моя,– он широко и грустно улыбнулся, – моя славная и любимая.

– Вот что, Абран, ты меня в свои семейные дела не впутывай, – Колян почмокал толстыми губами. – Я, это, в натуре, пацан честный и активно… сочувствующий. Даже матом не балаболю. Культура, блин, сам видишь. Её не спрячешь… Да и у меня он стоит… один раз в месяц. И это здорово!

– Так ты, что, инвалид, Колян? – сочувственно поинтересовался Абран. – Так оно лучше бы хромать на обе ноги сразу. Но если у тебя оно не работает, так ведь это…

– Вот, как раз, Кадабракин ты здесь и не прав. Наоборот! Я силён и свободен… от всяких там половых замуток и, скажем так, предрассудков и фантазий. Свободен, как болотная лягушка. Прикинь! Мне очень приятно, что женщины считают меня, по своему незнанию, гордым и непреступным. Это я-то гордый? Бывший крестьянский лапоть… Дико, но весело. Мне просто повезло. Где-то вовремя мой папа крутанулся, да и наверху имелись… дяденьки. Папанчика пристрелили, а я вот… остался.

– Грустно, но тоже интересная тема. Мне до тебя, Колян, грести и грести. В моего папу никто не шмаляет. Кому он нужен, специалист по обмотке электродвигателей?

На том и расстались, пожав на прощание друг другу «братанские грабли».

Как это ни странно, но Абрану повезло: дела в Вологде он обделал за полутора суток. Думал, что в командировке, с него – как с козла молока. Но всё получилось, как нельзя лучше, и вот он ехал теперь, радостный, в ночном автобусе к себе, в Москву – домой.

Стояла стылая осень, пасмурная октябрьская погода, которая уже успела всем изрядно опротиветь. Но он в нормальном настроении, с подарками, с килограммом японских конфет и с цветами.

Счастливый, Абран, не вошёл, а буквально влетел в свою квартиру, стремительно, словно с дерева упал. Даже не обратил никакого внимания на то, что входные двери не заперты на замок. Он и не почувствовал своим мясистым полубоксёрским носом, что у него в квартире воняет спиртным, как на линии розлива водки ведущего спиртового завода даже не края или области, а всей страны.

Сразу же, когда Кадабракин переступил порог своей квартиры, он нетерпеливо включил свет в коридоре. Странно, но при своём приподнятом настроении и внезапном возвращении после командировки, он сейчас, как-то, предчувствовал что-то не доброе. Потом зажёг его и в большой комнате. Вспыхнули лампочки люстры и в спальне…

Перед ним предстала удивительная и сногсшибательная картина: на их широкой семейной тахте, ничем не укрытые с его милой жёнушкой, лежали голые и вдребезги пьяные два мужика с мелкими, можно сказать, миллиметровыми пенисами. Один, рыжий и пузатый, храпел, как испорченный радиоприёмник. Второй – малорослый, худой и синий… Чудак, почти негритянского типа. А между ними, пьяная в задницу, с раздвинутыми ногами, с мокрой «губаткой», почивала и его жёнушка.

Это и была, его, скажем игриво, Ассоль или даже Сольвейг. Сама… непорочность. Все трое накачались спиртным так, что им было на всё плевать.

Основательно обезумевший серый кот Бравый не обратил на внезапно появившегося хозяина никакого внимания. Он прыгнул на тахту, где мирно отдыхала троица, и начал лизать распухшие и мокрые половые губы Этери, впавшей в бескрайнее блаженство. При этом, время от времени кот отворачивался в сторону, и чихал, как основательно постуженный пенсионер… кладбищенского призыва и возраста.

Надо ли говорить, что Абран обалдел от новых и неожиданных впечатлений. Цветы, конфеты, коробка с подарками упали ему прямо под ноги. Поначалу он хотел задушить этих наглых мужиков. Но потом его вдруг осенило, добрёл он своими тараканьими мозгами, что их-то, как раз, убивать и не за что. Они не причём, не при делах. Их пригласили в гости – и они пришли, нарисовались.

Но что самое обидное, страшное и нелепое, что Абран продолжал любить Этери, даже при таком её паскудном виде. Правда, сейчас он не очень обожал свою жёнушку, но звездануть пустой бутылкой по кумполу свою родную… стерву не мог. Рука не поднималась. А ведь должен был по причине, вполне, обоснованной ревности.

