Читать книгу: «Мифы и реальность», страница 2
Тирольские легенды
В сентябре 1964 г. Густав Деберль, известный австрийский альпинист, вместе с женой Мартой и сыном Петром гостили у нас на турбазе ЦДСА «Терскол». Вечером, за рюмкой чая, ниточка разговора завязалась и стала наматываться на катушку воспоминаний о необычных и таинственных происшествиях, изложенных в тирольских легендах.
В давние времена в лесу долины Зернталь, что в Южном Тироле рос виноград, и только птицы клевали его. Однажды местный житель вырвал в лесу лозу, принес и посадил возле дома. Созрел виноград, вкусный, сочный. Понравились ягоды мужчине, и на второй год посадил он еще десять лоз, на третий – пятьдесят.
Осенью, когда созрел обильный урожай, хозяин, чтобы не пропадало добро, выдавил из ягод сок. Часть выпил, остальное слил в кувшины, а месяца через три открыл он большой кувшин, попробовал – еще вкуснее и ароматнее стал напиток, голову кружит.
Созвал он своих друзей на праздник.
Первым прилетел соловей. Осушил он чашу и сказал: – Кто этот напиток выпьет, запоет, как я!
За ним прилетел петушок. Выпил он несколько чарок вина и сказал: Кто выпьет больше двух чарок вина, тот распетушится, как я!
Пожаловал на пир толстый боров и, опрокинув в себя ведро напитка, захрюкал: – Кто столько же выпьет, – вываляется в грязи, как я!
Наконец явилась лиса, осушила она графинчик, а потом украла у хозяина в сарае жирную курицу!
Вот так и действует вино на людей: немного выпьют – веселятся да поют; еще немного – петушатся да дерутся; еще выпьют – уж на ногах не стоят, в грязь шлепаются, а если еще добавят – могут таких дел натворить, что век будут краснеть.
Богатый город Таннен-Э, был когда-то давно расположен высоко в горах, в районе Эцтальских Альп, примерно в пятидесяти километрах на юго-запад от Инсбрука. Здесь, протянувшаяся на юг живописная долина реки Эцталь разделяет Эцтальские Альпы на западе и Штубайские Альпы на востоке, тянущиеся до границы с Италией. Обширные ледники и высокие пики превратили этот горный район в один из самых популярных среди туристов и альпинистов Австрии.
В легенде говорится о том, что город Таннен-Э однажды засыпало большим снегопадом, и город навсегда остался в белом безмолвии, под вечными льдами. Жителей его погубили жадность и тщеславие, мало того, что у них сундуки были переполнены золотыми дукатами, так они еще задумали построить высокую башню до небес, выше снеговых вершин, а наверху этой башни устроить колокольню, чтобы все народы Земли услышали об их славном городе, и подивились бы на зажиточных и счастливых уроженцев Таннен-Э.
Вот тогда-то духи гор и наказали зазнавшихся обитателей альпийского городка за гордыню и попытку нарушить гармонию мира. Произошло это событие в давние времена в горном районе Эцталер Фернер, где над покрытой ледником склоном горы Вайскугель вознесся к небу Большой скальный шпиль. Как утверждают, – это и есть Башня, недостроенная обитателями Таннен-Э.
Иногда, особенно во время снегопада, в тумане проглядывают узкие улочки исчезнувшего города и белый сказочный замок на склоне горы.
