Читать книгу: «Морозных степей дочь», страница 19

– Согласна меня учить?

– Дурак. Лежи смирно, сейчас вытащу, на счет три, понял? Раз…

Рэй дернулся в ответ на ожог, а девчонка уже держала пальцами красную зубочистку.

– А «два» и «три»?!

– Мне очень жаль, видимо, из-за волнения поспешила, – мило улыбнулась она.

– Врешь, не жаль тебе. И какого еще волнения?

– Представляешь, на меня только что полоумный герой напал, – как ни в чём не бывало рассказала она, обрабатывая его рану, – да какие-то глупости про обучение говорил.

– А ты-то взяла и согласилась. Да так, что перешла сразу к…

Настя надавила на рану, заставив замолчать.

– Прижми. И вставай.

Затылок тюкнулся о твердую землю, когда из-под него вынули ладонь. Настя отправилась к выходу из денника. Рэй поднялся и, провожаемый лошадиным блеяньем, побрел следом.

Они миновали ручей, что бежал под лошадиным холмом, и зашагали сквозь деревню, до высокого двухэтажного дома. Позади тут был устроен кузнецкий дворик, укрытый тентами и деревянными навесами, защищающими металл и изделия от непогоды. Вроде бы именно здесь подмастерьем трудится Ярослав. Под одним из навесов стояла бочка, заполненная оружейным ломом.

– Какое оружие предпочел бы?

– Уже сказал, хочу полутораручный меч, как у тебя, – закидывая руку за спину и опять пытаясь почесать назойливый зуд, ответил Рэй.

Настя нахмурилась:

– Ну это же не спектакль. Меч – плохой выбор для новичка. Нет, тебе не подойдет. Вот, начни с чего попроще, – вынула она круглоголовый чекан. – Больше толку выйдет.

Рэй с отвращением принял ржавую булаву.

– Шутишь? Этот хлам? Длинный меч – вот оружие для героя.

– Пойми, Рэй, длинный меч очень сложное в освоении оружие, требуются годы, что взрастить в себе достойного дуэлянта. Меч и не универсален. Дрянную кольчугу хорошим уколом, предположим, ты пробьешь. А вот колонтарь или что потяжелее меч вовсе не возьмет. Меч требует тщательного ухода. Ковать мечи – незаурядное искусство, так что он весьма дорог, а его лезвие малопригодно последующему ремонту. Словом, это оружие статуса. А ты еще и полуторник просишь, отказываться от щита – плохая идея.

– Но при всём этом ты пользуешься именно мечом.

– Мой, как ты изволил выразиться, жульнический талант до некоторой степени снимает перечисленные недостатки.

Настя осмотрелась в мастерской.

– А вот копье. Простое, крестьянское оружие, обеспечивающее дистанцию в бою. С кавалерийской пикой или трехаршинной рункой тебе пока не управиться, но вот это копье легкое и удобное. Возьмешь небольшой щит – получится эффективное сочетание, а заодно от Яра мудрости сможешь набраться.

– Полуторный меч, женщина. Бастард! Что за герой без меча?

– Да не стать тебе героем, если помрешь в первой же драке!

– Другого оружия не приму, – сказал Рэй и упрямо скрестил руки на груди.

– Ох, и когда это ты́ начал условия выдвигать? Ладно, потом не жалуйся.

Покопавшись, Настя вытянула пару подернутых ржой клинков. Взвесив каждый, она постучала рукоятью о металлический обод бочки, подзывая кузнеца.

Дверь состоятельной лачуги отворилась, и в проеме очутился молодой мужичок с жилистым торсом и рыхловатым лицом. Щурясь от солнца, он вопросительно поглядел на покупателей. Настя справилась о цене мечей.

– По двенадцать алтынов, – дернул плечом кузнец.

– С ума сошел? – усмехнулась она и собралась уже швырнуть оружие обратно.

– Ладно, рубли серебряные есть? За… пять рублей бери оба, всё одно без дела лежат.

Она подкинула клинок в руке, перехватив за лезвие, и протянула рукоятью вперед.

– Дам твой пятерик, если заменишь гарду на обоих: сделай пошире, добавь не меньше трех фаланг. И рукояти замени на новые, более длинные, эти никуда не годятся.

Кузнец принял мечи, осмотрел, тоже взвесил.

