Читать книгу: «Игорь – взрослеющий отрок», страница 3

Не сейчас, но потом, через лет пять-шесть Игорь осознает это и, возможно, даже и не поверит в то, что такое происходило с ним. Ведь ему взрослые часто говорили, что иные фрагменты давно минувшего кажутся просто фантастикой. Но она разная бывает…

Бабушка тихонько вошла в комнату внука, подняла с полу упавшую книгу, погасила свет. Александра Тимофеевна понимала, что Игорь очень устал. Торопится её внук быть полезным людям, спешит стать взрослым. Может быть, он и прав. Нельзя отставать от времени, иначе до глубокой старости можешь остаться малым и капризным дитём и не успеешь почувствовать себя гражданином великой и неповторимой страны – России.

Уроки в школе прошли, как обычно. Без каких-либо перемен и событий. Всё и как всегда, если не считать того в класс, на занятия, вернулся Максим Колоратин. Ему в полиции простили его, мягко сказать, не очень приличные действия… мародёрство.

Но на трёх других человек из большой банды, заправил и совершеннолетних дело было передано в суд. Им, разумеется, придётся отвечать за противоправные действия и организацию криминальной группы.

– Я потом буду на суде свидетелем, – пояснил одноклассникам Колоратин. – Так мне сказали.

– А ведь ты, Максимушка, уже взрослый, – съязвила Флора Сергеева,– ты мог и сам посидеть… на нарах. Немного, но для начала лет пять.

Она выжидающе посмотрела на одноклассников, но никто её шутку не поддержал. Кто знает, может быть, Максим со временем поймёт, что есть другая юность, совсем иная романтика – труда, учёбы, любви, патриотизма… А встать на тропу нарушения закона – слишком просто, глупо и опасно.

После окончания уроков всё пошло своим чередом. Летучий отряд Окунёва собрался на берегу разлившейся реки Силинка. На лодках они отправились на Мылкинскую дамбу. Положение на ней было очень сложным. Этот день, 16 сентября 2013 года, запомнится многим на всю жизнь.

К вечеру на Мылкинской дамбе, как и других, началось жестокое противостояние людей и разбушевавшейся стихии. Поднялся очень сильный ветер, он безжалостно разрушал дамбу, сбрасывал в воду плиты и мешки с песком. Но мощные порывы ветра были не так опасны, как высокие волны, которые словно дикие звери бросались на дамбу и на людей, которые не покидали места сражения.

Цена была слишком велика. От дамбы оставалось два километра до самых ближайших уже частично подтопленных домов города. Летучий отряд Окунёва работал почти без отдыха. Домой они вернулись очень поздно. Было от чего волноваться, ведь стихия не была ещё побеждена.

Обстановка требовала того, чтобы отряд Окунёва на следующий день пропустил уроки. Так посчитали все. Что касается Тимофея Придворова, Иннокентия Сойгера и Семёна Парина, то их школа была частично затоплена, поэтому они, как ученики, пострадавшие от наводнения на законном основании находились ещё на летних каникулах. Другого выхода не было, да и время позволяло ещё немного отдохнуть.

Когда они добрались до Мылкинской дамбы, то сразу же обратили внимание на то, что народу на ней было гораздо меньше, чем вчера. Что же произошло?

Им всё объяснил улыбающийся и усталый лейтенант полиции Алексей Петрович Сарматов:

– Ночь была тяжёлой. Разыгрался такой ураган, что некоторые просто впали в отчаяние и считали, что воду уже не удержать. Но практически никто из взрослых добровольцев не покинул дамбу.

– Если бы мы знали, что такой будет ночь, – сокрушённо сказал Окунёв, – то не уехали бы домой.

– Не переживайте, ребята, – успокоил их полицейский, – здесь были тысячи добровольцев. В конце концов, мы победили. Вода встала. А это значит, что через несколько дней она пойдёт на убыль.

А произошло вот что.

