Мёртвые души
Павел Иванович Чичиков, сложив руки за спиной, стоял у окна и наблюдал за городской площадью города NN. Там бесконечным серым потоком двигалась колонна мёртвых крестьян.
– Кхм.
Губернатор остановился за спиной Чичикова и деликатно кашлянул в кулак. Павел Иванович обернулся к гостю, не меняя на лице хмурого выражения.
– Прошу прощения, – губернатор изобразил на лице подобострастную улыбку, – я только что получил из Петербурга депешу. Там подтверждают ваши полномочия по скупке мёртвых душ. Приношу свои глубочайшие извинения за все сомнения в вас.
Чичиков сухо кивнул и снова повернулся к окну. Губернатор подошёл и тоже взглянул на мертвецов, марширующих под окнами.
– И куда их? Осваивать Херсонскую губернию? Или за Урал?
Минуту Чичиков молчал, словно сомневаясь, давать ли ответ, и наконец произнёс.
– Пока под Москву. Там решением Его Императорского Величества создана для них особая школа.
– Школа? Чему же можно научить мертвеца?
– Зомби, он же «мёртвая душа», мертвецом по сути не является. Потому и научить его можно. Что и было третьего года доказано государственным боккором Пушкиным. А его род, ещё со времён Петра Первого, работает с зомби.
– И чему их собираются учить?
Чичиков неприятно улыбнулся, обнажив жёлтые прокуренные зубы.
– Обычным государственным делам. Всему, что знают обычные чиновники.
– Позвольте, – губернатор поперхнулся вдохом, – это что же получается… Ими, нас? Да как же можно! Это же зомби! Да ещё и крепостные!
– Зато не воруют, – неприятно рассмеялся государственный прокурор по делам неупокоенных Чичиков, – нам живые не требуются – нам честные надобны.
Под окном, держа строй и чеканя шаг, шли мёртвые души, бесчувственные, как и предыдущее чиновничье сословие, но готовые до буквы исполнить закон. Этим не дашь взятку борзыми щенками. У них, пожалуй, Птица-тройка доедет куда надо.
Фирсуляты
– А фирсуляты у вас есть?
– Нет, простите, уже закончились.
– Как нет? Ведь должны были сегодня привезти, я специально уточнял.
– Да, привозили. Но их очень быстро разбирают.
– Не может такого быть! Десять часов утра, а уже разобрали?
– А чего вы хотите? Люди с шести утра занимают очередь. Это ведь вам не какие-нибудь айфоны, это фирсуляты!
Месяцем ранее.
Хозяин магазина Дэн с тоской и унынием сидел над раскрытой картонной коробкой. Смотрел в неё, тяжело вздыхал и морщил лоб. Когда звонил телефон – морщился и нажимал на сброс.
– Дэн, – в подсобку ворвался Алекс, – сколько заказывать…
Увидев начальника в таком скорбном виде, Алекс подошёл и заглянул в коробку. Там лежало несколько десятков маленьких чёрных коробочек с серебряной надписью FIRSULAT.
– Это что такое?
– Фирсуляты какие-то, – Дэн снова горестно вздохнул.
– А зачем они нам?
– Поспорил.
– Это как?
– С отцом поспорил. Он говорит – плохой я торговец. Только всякую ерунду разрекламированную продать могу. Ну, вот и поспорил. Он дал это, – палец ткнул в коробку, – если не смогу за стоящую цену продать, значит, он прав.
– А это что?
– Фирсуляты.
– Ни разу не видел такого. Можно посмотреть?
– Нет. Нельзя смотреть, условие такое.
– Ну, нет и не надо. Как-нибудь спихнём. А стоит сколько?
– Не знаю.
– Это как?
– В этом смысл спора, что не продешевлю.
Алекс сел напротив и тоже уставился в коробку.
Через некоторое время в подсобку заглянула Гвен.
– О чём грустите, мужчины?