– Вроде под полторы руки надо?

Настя кивнула и повелела еще ржавчину снять дочиста, но на остро клинок не точить, а кончик затупить. Кузнец помялся, но больше не стал торговаться и ушел в дом. Вернулся через минуту, да вместе со своим подмастерьем. Ярослав, подобно наставнику, разгуливал демонстрируя оголенный мускулистый торс, покрытый лишь асбестовым фартуком. Кузнец передал тому мечи с несколькими заготовками и объяснил заказ.

На все работы ушло не более часа. Умелый подмастерье по очереди разобрал мечи и собрал уже с новыми, более широкими гардами, а маленькие ладошки воительницы идеально поместились на новой рукояти из белой ели.

Не удержавшись от издевки:

– Необычное у вас свидание, – товарищ торжественно вручил тренировочные клинки.

* * *

– Мой талант, – заговорила Настя, когда они вышли от кузнеца, – владение любым оружием. Точнее, любым предметом, который создавался как оружие. Тот деревянный черенок, до того, как сломаться о твою не менее деревянную голову, и еще до того, как вообще стать черенком, был древком боевого копья. Копье-то переломилось давным-давно, но черенок остался, как раз хотела его под лопату. И всё же он остался предметом, созданным для сражений, потому и мой талант с ним работал.

Настя поглядела в ясно-зеленую даль, что открывалась по левую руку:

– В общем, сегодня перед зарей приходи в конехозяйство. И потом будем так заниматься каждый вечер. Утром мне не до тебя, днем работаю – не смей мешаться. Смотри, – подняла она палец, – будешь опаздывать, филонить, жаловаться, пошлю так далеко, что уже не вернешься. Мы договорились?

Рэй вопросительно поглядел на мечи, что остались в руках подруги.

– А это теперь мои. Вместо боевого, что тебе отдала. Черенков у меня больше нет, о тебя ломать.

* * *

Глубокое лето: настал сенозарник месяц

Стрела с ромбическим наконечником прыгнула низкой параболой и разбила надвое тонкую дощечку, поставленную как мишень. Плечи Ярославова лука были тонкими и легкими в натяге – для учебы лучше не сыщешь.

– Ну, как проходят тренировки с мечницей? – без интереса спросила Сольвейг спустя пару погожих дней.

Она лежала, перевалившись через большой желтый булыжник – межевую границу ячменного поля, сложив руки под подбородком и болтая босыми ногами. Нагретый полуденным солнцем камень приятно подогревал живот.

– Настя очень старается. Надеюсь, смогу оправдать ожидания. А тебе не надоело жить в лесу? Я нашел себе ночлег, уверен, Левша и тебя пустит, лишь бы кто-то его защищал от воображаемых преследователей. Да и с ребятами бы познакомилась, – ответил Рэй и пустил стрелу в деревянный брусок, установленный шагах в двадцати поверх другого булыжника.

– Мне прекрасно живется в лесу, и я не имею желания знаться с другими героями. Тебя хватает.

– Знаешь, мне немного тоскливо, оттого что тебе приходится оставаться одной.

– Шнаешь мне немнёго тошкливо, – раздраженно передразнила она и перевалилась на спину. – Бесишь.

Взгляд ее провалился в сине-зеленое небо, а рыжие волосы разметались по гладкому булыжнику. Рэй выдохнул, притянул тетиву и произвел следующий выстрел. Ныне Рэй приходил в поле каждое утро. В первую очередь, чтобы упражняться с луком, во вторую – чтобы выслушать издевки лисы, которые та изобрела за ночь.

– Вижу, ты всё интересуешься луком. А я ведь была знакома с Горицветом. Сильнейший лучник среди Великих Героев, чтоб ты знал. Могу тоже обучить тебя паре приемов.

– Правда?

– Еще как! Хм-м, ну-у, так и быть, сделаю из тебя мастера-стрелка! – девушка ловко закинула ноги, кувыркнувшись назад себя и соскочив с камня. – Оп-ля.

– А чего раньше молчала?

Она подошла ближе.

– Так, давай, встань-ка на изготовку.

Рэй поднял лук, старательно подобрал спину, расправил плечи и двумя пальцами протянул тетиву.