В ночь с 16 на 17 августа 2013 года вода под напором ветра стала переливаться через дамбу. Тысячи добровольцев: волонтёров, курсантов военных училищ, воинов, рабочих, служащих, студентов, полицейских, спасателей, держа в руках растянутые куски брезента, плотной стеной встали по всей длине пятикилометровой дамбы. Лицом к волнам и ветру. Образовался своеобразный щит из стоящих в полный рост живых людей, по пояс в воде.

Температура воды была всего плюс семь градусов по Цельсию. Очень холодный душ. Наверняка, некоторые из добровольцев получили простуду. Но эта жертва стоила того, и люди понимали опасность создавшегося положения.

– Здесь никто и никому не приказывал поступать, именно, так, – заметил Сарматов. – Каждый действовал, исходя из своих представлений о настоящих человеческих ценностях. Я тоже находился в этой живой цепи. Потерял сапог. Но для меня быстро нашли, подобрали другую обувь.

– Но ведь невозможно на таком холоде простоять под напором воды целую ночь, – сказала Раиса.– Это же выше человеческих сил и возможностей.

– Был у каждого отдых, но очень короткий, – пояснил Алексей Петрович. – Меняли друг друга. У каждого имелась возможность немного погреться у костра. Остальные заполняли мешки с песком и многие вручную переносили их к дамбе.

Много вопросов задавали ребята полицейскому. Даже Семён Парин спросил, кто работал лучше других. Разве под напором стихии не все люди равны? Ведь они стояли здесь до конца, не ожидая наград и похвалы.

Всё, кто был тогда на Мылкинской на дамбе, жители разных городов страны, трудились с полной отдачей. Было бы несправедливо кого-то выделять особо. Это ведь общий труд на благо города, да и, пожалуй, что всей России. Куда бы ни приходила беда, мы – одно целое, монолитное и… непобедимое.

Сарматов успокоил ребят. Работы им хватит до октября. Нельзя ведь прекращать укрепление дамб. Тут никак нельзя, как говорится, ждать милости от природы. Да и скоро начнётся откачка воды из частных домов и квартир.

Обязательно потребуется помощь волонтёров. Конечно же, в их число входят и школьники.

На минуту отвлекшись от работы, Олег Курдилёв, вдруг сказал:

– Мне кажется наш отряд, летучий отряд Окунёва должен существовать всегда.

– Даже когда мы станем совсем взрослыми, – поддержала его Анюта Селихова, – то все вместе сможем прийти на помощь тем, кому она необходима. Разве это плохо?

Что ж, иначе и быть не должно. Добрые люди, коренным образом, отличаются от злых, к примеру, от русофобов.

А на следующее утро после окончания первого же урока к Игорю Окунёву подошли несколько ребят и попросились к ним, в летучий отряд. Самым удивительным и странным было то, что среди новобранцев оказался и Максим Колоратин. Он просто и прямолинейно пояснил, почему он решил поступить так, а не иначе:

– Должен же я, как-то, перевоспитываться.

Тут, конечно, многие засмеялись. Даже улыбнулась классный руководитель Валентина Викторовна Гоголева. Лиха беда начало. А если оно доброе, то и не должно у него быть и конца.

Но события складывались так, что Окуневу не суждено было остаться начальником этого отряда. Вечером родители сообщили ему, что случилось непредвиденное. Старший брат матери Игоря, который проживал на Украине, на окраине города Донецка, Захар Архипович тяжело заболел. Получил инсульт. Теперь один в большом доме. Пока ухаживают за ним соседи. Но ведь так долго продолжаться не может. Рядом с человеком, который серьёзно болен и находится в лежачем положении, должны быть близкие люди.

Жена у Захара Архиповича умерла несколько лет тому назад. Онкологическое заболевание. Детей у них не было. А с родственниками покойной супруги он потерял связь. Такие вот вырисовывались не совсем приятные дела.

– Нам очень не хочется, Игорь, – сказал сыну Ефим Семёнович, – но придётся на некоторое время уехать из Комсомольска.

– На несколько месяцев? – спросил обескураженный Игорь. – Или на полгода?