Выслушав рассказ о споре, блондинка рассмеялась.
– Нашли о чём париться. Где у нас весы?
Коробочка была взвешена, измерена и исчислена.
– Будем считать, что весит как треть айфона. Значит, с учётом размеров…
В глазах девушки словно провернулись колесики механического арифмометра.
– Надо брать примерно по двести баксов за штуку. А через пару дней поднять цену до трехсот.
Мужчины посмотрели на Гвен с подозрением – не издевается ли?
– Думаешь, это возьмут за такие бабки?
– Тридцать процентов мне, и я тебе их за неделю продам.
– Идёт! Только я хочу видеть, как ты это сделаешь.
– Тогда сорок.
– Тридцать пять.
– По рукам!
Блондинка достала телефон и стала кому-то звонить.
– Привет! Как дела? Ага, спасибо, хорошо. Скажи, а Алиса не вернулась ещё? Как жалко… Я знаю, она себе фирсулят хотела купить, а на них сейчас цена должна подняться на сто баксов. Вот думала предупредить… Да, ещё есть, но это последние из этой партии… Да, придержу для тебя парочку… Конечно, заходи в любое время.
Сделав ещё пару подобных звонков, Гвен заглянула в фейсбук к тем, кому успела позвонить. «Девочки, стоит ли брать фирсулят?» «А почём вы брали фирсуляты?» «Зачем тратить деньги на фирсуляты, когда можно помочь на борьбу против потепления?» Написала где-то в комментах: «ой, моя свекровь брала, а мне слишком дорого», «не стоит брать, обещали из Китая более дешёвый вариант»… Мужчины продержались полчаса и ушли, не выдержав бесконечной переписки…
– Ну, что там?
– Требуют фирсулятов. Очередь ещё до открытия появилась.
Дэн вздохнул. Проблемы клиентов его мало волновали – вчера он сделал предложение Гвен и пребывал в романтическом настроении.
– Пусть ждут, поставка будет только послезавтра.
– Спор-то ты выиграл?
– Спор?
– Ну, да, с отцом.
– А… Отец обещал отойти от дел в следующем месяце, – Дэн довольно улыбнулся, – Ему эти фирсуляты случайно прислали, китайцы в накладных ошиблись. Вот он и думал подшутить надо мной.
– Уходит-то почему?
– У поставщика фирсуляты идут по десять баксов за штуку. А мы их по четыреста. Отец сказал, что ему в бизнесе делать после меня нечего.
Мужчины замолчали, словно старатели в момент открытия золотоносной жилы.
– Ты не смотрел, что это вообще такое?
– Зачем? Продаётся и ладно. Я знаю точно, что себе брать не буду. Зачем мне десятидолларовое дерьмо за четыреста?
Алекс смущённо отвёл глаза. В кармане лежала свежекупленная коробочка с фирсулятом.
Движитель
– Нет, нет, нет! Это же глупость полная! Строить летательные аппараты с другим принципом – настоящая дурость. Наши схемы проверены веками эксплуатации и гарантируют безопасность. А у вас? Где гарантии, что это, – палец главного мага-конструктора ткнул в экспериментальный образец, – не развалится в полете?
– Михаил Танитриэливич, мы сделали полные расчёты на прочность конструкции. И провели натурные испытания на малых моделях. Поверьте, мы бы не стали приходить к вам без полной уверенности.
Группа конструкторов Петра Эрлондовского одобрительно зашумела, подтверждая слова патрона.
– Хорошо, я пойду вам навстречу. Но сначала убедите меня в необходимости вашей работы. Почему вы решили отойти от привычной схемы ковра-самолёта?
– Эта схема уже не отвечает новейшим требованиям народного хозяйства. Во-первых, она не обеспечивает всепогодность применения. Во-вторых, движитель на моли тяжёлым бременем ложится на промышленность. Последние виды моли, обеспечивающие должную скорость, слишком прожорливы и приводят ковёр-самолёт в негодность до налёта тысячи часов. В-третьих…
– Будем считать, что вы подготовились. Покажите мне ваш движитель.