– Плечо подыми, вот так. Хм…

Лисица компетентно потерла подбородок, оценила позу, затем уложила руку ему на плечо, пощупала какие-то мышцы. Потом скорчила знакомую мордочку и отошла обратно.

– Нет.

– Что? – ослабив натяг, обернулся герой.

– Выяснилось, что ты совершенно безнадежен, – хихикнула она.

– Быстро же ты сдалась!

Сольвейг уселась обратно на камень, уложив ногу на ногу и снисходительно улыбнулась:

– Ты усердно занимаешься, но тебе недостает глубины знаний, потому и усилия идут прахом, а я не люблю тратить силы попусту. Запомни простую вещь: стрельба из лука – это искусство повторения. Ты бьешь по одной мишени, с одной и той же дистанции, так почему у тебя всякий раз отличаются стойка и натяг? Запоминай удачные выстрелы, а затем стремись не поразить цель еще раз, а вторить своим движениям. Со временем мышцы запомнят правильные движения. Когда счет пойдет на тысячи, мышцы запомнят полет стрелы, ход тетивы, взмах плеч. Попадать будешь с закрытыми глазами. Взгляни на средний и указательный пальцы. В момент выстрела не нужно сознательно их разгибать. Смысл как раз в том, чтобы просто перестать держать тетиву. Дай ей волю. Стрельба из лука должна быть лаконичной и простой: чем больше движений, тем больше ошибок и тем сильнее искажается траектория полета.

Рэй поглядел на лук, обдумывая лисью мудрость.

– По твоим плечам всегда должна идти прямая линия. Стреляя вдаль, ты постоянно поднимаешь левую руку, коей удерживаешь древко лука, но это ломает линию, искажая выстрел. Чтобы поднять угол полета, нужно склонять назад весь корпус. Ты много времени тратишь на упражнения, укрепляющие руки, а следовало бы тренировать спину.

– И почему ты раньше всё это не рассказала? Еще когда я занимался у Амадея, – Рэй опустил лук, заведя руку за спину: мерзкий зуд, что мучал его со дня победы над мороком, никак не удавалось поймать.

– Это азы. Тренируйся дальше и, может быть, станешь готов воспринять еще больше моих познаний.

Сольвейг удовлетворенно вдохнула летний флер, что летел через зеленые поля, а потом укоризной глянула на героя:

– Ну? – со значением спросила она. Когда Рэй, не уразумев вопроса, обернулся, продолжила: – Пошто беднягу жердяя затравили?

– Ты видела? – сначала удивился он, а затем добавил: – Конечно, скроешься от тебя. Ну, как зачем? – растерялся герой. – Он же…

– Чем он вам навредил?

– Он же прямо по деревне ходил, людей пугал, и вообще, – внезапно не убедив даже самого себя, ответил изводитель гигантов.

– Ишь. Из-за этого убивать нужно было? Да ладно бы по-честному сразили, по-геройски. А то ведь исподтишка накинулись, вчетвером. Несчастный уж убежать хотел, но куда там! Герои нагнали и зарубили. Свора похлеще дорожных разбойников.

Рэй опустил взгляд, щеки покраснели. До сей секунды победа казалась славной: они, герои, дружны и отважны, схлестнулись с большим, страшным врагом, на силу заполучив победу. «А вот какими мы выглядели на деле».

– Его звали Сябр, – грустно сказала Сольвейг.

– Ты его знала?!

– Только один раз довелось с ним поговорить. Необщительный дух. Спросил, не возражаю ли я, что он ходит по этой деревне.

– С чего это он у тебя разрешения спрашивал?

– Я могучий дух, – как само собой сказала Сольвейг. – Луми-кетту – одни из высших духов земли, а я к тому же очень древний. С его точки зрения, мы выглядели, как ребенок и взрослый.

– А что он, вообще, такое?

– Не поздновато ли решил спросить? Жердяй – несчастный, проклятый дух, что обречен скитаться сто лет из ночи в ночь, неспособный найти себе занятие. Побродил бы седмицу по вашему захолустью да ушел к следующей деревне свое дело искать.

– Но мы полагали, он опасен, – почесывая спину луком, стыдливо ответил Рэй.

– А то как же! На что разбираться в природе вещей, когда можно их просто уничтожать. Да что ты там ерзаешь?!

– Ничего, – одернув руку, ответил он.

– А ну, дай поглядеть.

