Читать книгу: «Новые горизонты 1», страница 4

Глава 4. Деревенские каникулы

Я думал, что Пётр I строил Питер в глухомани на болотах, однако, оказалось, что берега Невы густо заселены. На месте столицы и в её окрестностях на официальных карте было отмечено больше трёхсот деревень, в которых в общей сложности проживало несколько десятков тысяч жителей. А ещё были более дальние деревни, стоящие вдоль Невы в сторону озёр, а так же по направлению к Москве и Выборгу. Я топал по оживлённой дороге – меня обгоняли всадники, либо я догонял медленно катящиеся крестьянские повозки. Через три дня решил, что забрёл достаточно далеко и уже можно найти тихое рыбное место на ближайшем притоке Невы.

Встретив очередную водную преграду, свернул и отправился вдоль неё. Дойдя до поросших мхом валунов древнего кряжа, подобрал местечко, защищённое камнями от ветра, нарубил жердей, веток и еловых лап, надрал лыка. Уложив еловые ветви в естественное углубление, поверх накрыл одеялом, сделав себе лёжку. Вторым одеялом буду укрываться. Вокруг «кровати» установил срубленные жерди, связав их вымоченным в воде лыком, сверху из жердей выложил крышу, которую накрыл еловыми лапами. Затем нарезал на ближайшем лугу высокой травы и разложил на солнце просохнуть. Это сено добавлю в яму и сделаю подушку. Всё! Место отдыха с простым навесом от дождя было готово. Ещё я достал адское зелье из трав против комаров, приготовленное ещё в Корпусе, обмазался и завалился спать.

Так началась моя Робинзонада, которая должна была продлиться три недели. Август – месяц сбора лесных ягод и грибов. Так что поутру я рыбачил, ловя рыбку на один день, собирал грибочки, всё жаря на чугунной сковороде с солью и душицей, которую по импортному называют «орегано». Затем отсыпался, после чего обходил полянки в поисках полезных трав, северного мха – «ягеля» и лишайников на деревьях. Их я собирал или счищал с коры деревьев ножиком, складывая в тряпочные мешочки.

В одном из таких походов вышел к деревне, расположенной в полудне хода от моей лёжки. Соваться в неё я не стал по определённой причине, но из-за кустов поглядел, как молодой помещик лично порол розгами голых девок – выложил в ряд человек пять, и машет хворостинами. Девки визжат, он смеётся, а вокруг понуро стоят бабы и мужики.

Проведя экзекуцию, выбрал какую-то девицу, которая пошла с ним в его усадьбу, а я произнёс:

– Вот же садист! У девчонки попа горит, а он сексом заниматься возжелал. Помещик – хозяин жизни. И деревня-то убогая всего в двадцать зачуханных дворов, а все равно – хозяин! Захочет – запорет насмерть, захочет – продаст семью раздельно по одному человеку разным хозяевам, захочет – на каторгу без суда отправит. Оказавшись у власти пришлые немцы сделали себе такие привилегии, а подчинившиеся им отчественные родовитые бояре к своему удовольствию приняли эти изменения в укладе жизни русского общества. Сколько самодуров среди них – не счесть.

После просмотра «кина» желание купить хлеба у них пропало, и вообще передумал попадаться жителям на глаза. Дня через два снова направился в сторону деревни в поисках лекарственных трав. Сидя за стволом дерева, шкрябал потихоньку зелено-сине-жёлтую пармелию, когда услышал, что кто-то ломится по лесу. Раздались крики мужиков:

– Держи её!

– Куда она делась?

– Вон бежит, догоняй.

Я прижался к окружённому высокой травой стволу дерева, чтобы со стороны меня не было видно. Иногда оглядываясь, в мою сторону бежала девушка, а следом, перекрикиваясь, её преследовали трое мужиков. Про себя я подумал: «Если будет бежать, не убежит. Мужики все равно догонят. Тут прятаться надо».

Девушка обежала густые кусты черёмухи и дикой малины, скрывшись от преследователей, и летела в мою сторону. Когда она добежала до моего дерева, я вышел из-за него и, схватив девицу за сарафан, завалил в траву, сразу зажав ей рот рукой.