– Поставим на ноги моего брата Захара, – пояснила Зинаида Семёновна, и тогда… вернёмся вместе с ним назад. Сейчас он может не перенести ни перелётов, ни длительных поездок. В тяжёлом состоянии. А вот встанет на ноги, тогда переберёмся с ним сюда.

Было понятно, что Зинаиде Семёновне какое-то время не придётся работать. Надо будет ухаживать за больным, да и Лика ещё очень мала. Бабушка Александра Тимофеевна не собиралась никуда ехать. Дорога для неё тяжело, да и боялась она резкой перемены климата.

– Я уже всех вас здесь подожду, – тяжело вздохнула она. – Только возвращайтесь поскорей назад. Опасно это. Ведь за границу отправляетесь.

– Да никакая это не заграница, – засмеялся Ефим Семёнович. – Не думал я, что придётся мне из родного города даже на время уезжать. Но тут… надо. Там человек ждёт нашей помощи и поддержки. Работу, конечно, я там найду. Но думаю, что скоро вернёмся.

– Может быть, я с бабушкой останусь, – выразил своё мнение Игорь. – Тоже подожду вас… Я уже взрослый и самостоятельный человек.

– Нет, Игорь, так не получится, твоя помощь будет нужна там, – Зинаида Архиповна находилась в подавленном состоянии. – Я хотела улететь в Донецк уже завтра, но добрые соседи Захара сказали, что побудут с ним… Думаю, что недели через две-три, не раньше мы отправимся в Донецк… на самолёте.

– Никаких багажей брать с собой не будем, – пояснил отец. – Только документы и одежду. Всё необходимое там, у Захара Архиповича, имеется. Деньги водились. Шахтёром всю жизнь проработал.

Игорю, конечно, было жаль родного дядю в Донецке, но… Ведь бабушка останется, пусть не надолго, но одна. Да и придётся ему расстаться со своим классом, а самое страшное, с Тамарой. Правда, разлука будет не такой уж и долгой. Они обязательно вернутся в Комсомольск.

Но Игорь ошибался. Больше двух лет пройдёт, прежде чем он

вернётся в родной город. Так получится, так сложится.

Забыть невозможно

Из прибывшего пассажирского поезда сообщением «Хабаровск – Советская Гавань» на перрон железнодорожного вокзала Комсомольска-на-Амуре вышел молодой, шестнадцатилетний парень. Высокорослый, светловолосый, синеглазый, худощавый… Таких как он, пожалуй, многие тысячи в России. Обычная славянская внешность.

В тёмно-зелёном джинсовом костюме, белой футболке, на голове – легкая летняя серая кепка, на ногах – белые кроссовки, в руках – небольшой чемоданчик. Одет почти по сезону для Комсомольска. В предвечернее время, в середине августа, здесь очень тепло. Поэтому Игорю Окунёву оставалось только сесть в автобус или в такси, и прибыть по знакомому адресу, где не так и давно проживал он, его родители и маленькая сестрёнка Лика.

Игорь и не предполагал, что бабушка сможет встретить его на вокзале. Ведь уже не тот возраст, под семьдесят лет. Впрочем, у некоторых в это время только и начинается жизнь. А его бабушка, Александра Тимофеевна, была физически крепкой. Но за это время многое могло измениться.

Постояв немного на вокзале и отвергнув предложения нескольких таксистов «по нормальной цене» добраться туда, куда надо, Окунёв направился на привокзальную площадь. Только он спустился по лестнице вниз, как увидел перед собой моложавую и бодрую старушку, одетую, вполне, по-современному, с жёлтой маленькой сумочкой в руках. Небольшого роста, худенькая, синеглазая. Волосы на голове, конечно же, выкрашены в каштановый цвет.

Солидного возраста женщина остановилась перед ним и, всплеснув руками, громко сказала:

– Ну, своих людей, я всегда узнаю!

Они обнялись. Оба едва сдержали слёзы, и это ничуть не смущало Игоря.