– Не на что там глядеть, – возразил герой, да Сольвейг и не слушала.

Она обскочила его сзади, задрала рубаху на спине и через пару секунд заливисто рассмеялась.

– Чешется, да? – спросила она подлым голоском.

Тот кивнул.

– Попробуй-ка достать.

Стрелок завел руку за спину, но стоило пальцам приблизиться к розовому пятнышку на исцарапанной лопатке, как оно по волшебству отползло в сторону.

– Не достаю. Что там?

– Ха-ха-ха, – улыбнулась она лучисто, опустила рубаху и похлопала по спине. – Ты ведь герой! Сам смекнешь, как сладить с проблемой. Спроси вон у дуболома с копьем али у своей ненаглядной мечницы.

– Да я с… – опустив взгляд, сказал буркнул.

– Что-что? – склонилась она, издевательски подставляя ладонь к уху.

– Стыдно из-за такого к героям обращаться. И какой еще проблемой? – вопросил он, опять сводя плечи из-за одолевшей чесотки.

Ну правда, стыдоба. Ярослав и Настя – настоящие бойцы и опытные путешественники, а он, мало, что бездарный, так еще какой-то заколдованный лишай умудрился подцепить. Сольвейг, собрав руки за спиной, демонстративно прошлась по полю, наслаждаясь видом быстро бегущих по небу пухлых облаков.

– Ну пожалуйста, – повторил Рэй.

– Говоришь, есть в деревне яблоки?

– Достану, обещаю.

Девушка торжественно произнесла:

– Ладно, внимай же лисьей мудрости, о герой! – важно взмахнула она ладонью, готовясь к сказу. – Жердяй, которого вы порешили, это проклятый дух, бывший когда-то человеком. По видимости, кроме основного, на нём, в угоду чьим-то проказам, лежало еще одно проклятье, которое, после вашего героического нападения, вовсе не развеялось, а перешло к тебе. И можешь не выкручивать себе руки, ибо икотку тебе всё равно не почесать.

– Что еще за икотка?

– Уже сказала. Мелкое проклятье, что лежало на жердяе. Неизвестно, получил ли он его еще при человеческой жизни или в своем искаженном обличии, но кому-то он неслабо насолил. Создать икотку да изловчиться, чтобы тот попал внутрь живого существа, не так-то просто.

– Почему из всех, кто дрался с жердяем, перешло ко мне?

– Обычно икотка незаметно попадает в человека через рот или глаза. Может, ты прикоснулся к жердяю в момент смерти? Или взял что-то с его тела?

Рэй ругнулся. Сам черт его дернул забрать не только белый платочек, повязанный вокруг пальца, но и горсть праха, которым тот рассыпался. И как раз в тот момент какая-то соринка залетела ему в глаз.

– Ясно. Ну, проклятье совершенно не угрожает жизни. Хотя получить такое – та еще неприятность. Ведь что может быть хуже, чем невозможность почесать, где чешется? – упивалась она своей властью.

– Сольвейг!

– Ах, мой несчастный герой. Сегодня дух северных степей благоволит тебе. Чтобы извести икотку, потребуется серный камень. М-м, дай подумать, – неспешно рассуждала она, приложив пальчик к губам и растягивая время. – Ну… есть вероятность найти такой в теле богинки. Вижу, стрелы и меч при тебе. Прогуляемся?

– У меня работа у Левши. А вечером тренировка с Настей.

– Ха, тогда ступай! Да просто постарайся не думать, как сильно чешется эта малюю-ю-сенькая точечка. Такому герою, как ты, это пара пустяков.

– Коза, – буркнул он под нос.

* * *

И герой вместе с подругой отправился сквозь поле ячменя, по которому от края и до края вздымались светло-зеленые волны в этот ветреный и солнечный день. Он привычно шагал рядом, оглядывая просторы, когда вдруг подумал: как давно стало для него нормой вот так доверчиво следовать за этим существом миловидной внешности и невыносимым темпераментом?

Он попросил рассказать, что такое эти «бо́гинки».

