С севера, обгоняя друг друга, под порывами резкого, колючего ветра мчали снеговые тучи. Они принимали разные обличия, и Алиса с интересом, радостно улыбаясь, разглядывала великолепные, причудливые метаморфозы, происходящие с ними. Вот серое, грязное облако растянулось по небосводу, в нем появились просветы: теперь туча выглядела не так мрачно, как прежде, и была похожа на грациозного скакуна в яблоках, за которым, скаля пасть, мчалась гончая с изогнутой, как дуга, спиной. Вот другое облако хищно запрыгнуло на скакуна, ударило его в бока и вдруг преобразилось, став иссиня-черным всадником.

Игривая детская фантазия находила в тучах все новые черты, наполняла небесную картину деталями, делала ее еще более интересной. Выдумка порождала выдумку, и разглядывание облаков становилось с каждой минутой все более увлекательным занятием.

В рисунки вплетались звуки. Гремели раскаты грома, пронзительно выл ветер, но казалось: звенела сталь, ржали кони, лаяли псы – мчал по небу Дикий гон во главе с Охотником, восседавшим на сером жеребце в яблоках.

Окно, у которого застыла Алиса, вдруг начало промерзать, быстро изукрасилось вязью витиеватых, неведомых никому, кроме зимы и холода, символов. Девочка радостно взвизгнула – витражи в храме, в котором она провела раннее детство, никогда не покрывались изморозью – и провела ладошкой по стеклу, теплом руки растопляя узоры. Отпечаток ее маленьких пальцев остался на окне, но в небольшие прорези было не интересно разглядывать мир, и Алиса, хохоча, помчалась на улицу, на ходу надевая нагольный полушубок и рукавицы.

Выбежав во двор, девочка закружилась, глядя на небо – тучи плясали, вертелись, их бесконечные превращения создавали все более красивые фигуры. Но неожиданно грянул гром, и Алиса, на секунду испугавшись, вздрогнула, сбилась с ритма и упала на землю.

– Зашиблась? – спросил чей-то звонкий, мелодичный голос.

– Чего? – пробормотала Алиса, с трудом справляясь с головокружением.

Сперва она увидела все то же небо, волчком вертевшееся над головой. Затем разглядела черноволосого, кучерявого мальчишку со смуглой, как шоколад, кожей. Он склонился над нею и внимательно посмотрел на Алису.

– Зашиблась, спрашиваю?

– Нет, – хмурясь, ответила девочка и, поднявшись, взглянула на любопытного собеседника. Он выглядел года на три старше нее, но ростом был невелик – лишь на полголовы выше Алисы. – Кто ты такой? Я тебя не знаю.

– Я Гоар! – улыбнулся мальчик и хитро сощурился: – А я тебя знаю. Ты – Алиса, дочь жрицы!

– А вот и не дочь, а ученица.

– Все едино! – отмахнулся Гоар. – А что вы со жрицей делаете на нашем постоялом дворе так долго?

– Ждем, пока в мир не прорвется зло.

– Да прям, – не поверил мальчик. – Какое еще зло? У нас, в Фиоре, жизнь такая спокойная – аж скучно. Никакое зло горожан не расшевелит.

– А о Хельхейме слыхал? – ехидно спросила Алиса и, покачав головой, как часто делала Матушка, наставнически погрозила пальцем: – То-то. Живешь тут и думаешь, будто все знаешь о завтрашнем дне. Ан нет. Только мы, Великие Видящие, можем знать заранее будущее и строить его так, как надо людям.

– Ага, и чего со мной случится завтра? Чего делать буду?

– Будешь искать клопов в постели хозяина! – вздернула носик Алиса, не желая признаваться в том, что не знает о будущем мальчишки ровным счетом ничего. Она – прорицательница снов. И пока Вёльва не накажет ей стимулировать видения, Алиса бессильна в предсказаниях.

– Всех клопов в кровати мастера Грегори не сыщешь, – вдруг рассмеялся Гоар. – Ладно, Великая Видящая, ты не серчай, расскажи лучше о том, чего вы со жрицей уж три месяца ждете? Что угрожает Фиору?

