Конец Пиона

Он ускорил шаг, а затем попытался побежать, несмотря на сильную боль в раненой ноге. Он отлично понимал, что если попадет в руки НКВД, шансов остаться живым у него не будет. В немецком концлагере еще существовал мизерный шанс выжить, здесь такого шанса у него не было. Там, за колючей проволокой, он был военнопленным, а здесь – немецким диверсантом. Споткнувшись о снежную кочку, он упал. От ужасной боли у него потемнело в глазах. Кое-как поднявшись, он сделал еще несколько неуверенных шагов. Из-за угла дома показались двое рослых мужчин, один из которых был одет в кожаное пальто.

«Похоже, отбегался ты, Проскурин», – подумал он, нащупывая в кармане пальто ребристую поверхность «лимонки».

Преследователи ускорили шаг, и, когда расстояние между ними сократилось до минимума, он выдернул чеку. Последнее, что увидел он, это испуганные лица сотрудников НКВД. Раздался сильный взрыв, от которого вылетели стекла из окон ближайших домов. Когда к месту взрыва подъехал капитан Дронов, медики уже грузили в машину останки тел, которые разбросало взрывом на несколько метров. Заметив стоявшего в стороне лейтенанта Новикова, Дронов направился к нему.

– Товарищ лейтенант! Кто вам дал команду на задержание этого человека? Почему молчите? – строго спросил он его.

– Никто. Я сам принял это решение. Я не думал, что у него в кармане находится граната.

Эта новость буквально шокировала капитана.

– Вы за это ответите, товарищ лейтенант! – закричал он Новикову. – Я вам поручил лишь вести за ним наружное наблюдение, фиксировать и сопровождать его связи.

– Вы на меня не кричите, товарищ капитан. Я доложил о своих действиях комиссару, и тот дал команду его «паковать»! Так что, товарищ капитан, не кричите на меня, – снова повторил он.

Дронов отошел в сторону и закурил, стараясь хоть немного успокоиться. Бросив недокуренную папиросу, он направился к автомашине и поехал в наркомат.

***

Хейг стоял около Петропавловского собора и ждал Проскурина. Время истекало, а связного все не было. Взглянув на часы, он понял, что с ним что-то произошло. Он не стал испытывать судьбу и медленно побрел по улице. Решив провериться на предмет слежки, он направился в сторону Арского кладбища. Народу там практически не было, и это его в какой-то степени успокоило.

«Что делать? – подумал Хейг. – Пион не выходит на связь. Прав Татарин: нужно его поставить на место».

Он перешел улицу и направился в сторону Академической слободы. Купеческие двухэтажные дома и высокие заборы делали это место каким-то заповедным и немного загадочным. Там, где он родился и вырос, не было таких домов и столь высоких заборов, за которыми можно надежно спрятать не только свою личную жизнь, но и многое другое. Остановившись около одного из домов, он открыл дверь. Взгляд его невольно упал на пол, на котором отчетливо виднелись чьи-то следы обуви. Он расстегнул кобуру и достал из нее «ТТ». Сухо щелкнул затвор пистолета. Ударом ноги он открыл дверь комнаты и увидел мужчину, который сидел за столом.

– Руки вверх! – скомандовал Хейг. – Не дергайся, а иначе убью. Ты кто такой?

Мужчина сначала поднял руки, а затем встал из-за стола. Лицо его стало бледным.

– Не стреляйте, – прошептал он. – Я не сделаю вам ничего плохого.

– Брось оружие! – произнес кто-то за спиной лейтенанта и для большей убедительности приставил к его затылку пистолет.

Сухо щелкнул взведенный курок. Хейг отбросил пистолет в сторону. Он был реалистом и хорошо понимал, что сопротивление в его положении было равносильно смерти.

– Горох! Включи свет, – скомандовал незнакомец, – а то в комнате темновато.

Мужчина опустил руки и, шмыгнув мимо хозяина квартиры, зажег свет.

– Повернитесь! – произнес незнакомец и, когда лейтенант выполнил эту команду, приказал ему сесть на стул.

«Кто это? Сотрудники НКВД? Не похоже, – размышлял Хейг, наблюдая за мужчиной. – Если это чекисты, то, как они его выследили?»

Он попросил у мужчины разрешение покурить.