– Боги́нки! – обернулась она. – Это старое слово. Как и прибожки, никакого отношения к богам сии существа не имеют. Опасные создания непростой природы. По поверьям богинкой может стать девушка, навредившая своему или чужому плоду. То есть прервавшая беременность с помощью ведовских приемов, убившая новорожденное дитя или наложившая руки на себя, будучи беременной или кормящей. Говорят, если молодую девушку, а в особенности беременную, в лесу или даже у деревенской околицы поймают богинки – тоже не отпустят. Сорок дней будут над ней измываться: выкручивать руки, сдавливать груди, топить в водоеме, возле которого живут, а потом и вовсе утащат под воду. И выберется она из воды таким же чудовищем, как и ее новые сестры.

– И ты хочешь, чтобы я нашел в лесной глуши этих чудищ и убил?

– Серный камень от икотки нужен тебе, а не мне. Можем и вернуться, – безразлично ответила лисица. – Но я уже хорошо осмотрелась в этих лесах и приметила пруд, возле которого можно их встретить. Считай, сделала половину работы.

– Ага, делов-то осталось, – вздохнул Рэй, вспоминая, что Ярослав давеча произнес ровно те же слова, после чего едва не испустил дух под ногой жердяя. Да Сольвейг еще и указывала на богинок во множественном числе.

Рэй провел пальцами по поясу, за которым находились лишь три стрелы.

– Значит, думаешь, я справлюсь?

– Нет, – без капли беспокойства ответила Сольвейг. – Но покуда пара богинок окажется тебе не по силам, можно и не мечтать о поисках вещей Великих Героев. Возьмешься за более мирное ремесло.

– Я обещал тебе. Мы найдем нужную вещь героев.

Сольвейг вдруг остановилась, вдохнула глубоко и произнесла бесстрастно:

– Но ведь даже если не выполнишь сказанное, ничего не будет. Обещаю, река, пред которой ты мне поклялся, не явится тебя утопить, как и камыш не станет шелестеть под окнами, напоминая о данном слове. И даже я, – она обернулась, поглядев холодными глазами, – не стану лишний раз докучать своим присутствием.

«Опять этот взгляд, – подумал Рэй. – Отчего же он так наполнен тоской?»

– Скажи, а тебе… одиноко?

Она не двигалась с места, всматриваясь в зеленую ниву.

– Глупости. Я преотлично чувствую себя в лесу, и чувствовала б еще лучше, кабы не твое неизменное соседство.

– Сольвейг! – ободряюще позвал Рэй. – Ты не одна. Я тебя не оставлю.

– И опять это звучит как угроза! – усмехнулась она, зашагав дальше.

– Можешь ты хоть ненадолго оставить колкости? Правда хочешь, чтобы я в конюхи подался? Настя вот не желает быть героем, – сообщил Рэй, огибая высокий муравейник, грудящийся у кромки соснового леса. – Ты находишь это правильным?

– Сероглазка? Чего ж так? Мне показалось, она посильнее вас с Ярославом будет.

– Уверен, что так и есть. Однако она мечтает лишь о спокойной жизни. О том, чтобы перестать быть героем и осесть в тихом, безопасном месте на долгую жизнь.

– Вот только ей этого не видать! – заявила вдруг лиса. – Девчонка горазда сколь угодно себя обманывать, но геройскую сущность ей не отринуть.

– Тебе-то, лисице, откуда знать, о чём она думает?

Кроны высоких сосен шелестели прохладным ветерком, пропуская в эту часть леса солнечный свет и давая отличную видимость.

– Мне? Ниоткуда. Но, поверь, ни один герой не умер от старости. Знаешь, что, едва пробьется заря, она занимается с мечом? Да так усердно, что княжеские витязи б позавидовали. Пошто ж ей эти навыки в мирной жизни, к которой она стремится? – с сомнением спросила Сольвейг. – Ну и? Нравится тебе?

– Настя сильная и отважная. Но не то, чтобы я думал о ней в таком смысле.

Сольвейг остановилась, обернув ледяной взгляд:

– Я про тренировки спросила.

* * *

Пара пересекла сосновый бор и забрела в плотный смешанный лес. Сольвейг потребовала тишины. Ее босые ноги ступали по лесному ковру совершенно беззвучно, в отличие от лаптей Рэя.

Весь путь их сопровождали зяблик, кукушка, соловей и вьюрок, однако спустя час птичьи голоса стали особенно живыми: все возможные ритмы и распевы звучали вокруг. И вскоре послышался ручей.