Внезапно Абрану стало ясно одно. Жизнь его, на самом деле, была скотской, и ведь многие об этом наверняка знали. Но Кадабракина расстраивать не хотели. Но что-то и где-то ему намекали, а он только посмеивался. Разве можно обвинить ангела в порочных грехах? Кощунство сплошное получается.

Он выключил в обеих комнатах свет, направился на кухню. Нашёл в холодильнике бутылку с водкой и, стоя, не закусывая, выпил прямо из горлышка стеклянного сосуда почти половину содержимого. Почему бы не выпить, если имеется повод? Да ещё какой.

Один из ночных гостей Этери очнулся и отправился туда же, к холодильнику, видно, опохмелиться, тот, что худой и поменьше объёмом.

– Мужик, ты откуда и кто? – спросил он с некоторым удивлением у Абрана. – Ты сосед или прохожий?

– Я – Никто, и зовут меня – Никак, – трафаретно ответил ему Абран, как бы, отупев от всего им увиденного. Стоял в плаще и шляпе, с бутылкой в левой руке. – Ты, ночной скворец, выпить хочешь?

– Можно, – согласился мужичок. – А потом иди и ты, трахни эту подружку! Правда, парень, не знаю, может, она венерическая. Но очень многие её… имели всяко и разно – вроде, ничего. Ну, и вляпался же я! Что я скажу своей Катьке, если намотаю на «винт». А всё водка. Она людей доводит до ручки. Не надо было мне пить. Она нас, эта Этери, с Жорой в водочном магазине поймала и к себе домой привела. Мы сначала опасались. Но пьяному, сам знаешь, море – только до мошонки.

Абран не сдержался и резко ударил кулаком в лоб этого, одного из своих многочисленных заместителей по использованию влагалища его любимой жёнушки. Плюгавенький отрубился в долю секунды.

После этого молодой Кадабракин с улыбкой на лице переступил через тело мужика подросткового типа и образа, мысленно прося у него прощения, как и у своего друга Филимона, не справедливо обиженного им. «Не голова, а чулан с портянками у меня на шее болтается, надо было раньше думать». Он ушёл, а весь развратный коллектив так и не проснулся, включая и вырубленного им мужика.

Забыть и успокоиться

До самого утра Абран Плюсович гулял по городу и явился на работу очень рано, почти одновременно со старым столяром Пашей Кротовым.

Кадабракин младший с улыбкой вошёл в здание огромного столярного цеха, оборудованного по последнему слову техники. Он бодро спросил у Кротова:

– Имеется ли у нас тут, Павел Сергеевич, топор?

– Что за вопрос? Да сколько угодно. Вот он один из топоров, Плюсович, прямо на верстаке. С фуганком рядом и лежит.

– Хорошо. Благодарю! Всё пучком, а нос торчком, – Абран взял в правую руку топор, а левой вывалил на край верстака свой мощный фаллос. – Всё будет нормалёк!

Он ни на секунду не раздумывал и не колебался в принятом решении… вот так смешно и глупо покончить со своей тупой жизнью. Абран крепко сжимал топор в руке и полупьяно улыбался. Ему казалось, что перед ним стоит обнажённая и пьяная Этери.

Абран явно представил, как размахивается и со всей силы отрубает свой член под самый корень. С какой-то дикой и неуёмной радостью заглянул в будущее, как бы, увидел, как его кровь фонтаном льётся ручьём по стене… Кстати, таких случаев по все великой стране в самые разные годы происходили если не тысячи, то сотни. Он не первый и не последний.

Само собой, Абран за пятнадцать минут до приезда скорой помощи, умрёт, в шоке, не приходя в сознание, от потери крови и от… несчастной любви. В рот бы она упала, горькая ягодка, такая любовь. Естественно и традиционно, медицинская помощь окажется, как и многое другое, не очень-то и скорой. Ведь смерть действует гораздо расторопней. Её оперативное вмешательство в уклад нашей жизни переоценить трудно. Она действует оперативно.

Понятно, он чётко представлял, как плакал на его могиле непутёвый его друг детства Филимон, который, пьяный в «сиську», проклинал всех шалашовок на свете. Только один он и понимал, что, собственно, произошло, в чём заключалось всё дело и причина случившегося.