– Курите. Перед смертью не надышишься, – произнес тот.

Это была его последняя фраза. Все, что произошло потом, трудно укладывалось в голове гостей. Хейг резким ударом выбил пистолет из рук незнакомца. Горох, стоявший в стороне, вытащил из-за голенища сапога нож и с криком бросился на него. Он успел сделать лишь два шага, как получил сильный удар в челюсть. Он мешком свалился у ног лейтенанта и по-собачьи заскулил. Хейг подобрал с пола пистолет и приставил его к голове мужчины.

– Кто вы такие? – закричал он ему в ухо и резким движением правой руки сунул ему в рот ствол пистолета.

Из рассеченной губы незнакомца заструилась кровь.

– Я от Пиона, – прошептал незнакомец, давясь от вложенного в рот пистолета. – Он велел передать, что обязательно приедет к вам на Новый год.

Это был пароль. Хейг убрал пистолет в карман галифе и велел незнакомцу сесть на стул. В этот момент пришел в себя и Горох. Страшно вращая глазами, он с криком устремился на лейтенанта. Однако тот снова резким ударом правой руки отправил его в нокдаун.

– Ловко деретесь, – произнес незнакомец. – Где учились?

– Дерусь, как умею, а вернее, как учили.

Через минуту Горох поднялся с пола. Держась за стенку, он медленно направился в сторону кухни.

– Где Пион? – спросил незнакомца Хейг.

– Он ждет вас завтра на том же месте, где вы сегодня ждали Тихого.

– Почему тот не пришел?

– Он подорвал себя при задержании.

Из кухни вышел Горох и, нагнувшись, поднял свой нож, который валялся на полу.

Мужчина повернулся к Гороху и приказал выйти из комнаты.

***

Тарасов и Дронов медленно шли по дорожке сквера. С утра шел снег, и дорожки были заметены довольно толстым его слоем. Несмотря на непозднее время, людей в сквере не было.

– Значит, Проскурин погиб при задержании? – переспросил Александр капитана. – Не знаю почему, но мне его немного жалко.

– Да. Взорвал себя гранатой, убив при этом двух наших сотрудников. Ты что, Тарасов? Он их убил, а ты вдруг – жалко.

– Не пойму, зачем его нужно было задерживать? Вы же сами оборвали нить, связывающую с Пионом.

– Так получилось, Тарасов. Наши люди получили приказ комиссара о задержании Проскурина.

Они замолчали, продолжая двигаться по дорожке.

– Что делать мне? – спросил Дронова Тарасов.

– Нужно доложить Хозяину о готовности к осуществлению взрыва завода. Думаю, что эта информация заставит Хейга выйти с тобой на связь.

– А если он потребует от меня, чтобы я свел его с этими людьми? Хейг не дурак и просто так верить моим словам не будет. Он непременно захочет убедиться в том, что эти люди заслуживают полного доверия и готовы выполнить эту акцию.

– Я сейчас занимаюсь этим вопросом. Завтра на тебя выйдет мой человек и все доложит. Ты не должен спешить раскрывать свои карты перед немцами. Чем дольше будешь уклоняться от всего этого, тем будет реальнее.

– Товарищ капитан, вам удалось выйти на радистку Пиона?

– Пока нет. Москва обещает прислать еще одну машину для пеленгации. Все дело в том, что радист постоянно меняет районы выхода.

– Нужно отдать должное, Пион – опытный противник. Он постоянно импровизирует и дважды в одном месте не бывает.

– Вот в этом и кроется вся сложность ликвидации этой группы.

Они покурили и разошлись. Через два часа Тарасов вышел в эфир.

«Хозяину. Готов к акции. Подтвердите добро. Татарин».

Полковник Шенгарт прочитал радиограмму из Казани. Сделав глоток холодного чая, он откинулся на спинку кресла. Он был доволен полученной от Татарина информацией. Немного подумав, он нажал кнопку: в дверях моментально появился фельдфебель.

– Сообщите Хейгу, пусть организует встречу с Татарином. Нужно убедиться в достоверности последней информации.

Фельдфебель вышел из кабинета. Через десять минут в эфир ушла радиограмма.

«Татарину. Согласуйте дату акции с контролером. Хозяин».