– Зябко тут, – поежилась Алиса. – Идем в дом. Там расскажу.

– Нельзя мне в дом, – заозирался Гоар. – Если хозяин увидит, что я без дела слоняюсь, отлупит.

– Тогда… спрячемся!

Двое детей, вооруженные безграничным интересом друг к другу, охваченные тем неведомым чувством предвкушения чего-то запретного и увлекательного, которое нередко появляется при игре в прятки, если, разумеется, прятаться от взрослых, помчались в сарай, по лестнице взобрались на крышу и там, за деревянным козырьком, укрылись от людских глаз и ветра.

– Рассказывай… – прошептал Гоар и от нетерпения поерзал, удобнее устраиваясь на прелой, промерзшей соломе, которую сам же сюда и натаскал: за этим козырьком он всегда прятался от хозяина и мечтал о новой жизни с путешествиями и приключениями! Сегодня Видящая, сама об этом не догадываясь, покажет Гоару путь в неизведанные уголки мира, откроет тайны и с новой силой разожжет в нем жажду к переменам.

– Видишь то облако? – Алиса указала на огромную серую тучу, которая закручивалась, клубилась на ветру. – Представь себе, что это дым. Так много дыма бывает только при пожаре. Вот и моя история начинается с огня. Как-то раз, было это в Хельхейме, в деревне загорелся дом. Жили в нем камнетес, Видящая и их десятилетний сын. В пожаре выжил только мальчик.

– Не может быть! – безапелляционно заявил Гоар. – Какая Видящая даст себя спалить? Не верю!

– И не верь! И вообще, молчи, пока я рассказываю. Потом все узнаешь.

– Ладно, ладно, молчу, – Гоар махнул рукой и разочарованно – его надежды не оправдались: девочка не знала занимательной истории – посмотрел на небо.

– Да, Видящая знала об опасности, но не стала калечить Судьбу. Знаешь, ведь каждое вмешательство в человеческую жизнь изменяет ток вещей. Стоит толкнуть один камень, и он вызовет лавину. Опасная, опасная доля у жриц, – сказала Алиса, скорчив такую трагическую гримаску, что Гоару показалось: нет в мире ничего более печального, чем жизнь прорицательницы. – Много времени надо потратить, чтобы оценить последствия своего поступка. А иногда знание не оставляет выбора. Мать Сандро посчитала, что так для мира будет лучше. Поступок достойный Великой…

– Ой, только не надо опять о величии Видящих. Будь у нее возможность спасти себя да мужа – спасла бы. А так… грош цена этой жрице…

Алиса нахмурилась, разозлилась от такого отношения к Видящим и, не сдержавшись, отвесила мальчишке подзатыльник.

– Не смей! Не смей говорить… перебивать меня. Хочешь услышать историю, молчи. Ежели лясы пришел точить, то беги в дом – работать.

– Да ты мне не указывай… – обиженно процедил Гоар, но не устоял перед разгорячившимся любопытством и тише добавил: – Рассказывай.

Ах, если бы взрослые были так же прямы и откровенны, как дети, в мире, вероятно, не было бы зла. Никто б не стал склочничать, кляузничать и погружаться в житейские дрязги. Только они, дети, их кристально чистые души, умеют так же быстро прощать, как и обижаться.

– Сандро, так звали выжившего мальчишку, – повинуясь просьбе Гоара, продолжала Алиса, – попал в рабство. Его хозяином стал злой некромант и колдун – Арганус.

Почувствовав сходство своей судьбы с судьбой Сандро, Гоар невольно скривился: мастер Грегори, пусть и не был колдуном, не отличался хорошими манерами – все и всегда объяснял угрозами и криком.

– Но рабство было далеко не самое страшное из того, что приключилось с Сандро. Он умер. По крайней мере, должен был умереть. Арганус его воскресил, воскресил еще до смерти и превратил в ужасное существо – полулича.

– А кто такой этот полулича? – удивился незнакомому слову Гоар.

– Эх, деревенские… – ядовито выдавила Алиса, сама лишь полугодом ранее узнавшая о некромантах от наставницы. – Лич – это мертвец, скелет без плоти, умеющий колдовать. Так вот, Сандро остался наполовину жив, наполовину мертв – полулич.