Остальным ведь многое будет не ведомо, и большинству – абсолютно до фонаря чужие личные проблемы. Разве что, только поговорить… Свихнулся парень – вот и сотворил над собой такую ужасную штуку…

Родители, тоже ничего не поймут или сделают вид, что им не ясно, в чём причина трагедии. Но тут понятно, переживать утрату, несвоевременный уход из жизни собственного непутёвого сына будут активно. Их понять можно. Они ведь… мама с папой. Им сам бог велел запоздало понервничать. А ведь раньше даже и близко не вникали, кого растят, на радость, каким врагам и современным отечественным проходимцам.

Ведь, именно, они, родители, его и выпустили… на свет божий, такое чудо, абсолютно не приспособленное к жизни, доброе и наивное, погибшее, самым настоящим образом, в дешёвой и грязной «губатке»… Вместо того, чтобы заниматься воспитанием ребёнка, они решали проблемы собственных половых органов.

Понятно, что, как бы, заплаканная и озабоченная, Этери уже прямо здесь, на кладбище, начнёт с печалью и скорбью искать себе очередную жертву. Она станет богатой вдовой, с квартирой, машиной, «баксами», да и рублями…Подлая шлюха! Да одна ли она такая? Их – пруд пруди.

Всё! Он окончательно и бесповоротно решил уйти из жизни именно таким вот… позорным образом. Приподнял топор над своим «инструментом», посмотрев на него с унынием в последний раз, и…

Впрочем, ничего из задуманного у Аьрана не получилось. Молодой Кадабракин получил крепкий удар по голове табуреткой, которую совсем недавно с любовью и терпением произвёл на свет столяр Павел Сергеевич Кротов. Он же и шарахнул сейчас по «тупому чердаку» своего непосредственного начальника. Кротов при этом, конкретно, выступил сейчас в роли спасателя и благодетеля.

Такой вот ангел-хранитель с остатками табуретки в руках. Жаль, что не один художник не написал такой вот картины.

Конечно же, Абран не вырубился, ибо крепок был. Но на задницу сел и, держась за рукой за кровоточащую рану на голове, с обидой поинтересовался:

– За что ты меня так, Сергеевич?

– За то самое! Если собираешься встать в полный рост, бык поганый, – предупредил своего начальника столяр, – то имей в виду, что под рукой у меня ещё пара таких табуреток. Ты полный олух, Кадабракин! Когда ты повзрослеешь, черт возьми?

– Что же мне делать, дядя Паша? – со стоном спросил Абран. – Как жить дальше?

– Ох, пацан! Ты ещё здорово будешь жить! Лучше всех. Но лишать себя жизни из-за какой-то подстилки…

– Откуда ты знаешь? – Абран встал на ноги. – Откуда…

– Все и всё знают про твою, скажем так, уверен, что бывшую жену.

– Но в этом городе… в Москве, мне… уже не светит оставаться. Хотя столица огромная. Народу масса, ни никто и никого в упор не видит. Только иногда… по телевизору.

– Москва здесь не причём. Такой подлянки, как твоя Этери по всему миру столько набросано, что… Сейчас я тебе расскажу, что ты будешь делать. Впрочем, пойдём ко мне. Будем пить водку. Ты, Плюсович, большой начальник, так что меня прикроешь. Тут и без меня специалистов много.

– Да мы сделаем так, что ты будешь числиться на работе. Никто и ничего не поймёт, даже наш директор и хозяин Колян. А мне ещё два с половиной дня положено находиться в командировке. Можно и больше.

– По такому случаю и его, Коляна, ко мне пригласить можно, и кое-что решить насчёт тебя и всех наших производственных замуток. Я один знаю, что имеется железный вариант. Как раз, для тебя.

– Какой?

– Позже всё узнаешь! Думай больше о себе. Женись по-нормальному, и всё наладится. Если рядом с мужиком надёжная баба, а не мерзкое издевательство, то всё у него и у неё сложится. А вот попадёт какая-нибудь двуногая… «непонятка» в любом плане, не жизнь, а сказка получится. Причём, жуткая… до омерзения.

– Начинаю понимать и успокаиваться.