Записав полученное сообщение, Тарасов быстро свернул рацию, и машина помчалась в сторону Казани.

***

Зоя села в автомашину и посмотрела на Измайлова: лицо его было бледным, словно у мертвеца. Неприятный холодок пробежал по ее спине.

– Не переживай, майор, – произнесла она с усмешкой. – Только после того, когда начинаешь ходить по лезвию бритвы, жизнь кажется удивительно красивой и привлекательной. Я никогда не верила и не верю людям, которые заявляют, что не боятся смерти. Все они или глупцы, или позеры.

Станислав промолчал, ему сейчас было не до дискуссий. Он несколько раз попытался завести двигатель машины, но без успеха. Мотор кряхтел, фыркал, но отказывался заводиться.

– Что с машиной? – с тревогой спросила Зоя.

– Не знаю. Может, свечи забросало, может, что-то другое.

– Так выйди из машины и посмотри. Я не собираюсь здесь ночевать.

Измайлов выругался матом и выбрался из машины. Холодный ветер моментально проник сквозь его тонкую шинель. Он поежился и, включив карманный фонарик, открыл капот автомобиля. Достав из багажника гаечные ключи, он стал выворачивать свечи и зачищать контакты. Замерзшие на ветру пальцы плохо слушались его, и он вынужден был постоянно отогревать их в карманах шинели. Ободрав их до крови, он закрутил свечи обратно.

«Ну, милая, давай, заводись», – мысленно произнес он и повернул ключ зажигания.

Двигатель несколько раз чихнул и завелся.

– А ты молодец, Станислав, – произнесла Зоя и, взяв его озябшие кисти рук, сжала в своих ладонях. – У тебя есть чем перевязать руки?

– Не нужно, Зоя, это все пустяки.

Он выжал сцепление, и машина, набрав скорость, устремилась в сторону города. На въезде ее остановил патруль. К «Эмке» подошел сержант и нагнулся к окну. Увидев сидевшего за рулем офицера, он вытянулся в струнку.

– Давай, поднимай шлагбаум, – приказал ему майор. – Не видишь, жену везу в больницу!

Сержант крикнул солдату, и тот поднял шлагбаум.

– Здорово ты вывернулся. Я думала, что сейчас начнут проверять машину, и приготовила на всякий случай пистолет, – произнесла она и вынула из муфты руку с пистолетом.

– Слава Богу, что все обошлось без стрельбы и крови, – облегченно произнес Измайлов. – Этого я больше всего и боялся.

Станислав довез Зою до дома и, вытащив из багажника чемодан с радиостанцией, пошел вслед за ней. Поднявшись на второй этаж, он дождался, когда она откроет дверь, и занес в квартиру чемодан.

– Езжай к жене, Станислав, – буднично произнесла Зоя. – Тебя ждут дома. Не нужно жену волновать. Насколько я знаю, она у тебя в положении.

Измайлов с нескрываемой злостью развернулся и вышел из квартиры, сильно хлопнув на прощанье дверью.

«Сучка», – подумал он, сбегая по лестнице и надевая на ходу шапку.

***

Пион нервно ходил по комнате. Он иногда бросал взгляд то на часы, то на дверь, прислушиваясь к еле слышным голосам с улицы. Первым в квартиру вошел Горох. Он снял шапку и подошел к ведру с водой. Зачерпнув кружкой воду, он с жадностью выпил.

– Ну, что? – спросил его Пион. – Как там немец?

Горох вытер губы тыльной стороной ладони и посмотрел на него, видимо, еще не понимая, что заданный Пионом вопрос относится к нему.

– Это ты мне, что ли? – вопросом на вопрос ответил он. – Жив твой немец. Хотел я его посадить на перо, но Ворон не дал.

– Ты мне здесь динамо не крути, Горох. Где он? – строго спросил Пион.

– А я, что говорю? С Вороном он, с ним. Стоят на улице, ждут, когда ты выйдешь. Трусоват твой немец, боится войти в дом, думает, что здесь засада.

«Осторожен, – невольно отметил про себя Пион. – Я бы так же поступил. Город чужой, люди незнакомы. Мало ли что?»

Он набросил на себя старенькое пальтишко, надел очки, где вместо линз были вставлены обыкновенные стекла, и, взяв в руки каракулевую шапку, вместе с Горохом направился к выходу.