На стол она накрыла быстро. Чай, кофе, напитки, соки и самые разные сладости, начиная от варенья из ягод жимолости и кончая конфетами самых разных сортов. Никаких гостей за столом больше не было. Бабушка сказала, что ни с кем особо не общается. В основном, книги на пенсии читает да телевизор смотрит.

Она не донимала Игоря расспросами, но кое-чем, понятно, интересовалась. Не могла она не спросить, почему Игорь ей не сообщил год тому назад о трагической гибели её родного племянника Ефима, его жены Зины, их маленькой трёхлетней дочери Лики. Да ведь и Захар Архипович погиб. Он ведь так и не встал на ноги, потому возвращение Окунёвых в Комсомольск постоянно откладывалась. Ведь она даже не смогла прилететь в Донецк и предать их тела земле. Да и что бы это изменило? Смерть есть смерть.

– Нормально их похоронили, бабушка, – сурово ответил Игорь.– Народу было много. А я не знал, надо ли тебе писать обо всём этом. Не хотел волновать. Всё откладывал на потом.

– Боже мой! Какой ужас! – Александра Тимофеевна заплакала. – Я никак не могу себе такого представить. Как это произошло, Игорёк?

– Сразу несколько танковых снарядов попали в наш дом. От него ничего почти и не осталось.

– Как всё это жестоко, страшно и несправедливо! – прошептала Куличова. – Когда же угомонятся, в конце концов, подонки и фашисты? Тысячи людей сгубили, изверги! И суда на них нет.

– Есть суд. Он и свершается. За всё они ответят.

– Нелегко тебе пришлось, мальчик мой. Я понимаю. Но потом обо всём расскажешь, если пожелаешь. Я понимаю, что кое-что тебе и вспоминать не хочется. Ты держись.

– Я уже почти привык.

– Но не озлобляйся. На Украине живут славные люди. Но вот подонки там всем и заправляют, смуту наводят.

– Я знаю. Все об этом знают.

Да. Такое держать в памяти держать. Хотелось бы не так часто об этом думать. Если бы мог, то забыл бы очень и очень многое. Но не получается.

Многое не забывается. Игорь бы и врагу не пожелал даже видеть то, что не так давно было частью его жизни, биографии, а теперь стало частицей истории. Не простой, а кровавой. Да ведь история эта не одного человека, а целого народа, страдающего от тех, кого они считали своими братьями и сестрами. Да ведь многие и были таковыми. До определённого времени. Некоторых просто заставили стать злыми. Всё перемешалось…

Несколько выстрелов из танковых орудий по окраине города – и среди живых и мёртвых – четыре безжизненных тела. Отец, мать и его сестрёнка Лика находились в это время в горнице, а Захар Архипович лежал на кровати, в одной из маленьких комнат Первый снаряд не пощадил никого, а второй обрушил крышу и почти уничтожил их дом. В это время Игорь находился во дворе.

Страшное государство, в котором регулярная армия и банды до зубов вооружённых националистов убивают своих родственников, недавних друзей, знакомых… Ради чего? Зачем? В угоду заокеанским «благодетелям» за обещанные гамбургеры и хот-доги. Что же произошло такое, что заставило людей стать злыми и жестокими людьми? Тотальное зомбирование.

Впрочем, нет, не тотальное. Не общенародное. Большинство осталось людьми, тоже страдающими и по другую сторону баррикад, устроенных ради забавы и тщеславия верхушки «особенной нации», то самой, что находится за Океаном.

Почему только через два года после трагического случая Игорь решил вернуться домой, в родной Комсомольск-на-Амуре? Дел хватало. Сложных и… необходимых. Он был связным-разведчиком. Помогал группе патриотов уничтожать тех, кто пролил немало невинной крови детей, женщин, стариков. Бандитам дорога одна – на тот свет и пощады им не будет. Не предвидится такое. Невозможно простить и забыть. Хотя кто знает, может быть, когда-нибудь, через сто-двести лет… А сейчас – нет.