– Поживёшь пару дней у меня. К родителям тебе пока идти не стоит. С квартирой своей можешь проститься, если на неё свой «угол» переписал. Там через пару дней такая компания соберётся, что тебе туда ни с какими юристами не пробиться.

– Да плевать! Пойдём к тебе, Сергеевич. Надо с мыслями собраться, и Коляна к моей проблеме подключить. Правда, он не любит чужих проблем.

– Всё верно, Абран, всё правильно. Ты, по сути, один! Я ведь один… тоже, как и ты, никому не нужный. Но одиночество – это сила! Надо понять смысл её, тогда всё будет пучком и хрен торчком! А перед шлюхой своей не унижайся и даже не плюй ей в рожу. Она ведь даже и такого внимания не заслужила. Поверь мне, старику.

От этих слов очень грустно стало Абрану. Слёзы на глаза навернулись. Но он не передумал, пошёл следом за Кротовым. Он видел, но почти не слышал, как столяр Паша давал распоряжение молодым работягам, что дальше им тут делать, какой работой заниматься… Кротов знал всё.

Водки за три дни они оба выпили много. Но для пользы. Старый жук Кротов помог в застольных беседах кое-что понять молодому и… дурному Кадабракину. Даже директор Николай Николаевич приходил. Понял сложившуюся ситуацию и пару рюмок водки проглотил. Стоило по такому случаю. Да и доволен был, что в командировке Кадабракин все дела чётко обделал и быстро. Молодец! Деньжат он Абрану подбросит. Сейчас они бедолаге пригодятся.

Нормальная развязка

Вот уже две недели прошло, как Абран перебрался к родителям. Взял отпуск. Успокоился. Сидел за компьютером, в Интернете он с кем-то усиленно переписывался, что-то планировал. Ходил с улыбкой, чем перепугал родителей. Не чокнулся ли их сынуля на почве несчастной любви? Да чёрт с ней с квартирой и машиной! Лишь бы Абранчик в разум относительно нормальный вошёл и не улыбался, глядя в окно с семнадцатого этажа. Что он там видел или кого? Каких-нибудь потусторонних существ.

Кроме того, Абран помирился с Филимоном. Они полдня сидели в маленькой комнате, за компьютером, громко смеялись и пили чай.

Наблюдая за всем происходящим и совершенно ничего не понимая, Анфиса Олеговна тихо сказала мужу:

– Не только наш сын, но и, получается, Филимон тоже с ума сошёл. Надо что-то с этим делать, Плюс! Они даже водку почти не пьют.

– Да. Меня такое тоже настораживает, – Плюс Назарович находился в угрюмом состоянии. – Чтобы они при встрече водки так мало пили… Это что-то, вообще, из рук вон выходящее.

Потом и на следующий день Абранчик ходил по квартире ещё более весёлый и улыбчивый. Предупредил родителей, что через часик к нему должна будет прийти прекрасная дама. Пусть они приветливо встретят молодую женщину потому, что он собирается ванну принять, тщательно побриться и вылить на себя пол-литра приятно пахнущего одеколона, дезодоранта или что-нибудь такого же порядка.

К Абрану должна прийти дама? Чушь несусветная! Уж не смертушку свою сынуля ожидает? Он, как матрос на крейсере перед последним и решительным боем, полный марафет наводит. Родители Абранчика в глубокой грусти сидели на кухне и пили коньяк, закусывая его пирожками с капустой. Горькие и густые слёзы роняла прямо на стол Анфиса Олеговна, да и Плюс Назарович был чёрен лицом, как один из не таких уж и давних президентов США.

А в это время Абран плескался в ванне, как белая лебедь, и даже что-то напевал. Свихнулся паренёк. С минуты на минуту надо крепких санитаров вызывать со смирительной рубашкой, а вот они, родители, коньяк себе пьют и грустят… активно.

Вдруг раздался звонок в дверь. Не в домофон даже. А ведь смерть… она такая и сквозь стены проникает. Секунд тридцать папа и мама боялись встать с места, а только внимательно и с некоторым ужасом смотрели друг на друга. Но потом вдвоём, взявшись за руки, пошли отворять входную дверь. Анфиса, на всякий случай взяла в левую руку сковородку. Для обороны и нападения – удобная штука.