– Где они? – спросил Пион.

– Вон там, за сараями, – ответил Горох.

Пион протиснулся между стенками сараев и оказался на небольшой площадке, закрытой от любопытных глаз глухим забором. Лейтенанта Хейга он узнал сразу, несмотря на то, что тот был одет в советскую военную форму. Он кивнул ему и приказал Ворону оставить их один на один.

– Что вас заставило изменить место нашей встречи? – спросил Хейга Пион.

Немец сверкнул глазами. Ему сразу же не понравился не только вопрос, но и тон, каким он был задан. Не желая передавать инициативу разговора, лейтенант коротким ударом в лицо повалил Пиона на снег.

– Ты, видимо, забыл, с кем разговариваешь? – произнес Хейг и достал из кармана шинели пистолет. – Я тебе не Татарин, с которым ты отказался встречаться. Может, приказы Абвера для тебя уже ничего не значат?

Хейг в этот момент был зол на весь мир. Во-первых, потому, что именно из-за нежелания этого человека подчиняться руководству военной разведки ему пришлось бросить все и прибыть в этот город. Во-вторых, потому, что этот падший человек попытался непочтительно говорить с ним. В-третьих, потому, что ему пришлось пережить неприятные минуты у себя дома, когда он обнаружил людей Пиона.

– Не убивайте меня, господин лейтенант. Я прошу вас, не делайте этого, – заныл Пион, размазывая по лицу кровь. – Я все понял.

– Что ты понял, русская свинья? Ты что, до этого момента еще сомневался, кто здесь хозяин?

– Все понял. Простите меня за допущенные ошибки. Просто так получилось.

– Встань, скотина! – приказал ему Хейг. – С сегодняшнего дня вся твоя группа переходит в мое личное подчинение. Предупреждаю, что за невыполнение моего приказа – смерть!

Пион поднялся и стал снегом вытирать с лица кровь.

– Может, зайдем, поговорим, – обратился он к немцу.

– Я уже все тебе сказал. Держи со мной связь через Ворона.

Лейтенант повернулся и двинулся вдоль забора. Через минуту он исчез в темноте. Из-за угла выглянул Горох.

– Может, его на перо, Пион?

Тот со всей силой ударил Гороха, который тихо ойкнул и схватился за сломанный нос. Пион прошел мимо Гороха и, протиснувшись между сараями, направился в дом.

***

Тарасов возвращался со встречи с капитаном Дроновым. Через два часа у него должен состояться эфир, и поэтому он спешил домой, чтобы, немного, перекусить. Он вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Неожиданно в подъезде погас свет.

«Этого еще не хватало, – подумал он. – Надо поискать дома лампочку и ввернуть, ведь через три часа с работы должна вернуться жена».

В темноте он не заметил, как на его пути возникла фигура мужчина.

– Привет, Татарин. Я от Пиона, – произнес тот.

Александр вздрогнул. Чувство опасности заставило его моментально мобилизовать всю свою волю. Рука крепко сжала рукоятку пистолета.

– От какого Пиона? Я не занимаюсь рассадой цветов.

– Ты, дурака не включай, Татарин. Ты все хорошо понимаешь, от какого я Пиона. Нам нужно поговорить.

– Ты, мужик, меня с кем-то путаешь. Я не знаю никакого Пиона. Пропусти, а то тебе самому потребуются цветы на могилу.

Мужчина продолжал стоять на месте. Неожиданно Тарасов почувствовал, что у него за спиной стоит еще кто-то, так как сильно запахло чесноком.

«Кто эти люди? Почему они не называют пароль, если они от Пиона? А может, это провокация НКВД? Но там, кроме Дронова, обо мне никто не знает».

– Ты, что стоишь, словно замороженный? – произнес незнакомец. – Где будем говорить?

Внизу хлопнула входная дверь, и послышалась мужская речь. Это сосед возвращался с работы и, похоже, не один. Неожиданно в коридоре вспыхнул свет. Оттолкнув Александра в сторону, незнакомец и его товарищ быстро покинули подъезд.

– Саша, кто эти мужики? – спросил сосед. – Они чуть не сбили нас с ног, выскакивая во двор.

– Не знаю. Было темно, и я не успел их разглядеть.