– Тихо лежи! Авось, не найдут.

Мы лежали в траве за деревом, наблюдая за преследователями. Они окружили кусты, долго шебуршили там руками, раздвигая ветви.

– Прохор, говорю, она дальше побежала.

– Так не видно и не слышно девку. Здесь должна спрятаться.

Мужики пошли дальше в нашу сторону.

Я подумал, что если они увидят примятую траву, найдут нас. Однако они сместились чуть в сторону и прошли мимо нашего дерева метрах в десяти, уходя дальше в лес.

– Как тебя, фея леса, зовут? Уходить отсель надо, иначе возвращаясь, могут на нас наткнуться.

– А куда пойдём?

– Назад к деревне, а потом свернём в сторону.

– А ты кто такой?

– Потом расскажу, пошли.

Мы поднялись и быстро пошли в сторону деревни, прикрывшись от преследователей этим же массивом черёмухи, а потом стали забирать к Неве. Отойдя километров на пять, вышли на лесную дорогу и направились искать мою лёжку.

– Отвечай: как зовут, чего бегаешь, сколько лет, крепостная, семья есть?

Завалив девушку вопросами, прекратил её слёзоизвержение, потому как, когда опасность отступила, девушка шла и рыдала. Всхлипывая, она стала рассказывать о себе:

– Полиной зовут. Есть семья, да я старшая дочь. 17 годков стукнуло. Барин надоел совсем, сил уж нет, выпорет и в кровать тащит. А если не слушаешься, может своим холопам отдать позабавиться. Сейчас меня точно отдаст.

– Романтика.

– Чего?

– Говорю, жизнь у вас в деревне интересная.

– Не вернусь назад.

– Как это? Ты же крепостная, поймают, ещё хуже будет! Хотя, куда уж хуже? И на каторге люди живут.

– Не знаю, что делать. Утоплюсь.

– Погоди топиться. Тут вопрос кардинально решать надо, а пока поживёшь у меня.

– А ты кто?

– Миклухо-Маклай я, путешественник.

– Имя у тебя чудное.

– Это фамилия, а зовут Александром.

Часа через три мы дошли к моей лёжке. Я поймал пару судаков, потом развёл костёр, девушка зажарила их с грибами да свежими ягодами, и мы вместе поужинали. Умаявшись, девушка и я улеглись на лежанку, укрылись одеялом, подложили под голову сделанный мной топчан с сеном и, прижавшись друг к другу, попытались заснуть. Ночи-то тут не южные, прохладные.

Вначале я собирался просто поспать, но тепло молодого девичьего тела, запах феромонов, да ещё она никак не могла спокойно улечься на импровизированном ложе, сподвигли меня повернуться к ней лицом и обнять девушку. Она немного поёрзала об меня попкой, укладываясь поудобнее. В итоге дело кончилось тем, что я задрал ей сарафан и принялся ласкать девичьи прелести. Разогревшись, очень близко познакомился со своей первой женщиной в этом мире. Я резво скакал на ней, затем медленно отдыхал и снова скакал. А вот после бурного секса мы очень быстро уснули.

Утром я проснулся, умылся в реке, сделал обязательную зарядку, а затем уселся ловить нам завтрак. Девица проснулась, но лежала, наблюдая за мной:

– Ты, сильный. А зачем отжимаешься от камней, да прыгаешь, аки козёл?

– Чтобы быть ещё сильнее. Давай, вставай, завтрак готовить будем. Потом поможешь мне травы лечебные собирать.

– Ты травник?

– Есть немного.

После завтрака мы отдохнули ещё, а затем… А затем я услышал далёкий лай.

– У твоего барина собаки есть?

– Есть, он охотиться любит.

– Плохо, сворачиваем лагерь. Бежать пора.

– А что случилось?

– Собаки лают.

– Ой, беда! Поймают нас и выдерут.

– Вообще-то выдерут не нас, а тебя. Ничего, не переживай, решим вопрос с собаками.

Я быстро собрал своё имущество в перешитый из вещмешка рюкзак, сверху приторочил одеяла и подушку, вытащил арбалет, и мы потопали в сторону деревни, желая обойти преследователей по кругу, чтобы быть у них за спиной.