Сразу несколько младших конструкторов кинулись к машине и открыли движительный отсек.
– Это? Вы полагаете, они будут экономичнее?
– Им требуется только корм и, особо замечу, в скромном размере. А работают они не менее двух лет. Мы провели логистические расчёты…
– Ладно, давайте, показывайте его в деле.
Разработчики, зашумев, выкатили аппарат на взлётную полосу. Открыли заслонки, и сотня хомячков высыпалась в барабан. Минута, и маленькие лапки побежали в колесе, с тихим гудением раскручивая пропеллеры. Пётр ещё раз потеребил ремни безопасности на големах-испытателях, тайком начертил знак от сглаза и дал отмашку на старт.
– Если докажете эффективность, – Михаил Танитриэливич шепнул Эрлондовскому, – представлю вас к премии Светлого Владыки. А нет – до пенсии будете сапоги-скороходы проектировать.
Диван-самолёт с брезентовым балдахином дрогнул и, набирая скорость, побежал по взлётной полосе, перебирая десятком пар маленьких ножек.
Из жизни детского хора
Школьный хоровой кружок. Двадцать девочек-второклашек. Два мальчика: один – серьёзный как депутат, строго смотрящий на родителей в зале во время выступления; другой – рыжий непоседа с трехметровым шилом, умудряющийся шкодить и играть в машинки даже во время репетиций. Первого держат за старательность, второго за голос. Руководитель – строгая дама, любящая высокие причёски и тайком курящая за школой.
В начале весны хор выезжает на местный районный конкурс детской самодеятельности. За три дня до мероприятия родительский комитет начинает переругиваться в электронной почте, кто повезёт костюмы. Письмами можно разжигать костры в походе. Под дождём. В последний день один из отцов не выдерживает и нецензурно обещает всё отвезти за свой счёт, лишь бы прекратить препирательство.
День конкурса. В десять утра около школы, где должен состояться концерт, толпятся родители. Бурно ругаются с опаздывающими, требуют от детей стоять спокойно. Те кивают и продолжают шёпотом обсуждать свои самые важные на свете дела.
Через час приезжают последние опоздавшие. Их готовы съесть сырыми без соли. Все заходят внутрь и ищут руководительницу. Та находится сама и говорит, что конкурс начнётся через час, а в качестве гримёрки обещали выделить кабинет.
Никто никакого кабинета не даёт. Все переодевают детей в коридоре. Родители сливаются в общем порицании организаторов конкурса. Одетые в белые платья девочки бегают стайкой и громко кричат, переходя в ультразвук. Мальчики в чёрных наглаженных костюмах чинно пристроились на подоконнике и играют на телефоне.
Родительский комитет радостно заявляет, что коли все здесь, то неплохо бы сдать деньги на новые костюмы. Никто не сдаёт. Комитет тихо шипит. Приходит руководительница и говорит, что выступать через два часа. Взрослые стонут, дети также бегают, отцы бочком пробираются к выходу на перекур.
Полчаса до выступления. Руководительница рысцой ищет тихий угол, чтобы распеть хор. Находит закуток за горшком с громадным фикусом…
– А теперь «Солнышко». И, начали!
– Сол-ныш-ко прос-нёт-ся, ма-ма…
– Стоп. Плохо. Только альты.
– Сол-ныш-ко прос-нёт-ся…
– Только сопрано.
– Сол-ныш-ко прос-нёт-ся…
– Хорошо. Теперь вместе.
– Сол-ныш-ко прос-нёт-ся, ма-ма…
– Стоп! Опять кто-то выбился. По одному…
Минут десять ведутся поиски фальшивящего. На горячем никто не пойман.
– Хорошо, давайте все вместе.
– Сол-ныш-ко прос-нёт-ся, ма-ма у-лыб-нёт-ся…
– Стоп!