Но на пороге нарисовалось совсем не то, что они ожидали, а вполне симпатичная и молодая женщина, примерно такого же возраста, как их непутёвый Абран.

Скромно и застенчиво улыбаясь, совсем ещё молодая гостья спросила:

– Мы через Интернет связались с Абраном Плюсовичем… Он сказал, что сейчас находится здесь. Или я ошиблась квартирой?

– Не ошиблись, – тихо сказал Плюс Назарович. – Он в ванне. А мы с вами… чай там или коньяку…

– А вы, вообще кто? – насторожено поинтересовалась Анфиса Олеговна. – Должны же мы знать… Кто вы такая?

– Я – мастер фурнитурного цеха филиала объединения по производству мебели «Белая ромашка», – отрекомендовалась пришедшая, – в селе Кривое Мария Стрелкина.

– Ну, слава богу, что вы к Абранчику по работе, – немного успокоилась Анфиса Олеговна. – Проходите, Маша, прямо в большую комнату, выбирайте самые лучшие тапочки. Мы быстро с Плюсом на стол накроем.

– Абран минут через пятнадцать из ванны выйдет, – пояснил Плюс Назарович. – Производственные вопросы его от всяких личных проблем отвлекут… в хорошую сторону. Я не сомневаюсь.

Мастер Стрелкина так и поступила. Повесила свою дамскую сумочку прямо в коридоре. Сняла туфли надела тапочки и прошла в большую комнату.

Она предложила свои услуги Анфисе Олеговне по сервировке стола. Но та сказала:

– Да тут работы на три минуты. Не так сложно принести в гостиную бутылки с коньяком и вином, нарезать колбасы и хлеба, принести конфеты и несколько рюмок.

– Дожидаться Абрана не будем, – сказал, потирая руки Плюс Назарович. – Когда наш сын выйдет из ванны, то мы ему штрафную дозу и нальём.

Стол Кадабракины накрыли почти стремительно. Они наделись на то, что девушка-мастер увлечёт их сына вопросами производства, в частности, фурнитурой, то есть штучками и дрючками, которые украшают мебель – всякие рейки, планки, рисунки, узоры, изящные ручки…

Они выпили, закусили и хозяйка дома чистосердечно призналась:

– А мы уж думали с Плюсом, что к нам в дверь звонит что-то потустороннее и жуткое. Знаете, в последние дни такое твориться, что…

– Такие события происходят, что поверишь даже в инопланетян, – Плюс Назарович налил в рюмки ещё коньяку. – А тут товарищ… э-э… по работе. Занятно.

– Если совсем честно, – застенчиво сказала молодая и красивая гостья, – я девушка простая и отрытая и скажу, как есть на самом деле. Я не совсем по работе к Абрану Плюсовичу заявилась. Честно сообщу, я та самая, простите за откровенность, женщина, которая не так уж и давно, извините, конечно, но насрала на вашего сына…

– Ну, знаете, уважаемая, – от волнения и нахлынувшего возмущении Анфиса Олеговна привстала с места, – я не для того рожала своего мальчика, чтобы на него, извините, насрала какая-то… Просто обидно слушать.

– Не кипятись, Анфиса, – попытался сгладить назревающий конфликт хозяин дома. – Не следует вздорить и спорить. Факт остаётся фактом. На нашего сына, по-существу, насрали не сотни, а многие тысячи москвичей и жителей Подмосковья. Им наши беды в радость! У них праздник, приравненный к встрече Нового Года.

– Вы меня не поняли, – попыталась пояснить Мария. – Я хочу возразить, с вашего позволения. На Абрана Плюсовича насрала только я и больше никто другой! Никто, кроме меня, по отношению к нему в такой процедуре не участвовал. Я не хотела бы… Вы должны понять.

По причине простого и душевного признания гостьи Анфиса Олеговна осторожно, но резво отодвинула своё кресло на безопасное место, подальше от пришелицы, а гостеприимный хозяин ещё больше почернел лицом, и его губы посинели и раздулись.

– Надо полагать, – тихим голосом сделал он осторожное предположение, – что в ближайшей психиатрической лечебнице мыши или даже крысы сожрали фундамент бетонного забора… Потому он упал, повалился. И теперь вы, Маша, здесь, у нас. Что ж, в какой-то степени приятно.