По рассказам местных охотников иногда в ненастье из под ледника Вайскугель слышится гул большого колокола, рухнувшего с верха Башни. Это двенадцать подземных духов водят хоровод, накликая грозу, и через короткое время на острых гребнях вершин загораются огни Святого Эльма. От жуткого отблеска, словно исходящего из чистилища и ада, скальные стены гор становятся лилово-красными, остальной мир внезапно поглощает мрак и только грандиозный Шпиль реет словно невесомый в багровом тумане, озаряемый вспышками молний, сопровождаемых оглушительными раскатами грома. 25
Унтерсберг – довольно большой горный массив от вершины Berchtesgadener Hochthron (1972 м) до пика Geiereck (1805 м) на самой границе Австрии и Германии. Считается самым загадочным местом в окрестностях Зальцбурга, которое окутано таинственными сказаниями и легендами о гоблинах и гномах, стерегущих свои сокровища, о покоящихся в недрах гор великих императорах, об обитающих там духах. С вершин массива открывается незабываемый вид на долину реки, а самым посещаемым местом здесь является ледяная пещера Schellenberg ice cave. 26 27
На склоне горы Унтерсберг карлики-гномы вырыли множество глубоких пещер, в которых спрятали огромные сундуки, доверху наполненные золотом и самоцветными камнями. Вот в этих пещерах и водятся демоны, ужасные духи и злые волшебники.
Поэтому не удивительны случаи пропажи там туристов, влюбленных парочек и даже целиком свадебных процессий, вместе со священниками и оркестрантами.
Предполагают, что в глубине горы есть «червячный» портал между мирами и временными формами бытия, не зря первосвященник ламаистской церкви Тибета – Далай-лама XIV (Нгагванг Ловзанг Тэнцзин Гьямцхо), созерцая как-то Унтерсберг, назвал его «Спящим драконом» и у подножия этой таинственной горы прочел мистическое стихотворение великого тибетского поэта Миларепа (XI век):
Значит не все так просто, и гора обладает действительно таинственной и притягательной силой. Местные жители утверждают, что сам император Карл Великий спит в одной из пещер горы Унтерсберг в окружении своего двора, верных слуг и рыцарей, а его гробница в соборе Богоматери в Ахене пуста. 29
Он сидит, спящий, у огромного стола из розового мрамора недвижный, и только его борода растет постоянно, миллиметр за миллиметром, потихонечку обвиваясь кольцами вокруг стола…
Время от времени император просыпается и отправляет своего воспитанника Эйнхарда наружу посмотреть, летают ли вокруг горы вороны. Если летают, значит все спокойно, и император вновь засыпает. Спать он будет до тех пор, пока борода его не обовьется вокруг стола три раза. Тогда протрубит рог, император воспрянет ото сна, облачится в доспехи, соберет своих рыцарей, торжественно со всей свитой выйдет из недр горы. Развернут они алое знамя восторга с тремя косицами и устремятся в селение Вальзерфельд у Зальцбурга.
Поскачут они во весь опор, чтобы начать Судный день Карла Великого. И потянется вереница осужденных на казнь, сопровождаемая молчаливой толпой «Черных кающихся» из религиозного братства, облаченных в кордельские рясы. А веселые, беззаботные дни канут в прошлое, как короткий праздник. ТАК БУДЕТ!
Прекрасная красавица Ундина, пытающаяся обрести бессмертную душу. Она здесь, рядом: «Слышишь? Слышишь? Это я, Ундина, бросаю капли воды на звенящие стекла твоего окна, озаренного унылым светом месяца. Владелица замка, в муаровом платье, любуется со своего балкона прекрасной звездной ночью и чудесным задремавшим озером. Каждая струйка течения – водяной, плывущий в потоке; каждый поток – извилистая тропинка, ведущая к моему дворцу, а зыбкий дворец мой воздвигнут на дне озера – между огнем, землей и воздухом». 31
«И смутно слышу я, блаженно погружаясь в усыпленье, гармонией пленяющее пенье, и шепот, грустный, нежный, ласкает и баюкает меня… Сквозь дрему мне казалось, что тихо – словно волн шуршанье о песок – о чем-то рядом пел печальный голосок, и песня грустная слезами прерывалась». 32
И снова загадочный сон предстал улыбкою Ундины. Но я почти уверен в обманчивости ночи, и все же – ты улыбнись мне, и обмани меня!
