Читать книгу: «Ожидание в травах густых», страница 4

– Он так считает, потому что проживает там, а здесь находится только частично, – пояснила Наталье старушка Хмелёва. – Для него и существ, подобных ему, наша земная смерть равносильна рождению. Не я одна, а уже многие так считают и не только в Страдовске.

– Ясно. Они так думают, потому что проживают там. Я даже книжку читала о том, что усопшие наши оплакивают в самых разных мирах нас, как мёртвых. Иные умудряются создавать своей энергией мощные «коридоры», по которым ведут… своих родных и близких к себе. «Каждый кулик своё болото хвалит».

Но они обе не могли согласиться с тем, что смерть земная, по сути, не страшна. Пусть в этом мире далеко не всем хорошо, то, возможно ведь, что за гранью его, вообще, нет ничего. Пустота.

Они видели, как недалеко от них, сидя прямо на земле, на бугре, сидел солдат в каске, в плащ-палатке, в руках с автоматом ППШ… Воин улыбался. Вероятно, не совсем сказанным женщинами мог согласиться. Лицо его было землисто-серым, каким-то, не живым. Старая и молодая женщины видели то, что в ином месте просто заметить было бы не дано. Воин буквально через несколько минут встал на ноги и удалился прочь.

Что-то важное хотел им сказать солдат, чьи кости таятся в лесной земле под травяным дёрном. Но не стал этого делать, передумал. Может быть, если Бог даст, сами кое-что поймут. А если не дано им будет постичь малую часть Истины, то и так проживут. Одно потеряют, другое приобретут.

Наверное, бестелесный солдатик знал, что все мы – часть Господа нашего, а он не позволит погибнуть ни одному фрагменту единого целого. Обновить может, а уничтожить – никогда! Да ведь и всё бесконечное вечно. Ведь и «большая» и «малая» беспредельность равновелики, уже только потому, что даже ничтожная пылинка в глубине своей не имеет предела.

Если бы он сказал такое, то ни Ульяна Сидоровна, ни Наталья, окончательно не поняли бы им произнесенноё. Потому, вероятно, и промолчал… Постичь это тяжело, но, вполне, можно, нужно и… придётся. Пусть не здесь, но там, но обязательно. Наш уход за невидимую грань – потеря не для нас самих, а для тех, кого мы оставляем здесь. Шагнувший в запредельность, умирая, рождается, и для него наш земной мир, как и всё на нём, становится, в буквальном смысле, мёртвым.

– Не торопись туда, Наталья, – стараясь не прислушиваться к «внутреннему» голосу, читающие странные нравоучения в её голове, порекомендовала своей новой знакомой Хмелёва. – У тебя ведь на Земле… останется две дочери. В этом мире, ставшим в одночасье жестоким и несправедливым, нелегко им будет без тебя.

– Я и не спешу. Но так устала… Иной раз хочется просто выспаться, но возможности такой нет.

– Я по твоему лицу я поняла, что не бросил тебя муж, а просто… умер. Ты не сказала, почему его нет, но мне и знать про то не надобно. А ты, Наташенька, обиделась на него за то, что он позволил себе уйти из земной жизни.

Наталья заплакала. Старушка Хмелёва сделал вид, что не замечает её слёз.

– Я знаю, – взяв себя в руки, сказала молодая женщина, – что все мы в тягостных мыслях об ушедших от нас, в светлых снах о непонятных мирах порой приводим оттуда кого-то за собой. Мы являемся проводниками, но не помним этого.

Наталья тоже была по-своему права. Земное сознание блокирует человеческое вселенское и вечное подсознание, давит на него. Каждый может перетянуть в наш мир существо, которое когда-то здесь, на Земле, было, к примеру, вашим дедушкой.

Оно, вполне, может родиться у совсем молодой женщины, допустим, вашей соседки или, как это не кощунственно, у вашей кошки, или под окном какого-нибудь американского Билла от корня большого дерева потянется к свету совсем маленький пирамидальный тополь…

– Этот солдат чем-то похож на моего покойного мужа,– призналась Наталья.– Он уже приходил ко мне во сне, звал к себе, говорил, что там, у них, здорово… ловится рыба. Мы часто всей семьёй, вчетвером, ходили на здешнее озеро с удочками. Этот солдат… так похож на моего Петра.