– Смотри! Смотри! Там облако с лицом, как у полулича, ополовиненным… – радостно выкрикнул Гоар и указал пальцем на небо.

– О! А вон то, что рядом, похоже на Энин.

– Кто такой Энин?

– Не такой, а такая. Но обо всем по порядку. В полном одиночестве Сандро пять лет прожил в замке некроманта: среди ходячих мертвецов и холодных стен. Все это время он занимался алхимией и свято верил, что в мертвой науке найдет для себя жизнь. День ото дня он погружался во тьму, но появилась девушка – ах, без девушек вы, мальчишки, никогда не можете найти правильный путь – и она повернула Сандро к свету. Он влюбился с первого взгляда, и вся жизнь его теперь вращалась вокруг Энин…

Облака, так похожие на девушку и полумертвого, накатились друг на друга, соприкоснулись, и Гоар радостно воскликнул:

– Они целуются!

– Не может быть: они никогда не целовались.

– Почем тебе знать, может, прямо сейчас и целуются…

Тем временем облака переплелись между собой, слились воедино. Знай Гоар, что такое любовные игры – непременно возвестил бы о том, чем занялись небесные странники, но он лишь горестно вздохнул, потеряв интерес к созерцанию, а Алиса продолжала:

– Энин тоже, наверное, полюбила Сандро…

– Полумертвого? – скривился Гоар.

– Он красив душой! – беззвучно стукнув маленьким кулачком по заиндевелой соломе, воскликнула Алиса. – Но была у Энин сестра, Анэт. Вот она так не считала, и все, что бы ни делал Сандро, казалось ей злом и обманом. Анэт говорила о полумертвом плохо, обвиняла во всех грехах. Энин долго спорила и не соглашалась сестрой, уверяла, что Сандро – хороший, но в игру вступил Арганус, известный забияка, и так все обкрутил и обставил, что Энин перестала верить влюбленному мальчишке. Сандро не успокаивался и искал взаимности. Эх, его надеждам не суждено было сбыться: Арганус заразил Энин чумой, да еще виноватым сделал во всем своего раба.

Обучение в Храме, долгое путешествие с Вёльвой наполнили маленькую головку Алисы знаниями, и сделали из девочки великолепную, красноречивую рассказчицу. Копируя речь наставницы, которой так страстно пыталась подражать, Алиса говорила все увлеченнее, и ее история наливалась все новыми красками, обрастала таинственной, интригующей красотой:

– Сандро поддался уговорам своего наставника, духа по имени Альберт, живущего в книге, и решился на отчаянный шаг: выпил эликсир, разрывающий рабскую связь с некромантом-создателем. И после этого похитил сестер, вместе с ними сбежал из замка. Помог ему вампир, Батури, который очень не любил Аргануса. Старый некромант отправил своих слуг в погоню, а сам вернулся к своим думам о том, как захватить власть в Хельхейме. Интригами он возвел на трон свою рабыню. Она подговорила короля отправиться в Залы Аменти, чтобы узнать будущее, и сама осталась властвовать. Арганус же собрал всех сильных магов на зрелища, но вместо зрелищ устроил бойню и убил всех. Ах, теперь Хельхейм содрогается от войн и чумы, но Валлии от этого только лучше.

– Ладно, ладно, хватит о Валлии, рассказывай, что было с Сандро… – вмешался Гоар и, вспомнив, что Алиса не любит, когда ее прерывают, заткнул рот рукой, но девочка ничуть не разгневалась:

– Погоня настигла Сандро у обрыва. Ему пришлось броситься со скалы, но он выжил. Разыскал сестер, которых спас Батури и Безликие… Безликие – это существа такие, могут принимать любой облик и менять ток времени. Там, в пещерах Безликих, Сандро узнал свое прошлое и то, что именно Арганус поджег его дом и убил родителей. Он решил отомстить и отправился наперерез армиям бывшего хозяина, наказав при этом вампиру вести девушек к границе с Валлией. Сандро ушел, а когда мимо пещер Безликих прошли войска Сиквойи – некроманта, которому было велено разыскать и вернуть беглеца, Батури и сестры отправились в путь.