Руководительница поворачивается к родителям.
– Я всё слышу! У меня идеальный слух. Кто-то из вас подпевает и фальшивит. Кто?
Полный гнева взгляд обегает толпу взрослых, виновато смотрящих в пол.
– Ну хочется вам петь, делайте это дома. Ладно бы ещё умели это делать. Так ведь не попали ни в одну ноту! Ни в одну! Кто это?
Одна из мамочек еле слышно шепчет.
– Это я.
– Вон! Все вон!
Родители, облегчённо вздыхая, сбегают на улицу. Провинившаяся родительница на ходу жалуется товарке.
– Ну люблю я петь. Нечего было так орать, мало ли что я не попадаю. Но ведь я от души!
Хор заканчивает распевку и идёт выступать.
За взятое второе место коллектив получает грамоту. Одну. Которую отбирает директор школы.
Очень тёмное фэнтези
Старый Оолгун, хранитель Тёмного замка, зябко кутаясь в чёрную мантию, спустился по ступеням Лестницы Плача. За спиной безрадостно молчала гулкая громада Цитадели Ночи. Внизу, у подножия ступеней, сгрудились гоблины из «ближнего круга».
– У меня плохие новости, друзья.
Голос Оолгуна предательски дрожал.
– Я провёл ритуал всеобщего поиска и не нашёл в нашем мире никого, в ком текла бы кровь нашего Повелителя Тьмы.
Советники замолкли, даже ветер не шелестел кожаными подолами одежд.
– Мы осиротели. И некому больше возглавить армию Тьмы.
В толпе кто-то сдавленно вскрикнул и тут же замолк, боясь перебивать хранителя.
– Но путь Тьмы не путь отчаяния. Мы обратимся к Тёмной богине, дабы она дала нам нового Повелителя и новая кровь обновила огонь наших клинков.
Хранитель закашлялся. Один из гоблинов подставил ему плечо, и старый Оолгун во главе процессии направился к храму на другой стороне площади.
Долго длилась служба в храме Тёмной богини. Всю ночь оглашали темноту под куполом заунывные песнопения, лилась на алтарь кровь жертвенных животных, пока, наконец, трубный голос не обрушился на гоблинов.
– Ну, чего вам, убогие?
– О, богиня! – Оолгун вышел к алтарю, – дай нам нового повелителя Тьмы. Дай нам великого воина и мага, дабы направил он нас против Светлых легионов. Дабы сокрушил кости врагов наших. Дабы управлял нами…
– Да поняла я. Не ори.
Оолгун замолчал. Смолкли орган и волынки. Подавился нотами хор горгулий. Перестали шептаться служки у стен.
Молчание длилось, и Оолгуном овладевало беспокойство. А вдруг откажет?
Наконец у алтаря зажёгся жемчужным светом портал. В сияющим диске проступил тёмный силуэт высокой фигуры.
– Чем смогла, – разлетелся по залу шёпот богини.
Но Оолгун уже не слышал, разглядывая нового повелителя. Высокий. С короткими волосами, зализанными назад. Взгляд цепкий и пронизывающий. Все как и должно быть!
Вот только одежда… Правильно чёрная, но очень странного фасона. Штаны с выглаженной спереди складкой. Удивительная куртка из той же материи. Почему-то розовая рубашка. И странная цветная тряпочка, повязанная под воротником рубашки вокруг шеи. Платок? А зачем узел впереди? Два длинных конца, свисающих вниз…
Оборванная верёвка висельника – догадался Оолгун. Некромант! Ох, и повезло им.
– Кто ты, о новый Повелитель тёмных народов?
Незнакомец окинул взглядом гоблинов.
– Михаил, проджект-менеджер.
Пораженный шепот пробежал по рядам нечисти.
– Магистр ЭмБиЭй, – добавил новый властелин со значением.
– О, великий! – грянул многоголосый хор.
– Давайте проведём статус.
Гоблины рухнули ниц, поражённые странным заклинанием. Оолгун низко поклонился, размышляя: загадочный «эмбиэй» могущественнее ужасных тёмных «бизнес-консультанта» и «мерчандайзера», которых богиня прислала в соседние королевства тьмы, или нет?
Ветер переменился
– Каррр!
Большой иссиня-чёрный ворон опустился на ветку в городском парке, встряхнулся, поблескивая перьями, и, наклонив голову, принялся разглядывать женщину на скамейке под деревом. Отсюда, сверху, были видны только кругляшек модной шляпки и прямоугольник коляски, в которой спал младенец.
Ворон перепрыгнул на ветку ниже и снова крикнул.
– Каррр!
Женщина внизу не обратила на птицу никакого внимания.
Пару минут ворон пристально смотрел вниз, наклоняя голову то вправо, то влево, а потом сорвался с ветки и, расправив крылья, спланировал к скамейке. В последний момент взмахнул крыльями, подпрыгнул и сел на дальний от женщины край.
– Каррр!
Взгляд ярко-синих глаз обратился на птицу, спокойный и немного вопросительный.
– Мэррри! Мэррри Поппинс!
Ворон запрыгал по рейкам сиденья, похлопывая крыльями.
– Ветеррр перременился уже трри недели назад! Тебя давно ждут в Парррагвайе. Два чудных близнеца. Почему ты всё ещё здесь?
Женщина улыбнулась мягкой улыбкой, полной тихой радости.
– Я не могу, Гамлет. Сейчас в моей заботе нуждается этот малыш.
И она слегка качнула ручку коляски, успокаивая завозившегося младенца.
– Каррр! Мэррри!
Ворон подскочил чуть ближе, от раздражения тряся хвостом.
– Ветеррр перременился! Этого малыша нет в твоём рррасписании. Ты должна срррочно напрравиться в Паррагвай. Улица Педрро…
– Нет, Гамлет. Я не могу его бросить. Это ведь мой малыш.
Мэри с нежностью поправила одеяльце.
– Это мой сын, Гамлет. И никакого Парагвая не будет.
Птица, возмущённо тряся крыльями, подскочила ещё ближе.
– Это прротив прравил, Мэри! Пррротив всех прравил! Ты должна немедленно…
Рука в чёрной перчатке метнулась и схватила ворона за горло.
– Мне все равно, что там в этих правилах, гадкая птица. Тридцать лет! Ты представляешь себе, тридцать лет я работала на вас как проклятая. Вытирала сопли, попы и слезы тысячам детей. Моталась по всему миру. Спала на этой кошмарной раскладушке. Получала сущие гроши от прижимистых родителей. А теперь я замужем, понял?
Женщина встряхнула птицу, заставив её придушенно вскрикнуть.
– Я замужем, у меня ребёнок, и катитесь вы со своим переменившимся ветром. Понял?
Ворон вырвался, яростно замахал крыльями и, громко вереща, полетел прочь.
Телеграмма. Срочно. Центральный офис.
В связи с участившимися случаями разрыва контракта по декретным основаниям требую следующее:
Усилить разъяснительную работу о важности нашей деятельности.
Повысить оклады сотрудницам на десять процентов от базовой ставки.
Провести корпоративный съезд работниц с концертной программой и фуршетом. Обеспечить отсутствие мужчин на мероприятии.
Раздать всем методички о средствах контрацепции.
Директор агентства по вызову нянь Гамлет.
Полет
«После полудня же князь отобедал. Изволил откушать сегодня князь осетра с грибами солёными, пироги с потрохами, поросёнка жареного, кулебяку и разной другой снеди. Опосля же вышел лицезреть…»
Летописец Агафон облизнул губы, живо представив осетра, запечённого целиком. Он бы с удовольствием весь день писал о трапезах и застольях, но приходилось тратить пергамент на всякую ерунду. Почесав кончиком пера за ухом, Агафон продолжил.
«Вышел лицезреть князь забаву диковинную, кузнецом Гришкой Десятниковым учинённую».
И действительно, на балкон терема вышел князь в одной рубахе, обмахиваясь расписным китайским веером. А летописец злорадно вывел «поверх» вместо модного заморского словечка «балкон».
– Ну кликни там, пусть начинают, – через плечо бросил князь волхву.
Тот махнул рукой, и ожидавший сигнала холоп споро бросился к колокольне на другой стороне площади. Собравшаяся там толпа все поняла правильно и принялась кричать и улюлюкать, задрав головы вверх.
На верху колокольни показалась растрёпанная рыжая голова, оглядела людей внизу и снова исчезла, вызвав новую волну криков.
Князь покосился на волхва, стоявшего со скучным выражением лица и сложившего пухлые руки на толстом животе.
– Опять то же самое будет? Третий раз уже.
Волхв безразлично пожал плечами.
На колокольне появилась фигура человека в тулупе, шапке-ушанке и валенках. А на руках были закреплены длинные крылья из белых перьев. Толпа взорвалась радостными криками.
– А по-зимнему зачем?
Князь с удивлением обернулся к волхву.
– Для уменьшения травматизма.
Правитель скептически хмыкнул, но возражать не стал.
Неуклюже задирая правое крыло, человек перекрестился и, расставив руки, наклонился вперёд. Толпа под колокольней расступилась, образовав большой круг. Тонко заголосила какая-то девка. Летописец Агафон высунулся из своего окошка, взглянул на колокольню, вздохнул и записал: «…как и давеча упокоился испытатель крыльев деланых, ибо не дело человеку аки птица парить…».
А кузнец Гришка оттолкнулся и прыгнул, распахнув крылья.
Нелепая фигурка падала вниз.
Ещё ниже.
Кувыркнулась в воздухе.
И, не достигнув земли пару саженей, вдруг сделала переворот и взмыла вверх.
Толпа ахнула.
– Ять!… Ять!… А шоб вам!
Кричал первый в мире воздухоплаватель, бешено взмахивая крыльями.
Потеряв шапку и один валенок, пилот сделал боевой разворот, взмыл свечой и с размаху рухнул на чей-то курятник, пробив крышу.
Толпа бесновалась. Крик стоял до небес, ставших теперь близкими всем людям. Измазанного птичьим помётом героя извлекли из курятника и стали качать.
Князь повернулся к волхву и грозно свёл брови.
– Твои проделки, Филимон. Не может человек, аки птица, летать. Не положено ему Господом и законами физики. Зачем стервец наволховал?
Волхв пожевал губами, потеребил пальцами оберег на груди, шумно вздохнул.
– Так последний толковый кузнец же, государь. Ну разбился бы, как предыдущие. А нового где взять?
– А теперича, что делать? А если они теперь массово прыгать станут?
– Не станут. Объявим, что без княжеского благословения летать нельзя. А Гришке летать запретим, пока нормальную теорию аэродинамики не сочинит. А то ишь выискался, практик. Пусть теорию подтягивает, а там и нормальные крылья придумает.
А бедный Агафон во всё горло костерил изобретателя, из-за которого пришлось вымарывать из летописи целую страницу, написанную заранее.
Перед тем как зайти обратно в терем, князь обернулся к волхву.
– Что там пушкари-то? Пороха уже пятьсот пудов извели, а результат где?
Кудесник, не ожидавший вопроса, закашлялся.
– Так государь, третьего дня же…
– Я тебе ща как дам третьего дня! С волхованием или нет, но чтобы ядром о небесную твердь шандарахнули. Понял? Позоришь меня перед соседями. Уже который год спор с багдадским халифом разрешить не можем: дзинкнет оно или бздыщнет? И не дай бог вам ядро на орбиту вывести вместо этого. Сгною в Сибири!
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