Иные взрослые назойливо рекомендуют подрастающему поколению не читать книг, не смотреть фильмов о войне, не думать о трагической страницах жизни. Они считают, что дети, подростки, юноши и девушки должны быть ограждены от всего этого. Но как же быть, если беды и несчастья на долгие годы становятся частью личной жизни некоторых совсем молодых людей? Что с этим делать? Спрятаться от мин, пуль снарядов и с упоением читать, где-нибудь, в скверике очень «толерантную» книгу.

Но ведь не спрячешься от бед и несчастий порой даже ночью. Осколок ракеты может не просто разбудить, а усыпить навечно… навсегда. Да ведь и самое и страшное и несправедливое заключается в том, что, именно, взрослые дяди и тёти устроили для подрастающего поколения и устраивают самый настоящий ад, и это не только войны. Существует множество самых различных программ, направленных на уничтожение Жизни.

Что уж там мудрить были, находились и такие господа и дамы и во время Великой Отечественной войны, которые, продав свои шкуры, бесам, говорили, что фашисты добрые. Они не убивают малых детей и подростков, не морят их голодом в концентрационных лагерях, не гонят, в качестве рабов в Германию… Как бы, ничего подобного не может быть.

Ответ на злодейство и подлость был в те далёкие годы прост: молодые люди боролись, как могли, с фашистами, Они делают это и сейчас. Точно так же их не щадят националисты, возомнившими себя устроителями… мирового порядка. Всё повторяется, но повторяться не должно.

Но всё было и продолжается ещё ведь под личиной условной и дозированной демократии для «простого» народа и абсолютной для правящих кругов «особенной страны». Их сателлитов тоже. Часть из них служила верой и правдой и не в такое уже давнее время Гитлеру. Вот такая толерантность.

Уничтожение Дрездена без явной необходимости, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, истерзанная Корея, наполовину сожжённый напалмом Вьетнам, потом жертвы Югославии, Ирака, Ливии, Йемена… Сирии. Это далеко не полный список. США за свою историю существования подвергла бомбардировке двадцать шесть стран.

Получается, что дети и подростки не должны, не имеют права даже знать, что их убивают. Просто так… уничтожают, как людей третьего сорта. Да ведь они – ещё дети, им не положено верить в то, что происходит с ними. Или их просто, таким образом, воспитывают добрые и отзывчивые господа?

Разве же должен был Игорь прощать убийц своих родителей, маленькой сестры, родственника-инвалида? Почему он должен это делать? Может быть, потому, что детям и подросткам не положено знать обо всём, что происходит вокруг. Жуткий нонсенс. При существующем положении дел на Земле они обязаны знать и… помнить, чтобы не стать рабами «особенных» людей.

Сам Игорь никого не убивал, потому что ему, ещё очень юному человеку, старшие товарищи рекомендовали не делать этого, окончательно не озлобляться… Нельзя смолоду убивать, стоит надеяться на лучшее.

Но полезная информация, которой он снабжал небольшую группу старших товарищей, помогала уничтожать врагов самых настоящих националистов. Поэтому они и решили любыми способами физически уничтожить Игоря Окунёва. К сожалению, в Донецке и сейчас такое возможно. Негодяев хватает. Но хороших и добрых людей, разумеется, в сто раз больше.

Вот почему он находился сейчас здесь, в Комсомольске-на-Амуре. Игорь не хотел уезжать, не доделав дела, но… пришлось. Да и когда-то же надо было и ему начинать мирную жизнь и заканчивать обучение в средней школе.

Правда, учился он в Донецке ни шатко – ни валко. Так получилось, такова жизнь у разведчика. Да и какая там учёба под снарядами и пулями! А вот сейчас ему придётся очень многое навёрстывать. Совсем скоро он вернётся в родную школу, в которой учился с первого класса, в девятый класс. Десятый просто не потянет…

Он отстанет от своих друзей на целый год, от тех, с кем два года тому назад спасал Комсомольск-на-Амуре от наводнения и учился в одном классе.

В день приезда в родной город, не откладывая желанную встречу в долгий ящик, он решил навестить своих самых близких друзей Завьяловых, Бориса и Тамару. Они были безумно рады тому, что, наконец-то вернулся домой, в родной город их друг. Как они за это время повзрослели! А его Тамара стала не девочкой-подростком, а красивой стройной девушкой.