Тарасов открыл дверь и вошел в прихожую. Только сейчас он понял, какая опасность нависала над ним. То, что эти люди не из НКВД, это однозначно. Сотрудники наркомата нестали бы так спешно ретироваться.

Быстро перекусив, он снова стал собираться. Одевшись, он вышел на улицу. Посмотрев по сторонам и не заметив ничего опасного, он направился к месту, где его ожидал автомобиль.

***

Услышав условный стук, Пион открыл дверь. В комнату вошли Ворон и Горох.

– Где Татарин? – строго спросил их резидент.

– Он отказался идти с нами.

– Вы спросили его, почему?

– Он, видимо, не понял, кто его приглашает к разговору. Он мне так и ответил, что он не занимается рассадой цветов.

Пион сначала покраснел от охватившей его злости, а затем громко расхохотался, нагоняя своим смехом страх, на стоявших перед ним подчиненных. Фраза о том, что он не занимается рассадой цветов, была ответом на условный пароль, которым они должны были обменяться при встрече.

– Ну, ты и идиот, Ворон! Тупой, каких я еще не встречал! – заорал он на него. – Что ты должен был ему сказать при встрече?

Ворон смутился. Он действительно забыл фразу, которую ему сообщил Пион.

– Какая разница, что я должен был ему сказать. Разве этого недостаточно, что я ему сказал, что прибыл от тебя?

– Нет, Ворон, ты действительно круглый идиот. Молитесь Богу, что он не отправил вас на тот свет, для него это было бы сделать несложно.

Ворон посмотрел на Гороха, ища у того поддержку.

– Может, его завалить? – как всегда произнес Горох. – А что? Перо в бок, и дело сделано.

– Дурак! – закричал на него Пион. – Господи! С кем приходится работать! Один склеротик, все забывает на ходу, второй – полный дебил и, кроме того, чтобы кого-то зарезать, о другом и не помышляет. Да нас с тобой за это на кусочки порежут! Ты понял?

– Я что-то не пойму тебя, Пион! Ты кто по жизни? Ты же говорил нам с Вороном, что ты «в законе», а выходит, нет?

– Заруби себе на носу, Горох, что есть вещи, о которых не принято много рассуждать и говорить, – это когда шаг влево или вправо равносилен побегу.

– Все равно я ничего не понимаю, да и Ворон, похоже, тоже. Кто этот фраерок, которого мы притащили на хату к тебе три дня назад. Он явно не из блатных, а морду он тебе набил. Если бы ты был «законником», то почему он до сих пор еще жив?

– Ты не трынди, Горох. Всему свое время. Вот возьмите «хрусты», это мне подогнал наш знакомый. Ну, тот самый, которого вы тогда притащили ко мне. Зачем его убивать, пока у него в кармане деньги.

Горох протянул руку и взял со стола пачку денег. Пион посмотрел на Ворона. Тот сплюнул на пол и тоже взял деньги.

– Деньгами не сорить, – то ли приказал, то ли посоветовал им Пион. – Больше в адрес этого Татарина ни ногой. Я сам с ним поговорю, когда сочту нужным. Понятно?

– Как скажешь, Пион, – произнес Ворон, засовывая деньги во внутренний карман пальто. – А что делать с этим фраером? Он попросил меня завтра встретиться с ним на кладбище.

Пион замолчал. Это было довольно неожиданно для него. Через минуту он, придав голосу пренебрежительное звучание, произнес:

– Сходи. При встрече передай ему, пусть в следующий раз предупреждает меня о своих желаниях.

– Хорошо, я понял.

Горох и Ворон вышли из дома и направились в разные стороны.

***

Зоя стояла около дома и ждала, когда к ней подъедет на машине майор Измайлов. Сегодня она решила свести его с Пионом. Судя по предварительному с ним разговору, у резидента были большие планы на этого человека. Она посмотрела на свои золотые часики, которые ей когда-то подарил бывший ухажер Эстеркин, и покачала головой: Станислав явно опаздывал на встречу. Когда она уже решила направиться обратно домой, из-за поворота показалась его «Эмка».

Он остановился около нее и, выйдя из машины, галантно распахнул перед ней дверь. Она по привычке, прежде чем сесть в машину, осмотрелась по сторонам и, лишь убедившись, что за ней никто не наблюдает, забралась в салон.