Облака танцевали на небосводе, кружились, переплетались, создавая все новые замысловатые узоры и формы. Фантазия Гоара рисовала одну картину из жизни Сандро за другой. А Алиса, не умолкая ни на миг, нашептывала:

– С полуличем и Трисмегистом отправился один из Безликих. Вместе они пересекли Лес Мертвеца и вышли к Ущелью Безумных, где познакомились с тремя карлами. У Сандро созрел план, и уже вшестером они пошли обратно – навстречу погоне. Полулич не зря занимался алхимией: соединив два своих творения, он не только разорвал связь Сиквойи с Арганусом, но и сделал преследователя своим рабом – все скелеты Сиквойи теперь принадлежали Сандро. Но полумертвому этого было мало. На поле битвы он встретился с наместником Хельхейма и его тоже сделал своим рабом. Вот так-то: из ничего он раздобыл себе огромную армию и с нею двинулся к столице, чтобы сразиться с Арганусом.

Неожиданно тучи сгустились, засвистал свирепый ветер, от которого уже не спасал козырек на чердаке, и, громыхнув, небо разразилось мощным, тяжелым градом, немилосердно забарабанившим по крыше и небольшому, устланному соломой, парапету.

Алиса, взвизгнув, метнулась в сарай. Обгоняя девочку, за нею помчался Гоар и, ничего не видя перед собой, наткнулся на что-то твердое. Подняв взгляд, он увидел суровое лицо с густыми бровями, из-под которых едва виднелись осоловелые от выпитого глаза – они смотрели на мальчишку недобро. Гоар попятился, испугавшись своего хозяина, мастера Грегори, из постели которого, как уже известно, невозможно было вывести всех клопов.

– Ага, так вот ты куда запропастился, бездельник! – выкрикнул мастер Грегори, и глаза его налились жуткой, прожигающей насквозь злобой.

– Я… убирал за лошадьми… – бледнея, промямлил Гоар и виновато опустил взгляд.

– Гм, гм, – промычал мастер Грегори, хватая прислужника за ухо, – а эта маленькая особа тебе помогала? Сейчас выпорю, будешь знать, как обманывать старших.

С этими словами он потащил Гоара в другой конец сарая, где в пустующем стойле, среди принадлежностей для обихода коней, виднелся жесткий веник из тонких, туго перевязанных прутьев. Одной рукой мастер Грегори уже принялся вытягивать прут, но на его грубую, волосатую руку легла холодная, как ледышка, ладонь Алисы.

– Не надо его пороть, – мягко сказала девочка. – Гоар и впрямь убирал за конями…

– Ладно, ладно, прощаю тебя, бездельника, – на секунду замешкавшись, Грегори холодно взглянул на помощника и отпустил его ухо. – Но заруби себе на носу, бездельник: коль и впредь будешь отлынивать от работы, выпорю за все провинности сразу…

Град пришлось пережидать в сарае. Уловив момент, когда мастер Грегори, никогда не поровший, но не раз грозивший поркой, с радостной улыбкой на лице углубился в свои страшные мысли и уже не обращал на детей никакого внимания, Гоар жалобно посмотрел на Алису и тихо, едва слышно, прошептал:

– Доскажешь?

– Нет, дальше рассказывать нечего. Прошлое Сандро на этом заканчивается и начинается настоящее, – сказал Алиса, храня на лице суровое выражение, и, вдруг улыбнувшись, добавила: – но о его приключениях ты будешь узнавать первым…

Прорицание первое

На круглом столе в стеклянной трубчатой установке, испуская едкий, наркотический запах, лежал пепел прогоревшего муарима.

– Нет! – Назарин выпрыгнул из кресла и тут же свалился на пол. Ноги не держали, по телу расползлась ломившая суставы усталость. Дышалось с трудом, веки придавила свинцовая тяжесть. – Убейте! Его нельзя пропустить… – мучительно скривившись, выдавил он, схватился обеими руками за шею и потерял сознание.