– Надо постараться, Игорь, попытаться забыть о том, что было, – сказала она. – Ты должен продолжать жить и верить в самое доброе. А ты всегда и везде будешь со мной. Я знаю, я чувствую.

– Да, я стараюсь ничего не помнить, – признался Игорь. – Но не могу, не получается.

– А от нас в учёбе не отстанешь, – заверил друга Борис. – Мы тебе поможем. Аттестат зрелости получишь вместе с нами.

Пока ведь середина августа. До начала учебного года можно успеть многое.

В его комнате всё осталось без изменений. Как было раньше, так и осталось сейчас. Но в комнате родителей и Лики бабушка всё убрала, даже игрушки. Она не хотела, чтобы Игорь постоянно помнил о том, что навсегда утрачено. Да и Ефим, Зина и Лика уже давно в другом мире. У них одни… заботы и тревоги, у Игоря – совсем другие.

Да ведь всё чаще и чаще учёные говорят по телевизору, что человек бессмертен. Он только меняет сферы и районы своего существования, состояние своей оболочки… А так… жизнь продолжается. Пусть будет так.

В первую ночь после приезда в Комсомольск Игорь долго не мог уснуть. Начались воспоминания. Сами собой. Он понимал, что процессом памяти управлять невозможно. Да и нужно ли? Ведь ничего не происходит просто так. Если что-то всплывает в памяти, значит, так и надо.

Жаркое лето в полях. Зной такой, что удар пастушьего хлыста звучит громче и винтовочного выстрела. В высоком небе жаворонок, и не один. Их около десятка. Они беззаботно поют свои песни.

Безрадостное утверждение зыбкого мира на выжженной земле. На той самой земле, которая издавна являлась неотъемлемой частью России. Но была бездумно и опрометчиво подарена кучкой мерзких чиновников государству, которого, по-сути, не существовало… никогда. Лишь частью своей входило оно в память и летописи российской терпимости и благодушия.

А что теперь? Выжженная трава. На дороге – разбитые недавним артиллерийским и миномётным огнём автомобили. Не далеко от обочины – несколько обезображенных трупов. Мёртвая мать крепко сжимает тело бездыханного младенца. Обезглавленный мужчина, в сидячем положении. Корзина с рассыпанными яблоками. Рядом с ней – мальчик семи-восьми лет. В крови. Как будто, спит. Всё это видит и помнит Игорь Окунёв.

После смерти своих родных он моментально повзрослел. На него нашло озарение. Страшное, и отнюдь не запоздалое. Если бог даст, то ему ещё жить и жить. Но от памяти никуда не спрятаться. Не получится, как бы этого ни желали господа, нагруженные странными и сомнительными ценностями.

Любому заокеанскому политическому приспособленцу понятно, что здесь, на Донбассе, погибают русские и люди, которые желают быть таковыми и давно уже стали ими. Разве терпение России безгранично? Нет. Близится час расплаты, и приближают его не россияне, а те, кто ещё не понял, что есть предел и Великому терпению. Оно не может быть вечным и даже очень долгим.

Вот Игорь видит и часть городских зданий, окончательно разрушенных, а некоторые из них сожжены до основания. Даже двор больницы, и тот не однажды побывал под артобстрелом. А война всё не прекращается.

Игорь Окунёв пришёл в больницу и поведал начальству о том, что и как с ним произошло, и его сразу же оформили на работу… санитаром. Не стали ни о чём расспрашивать юношу. Всё и так ясно. Он там же и жил, в одной из коморок при больнице. В ней раньше хранили медикаменты. Но потом нашли для них другое место. В разрушенном доме он оставаться не мог.

К выщербленным ступеням подъезжает машина скорой помощи, почти к дверям, на которых большими чёрными типографскими буквами обозначено: «Приёмный покой». Старый «уазик» – «консервная банка». Останавливается. Из неё выбираются два угрюмых санитара. Они в тёмно-синих халатах, далеко не самой первой свежести. Один из них Игорь Окунёв.