– Извини, что задержался, сама понимаешь, служба, – произнес он.

– У тебя всегда наготове дежурная отговорка, – сказала она и стала поправлять сбившуюся набок шляпку.

Измайлов криво улыбнулся: ему явно не понравилась ее реплика.

– Куда едем? Я смотрю, ты вырядилась, словно в театр.

– Давай, заедем к моему родственнику. Я давно обещала навестить его, но все никак не могла собраться. Посидим у него, он должен нас ждать.

– Что значит, должен ждать? Откуда ты это можешь знать, если ты его давно не видела? – поймал он ее на слове.

Теперь криво улыбнулась Зоя. Ей тоже не понравилось его высказывание.

– Я передала весточку через его соседку, которую видела вчера. Ты, что ко мне придираешься, Станислав? Хочешь со мной поссориться? Не советую.

– Нет. Зачем мне с тобой ссориться, если ты меня до сих пор держишь на крючке, как окуня. Я тоже, как и ты, жить хочу.

Он замолчал. Удачно маневрируя между сугробами, они выехали на улицу. Зоя, поправив шляпку, достала из сумочки маленькое круглое зеркальце и стала рассматривать в нем свое лицо. Она иногда гримасничала, не замечая, что за ней наблюдает Станислав. Взглянув на нее еще раз, он невольно спросил себя, что он нашел в этой женщине? То, что она красива, он не отрицал. Вдобавок, помимо ее природных внешних данных, она была неглупа, что не характерно для многих красивых женщин. Но ее природная изворотливость, коварство, которого он раньше не замечал из-за ее внешности, сейчас перечеркивали все ее положительные моменты.

Заметив, что Измайлов пристально следит за ней, она улыбнулась, обнажив белые жемчужные зубы.

– Что ты так меня рассматриваешь, Станислав? – спросила она его. – Ты лучше смотри на дорогу.

– Одно другому не мешает. Ты знаешь, я все хочу тебя спросить: ты никогда не задумывалась о том, что рано или поздно мы все окажемся в подвалах НКВД? Может, бросим все это и уедем куда-нибудь, где не стреляют. У меня есть возможность перевестись в Ташкент. Ты когда-нибудь была в этом городе? Говорят, что там тепло, там растут персики. Ты любишь персики?

– О чем ты говоришь? Какой Ташкент! Ты что, рехнулся?

– Значит, не была, а жаль.

– Слушай, Измайлов. У тебя вот-вот должна родить жена, а ты хочешь уехать в Ташкент с чужой женщиной.

Он хотел что-то сказать ей, но она приказала ему свернуть. Машина вильнула и, съехав с основной дороги, медленно двинулась по переулку.

– Вот здесь останови, – сказала она ему. – Выходи, приехали.

Они вышли из машины, и она, взяв его под руку, повела к небольшому деревянному дому, стоявшему за высоким забором. Зоя толкнула рукой калитку и вошла во двор. Вслед за ней вошел и Измайлов. Из дома вышел мужчина средних лет в очках. Внешностью он был похож на старого дореволюционного доктора.

– А, это ты, племянница, – произнес он. – Проходи, проходи, я давно тебя жду.

Он взглянул на Измайлова и протянул ему руку. Рукопожатие было достаточно сильным, что отметил про себя Станислав.

– Проходите, – скорее приказал он, чем пригласил.

Измайлов сбил снег с сапог и вошел вслед за ним в дом.

***

Комнатка, в которую они вошли, была небольшой. Хозяин прошел вперед и сел за стол.

– Присаживайтесь, – приветливо улыбаясь, произнес он.

Он разлил водку по рюмкам и предложил выпить за встречу и знакомство. Выпив спиртное, они приступили к ужину. После очередной выпитой рюмки Зоя вышла из комнаты, оставив мужчин наедине.

– Давно в армии? – спросил Измайлова ее родственник.

– С августа 1939 года. Прошел финскую кампанию, был ранен.

– Выходит, вы у нас кадровый военный. В Казани давно?

– Приехал перед началом войны.

Родственник улыбнулся: сидящий перед ним офицер явно не был расположен к откровенному разговору.