В окрестностях небольшой деревушки Криммль, что под Зальцбургом, чуть выше заколдованного хвойного леса со светящимся волшебным мхом, взору путешественника предстает сказочно красивый водопад, низвергающийся с отвесных скал в долину реки. Нескончаемый грохот водопада, переливы гигантских потоков воды, отвлекают внимание туристов от самого важного и таинственного в этом необычном месте. Внизу, у самой кромки горного потока, на камне сидит юная дева, расчесывающая свои длинные волосы большим золотым гребнем. Она и сейчас там. «Слышишь? Слышишь, как плещется вода. Каждая волна – это Ундина, плывущая в струе. Каждая струя – это тропинка, которая змеится к моему дворцу…». 33
Заметившему ее молодому человеку, она улыбается и говорит: «Ты очень смел, коли решаешься возмущать покой моей воды». Затем поет грустную песню о любви и просит принять с ее пальца перстень, и быть ей супругом. Но когда юноша отвечает, что любит другую, Ундина хмурится, роняет на камни несколько слезинок, но тут же смеется и оборачивается в струи теплого летнего дождя. Зимой же водопад умолкает, а слезы Ундины превращаются в ледышки.
Согласно легендам, человек, доставший цветок папоротника, сможет беспрепятственно смотреть на Ундину, не поддаваясь ее очарованию, и даже заручиться ее помощью в полевых работах, так как Ундина может управлять погодой, посылая дожди.
Барон Иоганн фон Бельгард был человек приятной наружности, отличался учтивой манерой поведения, был хорошо сложен и весьма охотно смеялся. В седле он держался уверенно, был статен и силен, и прекрасно владел оружием.
К большому огорчению молодого человека, он был беден и полностью зависел от щедрот своего двоюродного брата герцога Фридриха фон Белена, у которого он и жил во флигеле дворца из милости.
Однажды в осеннюю пору братья собрались на охоту.
Герцог согласился на охоту скрепя сердце – ему приснился недобрый сон, да и жаль было молодую жену оставлять в одиночестве на целый день. Дурные предчувствия терзали его, но признаваться в том слугам, загонщикам и ловчим он был не намерен, а потому, поднявшись до рассвета, оделся и теперь отдавал необходимые распоряжения.
День занялся ясный, и воздух был чист и свеж, как поцелуй ребенка. Охота постепенно разгоралась по полям и лесам. Пажи бежали, рога трубили, собаки заливисто лаяли и быстро взяли свежий кабаний след. Тонконогие борзые рвались с привязи, стремясь к погоне. Герцог наблюдал за ними из под шляпы и тревога постепенно уступала место азарту удачной травли.
Оба главных охотника были одинаково одеты – в коричневые облегающие шоссы, сапоги на шнуровке и котту с узкими рукавами, поверх которой была наброшена котарди из синего сукна, отороченная волчьим мехом, и перехваченная у талии черным поясом. Плечи охотников прикрывал капюшон-шаперон. Слева на поясе висел меч, в руках у каждого была рогатина. 35 36 37
В свите герцога был также лесник-йомен, знаток здешних охотничьих угодий: 38
Главный псарь подвел большую белую борзую и герцог, потрепав любимую собаку за загривок, подал команду: «Вперед, отпускай!».
И понеслось…
Вначале казалось, что травля не продлится долго. Собаки взяли след – одно время даже видно было, как мелькает среди деревьев серо-черная спина кабана, но достигнув большой поляны, с родником меж вывороченных дубов, гончие вдруг остановились – потеряли след. Белая же борзая юлой завертелась на месте, а потом села и жалобно заскулила.
Два брата довольно далеко оторвались от всей свиты и первыми выскочили на поляну к роднику. Откуда ни возьмись появился секач, одним ударом клыков вспорол брюхо белой борзой – и исчез в кустарнике…
Пришпорив коня, герцог влетел в темную гущу леса, настиг вепря, и изо всех сил воткнул острую рогатину в бок зверя. Подскакавший следом Иоганн неожиданно выхватил меч и нанес несколько мощных ударов герцогу, выбив его из стремян.