– Не знаю, где и что там повалило, – обиделась почти юная Мария Степановна. – Но пусть обо всех подробностях, о том, как я наложила большую кучу дерьма на Абрана Плюсовича, он сам и рассказывает. А я лучше сообщу вам радостную весть. Давайте выпьем, мама и папа!

От последних слов прекрасной молодой женщины, от таких ласковых и внезапных слов, задрав ноги высоко вверх, Анфиса Олеговна грохнулась на пол прямо с креслом. Лёгкими и методичными ударами по щекам Плюс Назарович привёл свою супругу в относительно нормальное чувство, поднял с шикарного паркетного пола вместе с креслом и заставил выпить сразу пять или шесть таблеток успокоительного свойства и действия.

Антидепрессанты сейчас имеются почти в каждом доме. Виват, Америка! Надо заметить, что в данный момент своей внешностью был похож на негра даже больше, чем один из бывших президентов США. Разволновался.

Но, в конце концов, они выпили, и Маша примирительно сказала, что если хозяева дома что-то обидело, то она согласна называть их ни мама и ни папа, а просто – по имени и отчеству. Как им будет угодно.

В изрядно замутнённых головах супругов Кадабракиных абсолютно ничего так и не прояснялось, и они, по-прежнему, с некоторой опаской смотрели на прекрасную девушку или женщину. Но вышвырнуть её за дверь не решались, ибо их сын приказал встретить её примерно так, как в своё время ответственные кремлёвские товарищи встречали самых первых космонавтов.

Оставив на потом обстоятельную беседу на тему, кто, когда и где на кого нагадил, Мария приступила к самым приятным новостям. С большим трудом она объяснила своим будущим родственником, что очень скоро станет женой их сына. Всё решено

Супруги Кадабракины отнеслись к этой новости с заметным недоверием, полагая, что юная госпожа Стрелкина, если не сумасшедшая, то профессиональная московская аферистка. Но вот-вот из ванны выйдет помытый и побритый Абранчик, и кое-что проясниться, если, конечно, их сынок, на самом деле, психически здоров. В адекватном состоянии собственного сына Кадабракины тоже сомневались.

Чтобы, как-то, смело и решительно принять новость о том, что совсем скоро у них опять появится невестка, Кадабракины выпили ещё по рюмке коньяку. От волнения и Мария поддержала их, продолжая осыпать своих будущих маму и папу приятными новостями. Надо же было порадовать будущих родственников.

Их очень ошарашило то, что их сын безвозмездно получил от руководства мебельной компании «Ромашка» солидную сумму на покупку частного и комфортабельного жилья в селе Кривое. Страшно подумать, но их непутёвый Абран стал директором филиала по производству мебели в этом населённом пункте. Не так далёко от Москвы.

Какая-то дикая фантастика. Полная чушь и продуманная провокация со стороны девушки, выдающей себя за производственного мастера и специалиста по фурнитуре.

Их непутёвый Абранчик стал директором? Да они ни в жизнь в такое не поверят, даже если минут через пять-десять их сын подтвердит такой факт лично и подкрепит бумажкой с подписью и с гербовой печатью.

– А куда подевался старый директор филиала Роман Данилович Мягин? – задал Стрелкиной вопрос на засыпку Плюс Назарович. – Он что… дуба дал, образно выражаясь? Зарыли его, что ли?

– Нет. Он жив и здоров, – ответила Мария Степановна. – Просто возвращается на родину, на Дальний Восток, в какой-то небольшой город. Там китайцы уже построили, просто сказать, предприятие по… деревяшкам. Так, что Мягина там ждут с нетерпением. Специалист.

Ну, само собой, перед ними явная, пусть молодая и симпатичная, но психически больная гражданка. Ну, какой дурак поедет из села Кривое, почти из Москвы, в какое-то странное и дикое захолустье?

Мало этого, оказывается этот старый чудак Мягин, при увольнении из «Белой ромашки» признался её директору Николаю Николаевичу Глуханову, что уважает москвичей и воспринимает их в качестве братьев… по разуму. Даже предполагает, что он у них имеется. Мягин пояснил своему бывшему начальнику, что ему тут даже воздуха не хватает. Получается, он, будто карась на сковородке.