Откровенно говоря, я не знал, что делать с девушкой. Она крепостная и за её укрывательство мне так же «светил» срок. С другой стороны у меня не было своего жилища, где можно было схоронить девицу. Если поселить её в городе, сняв комнатку, то ей всё равно пришлось бы регистрироваться у городового, а и при приёме на работу могли потребовать документ, что она не беглая, а свободная крестьянка. Такого документа у неё не было. Мы шли, заходя в ручьи в одном месте, а выходя выше или ниже по течению, чтобы сбить след. Но собаки были охотничьи, и след брать умели. Так что их лай я слышал все ближе.

Собаки надрывались, бегая вокруг лёжки, а пяток человек стояли и рассматривали сооружение.

– Это что за лёжка такая?

– Видать, барин, она охотника встретила, вон он девицу к себе и привёл.

– Запорю обоих! Мою собственность топтать, когда она от меня сбежала! Айда дальше. Угольки недавно водой залиты, зола ещё мокрая, так что скоро догоним.

Лай стал отдаляться. Мы шли быстро, а охотники подутомились – всё же с раннего утра на ногах. По пути мы обсуждали, что делать:

– Сейчас охотники отдыхают. Но пока у них собаки, покоя нам не будет. Иди к Неве, затем налево вдоль берега, спрячься и жди меня. Ежели не вернусь через сутки, делай, что хочешь.

– А ты куда?

– К собачкам в гости.

Я пошёл навстречу гоп-компании поисковиков. Основные деревни вдоль морского пути по Неве стоят, а шаг влево или вправо – бурелом и царство мишек. Правда, я пока их не видел, но то, что они вместе с волками сюда захаживали, было неоспоримо. Через пару часов я снова услышал лай совсем рядом. Охотники отдохнули, и собаки вновь встали на след. Появилась одна собака, которую на поводке вёл мужичок, затем другая, ведомая вторым ловчим. Стоя за деревом, я наложил стрелу в ложе арбалета, взвёл его и отправил в голову первой собаки. Раздался визг, собака подпрыгнула в конвульсиях и упала замертво. Я выпустил следующую стрелу, попав второй собаке в шею – тоже труп. А затем, петляя, побежал в лес.

– Вон он, охотник!

– Поймать, убить!

Мужик заряжал мушкет, дабы выстрелить, да куда ему в лесу попасть в человека за сотню, а то и больше метров. Выстрел всё же грянул. Я же зафиксировал мысль: «Отлично, охота на человека началась. Они сделали первый шаг, теперь пусть не обижаются».

Мужики переговаривались:

– Барин, собак нет, не поймаем его.

– А что делать, Прохор?

– Надобно в деревню возвращаться быстрее, свору брать, тогда быстро девку найдём. Теперь такой круг делать не придётся, он к Неве идёт и девицу туда тащит. На дорогу выйдем, там её след отыщется.

Девушка услышала далёкий выстрел. Собственно, он-то был километров за пять от места, где она спряталась: «Неужто убили господина Александра? Нет, не может быть. Бежать? Нет, буду ждать его двое суток».

Отряд двинулся в свою деревню, а я потопал следом. Через пару часов мы дошли к деревне, где барин с Прохором уселся на лошадей, а пяток приближенных подручных из жителей деревни, взяв пяток собак, отправились по дороге в сторону Невы.

Я шёл за группой, не зная, что предпринять. Вдруг собаки залаяли и рванули вперёд. Получилось, что они почуяли утренний след. Отряд по дороге, а я позади них по лесочку, топали в сторону реки. Потом часть собак порывалась бежать в лес, а другая вела вперёд. Значит, они дошли до нашего позавчерашнего входа в лес, но в итоге все пошли по дороге. Найдут ведь девчонку. И нашли.

Я смотрел на события, прячась за деревьями и аккуратно сближаясь с группой людей.