– Слушай, майор, может, ты еще не понял, где находишься и с кем разговариваешь? – произнес Пион, переходя на «ты». – Могу сказать: чем искреннее и ласковее ты со мной будешь говорить, тем больше у тебя шансов выжить.

Измайлов вскочил из-за стола, но, наткнувшись на суровый взгляд мужчины, снова сел.

– Да ты не кичись, что офицер Красной Армии. Разве ты не понял, что ты вообще никто и звать тебя никак. Для тех, кто там, – он рукой указал на улицу, – ты враг народа и будешь им до конца жизни. Ты, наверное, забыл, что у тебя есть семья, и, если кто-то узнает, что ты работаешь на немецкую разведку, они все уедут отсюда в Магадан, а там очень холодно.

Рука майора скользнула к кобуре, которая оказалась пустой. Зоя, по всей вероятности, догадываясь о последствиях этого разговора, сумела вытащить пистолет и передать его Пиону.

– Не дергайся, майор, среди нас дураков нет. Стоит мне пошевелить пальцем, и ты тихо умрешь прямо здесь. Раньше нужно было думать, что делаешь, а сейчас мы все в одной лодке: и ты, и я, и она.

– Что вам от меня нужно? Я уже выполнил то, что просила Зоя.

– Ты еще ничего не сделал, чтобы об этом говорить. Есть у меня, милок, к тебе одно небольшое дело. Сделаешь его и гуляй. Больше ты никогда о нас не услышишь.

Измайлов достал из кармана галифе платок и вытер им вспотевший лоб.

– Что я должен сделать?

– Да так, один пустячок. Ты, насколько я в курсе, часто бываешь на пороховом заводе. Охрана тебя хорошо знает и поэтому, никогда не проверяет. Так вот, тебе нужно пронести на территорию предприятия взрывчатку и оставить ее около сушильного цеха. Вот и все.

– Вы же знаете, что если взорвется завод, то погибнет много людей, которые ни в чем не виноваты.

– А ты за них не решай, виновны они или нет. Твое дело заложить взрывчатку и все. Впрочем, я тебя не неволю. У меня есть люди, способные это сделать.

Он взял бутылку водки и плеснул себе в стакан. Измайлов посмотрел на него и, когда тот поставил емкость на стол, взял ее в руки и вылил остатки водки в свой стакан. Немного подумав, он произнес:

– Мне нужны гарантии. Ваше честное слово меня не устроит. Я хочу отправить семью на юг, а для этого мне нужны хорошие деньги и документы, которые не вызвали бы никакого подозрения у чекистов. Я хочу, чтобы моя жена и ребенок ни в чем не нуждались.

Он замолчал и посмотрел на сидящего напротив него мужчину.

– И сколько тебе нужно денег, милок? – поинтересовался тот у офицера.

– Много. Поэтому подумайте, стоит ли все это таких денег.

Пион внимательно посмотрел на Станислава: он не верил ему. Достав папиросу, он закурил.

– Ладно. Я подумаю над этим. Скажу сразу – никаких авансов.

– Хорошо, – облегченно произнес Измайлов и победно улыбнулся.

Он был в восторге от себя, так как считал, что сейчас возник момент, когда он может торговаться с этими людьми, предлагая им свои условия сделки. Но это продолжалось недолго. Пион ударил его кулаком в лицо. От этого хорошо поставленного удара Станислав слетел со стула и растянулся на полу.

***

Незнакомый мальчишка догнал Тарасова на улице и сунул ему в руку записку. Тот не успел оглянуться, как паренек растворился в толпе людей, направляющихся на завод. Александр развернул записку.

«Жду сегодня на этом месте в двадцать ноль-ноль».

Он смял записку и сунул ее в карман полушубка.

«Что делать? Ехать к Дронову? Нельзя, а вдруг за ним установлено наблюдение. Ничего не остается, как пойти на эту встречу без оперативного прикрытия», – подумал Тарасов.

Он развернулся и направился домой. По дороге его догнала соседка, женщина лет сорока.

– Саша! Я все время хочу спросить тебя, почему ты не на фронте? Вроде бы здоровый мужчина, а все толкаешься в городе. Мой вот, как ушел, так и воюет, а ты – нет. Ту зиму был дома и эту проводишь здесь.