Кроме Назарина, в комнате никого не было. Никто не мог помочь корчившемуся в муках прорицателю, которого даже в обмороке не покидали пугающие, катастрофичные видения из будущего…

Аарон несколько дней подряд приходил на крепостную стену и смотрел вдаль, словно ожидая чего-то. Вид у него был пасмурным, как черные тучи, окутавшие страну мертвых мраком. Что-то было там, за мостом, в вотчине некромантов, что-то, что не давало Аарону покоя. Он не знал, с чем связаны его гнетущие мысли и недобрые предчувствия, но точно понимал: их причина прячется там, в царстве Хель, в мире страха, ненависти и хлада.

Лютовала зима. В форте уже заиндевели мостовые, промерзла земля. Аарон кутался в суконный негреющий плащ, придерживал грузный шаперон с длинным шлыком и перебирал в мыслях все, что знал о Хельхейме. А знал он немного. Давно, больше пяти веков назад на Валлию обрушилась стена проклятой нежити, войскам которой не было числа. Командовал ею Трисмегист, друид, ставший на путь зла, выбравший стезю убийств, проложивший себе дорогу к бессмертию трупами. Горами трупов! Но даже бессмертные, как оказалось, не вечны. Люди победили, сковав неупокоенных в их владениях. Так закончилась война с некромантами. На этом закончились и знания Аарона.

Что стало с черными колдунами дальше? Что делают человеческие маги, волхвы альвов и друиды, чтобы поддерживать магический купол? Сколько эта защита выстоит? Всего этого он не знал. Впрочем, не знал никто.

Люди же, победив, стали беспечными. Забыли, что под боком у них поселился опасный сосед, полностью понадеялись на силу магов. Но теперь – Аарон это видел – чародеи слабели, в их защите появлялось все больше брешей. Конечно, виной этому были стигийцы, бежавшие из-под гнета некромантов, бежавшие из Хельхейма в надежде спасти свои жизни… их всех забирали солдатские стрелы и mors nigra, названная в простонародье «Черной смертью». Аарон мог помочь больным, но капитан Марк не подпускал к форту никого извне, никого, кто пытался спасти свою душу и покинуть страну мертвых. И был капитан в своем решении неумолим. В чем-то Аарон его понимал. Еще свежа была память о том, как солдат десятками сжигали на кострах, чтобы зараза не распространилась; еще приходили по ночам и не давали уснуть крики и стоны умирающих; еще не успели забыться дни голода, когда в форт перестали ходить караваны, узнавшие о бушующей в Лиоре чуме.

Сейчас все это было позади, Аарон сумел-таки вылечить больных. Помогли ему в этом обычные солдаты, которым пришлось выучиться на лекарей, чтобы спасти своих товарищей. Сейчас дело было сделано: кто мог – выжил, кто оказался слабее – ушел в иной мир, Аарон искренне надеялся, что лучший. Позже вернулись караваны, подоспели дополнительные войска из столицы Троегория. Все наладилось, но Марк так и не решился открыть для беженцев врата – убивал всех, когда они были еще на Великом мосту.

В лицо резко ударил колючий, стылый ветер, проник под одежду и ущипнул холодом тело. Аарон поежился и плотнее укутался в тонкий плащ. По хорошему счету, он сделал здесь, в форте, все, что мог, и пора было отправляться дальше, чтобы помогать другим людям. Таково было его призвание. Но Аарон медлил, каждый раз откладывал день своего отбытия. Марк не перечил, наоборот, всячески старался уговорить целителя не покидать Лиор, опасаясь, что мор вернется. Аарон делал вид, что соглашается, оставался, но причина его задержки крылась в другом – во снах, которые не давали уснуть и кошмарами преследовали по ночам. Аарон, в отличие от своего кровного брата, не был прорицателем, но все равно верил своим снам и ждал, когда видения исполнятся и воин, который в одиночку выступит против целого войска, воин, которого он должен спасти, пройдет по мосту через Ситх.

Целитель ждал… и его терпение было вознаграждено.