И охота прекратилась – хоть и ясный разгорелся день, и воздух был чист и свеж, как поцелуй ребенка…
Всем известен древнегреческий миф о нимфе Эхо, которую прокляла жена верховного бога греческого пантеона Зевса – Гера. Эхо заболтала Геру, отвлекла ее, когда Зевс изменял жене с нимфами. И это повлекло за собой печальные последствия.
О болтливости когда-то хорошо написал Джеффри Чосер в Кентерберийских рассказах:
Итак, по воле Геры, Эхо была лишена собственного голоса и не могла начинать разговор первой. Более того, она могла лишь повторять последние слова заговорившего с ней. Древнеримский поэт Публий Овидий Назон в «Метаморфозах» рассказывает о том, что Эхо влюбилась в Нарцисса, однако, не будучи способной говорить с ним, умерла от неразделенной любви, и от нее остались лишь ее голос и кости, ставшие камнями.
В изустном творчестве тирольцев существует легенда о белокурой Лорелей, что жила в небольшом городке Бахарах. Недалеко от этого города, на берегу Рейна, возвышается высокая скала, издревле славившаяся удивительно отчетливым эхом, которое разносит далеко по воде голоса и каждое сказанное слово повторяет несколько раз. Эту скалу называют скалой Лорелей.
Прекрасная девушка родилась в хижине бедного рыбака, здесь она встретила свою любовь – знатного рыцаря из замка Штальэк, и в этом замке, провела с возлюбленным короткие счастливые дни своей жизни. Прошло время – и рыцарь охладел к прекрасной Лорелей. Она вернулась в родной дом и стала жить, как жила прежде, но сердце ее было разбито, и хотя красота девушки привлекала многих достойных юношей, которые предлагали ей руку и сердце, она никому не верила и никого не хотела любить.
Люди начали обвинять ее в жестокосердии, а некоторые говорили, что она завлекает мужчин колдовством, чтобы отомстить им за измену рыцаря.
Эти слухи дошли до местного епископа. Он призвал к себе Лорелей и стал сурово наставлять ее. Несчастная красавица поклялась, что не повинна в колдовстве, а потом высказала свое единственное желание – провести свои дни в монастыре, в тишине и уединении.
Епископ одобрил ее намерение и дал ей провожатых до ближайшей обители. Путь туда лежал по берегу Рейна. Лорелей поднялась на высокую скалу, чтобы в последний раз взглянуть на рыцарский замок, где она так недолго была счастлива. А в это время ее неверный возлюбленный плыл на лодке по Рейну, приближаясь к опасному водовороту у подножия скалы. Увидев его, Лорелей окликнула его по имени. Рыцарь взглянул наверх, забыв про весла, и тут же лодку подхватило водоворотом, перевернуло и увлекло на дно.
Лорелей с горестным криком бросилась со скалы в бурный водоворот реки. следом за своим возлюбленным – и утонула.
Но с той поры, время от времени, она появляется на вершине скалы, обычно на закате, золотым гребнем расчесывает свои прекрасные светлые волосы и поет песни, да так хорошо поет, что ни один рыбак не может проплыть мимо. Очарованный волшебной песней, забывает он о коварных подводных рифах, смотрит только туда, в вышину, и тонет в грозном водовороте. Ни одна лодка не решается подходить близко к Скале Лорелей.
Долгое время эта легенда бытовала лишь в Рейнском крае и Тироле. Общеевропейскую известность она получила в XIX веке, после того как Генрих Гейне написал одно из своих лучших стихотворений «Лорелея»:
Смерть барона Вальтера фон дер Фогельвейде
(посвящается средствам массовой информации)
«Смерть барона Вальтера фон дер Фогельвейде» – так была озаглавлена статья в вечерней венской газете «Дер Фальтер», которую я захватил с собой на сон грядущий. В статье говорилось, что смерть последовала 26 сентября во вторник в три часа пополудни в результате самоубийства.