– Сложный вопрос ты мне задала, Ивановна. Но эти вопросы решаю не я, а врачи в госпитале. От фронта я не бегаю: если завтра скажут, что нужно вернуться, соберу мешок и уеду, а пока такой команды нет.

– Странно, Саша. От фронта, говоришь, не бегаешь, но и на фронт не уезжаешь. Всем бы так. Кто-то кровь за Родину проливает, а кто-то бабу свою ласкает.

Женщина зло взглянула на него и, ускорив шаг, обогнала его. В этот же вечер она написала на него заявление в НКВД. Не подписывая, она бросила его в почтовый ящик.

Придя домой, Александр прошел мимо жены в комнату.

– Саша, что с тобой? Кто тебя расстроил?

– Сейчас столкнулся с Ивановной. Она меня спрашивает, почему я не на фронте? Мол, мой муж воюет, а ты в тылу штаны протираешь.

– Ох, и змея эта Ивановна. Она меня уже вторую неделю пытает, почему ты не на фронте. Теперь и тебя достала этим. Да плюнь ты на нее.

– Ты же знаешь, что этого я сделать не могу. Я ее по-человечески понимаю: ты бы, может, также поступила, если бы ее муж сидел дома, а я воевал.

Он достал из кармана пистолет и, расстелив на столе газету, начал его чистить.

– Ты, что оружие чистишь? Куда-то собрался?

– Встреча у меня вечером. А оружие всегда должно быть чистым. Это одно из основных правил для солдата.

Быстро собрав пистолет, он сунул его в карман.

***

Александр подошел к остановке в обозначенное Пионом время. То, что та записка была от него, он не сомневался.

Улица была пуста. Он посмотрел на часы, установленные над проходной завода: они показывали начало девятого. Тарасов не спешил уходить, так как хорошо знал привычку этого человека непременно с полчаса понаблюдать и, лишь убедившись в безопасности, выйти из своего укрытия.

Время тянулось медленно. Александр достал из кармана папиросы и закурил. Его взгляд остановился на автомашине, которая стояла в метрах пятидесяти от него. В темноте автомобильного салона светились два еле заметных огонька от папирос. Он сразу понял, что люди, сидящие в машине, ведут за ним наблюдение. Взглянув на часы, он бросил папиросу на землю и направился в сторону дома. Где-то сзади тихо заурчал автомобильный мотор. «Эмка» догнала его буквально у дома.

– Привет, Татарин, – произнес мужчина, сидевший на пассажирском сиденье. – Да ты не дергайся, это я – Пион.

Несмотря на темноту, Александр сразу узнал в этом мужчине своего старого знакомого Ивана Проценко. Он открыл дверцу и сел в салон.

– Ну, здравствуй, Ваня, – поздоровался он с ним. – Я уж подумал, что ты так и будешь бегать от меня до скончания века.

Пион засмеялся. Смех его был булькающим, словно он полоскал горло каким-то раствором.

– Тебе привет от Хейга, – как бы между прочим произнес он.

– Ему тоже не болеть. Привет он передал из Борисова?

– Нет, он здесь, в Казани. Он хочет с тобой встретиться.

– Я не против встречи. Где и когда?

– Пока не знаю. Место и время встречи он сообщит дополнительно.

– Слушай, Ваня. Ты ко мне больше бандитов не направляй. Этих блатных я еще с тюрьмы ненавижу. Я – человек положительный, а общение с ними может вызвать кривотолки среди моих знакомых и соседей. Есть же старый и проверенный способ – общение через почтовый ящик. Может, ты забыл это?

Проценко снова нервно засмеялся. Ему не нравился поучительный тон Татарина.

– Ты меня не учи, Саша, я человек грамотный. И место почтового ящика я еще не забыл.

– Вот и хорошо. А сейчас мне надо идти домой. Поговорили и ладно.

– Ты не спеши, Татарин. Мне срочно нужны взрывчатка и деньги. Насколько я знаю, это все у тебя есть.

– Есть, но не здесь. Все это спрятано в лесу под Ярославлем. Нужна машина, надежные люди и документы прикрытия.

Пион, молча, выслушал. У него сразу же мелькнула мысль привлечь к этой операции майора Измайлова.

– Хорошо, я подумаю над этой проблемой. Пока, Татарин.