Миллионы граждан поглощают своими лёгкими почти что кислород, а выдыхают что попало, и вот этой дрянью он, Роман Данилович дышит. А ведь под старость лет, да и его многочисленная семья, имеет, в конце концов, право, вдыхать в себя что-то более… потребное. Неужели он не заслужил самого элементарного?

– Этот Мягин – старый наглец! Да у нас тут, – очень патриотично возмутился Плюс Назарович, – столько культуры и всяких достопримечательностей. Один стадион в Нужниках чего стоит!

– Плюсик, не в Нужниках, а в Лужниках, – подкорректировала слова мужа Анфиса Олеговна. – Нужники – совсем другое!

– Какая разница, Анфиса! – гордо возразил Кадабракин старший. – Главное, что всё это наше, московское! А на Дальнем Востоке нашей славной страны, вообще, ничего не существует.

– Я тоже считаю, что там ничего нет, – чистосердечно призналась Анфиса Олеговна. – Я, по крайней мере, сама не видела…

– Извините, позволю себе с вами обоими не согласиться, папа и мама, – сказала Мария. – Ведь если, к примеру, если вы в упор не видели гражданина и президента США Байдена, то ведь это совсем не означает, что его нет на белом свете.

На такие веские аргументы у супругов Кадабракиных не нашлось никаких возражений. Пусть их гостья и сумасшедшая, и аферистка, но ведь правду-матку режет. Они собрались что-то вяло и не совсем решительно возразить, но тут из ванной комнаты вышел помытый, выбритый и улыбающийся Абран.

Он обнял Марию и громко сказал:

– Мама и папа! Я желаю вам сообщить…

– Ни слова больше сынок! – сказала ему Анфиса Олеговна. – Если из того, что сказала Мария, хоть одно слово – правда, то я тут же за столом сойду с ума. Посмотри! Твой папа стал от переживаний сине-чёрным, как эфиоп.

– Всё люди на планете равны, – ответил Абран. – Я очень рад, что вы уже, наверняка, знаете, что Мария Степановна не так и давно… насрала на меня.

– И на нас тоже, – кивнул головой Плюс Назарович. – Конкретно и обстоятельно. Знаем! На нас она тоже… большую кучу навалила.

– Нет, – запротестовала Мария, – я нагадила только на Абрана. Вас в то время на ромашковом поле не присутствовало. Но теперь всё изменится. Я порядочная женщина и уже вам говорила, что моя девичья фамилия Стрелкина?

– Слышали! Знаем! Самые первые космонавты – Белка и Стрелка, – широко, но болезненно улыбнулся Кадабракин старший. – Давайте пить… до полной потери памяти, до изнеможения и умопомрачения! Разве в свободное от работы время мы не имеем права немного расслабиться?

На пороге внезапно появился с двумя бутылками коньяка Филимон Александрович Дубоглазов, он пояснил:

– У вас тут дверь открыта настежь! Но я поддерживаю призыв Плюса Назаровича! Будем пить и не заморачиваться! Тем более что имеется повод. Я женюсь, плевать мне в правый глаз!

– На ком? Кто эта несчас…счастливая женщина? – поинтересовались Анфиса Олеговна. – На ком ты женишься, Филимон? Или это тайна, наш проказник? Имеем же мы право, порадоваться за тебя.

– На ком, на ком, – проворчал Дубоглазов, ставя бутылки со спиртным на стол. – На ней и женюсь, на Этери. У неё квартира, машина, имеются кое-какие сбережения… Чего добру пропадать? Будем дружить семьями! Радуйтесь! У меня нет никаких тайн от друзей.

– Будем дружить семьями, – прошептала Анфиса Олеговна. – Прямо сейчас.

Она собралась упасть в обморок, но резко передумала. Она очень широко открыла глаза и допила остатки коньяка в початой бутылке прямо из… горлышка. А что касается, Плюса Назаровича, то он встал из-за стола и начал плясать вприсядку. Самый настоящий, белозубый и весёлый негр, и в Африку ехать не надо, и в Европу тоже. Экзотика рядом. В столице без неё никак.

Чего грустить, когда не наблюдается для этого никакого повода и причины? Радоваться жизни, так уж на полную катушку, ломать через колено угрюмый и непонятный мир! Гнуть его и потрошить! В крайнем случае, нагадить на него при первой же возможности, если получится…