Потухающее холодное солнце, выглядывая из-за антрацитовых туч, медленно подбиралось к зениту. Ветер становился все холоднее, и стоять на наблюдательной башне было все неуютнее. Солдаты форта уже сменили вахту, чтобы дать промерзшим за долгое утро товарищам отобедать. Аарон уже собирался покинуть свой добровольный пост, когда увидел на мосту человека. Худощавого, скрывшего свой облик под серой хламидой. Он сутулился, пригибался и все ближе прижимался к каменным перилам, тщетно пытаясь защититься от ветра. Заметили его и лучники, взяли наизготовку свое оружие и застыли в ожидании, когда пришелец подойдет достаточно близко – на расстояние полета стрелы. Человек упал раньше, чем лучники успели отпустить тетивы.

Аарон встрепенулся, словно приходя в себя. Все было, как во снах, вот только одежда того, кто приходил в видениях, была матово-черной… но это нюансы, на которые не стоило обращать внимания.

– Не стрелять! – выкрикнул целитель, когда стрелки уже опустили луки, понимая, что пришелец умрет сам, так и не дойдя до форта.

Аарон поспешил к воротам. На ходу скинул плащ, который цеплялся длинными полами за ноги и мешал быстрому бегу. Молнией спустился по крепостным лестницам и застыл у запертой брамы.

– Открывай ворота! – приказал Аарон привратнику, стоявшему у ржавых цепей спускового механизма.

– По приказу капитана не велено, – замялся страж. Он помнил руки целителя, которые вытягивали из него болезнь, дарили жизнь, но пойти против воли коменданта не осмелился.

– У меня нет времени обсуждать слова Марка – человек умирает.

– Обратитесь к капитану, – вялым голосом посоветовал привратник.

– Коли ослушаемся, нас отдадут под трибунал, – поддержал сержант караула. – Мы и рады помочь-то, да не в силах.

– Только с позволения капитана.

Аарон понимал, что солдаты не лгут, понимал и то, что они не имеют права неповиноваться приказу. Для них это чревато судом, решение которого с учетом положения в лагере, приравненного к военному, может оказаться весьма неутешительным – казнь. Чтобы открыть браму, необходимо разрешение Марка, но капитан не даст согласия. Его не волнуют жизни тех, кто оказался за чертой, разделившей Валлию и Хельхейм.

Аарон под взглядами двух стражей подошел к открывающему механизму и без чужого вмешательства опустил рычаг. Под действием заработавших грузов створки ворот медленно разошлись.

– Скажите Марку, что я был вне себя, и вы не смогли меня остановить.

Сержант кивнул Аарону, позволяя пройти, и, посмотрев на стража, приказал:

– Доложить капитану! Немедля!

Привратник сперва всполошился, но тут же понял, что к чему, и стремглав побежал к резиденции Марка.

Аарон, сломя голову помчался к умирающему, думая только о том, что не имеет права опоздать, не должен дать смерти коснуться тела воина, иначе не выполнит своей миссии – воскрешать он так и не научился.

Мост через Ситх оказался на удивление огромным. Раньше Аарон видел его только с высоты крепостной стены и тогда он казался гораздо меньшим, чем был на самом деле. И все же целитель добрался до умирающего довольно быстро, даже несмотря на ветер, которой над пропастью бушевал, как сумасшедший.

Слава Симионе, пришелец был еще жив. Он валялся бесформенной грудой, погребенной под серой хламидой, но все еще перебирал пальцами, цепляясь за грубый камень моста – полз дальше.

– Замри и не двигайся, – приказал Аарон, опустившись над человеком. Властным, коротким, как удар меча, движением перевернул его лицом к себе.

Это был дряхлый седовласый старик. Его губы посинели, а мочки ушей уже стали разлагаться, словно он был ожившим мертвецом. Лицо его покрылось бубонами, многие из которых уже лопнули. Он зажмурился, напрасно стараясь избавиться от гноя, который заливал глаза. На лбу, перетягивая паклю седых волос, красовалась белая лента с едва заметными полосками синих нитей – знак священника из культа Эстера. Причем не самого низкого ранга. Но святость не уберегла его от чумы. Черная смерть уже давно облюбовала его тело. Вылечить мученика казалось невозможным, а сам Аарон уже сомневался, что перед ним тот самый воин, которого он должен спасти.