Впрочем, насколько я знаю, событие это произошло не с глубокочтимым Вальтером фон дер Фогельвейдом, а с бароном Генрихом фон Трайчке, который покончил с собой в спальне, а вернее, пардон, – он собственноручно застрелил из парабеллума свою дражайшую супругу Ангелину, урожденную фон Рич (Reich). Однако, достоверно известно из рассказа дворецкого барона – старого Алоиза Беккера, что этот трагический случай произошел не в прошлый вторник, как писали газеты, а в среду 10 мая прошлого года, и не в три часа пополудни, а после шести вечера, и не в спальне, а в гостиной. Поводом для столь печального события послужила крупная ссора, которая произошла между супругами.
Барон находился в состоянии аффекта, обнаружив бесспорные доказательства супружеской неверности, и не стесняясь в выражениях, бросил в лицо своей благоверной оскорбительные слова. После чего, благородная Ангелина, не стерпев обиды, пустила пулю в висок высокочтимого Генриха фон Трайчке, хотя я отлично помню, что Ангелины в тот момент в гостиной не было – за минуту до рокового выстрела она выскочила из гостиной в сад, оглушенная площадной бранью несдержанного Генриха. Выстрел же был произведен из пистолета «Манлихер», образца 1905 года, после чего я положил его в карман пиджака и вышел вслед за Ангелиной, предварительно плотно прикрыв двери.
Как бы то ни было: то ли барон застрелился сам, то ли он убил свою супругу, то ли кто-то был соучастником этого преступления и помог барону в тяжелый для него момент жизни благополучно покинуть сей бренный мир, – следствие точно не установило (здесь уместно будет заметить, что деньги при проведении следствия, перевешивают значимость улик).
Я думаю, дорогой читатель, что по моему рассказу вы наверняка догадались, что я не все рассказал. Тем не менее, главное состоит в том, что всякий раз, отправляясь спать, – вы обязательно прихватите с собой вечернюю газету, из которой всенепременно узнаете абсолютно правдивую информацию о событиях прошедшего дня и достоверный прогноз на будущее о том, что если жизнь не улучшается, значит, она обязательно будет ухудшаться.
Спокойных Вам сновидений!
О вине
О городе Таннен-Э
Над белым замком хлопьев хоровод.
В пустынных залах – леденящий холод.
Повсюду – смерть. И край стены отколот.
И снег лежит от окон до ворот.
Повсюду – снег. На крыше – серый лед.
То – смерть моя вдоль белых стен крадется
в продрогший сад… Она еще вернется
и стрелки на часах переведет. 24
О горе Унтерсберг
«Все составное подобно звездам,
Помутнению глаза, миражу и росе,
Пузырькам на воде, сновидениям,
Молнии, туманам и облакам». 28
«Король велел трубить во все рога.
Рать спешилась, в доспехи облеклась.
Все при кольчугах, шишаках, мечах,
Булатных копьях, расписных щитах.
Значок копейный бел, иль желт, иль ал.
На скакунов опять садится рать.
Бароны шпорят, по ущелью мчат…». 30
О фее воды Ундине
Охота
«Трубят рога: скорей, скорей! —
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей,
Из жил воловьих свита…». 34
«С ним Йомен был, – в кафтане с капюшоном;
За кушаком, как и наряд, зеленым
Торчала связка длинных, острых стрел,
Чьи перья Йомен сохранить умел, —
И слушалась стрела проворных рук.
С ним был его большой могучий лук,
Отполированный, как будто новый.
Был Йомен кряжистый, бритоголовый,
Студеным ветром, солнцем опален,
Лесной охоты ведал он закон.