Барин долго разорялся, а затем соскочил с лошади и врезал девушке по лицу. Она упала, а Прохор по указке барина стал хлестать её плетью. Девушка сжалась в комочек, лёжа на земле перед здоровыми мужиками. Прохор замахнулся плетью ещё раз. Щёлкнула тетива и мужик завалился на девушку, прикрыв её собой. У него в шее торчала арбалетная стрела. Никто не понял, что произошло, а затем барин наклонился к лежащему, отчего вторая стрела воткнулась в лицо стоящему позади собачнику. Второй держащий половину собак мужик стал креститься:

– Святы милостивый! Барин, человечья кровь пролилась. Убивают нас!

Барин вскочил, выхватил пистоль и стал его заряжать. Ему в грудь прилетела новая стрела.

– Ай, больно! Оська, Микитка, помогайте мне взобраться. Биток, стреляй в него.

– Где охотник?

– Вон, за деревом прячется!

Мне, чтобы выстрелить, пришлось выйти из-за ствола. Очередной стрелой попал усевшемуся на лошадь барину в спину – с тридцати метров я не промахнулся.

В это время один заряжал мушкет, другой держал всех собак, а двое пошли на меня с топорами.

– Ты того, паря, не балуй!

Я выхватил нож и метнул его в ближнего мужика, попав тому в живот. Мужик согнулся, а его молодой напарник решил податься в бега. Он бросил в меня топор, развернулся и побежал. Я отошёл от неумело брошенного топора, выхватил из-за пояса свой, метнул его и попал в спину – не жилец.

В это время мушкетёр зарядил свою аркебузу, и бахнул в мою сторону. Я зашёл за толстое дерево, отчего дробина пролетела мимо. Пока холоп снова заряжал мушкет, я перезарядил арбалет и вогнал стрелу в лицо незадачливому стрелку. Немолодой собачник стоял передо мной, опустив руки, на коротком поводке удерживая шестерых псов:

– Помилуй, человече.

– А когда девок по кругу пускали, миловать не хотели их?

– То молодые пускали, а я псарь. Семья имеется, дети.

Тут из-под Прохора вылезла Полина и подошла к отцу:

– Тятя, что ж будет теперь?

– Потерпела бы, глупенькая, и ничего бы этого не было.

– Это твой отец?

– Да, господин Миклухо-Маклай, это мой тятя.

– Тогда план меняется. Тятя, помогай занести мертвецов в лес.

Вместе с мужиком мы быстро затянули трупы в лес, а кто был не труп, с помощью ножика я это дело исправил. Затем стали обсуждать, что папе с дочкой рассказывать в деревне. Скорее всего, приедет дознаватель и будет въедливо всё расспрашивать.

Решили, что, убегая, девка встретила разбойника, который заманил её к себе в логово. Услышав лай собак, он стал убегать и повёл девушку за собой. Девушка должна была описать меня следующими словами: "Разбойник был взрослым человеком с бородой и усами, ничем не отличаясь от любого крестьянина. Бандит поджидал своих подельников, ушедших на разведку в село Онегино. Из оружия у него был нож, рогатина, топор и лук. Больше я ничего не видела, потому что он связал мне руки и ноги и бросил в кустах, чтобы не мешалась".

Затем рассказывать должен был мужик: «По пути на барина напали бандиты, постреляли охрану и ограбили. Сам он отстал, потому что прихватило живот. Но сражение издалека он видел. Нападавших было несколько человек, но узнать их не сможет, потому, как он спрятался слишком далеко. Увидев, что отряд барина побили, через лес бросился назад в деревню».

Затем мы порепетировали на местности, где это произошло, и как всё было в натуре. Определившись с легендой, я связал девицу и уложил на травку в придорожные кусты. Связанная по рукам и ногам она должна была выползти на дорогу перед какими-нибудь крестьянами или курьером. Мужик с собаками вернётся в деревню, а девицу пусть найдут крестьяне.

После этого я обобрал барина и остальных убитых помощников, чтобы изобразить ограбление.

– Я бы вам вещи отдал, да нельзя. Мне они тоже не нужны – улика, так что выброшу их где-нибудь в реке, а лошадей продам в городе. Федот, возьми эти деньги. Тут рубликов десять будет. Что же, граждане крестьяне, прощевайте! Главное, показания не меняйте – следователь ничего не докажет, если вы сами не расскажите правду.

Девушка всхлипнула и спросила:

– Господин Александр, увижу ли я тебя когда-нибудь?

– Не знаю, Полина. Скоро все успокоится, и жизнь вернётся в свою колею. Выходи замуж, рожай детей и живи счастливой крестьянской жизнью. Может, я помог вам с барином, а может, сделал вашу жизнь ещё тяжелее. Кто знает, каким окажется новый хозяин. Через год я стану офицером и куда меня забросит судьба – даже не ведаю. Но обещаю, что приеду поглядеть на ваше житье-бытье.

Я связал лошадей за поводья парой, уселся на первую и потрусил в Петербург. Мужик побрёл домой, собаки радостно бежали рядом, а дочка должна была полежать часа два и начинать спектакль своего спасения. Я же ехал и посмеивался: «Отлично отдохнул, как говорится, на полный «all inclusive» приключений». Когда вернулся в столицу, в Корпус не поехал, а снял номер в гостинице, прожив последние дни августа в своё удовольствие.

Гуляя по Питеру, оказался возле здания Российской академии наук и художеств. Если я не ошибался, сейчас в ней работал великий русский учёный, профессор химии и первый русский академик в области естествознания Михаил Васильевич Ломоносов. Сказав дежурному, что я слушатель у Ломоносова, получил разрешение пройти к нему в лабораторию, где профессор читал лекции и проводил практические работы по изготовлению цветных стёкол и смальты, а также химическому анализу руд. Последнее меня интересовало больше всего.

Учебных занятий ещё не было, но работа в лаборатории кипела. За лабораторным стендом стоял могучий мужчина лет сорока пяти, окружённый адъюнктами и лаборантами. В колбах и пробирках что-то смешивалось, грелось на огне, шипело и булькало. Иногда из них в воздух вылетали брызги или выходил неприятный запах, например, пахло тухлыми яйцами, значит, выделился сероводород.

Я подошёл поближе, разглядев, чем конкретно занимался профессор с помощниками. А занимался народ исследованием ржавчины на металле. Моя тень, даваемая горящими свечами, упала на рабочий стол, отчего профессор поднял глаза и наорал на меня, дабы я смотрел, куда надобно встать, чтобы не заслонять свет. Я извинился и произнёс:

– Чего тут смотреть? Окись получается при реакции кислорода с железом, а катализатором действия является вода. Покройте железо краской, а лучше иным металлом, например, цинком или хромом, кажется, учёная братия сейчас его молибденом называет, и оно практически не будет ржаветь. Химия, батенька, однако!

– ты кто таков, что так дерзок со мной! И как можно покрыть железо цинком?

– Хм, как? Для этого надобно гальванизировать его, то есть поместить в кислотный раствор цинк с железом и подать ток. Это уже к вопросу об электричестве. Вроде бы вы им тоже занимаетесь, господин Ломоносов?

Тут зашумели помощники.

– Как ты смеешь самому профессору советовать, неуч!

– А ну цыц, бестолочи! Говори юноша, что ещё хотел сказать ещё?

– Михаил Васильевич, вот вы занимаетесь исследованием руд. Эти руды могут контактировать друг с другом. Гальванизация – это вопрос будущего, а сейчас можно сделать очень хорошее железо, которое назовём сталью. Есть пропорции, найденные древними мастерами, как из дрянного железа сделать отличную сталь. Ржаветь она будет, но её можно ковать, лить, она будет пластичной или очень твёрдой, в общем, в зависимости от добавок иметь разные достоинства и недостатки. Я предлагаю вам рассмотреть рецепт отличной оружейной стали, до которой нынешнему английскому железу, как до Луны раком.

– Поведай же нам рецепт древних мастеров.

– Извольте. Эта сталь имеет около 1% сибирского красного свинца (хрома), который вы изучаете, а также…

Затем перечислил доли других добавок: молибдена, углерода, марганца, кремния, фосфора и серы, завершив монолог словами:

– А все остальные 94,25% остаются чугуну. Можно использовать не 0,4, а 0,5 провента углерода, тогда сталь станет более жёсткой и тяжёлой в обработке. У вас есть тигельная печь, поэкспериментируйте с названными добавками при выплавке, затем проведите процесс закалки и отпуска, после чего исследуйте параметры полученного продукта. Эта сталь будет полезна не только нашим оружейникам, но и в быту.

Ломоносов записал состав, произнеся:

– Проверю. Как тебя найти, юноша?

– Гардемарин морского шляхетского корпуса Александр Михайлов.

– Жду тебя завтра в 10 утра – поговорим об электричестве. О нём-то откуда знаешь? Тоже из трактата древних мудрецов?

– Почти, господин профессор.

Я ушёл, надеясь, что Ломоносов проведёт исследование артиллерийской стали марки «4140», используемой с начала 20-го века. И если у него получится выплавить такую сталь, то она будет на порядок лучше и надёжнее иностранной. В отличие от меня, у Василича есть авторитет, материальная база и помощники, поэтому он сможет что-то сделать.

Ломоносов же отдавал распоряжения:

– На сегодня работа окончена. Барков, завтра надо найти эти элементы. Будем варить сталь.

– Вы ему верите?

– Не знаю, адъюнкт Румовский, но такое ощущение, будто он знает, о чём говорит. Надо проверить. Надеюсь, он завтра пожалует, вот и поучаствует в деле.

Весь вечер у Ломоносова из головы не выходил непонятный юноша. Он так легко говорил о гальванизации железа цинком, об окислении, об электричестве, в конце концов, словно это он профессор, а Ломоносов его ученик.

Я тоже решал, что делать. Мне хотелось побыть рядом с этим гением науки, но было неловко отбирать эти открытия у изобретателей будущего. И всё же решил, что техническому прогрессу быть. Ныне кузнецы делали оружие по рецепту дамасской стали, но предложенная мной сталь для оружейных стволов была лучше. Придя в лабораторию на следующий день, стал постоянным участником новых экспериментов. Неожиданно для себя познакомился со знаменитым пародистом Иваном Барковым, пишущим весёлые пародии и эпиграммы на стихи современных «пиитов», включая самого Ломоносова. Он имел должность адъюнкта, то есть являлся "учёным секретарём" профессора, но при этом конкретным выпивохой.

Через неделю, собрав названные мной компоненты, включая древесный уголь, в кузнице при Академии мы провели первую плавку. Там работали мастера кузнечного дела. Я же подсказал им, как эту сталь надо правильно закаливать и отпускать в холодной воде. Кузнец общался с профессором:

– Хм, Михайло Васильевич, очень интересный металл получается.

– Хорошо куётся?

– Весьма. Теперь надо единорог проковать, да проверить ствол на прочность.

Завершив со сталью, приступили к электричеству, обсуждая такие понятия электротехники, как сопротивление, ёмкость и индуктивность.

В это же время состоялось моё знакомство с эпохальной фигурой в русском меценатстве этого периода. Ломоносов готовил проект открытия Московского университета, поэтому к нему по этим делам зашёл очень важный государственный деятель и покровитель науки. Звали его Иван Иванович Шувалов. Любимый фаворит императрицы Елизаветы Петровны ныне имел очень большое влияние при дворе. С середины 1750-х годов власть Ивана Шувалова распространялась на все области государственного управления, что оказало заметное влияние на внутреннюю и внешнюю политику страны. Понимая важность образования, он оказывал покровительство учёным, писателям и художникам, в том числе Ломоносову. Но его огромной заслугой перед российской наукой было то, что он сумел убедить в важности её развития императрицу Елизавету Петровну, а это означало государственное финансирование. На вид ему было лет 30, но мыслил он весьма масштабно. В высшем свете его называли «министром новорождённого русского просвещения». Ломоносов представил меня Шувалову, как юного самородка-самоучку.

Так же благодаря Ломоносову я имел честь познакомиться с гением математики Леонардом Эйлером. Этого учёного я не мог сразить математическими откровениями, разве что предложить интегральные вычисления, до которых он так и не дойдёт, остановившись на дифференциалах. Однако не стал этого делать, потому что сам помнил их весьма слабо. А затем у меня закончились каникулы, и я вернулся в Корпус.

Снова моя жизнь приобрела определённые военным распорядком рамки. Мне дали возможность самостоятельно изучить курс управления, так что свободного времени у меня совсем не осталось. Когда изучал лекционный курс и выполнял практические работы, сдавал данный предмет комиссии преподавателей, получая зачётные оценки. А ещё вместе с Самсоном и Сержем пришлось подтягивать наших отстающих друзей. Иногда долгими зимними ночами, нет-нет, да вспоминались крестьянская девушка Поля, капитанша Валя и адмиральша Маша.

Дело шло к новогоднему балу, однако мне совершенно не хотелось на него идти. Может быть, я боялся встречи с этими девицами, которым ничего предложить не мог и не хотел, а морочить голову не желал. С другой стороны мне нравилась Маша, но и Валентина была вполне миловидной девушкой. Если адмиральша выделывалась, то Валя вела себя вполне адекватно, дав понять, что с удовольствием выйдет за меня замуж. Может, не мудрить, а завести семью, наштамповать детишек и спокойно делать карьеру флотского офицера на Балтике? Её папа не великий чин в адмиралтействе, но тем оно и лучше – меньше будет права качать, вмешиваясь в нашу семейную жизнь.

Затем я встряхивал головой, сообщая себе, что совсем сбрендил на старости лет, ведь впереди у меня была целая жизнь. К тому же вдруг мне встретится та самая, а я уже женат. Чем-то такие мысли напомнили мне жизненную философию Дон Жуана. Вспомнив его, подумал: «Нормально мужик жил, как перчатки меняя девиц и замужних дам. Учитывая, что его прототип был испанский идальго, по-испански его имя звучало бы дон Хуан, а по-португальски – дон Жуан». Ломоносов также не проявлялся. Я дал ему некоторые знания из будущего, и теперь он желал во всём разобраться и проверить лично. Правильно, учёный должен дойти до всего самостоятельно.

Народ же, наоборот, был на подъёме. Через полгода практически вся рота должна была выйти на волю, лишь некоторые гардемарины желали осилить третий курс управления, а кто-то задержится на второй год по причине неуспеваемости. Поэтому большинство готовилось стать быстрее офицерами. И первое, что они с упоением делали, это осваивали морскую походку – «… у них походочка, что в море лодочка…». Теперь будущие лейтенанты двигались, словно скользили по полу, при этом небрежно покачивая корпусом, а не попой, как ходят модели. На лице так же вырабатывалось выражение лёгкой безразличности и высокомерия – ныне я – военная элита, целый морской лейтенант.

Я не страдал вырабатыванием аристократичной морской походки, а ходил быстро и целеустремлённо, как мне было удобно. При этом мой фейс выражал присущую мне доброжелательность, а не гримасу утончённого высокомерия. Перед вечерней поверкой зачитали список гардемаринов, кто пойдёт на бал. Я оказался в этом списке под первым номером. Подойдя к Лангману, попросил заменить меня Лобовым:

– Александр, ты что? Это же твой последний бал в Адмиралтействе! Если не станешь большим начальником, больше туда не попадёшь!

– Чего я там не видел? И жениться я не желаю. Может, Лоб встретит свою суженую. Прошу только дать мне увольнительную на этот день. Хочу погулять по городу, мозги от учёбы проветрить.

– Ну, ты даёшь, Михайлов. Ладно, испрошу разрешения у начальника корпуса – всё же неположенный день для увольнительных.

Выбранный народ празднично балагурил, а оставшиеся в казарме молча завидовали, весело напутствуя счастливчиков. Я же оделся в свой многострадальный костюм и пальто, из которых почти вырос, вытянувшись за год на десять сантиметров и хорошо раздавшись в плечах – слишком хорошо кушал казённые харчи. Ежели бы шил костюм впритык – точно не влез бы в него. А так стал чуть маловат, зато по моде, так что носить можно. Выйдя вместе с народом на улицу, зашагал в сторону Старого Невского, а коллектив отправился к Неве.