Но целитель не смог не вмешаться и обречь священника на верную гибель. Он потянулся к поясу, на котором неизменно носил тонкий врачевательский нож и лечебное зелье бледно-розового цвета. Отцепил эликсир и откупорил пробку, взялся за рукоять ножа и, полоснув себя по ладони, сцедил несколько алых капель в колбочку с лекарством.

Кровь поможет. Она усилит исцеляющий эффект, который в неконцентрированном зелье был слишком слабым для священника, уже ступившего одной ногой в могилу. Кровь поможет…

Марк удивлялся, что целитель употребляет так много вина и настолько пристрастился к сладкому, капитан не понимал, что этим Аарон восполнял недостаток крови в своем организме. Чтобы вылечить солдат форта, целителю пришлось пролить ее немало, но именно кровь обладала чудесными лечебными свойствами и только она могла избавить зараженных от смерти. Да и то не всех, а лишь тех, кто был достаточно силен, чтобы самостоятельно бороться с болезнью. Таких, слава Симионе, оказалось немало. Травы же, которые собирал Аарон, покидая форт, лишь успокаивали нервы, заживляли раны и исцеляли рубцы и шрамы, но спасти от чумы не могли – спасала кровь, которая была куда лучше любых сывороток и эликсиров.

Целитель приподнял голову чумного и, влив ему в глотку зелье, закрыл рукой рот священника, чтобы тот не смог выплюнуть лекарство. Эстерец с трудом проглотил эликсир, подавляя рвотные рефлексы, а после зашелся хриплым кашлем. Аарон убрал руку, и губы священника дернулись.

– У меня послание, – переводя из стороны в сторону мутный, невидящий взгляд, процедил священник, но не успел договорить и потерял сознание.

От потери крови во рту чувствовался привкус металла, жутко хотелось пить, а заунывный ветер, хлеставший по лицу, сушил кожу и вызывал еще большую жажду, словно выдувал из тела влагу. Аарон сам не заметил, как на мгновение погрузился в беспамятство, но довольно быстро пришел в себя. Он поднялся и взял священника на руки. Тот был неправдоподобно легким – болезнь, словно выела его внутренности, оставив только скелет, но даже эта ноша казалось Аарону непосильной. Если бы не этот проклятый ветер! Он сбивал с ног, сопротивляться его порывам становилось с каждым мгновением все сложнее. И все же Аарон без остановок и отдыха дошел до крепостных ворот, где его уже ждал Марк и десяток вооруженных солдат.

– Убейте чумного, но не раньте ненароком Целителя, – подходя, расслышал Аарон слова капитана. Воины подтянулись, некоторые взялись за рукояти мечей, готовясь в любой момент обнажить сталь.

– Стойте, – приказал целитель холодным уверенным голосом, и солдаты вняли его словам, послушно опустили руки, расслабились, будто и не готовились секундой раньше напасть.

Марк посмотрел на своих людей, и ему вдруг почудилось, что на них подействовала волшба, но капитан точно знал, что целитель не обладает магией внушения. Аарон смог бы заговорить одного, чтобы ослабить боль или ввести в транс, необходимый лечению, но одновременно влиять на сознания десяти человек он не мог, иначе перестал бы быть целителем, превратившись в обычного чародея.

– Нам надо поговорить, Марк, – продолжал тем временем Аарон. – И до конца разговора твои люди не должны трогать священника.

– О чем будет разговор?

– Догадаться не сложно – о его жизни.

Разговор вышел жарким. Марк лютовал, разъяренным вепрем носился по комнате и изрыгал проклятья. Аарон, сидя в кресле, попивал вино и был бесстрастен и тверд. На все крики и ругательства отвечал спокойным ровным тоном, чем лишь больше злил капитана. И все же, проклиная Аарона за глупость и недальновидность, Марк сдал позиции, когда целитель пригрозил немедленным отъездом. На такой шаг капитан пойти не мог. Слишком велик был авторитет Аарона, чтобы взашей вышвырнуть человека, спасшего разом всех солдат: кого от чумы, кого – от голодной смерти.