Наручень пышный стягивал запястье,
А на дорогу из военной снасти
Был меч и щит и на боку кинжал;
На шее еле серебром мерцал,
Зеленой перевязью скрыт от взора,
Истертый лик святого Христофора. 39
Висел на перевязи турий рог —
Был лесником, должно быть, тот стрелок». 40
Эхо
«Господь, во благости своей,
Язык огородил у всех людей
Забором плотным из зубов и губ,
Чтоб человек, как бы он ни был глуп,
Пред тем, как говорить, мог поразмыслить
И беды всевозможные исчислить,
Которые болтливость навлекла…» 41
«Не знаю, что значит такое,
Что скорбью я смущен;
Давно не дает покою
Мне сказка старых времен.
Прохладой сумерки веют,
И Рейна тих простор;
В вечерних лучах алеют
Вершины далеких гор.
Над страшной высотою
Девушка дивной красы
Одеждой горит золотою,
Играет златом косы,
Золотым убирает гребнем
И песню поет она;
В ее чудесном пенье
Тревога затаена.
Пловца на лодочке малой
Дикой тоской полонит;
Забывая подводные скалы,
Он только наверх глядит.
Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
Так и всякий погибает
От песен Лорелей».
Алкоголь – это анестезия,
позволяющая перенести операцию
под названием жизнь.
Дж. Бернард Шоу
И сказал Каин Авелю,
брату своему: пойдем в поле.
И когда они были в поле,
восстал Каин на Авеля,
брата своего, и убил его.
Бытие, 4:8
Никто его не видывал,
А слышать – всякий слыхивал,
Без тела, а живет оно,
Без языка – кричит.
Н. НекрасовНекрасов. Кому на Руси жить хорошо.
Господи, помоги мне подняться —
падать я и сам смогу.
Из молитвы праведника
Часть II.
Из записок путешественника
Ночь в Нижних Эшерах
В полночный час, когда прозрачна мгла
и лунный ковш льет серебро на плечи,
Царица Ночь печальна и светла,
как женщина, тоскует недалече…
Alex Tulbu 43
Спустилась ночь. Луна расчесывала свои кудри гребешком из самшита, осыпая холмы, долины и леса целым дождем светлячков.
Вначале – как видел, так и рассказываю, – лунный свет протянул золотистую дорожку по стеклянной поверхности уснувшего моря.
Затем – как слышал, так и рассказываю, – завыли шакалы в темном массиве прибрежного леса – их скорбные рыдания и жалобные вопли утонули в свирепом лае разом взбесившихся собак.
Наконец, – как случилось – так и рассказываю, откуда ни возьмись, подул резкий освежающий бриз, неожиданно погас электрический свет, и луна, словно испугавшись, поспешила скрыться за тучей. Ливень, с перемежающимися молниями и мощными порывами ветра, забарабанил по окнам, заплясал по железной крыше.
Неистовые вихревые потоки воды ринулись гигантским водопадом вниз, заслонив плотным покрывалом ненастья окружающий мир.
Внезапно все стихло. Луна разогнала жемчужно-серые облака, гроза ушла на север, в горы, отсвечивая небосклон отблесками молний и оглашая окрестности отдаленными раскатами грома. Обессилевший дождь теперь лишь капля за каплей стекал с крыши, а ветер, распахнув неплотно затворенное окно, сбросил на подоконник, сорванные грозой веточки можжевельника. Душа моя в восторге пронеслась сквозь синеватую паутину ночных сумерек, поверх темных горизонтов, изрезанных раскидистыми кронами эвкалиптов к волшебной лунной дорожке на поверхности спокойного моря.
Итог – как было – так и рассказываю, засмотревшись на луну, я уже толком не мог понять – бодрствую я или сплю, сияет ли то луна или – мерцают небесные фонарики, запущенные лесными волшебниками, потомками ацаны. Но усталость прожитого дня взяла свое и, едва коснувшись головой подушки, я крепко уснул без сновидений. На рассвете сон мой был потревожен звонкими трелями птиц, радостно встречающих летнее утро. 44
Жизнь снова вступала в свои права!
Начислим
+5
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе