Каждому аз воздам! Книга вторая. Курская дуга

– Как узнал? Вы знакомы? Он же военнопленный, перешедший в услужение к врагу! А если это была провокация Линке? Испанец я тебя не понимаю, от тебя такого я не ожидал! Ты раскрылся? Рассказал кто ты?

– Полноте Колыма, все идет по плану! Этот человек прекрасно знает, где я работаю.

От этой новости Шульга вскочил и нервно заходил по комнате.

– Испанец, у меня лишь один вопрос, почему ты сразу и без промедления, пошел на контакт с этим военнопленным, ведь это верх неосторожности, если не сказать дурости? Черт с тобой, раз ты такой фаталист и тебе жить надоело, но о нас ты подумал? Нам без тебя задание не выполнить!

– Колыма, ты не поверишь, но это был мой тесть Завьялов Павел Иванович!

– Да ты что? А почему он сейчас Громов?

– А почему я сейчас Михеев или ты Колыма? Сашка, включи мозг, или мысли о прелестях Раечки окончательно разучили тебя думать логически?

– Оставь свою скабрезность при себе, прелести Раечки от меня никуда не уйдут, а вот ты отдаешь себе отчет в том, что эта встреча была так необходима?

– Я тоже считаю такие контакты нецелесообразными, но в данной ситуации, я сделал исключение. Таких, как Павел Иванович не сломает ни плен, ни немецкая разведка.

Внедрение Завьялова дает нам великолепную возможность перейти от обороны к нападению, заключающийся в срыве работы школы Линке. Основной упор ему надо сделать на проникновение в аппарат управления этой школы в результате у него появится хорошая возможность заранее узнавать все планы Линке. Нам нужны полные сведения на официальных сотрудников германской военной разведки и на засланных шпионов и диверсантов, которых готовят школах Абвера для переброски в ряды РККА и в тыл нашей страны.

– И все-таки, он был в плену и полностью ему доверять нельзя!

– Ты мне еще известными словами возрази: «У нас нет пленных, есть только предатели». Как же тебе объяснить, что в эту категорию причисляли всех, кто оказался в плену и особо не разбираясь в обстоятельствах и времени нахождения в руках врага. И слово «плен», как дамоклов меч, висело над тобой всю жизнь. Вот нам и надо в этом досконально разобраться, чтобы огульно не отправить всех на расстрел.

–– При каких обстоятельствах он попал в плен? Ты ему полностью доверяешь? Как он оказался твоим тестем? Ты был женат?

– Почему был? Я и сейчас женат! Жена Степанида, дочь Павла Ивановича Завьялова и мать моих двоих детей, сейчас в эвакуации со своим заводом по выпуску реактивного оружия в Куйбышеве. Катюши БМ-13 видел? Это их производство и конструкция. Знатная штука скажу я тебе. Я жену и дочерей не видел уже несколько лет и страшно скучаю по моим девочкам. А с Громовым, мы возможно, скоро встретимся и познакомимся.

– Не надо меня с ним знакомить! Он не внушает мне доверия. Он был в плену!

– Сашка, ты меня будешь слушать или нет? Прибереги свои скороспелые выводы для кого-нибудь другого! Шульга успокоился и сел. Испанец достал из своих запасов бутылку коньяка.

– Давай выпьем! Иначе мы окончательно разругаемся.

– Этого человека я знаю около двадцати лет, с его непосредственного участия началась моя одиссея с разведкой. Со временем я породнился с ним, взял в жены его дочь. Он с 1907 года в партии, громил Колчака, потом на юге бился с Врангелем, гонял басмачей в Средней Азии, курировал мою группу в Испании, кстати, он тоже был репрессирован и так же, как ты, был освобожден из лагеря в Архангельске с полной реабилитацией и восстановлением всех прав. В начале1942 года, он был освобожден из Севлага, по приказу Берии. Павел Иванович, как и ты в 1938 году, был арестован по ст.58. ч.2 за антисоветскую пропаганду и шпионаж в пользу иностранного государства, судейская тройка НКВД-УНКВД приговорила его к 10 годам лагерей. Этот плюгавый рахитик Ежов основательно почистил ряды нашей разведки и только, когда Берия стал его замом ситуация потихоньку стала исправляться. Пострадали не только мы – внутренняя разведка, Ежовым была уничтожена большая организационная работа по созданию за рубежом нашего агентурного аппарата, утрачена связь с десятками ценных агентов, буквально накануне нападения немцев на нашу страну. После того, как Ежова расстреляли, Завьялов был восстановлен в звании полковника, ему вернули награды и направили работать начальником особого отдела в N-ской армии. В сентябре 1942 года при передислокации армии под Сталинград его отдел попал в засаду, их атаковал отборный батальон СС, который был сброшен на парашютах в район Сталинграда для разведки и рекогносцировки местности для дальнейшего продвижения армии Паулюса. Особый отдел во главе с Завьяловым, упорно сопротивлялся, но силы были неравны, в его отделе из 70 человек в живых осталось только одиннадцать и его раненого взяли в плен. Он, переодевшись в форму сержанта обозника скрыл, что имеет звание полковника, иначе его расстреляли бы на месте. Когда немцы предложили стать агентом и пройти обучение в разведшколе Абвера, он без промедления согласился, так как планировал после пересечения линии фронта сразу сдаться нашим. Он, чтобы втереться в доверии к Линке показал себя в школе с наилучшей стороны, и его, за отличное знание советского делопроизводства и военных документов перевели в инструкторы.

– Дед подтверждает твои слова Сергей, твой тесть, когда его группа перешла линию фронта, ликвидировал троих своих подельников и сдался нашим войскам и Завьялова после проверки, Особый отдел передал почему-то нашему майору Григорьеву.

– Это я настоятельно рекомендовал ему встретиться с Дедом и ни с кем больше не встречаться и не разговаривать. Я не сомневался, что он сразу сдастся и расскажет обо мне, иначе я бы вас тут не встретил, но меня это не удивляет, Завьялов боевой мужик.

– Надеюсь, ты не рассказал ему про нашу группу и наше задание?

– Ты за кого меня держишь, друг мой? За наивного дилетанта? Он сам не дурак и знает прекрасно, что такие акции в одиночку не делаются, но он деликатно промолчал и не задавал лишних вопросов. Ты со своей группой наша палочка-выручалочка. И пропел речитативом, – Блатная хата дом родной, правда, удобства, как в сортире, но жить можно! Ну, что фраера в натуре, не пора ли нам устроить мазёвый гоп-стоп майору Линке?

– Ты так и не забыл блатную феню?

– По фене ботаем – нигде не работаем! Она мне не мешает!

– Испанец я не перестаю удивляться, как в тебе все это одновременно уживается, воровская ересь, блестящее образование, бесшабашность и тут же твердость характера и храбрость, подобных людей я почти не встречал в своей жизни.

– Дорогой друг, одно другому в определенных случаях, никогда не помешает!

– Сразу видно, что ты не был у хозяина на зоне, не чалился годами на железной шконке, поэтому нет в тебе должного уважения к воровским понятиям! Воровской жаргон хорош только в специфической среде, а в повседневной жизни он только мешает и отпугивает честной народ.

– Не каркай, мне пока еще рановато на шконку, да и не за что! С чужими девушками я не прелюбодействовал, в любовницах вражеских агентов не имел. Шульга схватил лежащий рядом здоровенный сапог.

– Серега, я не посмотрю, что ты мне друг, сапогом мигом в голову запущу!

– Ладно, ладно, я пошутил, Ромео недоделанный.

– Завьялов знает о наших планах? – В общих чертах.

– Я совсем не об этом, поможет ли он нам в нашем деле и еще: как ты собираешься его вытаскивать? На днях в районе разведшколы будет очень жарко! Ты не дочитал донесение, Завьялов вернулся в школу и опять приступил к работе в качестве инструктора, его даже наградили какой-то немецкой цацкой.

– Да ты что, вот это новость, надо срочно его предупредить, иначе быть беде. Шульга, а ты знаешь о том, что в школе Линке есть женская группа диверсанток смертниц?

– Что? Час от часу не легче, с бабами я еще не воевал! Ничего, как-нибудь осилим!

– Как бы эти бестии сами тебе не оторвали излишне выпирающие части, они настоящие фурии, прибыли из концлагеря Равенсбрюк и терять им абсолютно нечего. Оторвы законченные! Будь крайне осторожен, Завьялов уже наладил контакты с одной разбитной белоруской, но, все поверхностно и подозрительно – смотри сам! Все, давай спать, завтра по плану у вас встреча с Глорией. Я пока должен остаться для всех инкогнито.

Глава третья.

Поселок Северный был расположен в живописном районе, в пяти километрах к западу от Озерска. Когда-то это был компактный шахтерский поселок, где проживало около двух тысяч рабочих. С приходом оккупантов жизнь тут замерла, люди старались меньше выходить на улицы, а когда немцы решили организовать в поселке школу Абвера, то жителей попросту согнали всех на центральную площадь, насильно погрузили в грузовики и вывезли в неизвестном направлении. Территорию огородили, а на въездах в поселок установили шлагбаумы. Место для диверсионной школы было подобрано с присущей немцам аккуратностью и практичностью, были подобраны опытные инструкторы по радиосвязи, взрывному делу, спешно был организован и обустроен специальный аналитический штаб, чтобы в будущем разбираться с поступающей от засланных диверсантов информацией. В этом суперсекретном учебном заведении абверовцы начали обучать военнопленных диверсионному делу. Линке повсеместно, на оккупированных территориях, было разрешено вербовать добровольцев пригодных для работы в разведке. Главное отличие от настоящих лагерей смерти состояло в том, что большинство сборно-пересыльных лагерей на территории Белоруссии были не стационарными. Существовали они, как правило, от нескольких недель до нескольких месяцев. Военнопленные, содержащие в этих лагерях, были собраны со всех областей оккупированной Белоруссии. Разношерстный контингент, состоящий вперемежку из младших офицеров и солдат из разных воинских подразделений, был не знаком друг с другом и это было на руку Линке, так он обрубал все связи и знакомства, которые могли бы в будущем свидетельствовать в Смерше, о предательстве сослуживцев. Линке лично ездил по всем временным сборно-пересыльным пунктам и тщательно подбирал себе контингент. Всем русским добровольцам и некоторым военнопленным за особые заслуги, он выдавал немецкую форму и предоставлял статус солдат в германском вермахте.

В добавление к неказистым баракам и зданиям школы были оборудованы стрельбища, деревянные и железные мосты, макеты железнодорожных станций и подъездных путей, а также значимые типовые стратегические объекты, подходящие для совершения диверсий. Обучение включало в себя скрытый подход к цели, бесконтактное обезвреживание часовых с помощью всевозможного оружия и, наконец, технику установки зарядов взрывчатки. Маленькая лаборатория, лекционный зал и спортзал прилегали к главным зданиям, и все это было полностью огорожено трехметровым забором, где по ночам по внутреннему периметру выпускали с десяток злобных овчарок. Само озеро предназначалось для практической работы по водолазному делу и для отдыха, как зимой, так и летом, а небольшой аэродром по соседству обеспечивал средства для демонстрации и обучения парашютному делу. Обслуживающий персонал вышколен по лекалам немецкого всеобщего порядка – «орднунг» прежде всего. Когда группа русских военнопленных, кавказцев, прибалтов или украинцев прибывала в школу, чтобы пройти курс обучения для какой-то особой операции, все, кроме небольшого постоянного административного и преподавательского персонала, быстро исчезали из лагеря.

Два дня назад майор Линке утром проснулся с головной болью, вчера, после получения неприятных известий из Берлина, он банально до поросячьего визга напился в офицерском ресторане. Засланная группа «Зет» из пяти человек в тыл советских войск во главе с преподавателем Паулем Штэнмауэром, была частично уничтожена при переходе через линию фронта, только два человека успели скрыться в соседнем районе, но при этом рация пришла в негодность, утонули в реке запасные батареи и вся дополнительная амуниция. А ведь Линке долго разрабатывал эту операцию, руководителя группы подобрал этнического немца из Польши, по заданию ему с группой надлежало перейти линию фронта, легализоваться под прикрытием документов об освобождении его от воинской службы, вследствие полученного ранения в грудь. Для подкрепления этой легенды немецкие хирурги сделали ему ужасную на вид операцию, изобразив на груди множество шрамов, которые при осмотре, походили на настоящие ранения. Такие хирургические операции часто применялись в немецкой разведке в начале войны, но Линке знал, что это ненадолго, русская военная контрразведка в своих рядах дураков не держала, рано или поздно этот хирургический камуфляж будет им известен. Тогда Линке придумал не менее варварский и дикий, по своему осуществлению, метод, он предложил особо ценным диверсантам ампутировать конечности, конечно, от такого диверсанта толку будет немного, слишком бросающая в глаза примета, да и мобильность оставляла желать лучшего, но это наверняка поможет им легализоваться без особого труда и служить хотя бы перевалочной или связной явкой. Были проведены несколько таких операций, но и от этого метода пришлось отказаться. Слишком эмоционально принимали эту процедуру диверсанты и были случаи самоубийства или, сразу после перехода, добровольная сдача русской контрразведке. Решили остановиться только на отменных физических данных, молодости и наличие непримиримой ненависти к советской власти. Сейчас, срочно готовилась новая группа для заброски за линию фронта.

– Ганс, Ганс? – позвал он секретаря, – Слушаю, герр майор, – Сапоги мои вычищены? Где этот недоносок Штольц? И, пожалуйста, принеси мой мундир и приготовь чашечку кофе!

– Яволь майн херц! – Обер-лейтенант дожидается вас, майн херц, на улице в обществе вашей охраны. Обер-лейтенант Штольц являлся помощником Линке и помощником был не плохим и исполнительным, но несколько заторможенным и туповатым. Это был красивый, несколько нескладный, молодой человек, его порывистые движения, никак не могли скрыть его женственность. Строение его тела мало походило на мужское, высокий рост с узкими плечами, птичьей грудью и большими упитанными бедрами. Работая в Берлине, Штольца сгубила наивность и не слишком богатое воображение. Его папаша имел неплохие связи в Абвере, знал самого адмирала Канариса, в собутыльниках у него числился любимчик фюрера Отто Скорцени. Отец Штольца подсуетился и устроил сына на спокойное и не пыльное место в Абвере. Он устроил его служить в Третий аналитический отдел Абвера, в его обязанности входило расшифровка донесений, которые приходили с территории СССР. Но эта информация зачастую была дополнена и приукрашена вымышленными диалогами и другими деталями до такой степени, что трудно было понять, где заканчивается правда и начинается вымысел. Штольц, до отвращения почему-то не любил писателей и на этот раз ему попался слишком эмоциональный и рачительный радист, который расписал донесение так, что большую часть пришлось выбросить в урну, а уборщик, через некоторое время, вытряхнул мусор и увез на свалку. Но когда он принес донесение главному аналитику, он прочитал и с недоумением спросил его, – Обер-лейтенант, а это полное донесение или здесь не хватает текста? Лейтенант замешкался и, щелкнув каблуками, выдохнул, – Никак нет герр гауптман, ненужную мишуру я выкинул в урну! Гауптман стал краснеть от гнева и, что есть силы, взревел дурниной, – Кретин, ты выбросил основную часть донесения, где между словесной красноречивой мишурой, скрывался ответ, что он не работает под колпаком! Был написан рапорт, причем, как папочка не бился, как не обивал пороги по высоким кабинетам, помочь ему никто не смог, обер-лейтенант Штольц немедленно оказался на Восточном фронте! Единственное, что удалось его сердобольному отцу, так это заменить передний край на не очень глубокий тыл, Канарис свое слово сдержал и Штольц, чудесным образом, оказался у Линке.

– Ганс, позовите ко мне этого праздного увальня! Через минуту ввалился Штольц и громко щелкнув каблуками, застыл у двери.

– Я к вашим услугам герр майор! Какие будут указания?

– Штольц зайдите в нашу типографию, вот вам образцы документов и скажите, чтобы через два дня было все готово. Также в комендатуре у Глории возьмите аусвайсы, не хватало, чтобы фельджандармы задержали группу Соломатина. Нам не стоит светить своих агентов.

– Уже бегу мой майор! Штольц неуклюже развернулся и задел этажерку с книгами, она грохнулась на пол и книги разлетелись далеко вокруг. Бросившись собирать книги, он попутно свалил на себя вешалку с кожаным форменным регланом Линке.

– Штольц, бросьте это, Ганс сейчас соберет, он осуждающе покачал головой, – Какой же вы нескладный Штольц, хотел бы я увидеть того идиота, который вас мне рекомендовал! Вы абсолютно не подходите на роль моего помощника, – при этом Линке многозначительно ухмыльнулся, – У вас другие, не менее значимые таланты! Штольц вскочил и застыл на месте пожирая глазами Линке.

– И, пожалуйста, Штольц, пусть поторопятся, времени совсем нет, русские, что-то подозрительно лихо развили бурную активность в районе Курска. Штольц, не дослушав сломя голову кинулся к выходу.

– Да подождите же, обер-лейтенант! О, майн Гот! Выслушайте меня до конца.

– Имейте в виду Штольц, все вами отобранные кандидаты, должны быть националистически настроенные люди, которые предварительно должны пройти тщательное обучение для выполнения функций и обязанностей, необходимых военной разведке. Простые террористы и уголовники, способные только на банальный подрыв, какой-нибудь колхозной водокачки, мне не нужны. Мы Абвер, нам нужны хорошо обученные агенты, для следования вперед вместе с нашими передовыми частями, чтобы защищать немецких солдат от деятельности русской разведки. Также они нужны нам для добывания на месте любых сведений, которые представляют, хоть какую-нибудь ценность и для розыска и нейтрализации русских диверсантов и разведчиков. Ты меня понял Штольц?

– Так точно, герр майор, только это же не по нашему профилю, мы не контрразведка и не тайная полиция!

– Не будь идиотом Штольц, Абвер не только военная разведка, но и контрразведка в местах дислокации наших войск. Гестапо и тайная полиция не передвигается вместе с нашими наступающими войсками, их вотчина глубокий тыл, эти мясники не любят и не умеют воевать, а вот кому-нибудь выбить зубы, вывернуть суставы, для получения каких-либо сведений, они это делают довольно успешно. Так что это прямая наша обязанность! И перестань в конце концов задавать глупые вопросы!

– Кто у нас в школе занимается изготовлением советских документов и методам добывания военной информации?

– Лейтенант Красовиц, герр майор!

– Что, всего один Красовиц?

– Есть еще один русский из пленных, перешедший на нашу сторону, который с большим рвением служит нам и настойчиво предлагает свои услуги в делопроизводстве, – Кто это, как его фамилия?

– Громов Павел Иванович, Красовиц ему полностью не доверяет, но частенько по ночам вместе пьют русскую водку. Водку им носит женский инструктор Ганка Сашко, которая имеет ежедневный свободный выход в город.

– Штольц, я что-то не пойму, ты работаешь штатным соглядатаем или помощником начальника школы? К чему мне эти подробности? Инициативны ты мой, хочешь сходить к русским на ту сторону? Штольц аж затрясся от испуга, трусливый от природы, он этого, ни в коем случае, не мог допустить!

– Все это мне рассказал сам Красовиц, мой майор!

– К черту Красовица, скажите, что я приказал приобщить Громова к нему в помощь. В этих советских документах, сам черт ногу сломает, у нас мало времени и нам надо, как можно быстрее приготовить три группы для переброски в тыл к русским. Инструктору Сашко выход в город ограничить, скажем, так – только по четным числам. И пожалуйста, Штольц, пусть инструктора поторопятся, времени у нас совсем нет, русские на нашем участке фронта работают куда продуктивней. Есть мнение наших специалистов, что при использовании пленных в качестве агентов метод «куй железо, пока горячо» обещает наибольший успех и, чем скорее мы отправим агентов на задание после обучения и необходимой тренировки, тем лучше. Иначе, если наступит долгий перерыв между получением инструкций и началом действий, агенты, как я предполагаю, часто перегорают и тогда они, могут в тылу у русских провалиться. Уже не сорок первый год и даже не сорок второй, когда у русских в тылу был бардак и мы засылали пачками плохо обученных диверсантов и им удавалось многое сделать, сейчас русская контрразведка работает намного лучше и почти всех наших засланных диверсантов выловила у себя в тылу. Это плохо, Штольц!

– Мой майор, а нельзя ли снизить требования по подготовке и экипировке наших агентов? Так мы выиграем кучу времени и денег.

– Штольц! Совсем мозги растерял? Неужели ты не знаешь о том, что у нас в передовых базах абвера к экипировке и подготовке агентов предъявляются весьма большие требования? Майн Гот, чему тебя в Берлине учили? Для использования в качестве агентов рассматриваются только те лица, которые, хорошо владеют русским языком, и чья внешность ни в коей мере не вызывает подозрение. Повторяю – внешность, Штольц! Сколько у нас есть на данное время полностью подготовленных агентов?

– Мой майор, у нас есть пока шесть человек из этого сброда, которые полностью прошли обучение и подходят для некоторых наших операций. Их переодеть в русскую форму?

– Их надо не просто переодеть в соответствующую одежду советского образца, непременно дайте команду тыловикам на приобретение нижнего белья, обуви, спичек, сигарет и папирос, причем вся одежда должна быть строго правильного советского покроя, принятый в СССР, ведь даже единственная пуговица, будет выглядеть не по советскому образцу, может стать источником огромной опасности. Все это Штольц для нас не проблема, самой трудной из всех этих задач это снабжение советскими документами. И это не просто вопрос выдачи необходимых удостоверений, надо чтобы каждого агента снабдили пропусками, подтверждающими его право находиться в любом районе, который ему случится проходить, так и его право въезда в район, в который он в конечном итоге направляется. А Громов был у русских при штабе полка и как не ему знать, как выглядят эти документы и личное обмундирование русских солдат, к тому же, Громов много лет жил в России и знает всю эту канцелярию, это тебе понятно обер-лейтенант?

– Яволь герр майор! Все ваши указания будут непременно выполнены!

– Штольц, не строй из себя тупого и исполнительного солдафона, из тебя он не выйдет. Впрочем, о чем это я? Противоречу сам себе! Все, выполняйте и позовите мне моего секретаря Ганса.

– Один вопрос герр майор, инструктор Громов обучает курсантов радиоделу и иногда помогает нам разобраться в военном обмундировании русских войск, но он не имеет никакого отношения к документам.

– Штольц, вы идиот или притворяетесь? Я знаю, чем занимается Громов! Приступайте сейчас же!

– Я немедленно приобщу Громова к делопроизводству и изготовлению документов. Экипирую данную группу по высшему разряду, в этом мне должен помочь инструктор Громов. Вошел Ганс с чашечкой кофе, – У кого готова группа к заброске? – обратился к нему Линке, – Герр майор, у инструктора Громова, но они готовятся нами к переброске только через неделю, – Где сейчас инструктор Громов и чем он занимается?

– Проводит занятия в своем кабинете, герр майор!

– Пригласите его через десять минут ко мне в кабинет, пусть захватит списки курсантов своей группы. Через десять минут, послышался вежливый стук в дверь и на пороге появился инструктор Громов.

– Разрешите господин майор?

– Прошу, господин Громов присаживайтесь. Чай, кофе, сигару?

– Благодарю герр майор, но я отвык от кофе, а вот чай выпью с удовольствием. Чуть ли не мгновенно появился Ганс с подносом в руках, где исходила паром большая чашка с чаем.

– Господин Громов, вы знаете о том, что в целях выявления нашей агентуры в войсках по рекомендации армейских Особых отделов русских, введена практика проставления в воинских документах удостоверениях личности, пропусках, командировочных предписаниях и других важных документах, защитных условных знаков, которые меняются каждые 10-15 дней?

– Да, мне это известно! Но дело в том, что прошло уже более полу года, как я попал в плен и перешел служить в ваше ведомство, за это время делопроизводство безнадежно устарело и какие сейчас существуют секретные опознавательные знаки на документах, мне не известно.

– Господин Громов, я прекрасно знаком с вашей биографией и учел этот факт, вы каждый раз, перед переходом каждой нашей группы через линию фронта к русским, будете получать новые утвержденные советской контрразведкой секретные метки.

Громов обескуражено молчал, ему нечего было сказать, но нужно, как можно быстрее рассказать про это Глебову.

– В нашей разведывательно-диверсионной школе имеется подразделение, которое занимается изготовлением для наших агентов, разного рода документов в полном соответствии с разработанной легендой, под которой нашему агенту предстоит легализоваться за линией фронта. Информация, полученная от Линке, не была для Павла Ивановича новой, о существовании на территории школы тщательно засекреченной мастерской по изготовлению документов, Завьялов узнал от Красовица два дня назад, когда он, в очередной раз, ночью, напоил немца и тот начал бахвалиться о совершенстве изготовленных им документов для курсантов. Все это надо было учитывать Завьялову при подборе и изготовлении документов агентуры, предназначавшейся для заброски в тыл наших войск.

– Мы изготовляем солдатские книжки и удостоверения личности командиров, вещевые, денежные и продовольственные аттестаты, справки из госпиталей и многое другое. Когда мы только вступили на территорию СССР в 1941 году, подбор таких документов не составлял нам большого труда, довольно много всевозможных бланков попало к нам в руки среди трофейного имущества, оставленного русскими частями при отступлении.

– Вам это известно господин Громов?

– Да господин майор, мы при отступлении сжигали многие секретные документы, так как их было невозможно вывести. Вы очень интенсивно наступали.

– Но это было в 1941 году, со временем стали меняться старые и появлялись новые формы документов и бланков, с новыми печатями и штампами, создавались и расформировывались воинские и гражданские учреждения, менялась их дислокация.

Запасы старых бланков иссякли и наше руководство Абвера и СД организовали массовое изготовление бланков советских паспортов, партбилетов, солдатских книжек и менее защищенных от подделки простейших предписаний, это продовольственные аттестаты, госпитальные справки, заключения медицинских комиссий и командировочные листы.

Линке сделал паузу и внимательно стал рассматривать Завьялова.

– Итак, господин Громов, я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Я к вашим услугам господин майор, можете на меня положиться, я не подведу.

– Теперь о главном, ваша группа готова к переброске? Завьялов насторожился, он не предполагал, что так скоро Линке понадобится его группа.