Открывают задние двери скорой, вытаскивают оттуда носилки. На них – тело, ещё живого, старика. Игорь уже не помнит, может быть, просто больной, возможно, и раненый. Накрыт он до шеи белой простынёй… с многочисленными пятнами крови. Он с напарником Григорием Зазаровым, раненым на сто рядов и уже инвалидом, заносит старика по ступеням в отделение приёмного покоя.

Игорь хирургу Демьяну Тарасовичу Смилову обещал рассказывать о том, где и когда видел бандитов и бандеровцев, показывать места их преступлений. Нет, конечно же, Окунёву не стоит брать в руки оружие. Надёжная и своевременная информация порой страшней и полезней ротного крупнокалиберного пулемёта Дегтярёва. Но он сейчас не пощадил ни единого недоумка из всех этих «правых» секторов.

Вот уже несколько лет истребление мирных жителей националистами стало здесь, на Донбассе, привычным делом. Жестокой нормой, проще говоря. Но ведь никто из заокеанских и западноевропейских правящих кланов даже через представителей средств массовой информации не приносит ни России, ни Украине, ни её народу никаких соболезнований.

Разве что злорадствуют французские карикатуристы и потешно радуются тому, что славяне убивают славян. Во имя чего? Неужели ради заокеанского гамбургера или сэндвича, сотворённого из полного ГМО? Конечно же, нет.

Не только россиян опять обманули, пообещали им любовь и дружбу… Но и людей других стран. Наивные души поверили. Им показали дырку от бублика, но в шикарной упаковке. Это понимал и понимает Игорь. Никто его не учил ненавидеть. Он сам научился. Точнее, этому научили его жизнь и… смерть.

Некоторые из бандитов и доверчивых обманутых людей возрадовались и даже озлобились, и начали самую настоящую гражданскую войну. Кровавая и жестокая битва, где брат идёт на брата, для простолюдина – трагедия. Что же случилось и поныне происходит? Как раз, то, что и существовало и процветало в самых разных формах всегда, везде и всюду.

Сатана и сатрапы его давно уже восседают на тронах многих покорённых царств и королевств, объявленных, с издёвкой нечистой силой демократическими странами.

Кучка ряженных… под патриотов по распоряжению заокеанских бандитов при власти, приказала людям убивать… людей. Во имя мира и справедливости на Земле? Именно, так. Других лозунгов у полпредов зла нет. Да и толпу убедить и покорить смогут только «патриотические» призывы. Другие не действуют. Конечно, воюющим, убивающим детей, женщин, стариков обещан рай земной. Заокеанские «друзья» позаботятся. Но ведь спросится с них, да и с тех, кто на Украине и в России усердно отплясывает под иноземное банджо.

А кто посулил-то бандитам и заблудшим душам великие блага? Подонки при огромных деньгах и власти, превратившие многие страны Земли в собственные кормушки. Именно, они, господа убийцы, воры и разбойники со странной и дикой толерантностью и с чёрными духовными субстанциями, делает жизнь невыносимой для большинства жителей Земли.

Страдают, прежде всего, самые незащищённые – и среди них дети, которые, по мнению вульгарных зарубежных и отечественных либералов, не должны знать и ведать, что с ними творят. Рецепт от «благодетелей» прост: «Погибай молча и в неведении!». Как всё это понимать? Да и можно ли постичь здравомыслящему человеку?

Логика действий и поступков, по сути, интервентов и оккупантов всей Земли проста и пошла. Она исходит от патологического желания стать ещё богаче и властней, обобрать не только бедных и нищих, но даже отнять жизни у многих из них. На чужой-то, безвинной крови, вполне, можно построить рай для себя… родимых. Англосаксонский эдем не дремлет, вооружённый, кроме злобы и насилия, и грудой объедков с барского стола для их верных рабов и холопов… Строится бесовский рай и на… славянских костях.