– Пусть остается, – махнул рукой Марк и предупредил: – но это последняя поблажка, на которую я иду. Ты спас форт, но повторно подвергать его опасности я не стану. Даже несмотря на твои заслуги.

Целитель молча кивнул, затем – так же не говоря ни слова – встал из кресла и вышел. Его ждал больной, отчаянный священник, решивший донести до людей из Большого мира мольбы своей паствы.

– Я должен сказать… – в полубреду твердил чумной. – У меня послание…

Целитель не слушал бессвязную речь больного, думая о том, что спасает сейчас не того, кого ждал вот уже несколько утомительно долгих недель. Это священник. Не воин. Значит, не он был так важен для Вельвы. Но это не уменьшает цену человеческой жизни. Если кого-то можно спасти, если есть хоть малейший шанс на успех, надо действовать. Аарон приготовил укрепляющий эликсир, смешал сонное зелье, чтобы приступы бреда не пожирали у больного драгоценные силы. Когда все было сделано, священник уже не стонал, выталкивая из слабого горла хриплые слова. Он спал, тихо и спокойно.

Аарон вздохнул, глядя на безмятежно лежащего священника. «Хорошо, что спит», – отметил про себя врачеватель. Так, когда больной лежит смирно и не дергается, кудесить гораздо проще. Аарон глубоко вздохнул и приступил к исцелению. Он взял священника за руку и закрыл глаза, представляя внутреннему взору чужой организм. Целитель проник внутрь умирающего тела, а проникнув, стал выжигать заразу всеми имеющимися в арсенале силами. Принятый больным за миг до магических пасов эликсир выполнял львиную долю работы, сделал тяжкий труд целителя несравнимо проще. Всего за несколько минут Аарон уничтожил почти всю заразу в теле священника, но доделать начатое не сумел – не хватило сил. Он и так совершил почти невозможное…

Всю ночь целитель провел у постели больного, аккуратно менял ему примочки, поил эликсирами и снадобьями. Эстерец, несмотря на видимую немощность, оказался весьма крепким малым и уже к утру открыл глаза.

– Как самочувствие? – устало спросил Аарон.

– Не знаю, как тебе это удалось, сын мой, – заговорил священник слабым, измученным голосом, – черная смерть вышла из моего тела, не оставив и следа. Это не иначе – магия…

– Так и есть, – улыбнулся Аарон. – Я – Целитель. Но речь не обо мне. Кто ты? Зачем пришел сюда? Что заставило тебя пойти на верную гибель?

– Я отец Манистье из григорианского ордена пресвятого Эстера. Пришел молить о том, чтобы вы пропустили женщин и детей, – несмотря на слабость, священник говорил уверенно, твердо. Чувство тревоги и негаснущая надежда отчетливо звучали в его голосе. Больной был готов на все, лишь бы его призывы были услышаны. – Мужчины не просят милости и готовы умереть от мечей неупокоенных, но хотят быть уверены, что их женам, матерям и детям не угрожает гибель. «Пощады и милости» – вот, что я хотел донести до ушей коменданта.

– Боюсь, тебе не удастся его убедить, – покачал головой Аарон. – Мне с трудом удалось выторговать у него твою жизнь. Чтобы спасти остальных, не хватит даже моего слова, не говоря уже о твоем.

– Неужели комендант настолько черств и беспощаден, что его не тронут слезы умирающих младенцев?

– Для него это ничтожно мало. И даже если все эти дети будут умирать на его глазах, Марка не смилостивиться. Ты зря пришел, падре.

– Нет, не зря, – сказал Манистье, ложа руку на плечо Аарону. – Ведь в мире нет ничего невозможного. Не доказал ли ты этого, избавив меня от смерти?

– Быть может, – вставая, чтобы избавиться от застывшей на его плече руки иноверца, ответил целитель. – Но есть вещи, перед которыми люди бессильны.

– Есть вещи, в которых бессильны даже боги. Иначе не было бы ни чумы, ни Хельхейма. Но вера… вера совершает невозможное – исцеляет и дарит жизни. Не тебе ли это знать?