– Да господин майор, остались несущественные мелочи, отработать маршрут и еще раз внимательней просмотреть все документы.

– Передайте свою группу другому инструктору, а вы возглавите группу Соломатина, этот негодяй куда-то пропал, мы, уже сутки не можем его нигде найти. Группа Соломатина более подготовлена и готова уже сейчас к переходу в тыл к русским. Это было неожиданно, группу Соломатина он знал, это были отъявленные сволочи и убийцы и с ними ему будет не просто. Отказаться он не мог – не поймут.

– Слушаюсь господин майор!

– Прекрасно, идите работайте, я вам с этого дня разрешаю питаться в столовой для немцев и значительно прибавляю жалование. Завьялов ликуя вышел из кабинета Линке. Есть! Ты германец, все-таки поверил мне! Однако ты умен, сволочь, но я тебя все равно обману! Все основательно взвесив, Павел Иванович решил действовать по-другому, он решил разработать свой скрытый опознавательный знак, который будет проставлять на всех документах для диверсантов и об этом знаке надо рассказать Испанцу. Он придумал простую до гениальности метку, делал маленький прокол иголкой в середине буквы «О» или в цифровом нуле. Засев в выделенной ему для работы комнате, он принялся анализировать все личные документы недавно прибывших курсантов. Его интересовало, на кого же в основном делает ставку Абвер? Через два дня ему стало ясно, что в основном это были выходцы из семей русских эмигрантов, окопавшиеся в Германии после революции, родственники офицеров царской армии, воевавшие против России в Гражданскую войну, а после полного установления советской власти бежавшие за границу, непримиримые националисты из Западной Украины, Прибалтики и Польши. Этих он сразу отложил в сторону, их не переубедить и не завербовать. Но их было не так много. В подавляющем большинстве все эти диверсанты – советские военнопленные, решившие пройти обучение в диверсионных школах немецкой разведки. Некоторые пошли в эти специфические заведения, скорее всего добровольно, с огромным желанием отомстить Советской власти – с ними работать бесполезно, а вот другие в тайне, полны надежды сразу вернуться к своим. Этих он тоже отложил. С ними придется основательно поработать! При изучении документов этих людей, Завьялов заметил одно важное обстоятельство – они стремились выжить любой ценой и городили такую ахинею в своих опросниках, что в Советском Союзе за это раз пять расстреляли бы или сгноили на Колыме. На следующий день стали поступать новые документы, откуда они приходили он не знал, а Красовиц молчал, как партизан. Завьялову было невдомек, что в Польше, перед самой войной, Абвером был организован спецотдел «Абвер-заграница», его еще называют «штаб Валли», в котором созданы специальные лаборатории, типографии, мастерские по изготовлению советской военной формы, знаков различия, фальшивых документов для диверсантов и других предметов. Вот там и штамповали всю эту фальшивку. И все равно не хватало бланков продовольственных аттестатов, командировочных предписаний, солдатских и офицерских книжек и бланков военных требований. Через несколько дней, Красовиц сам невольно ему помог, не предоставив вовремя бланки аттестатов, изготовленные типографским способом, а предложил ему напечатать их на печатной машинке. Завьялов с давних пор знал, что пишущих машинок и стационарных типографий в наших войсках было очень мало. Все копировальные аппараты находились на учете в особых отделах и штабах фронта, контрразведка знала о каждой машинке или ротаторе по особым, присуще только определенным пишущим машинкам, особенностям, не четкое набивание некоторых литер, наклон букв, другие технические дефекты, которые позволяли быстро определить, на чем и когда был изготовлен предоставленный документ. Павел Иванович не указывал на это головотяпство и довольный потирал руки. Он преднамеренно искажал данные в продовольственных аттестатах на бланках устаревшего образца, которые были отменены еще полгода назад. Наши на той стороне оценят этот прием по достоинству и далеко в тылу, с такими продовольственными аттестатами, диверсанты вряд ли далеко уйдут.