В Адмиралтействе снова был праздник: лилось шампанское, летели конфетти, бахал фейерверк, а пары кружились в танцах. Мария стояла в зале, кого-то высматривая. Прошёл год и она повзрослела, немного вытянулась и похорошела. Вскоре увидела вошедших в зал гардемаринов. Вот и товарищи, с кем в прошлый раз был Сашка. Вот только вместо него сегодня в их компании пришёл другой парень. А вечером начались танцы. В зал вошла Валентина и подошла к стене, встав недалеко от знакомых ей гардемаринов. Почему-то в обеденном зале она не увидела Александра.

Начались танцы и парни приглашали знакомых им девушек. После нескольких танцев она решилась подойти к невысокому пареньку, беседующему с какой-то девицей.

– Гардемарин, а вы не знаете Михайлова?

– Отчего же не знаю? Это мой товарищ, только он отказался идти.

– Почему?

– Сказал, что смысла нет.

– Благодарю вас…

Глаза Валентины вспыхнули и тут же погасли. Похоже, придётся ей искать другую партию. Маша отошла к стене, а затем решила выйти из зала. Заиграла музыка и к ней подскочил лейтенант:

– Сударыня, прошу вас на танец.

– Я не танцую.

– Как же так, сударыня, праздник ведь!

– А, впрочем, пойдёмте.

Валя так и простояла у стенки, а дочь вице-адмирала довольно часто приглашали на танцы.

Я же шёл по городу, полной грудью вдыхая морозный воздух. Хотелось зайти в Александро-Невскую лавру, постоять под её куполом, мысленно представив своего небесного покровителя Александра Невского. Времени было пять вечера, так что по проезжей части часто пролетали украшенные бубенцами и лентами кареты, сани городских богатеев и рядовых извозчиков, а мимо спешили домой идущие с работы служащие. Я подходил к собору, когда меня обогнала процессия из нескольких карет, за которыми скакали кавалергарды из лейб-гвардии. Процессия остановилась возле Лавры, из карет стали выходить гомонящие и смеющиеся люди, а всадники спешились, окружив богатеев.

Когда я дошёл к воротам, весёлая процессия уже прошла через двор и неторопливо входила в собор. Я ускорился и пристроился в её хвосте. Собор был полон пришедших на вечернюю службу людей, которые быстро рассосались по углам, освободив место вошедшим. Поскольку я вошёл с этой компанией, то оказался в их группе. Среди высокородных гостей чуть впереди увидел императрицу. Я засмотрелся на неё, на что меня встряхнули, и я услышал вопрос лейб-гвардейца:

– Чего глаза вылупил? Матушку-императрицу не видел?»

Меня это разозлило, поэтому я громко ответил:

– На императрицу глаза не вылупляют, а смотрят с почтением и радостью. Да, я впервые вижу Елизавету Петровну!

На меня стали оглядываться люди из окружения, а затем и сама императрица, произнеся:

– Прелестно! Господа, послушайте, какое сей юноша имеет понимание. Как зовут молодого человека?

– Гардемарин Морского корпуса Александр Михайлов, ваше императорское величество.

– Отменно!

– Служу вам и России.

– Сие похвально, служи с честью.

Народ одобрительно пошумел, я щёлкнул каблуками, вытянувшись по стойке смирно, после чего царедворцы во главе императрицей потеряли ко мне интерес и отвернулись. Рядом с императрицей стоял не кто иной, как её фаворит Иван Шувалов.

– Лиза, а ведь я знаю этого юношу. Его очень Ломоносов хвалил и мне представил.

– Забавный юноша. Ежели полезен, так приставь к делу.

Зато гвардеец после того, как императрица отвернулась, схватил меня за шкирку и отправил к дверям со словами: «Будут меня всякие сопляки учить. Пшёл вон отсюда!»

Чтобы не шуметь в церкви, я вышел, а затем спокойно зашёл с другими прихожанами, притиснулся к стене и отстоял праздничную службу. По её завершению императрица со свитой, другие прихожане и я приобщились к таинству миропомазания, после чего царственная процессия вышла, не обратив на меня внимания. Эх, жаль, не удалось пролезть на тёплое местечко подле власть имущих. Ну и хрен с ними! 25 января открывался Московский университет, было куча организационной работы, так что ни Ломоносову, который уехал в Москву, ни тем более Шувалову до меня не было никаких дел.