– Может быть, это он, а может – и нет,– уклончиво сказала Хмелёва.– Может быть, что это существо, вообще, не ведает, что творит. Во всяком случае, сегодня я помешала ему увести тебя… отсюда. Интуитивно они опасаются лишних свидетелей. Мой тебе совет – никогда не ходить в этот странный и загадочный лес.

– А как же вы, Ульяна Сидоровна?

– Не обо мне речь. Да и я здесь своя. Хожу сюда молиться Господу на костях павших воинов, чтобы им там хорошо было и нас они не хаяли за то, что происходит… А тебе нельзя здесь появляться, если ты видишь то же самое, что и я.

– Я так и поступлю так, как вы мне советуете. Буду ходить за грибами и ягодами в другой лес. На электричке до него, всего-то, две остановки. Мне никак нельзя умирать. О моих детях никто не позаботиться, кроме меня.

Старушка Хмелёва посоветовала ей носить на шее, вместо колье или ожерелья, обычный корень орляка. Надёжный оберег и проверенный ни на одном человеке в самые разные времена, не только в России.

Потом её попался на глаза небольшой камушек, который Ульяна Сидоровна подняла с земли и вручила молодой женщине.

– Он отсюда, с точки ухода и прихода, поэтому сила его притяжения к Земле велика, – заверила она Наталью. – Носи его постоянно с собой, в кармане, он и сможет удержать тебя здесь.

– Может быть,– робко предложила она, взяв в руки камушек и собираясь в дорогу,– мы встретимся с вами, Ульяна Сидоровна, и поговорим обо всём… этом.

– Да. Наш город Страдовск мал, Наташа, – уклончиво ответила старуха. – Мы обязательно встретимся. А наперёд я ничего уже не могу загадывать.

Уходя, Наталья ничего больше не сказала и махнула на прощанье рукой своей новой знакомой. Пусть городок их не так и велик, но, конечно же, не все знают друг друга. Но пути их непременно пересекутся.

Но бабушка Хмелёва по забывчивости своей не сказала ей самого главного. Как только у человека не остаётся никаких забот и дел в земном мире, он надолго в нём не задерживается. Совсем даже не от возраста это и зависит, хотя, конечно, старость – это шаг к новому рождению. Всё верно. Тот, кто выполняет в определённом мире условно «важную историческую миссию», не может перейти в другой мир, даже при великом собственном желании. Тут и попытки суицида будут не удачными.

Разумеется, под подобной «миссией» подразумевается не «прозябание на троне», не руководство десятком прибыльных предприятий, не долгая и бессмысленная болтовня о «демократизации» общества… Речь идёт о глобальных задачах, решение которых несёт или принесёт со временем ощутимую пользу для тех, кто ещё не ушёл из земной обители и кто придёт сюда. Впрочем, такой «миссии», скорей всего, у обеих женщин не было. Впрочем, кто знает.

Иная незаметная и «никчемная» личность иногда становится резко востребованной. Только Господу известно, кто и что значит не только в этой обители, но и во всём мироздании. Никак нельзя подразделять дела человеческие на «малые» и «великие». Что дано господним планом, то и есть миссия.

Натальи уже давно с ней не было рядом, но Хмелёва, как будто, услышала вопрос молодой женщины:

– Как же я найду дорогу домой, Ульяна Сидоровна?

– Нормально всё сложится, – коротко ответил Хмелёва,– за полчаса-час дойдёшь. По пути и поле увидишь. Там четырёхэтажный каменный дом заметишь… ну, отставного майора Скрипуна. Знаешь, верно, такого?

Если бы только Хмелёва могла удержать кого-то в мире земном из родных, близких и просто незнакомых ей людей, то она так бы и поступила. Возможно, что-то ей удавалось, но не многое из того, что она желала.

Зачастую невозможно вмешаться в господний план или, если выражаться по научному, в процесс распределения мирозданческой энергии. Часто почти перед каждым из нас возникает вопрос: «А нужно ли это делать?». Ведь, возможно, в чём-то и «успешные» и потешные потуги представителей криогенной медицины, специалистов по клонированию и других «продолжателей» земной жизни не только смешны, но и грешны… в космическом масштабе.