Вот она сатанинская вольница! Знают ведь дети и выкормыши Нечистого, что будет побита Россией карта под названием «терроризм», хоть в рукаве у сатаны, наверняка, спрятана новая крапленая колода. Это очередной германский реванш с новой национальной идеей. Да разве же только германский? Уже поднимают головы пособники англосаксонского мира неонацисты в самых разных уголках планеты. Возрождается, культивируется и… подкармливается традиционное предательство «братьев» России.

Так думал и считал Игорь. Но ведь это мысли не подростка, а взрослого, умудренного жизнью, человека, который пережил немало и не может смириться с тем, что происходит. Если бы Окунев ощущал себя рабом и подонком, то было бы проще. Берёг бы свою шкуру и не думал о том, каково приходится другим, ограбленным, униженным, оскоблённым.

Но он не желал быть ни рабом, ни палачом. Он не имел права прощать палачей своих родных, близких, знакомых, да и незнакомых.

Как же дорого нам обходится позднее прозрение! Сколько же можно быть доверчивыми и верящими в чистоту помыслов и дел людей, которые никогда таковыми и не были. Да и ментально уже и не смогут. Не оды в их честь петь надобно, а готовиться к обороне. А потом уж, как водится, и к наступлению.

Не исключено, что российскую победу над ними же, свободными и демократичными, они преподнесут людям всей Земли как собственную… над всемирным злом. Ложь – подруга подлости и жестокости.

Но Игорь, все же, устал от дальней дороги и своих воспоминаний. Далеко не сразу, но заснул и даже не заметил, как это произошло. Все жуткие картины и даже мысли ушли в сновидения. Они стали материальными, превратились в действия и события.

Александра Тимофеевна не спала. Не могла уснуть, она слышала, как во сне громко и пронзительно кричит её внучатый племянник. «Кровавые беды творит сам сатана, – подумала она. – Причем, и не кается в содеянном, и не позволяет этого делать ни сатрапам своим, ни полпредам, ни мерзким рабам. Ведь зависимость свою от всемирного хозяина и мерзкого существа они считают полной свободой».

Что и говорить, она права была в своих суждениях. Ведь и российскому человеку пытаются преподнести кусок какой-нибудь пакости, утверждая, что это и есть медовый пряник. Главное – прекрасная обёртка, а что внутри её, для негодяев всех мастей и скоростей не так и важно.

Что-что, а пыль в глаза заморские чинуши пускать умеют, и ведь некоторые из россиян на это ведутся, и становятся на путь… непростительной измены Родине. При этом они ещё считают себя патриотами.

Ныне и подростки должны знать о главном и помнить, что они россияне, что Родина не продаётся при любых обстоятельствах.

Но вот в чём беда. На всяких разных «болотных» площадях стоят не только яркие представители пятой колонны, прямо скажем, предатели России и вечных её интересов, но и те ещё, которых обманули и, опять же, которым пообещали великую любовь и дружбу. Может быть, и пять-шесть долларов сверх того. Просто так. Но ведь как дорого обходятся всем иудам Земли их полученные тридцать серебряников. Жизнями своими платят и вечным позором, на семь поколений вперёд.

Всё им кажется, что неподсудны они и непогрешимы. Дикая иллюзия на уровне паранойи. Но излечивается. Причём, очень часто справедливой… пулей. Так выбирайте же: или Родина, или подаренный пирожок с брюссельской капустой. Впрочем, кому что. Время выбирать!

Проснулся Игорь рано утром, ещё до конца не понимая, где находится. За завтраком Александра Тимофеевна сказала ему, что документы на гражданство и получения паспорта на имя Игоря Ефимовича Окунёва будут оформлены быстро. Осталось подождать совсем немного. А торопиться ему пока в школу пока не надо. Середина августа. Всё наверстает. Сейчас следует пару недель просто отдохнуть от… страшной памяти, прийти в себя, а потом жить.

– А город наш, да и вся страна, под надёжной защитой, – сказала Куличова. – Уж я-то знаю. Мне известно, к примеру, какие самолёты и корабли и строятся в нашем городе.