Сольвейг прижала палец к губам. Двое пробрались сквозь плотные кустарники. Когда журчание стало ближе, в прогалине меж ветвей открылась зеленоватая поверхность поросшего тиной пруда. Лучник присел на колено, однако Сольвейг сразу притянула его почти вплотную к себе, мотнув головой вперед. Раскидистые ивы с одной стороны и густая лещина с другой обступали пруд, превращая его в природную чашу.

Герой присмотрелся, и глаза его распахнулась от удивления. На мшистом валуне, что бочком касался воды, сидела совсем юная девушка, годков семнадцати. Она нежилась под тонкими лучами солнца, что проникали в лощину сквозь плотную листву. Вытянув ножки поверх камня и откинувшись назад, она открыла солнцу аккуратную грудь. В ту же секунду рядом с ней очутилась еще одна, очень похожая. И обе были на загляденье хороши: прямые, длинные волосы цвета теплой древесины спадали по плечам, лишь местами скрывая их обнаженные белые тела. Птицы тут щебетали особенно громко и густо; ярко-желтая иволга прохлопала крыльями и присела на плечо одной из девушек.

– Это же люди, – шикнул Рэй.

Одними губами лисица приказала:

– Смотри.

Вторая девушка возвела руки к кронам деревьев, потянувшись сладко и изящно – будто цапля расправила крылья. Вид безупречных тел услаждал взгляд. Девушки не разговаривали, а просто проводили время подле пруда, никуда не спеша.

– Смотри позади образа, – не вполне понятно сказала Сольвейг.

Красавица, что сидела на камне, взяла гребень и принялась неторопливо расчесывать сверкающие локоны. Она откинула прядь в сторону, вновь открыв молодую, приподнятую грудь.

Рэй уж хотел возмутиться: к каким непотребствам вздумала его склонить северная лиса? Однако та положила руку ему на плечо и повторила приказ: смотри позади образа. Сопротивляясь волнению, он пригляделся к красавице.

Солнце вернулось из-за облака, ласково коснувшись молочной кожи девушки. И вдруг возникло что-то еще! Позади красавицы сидела на камне серая тень. Да только тень эта вовсе была не похожа на девушку: волосы черны, мокрая кожа поблескивает трупно-зеленым оттенком, лица́ за спутанными черными волосами не разглядеть.

Рэй сосредоточился, заморгал. Чем дольше он глядел, тем быстрее таял иллюзорный лик юной красавицы и тем отчетливее становился образ болотного чудища.

– Увидел наконец-то? Стреляй, – отдала команду Сольвейг.

Герой приподнял лук, однако он еще не вполне совладал с видениями. Молодая девушка, казалось, что-то услышала вдалеке и обернулась, а за ней, точно злой двойник, повторяла все движения жуткая, тощая баба с серой кожей.

Герой зажмурил глаза – крепко, до белых кругов. Открыл. Образ красавицы смыло солнечным светом, и теперь на камне сидело только отвратительного вида серо-зеленое существо: по виду баба, но страшно тоща, живот ее вывалился вперед, как если та была глубоко беременна, да только казался он не упруг, а болтался перед ней, водяным пузырем. Лицо изъедено морщинами. Она дергала гребешком, пытаясь расслабить подернутые тиной, тёмно-серые лохмы, отчего сердилась и корчилась еще сильнее. Иволга вдруг вспорхнула с плеча, улетев прочь. Тетива напряглась, плечи лука согнулись, тонко потрескивая, и ромбовидный наконечник встал по траектории.

Лук щелкнул – стрела вмиг рассекла пространство, вонзившись богинке в плечо – та взревела, да таким страшным воем, что сотни птиц, окружающих лощинку, взмыли в воздух единым бесноватым облаком, которое на пару секунд скрыло солнечный свет. Вторая богинка трусливо дернула с места, занырнув в воду.

Рэй обернулся: Сольвейг уже и след простыл! Он ринулся прочь из кустов, в которых невозможно было сражаться. Оказавшись на ровном берегу, Рэй притянул тетиву, плечи лука выпустили энергию, и стрела скользнула в фаланге от шеи болотницы. Мимо! А та, с покалеченным плечом, облитым коричневой кровью, уже на полной скорости огибала пруд, готовая накинуться на героя! Запас расстояния еще был, но только Рэй приладил на лучное ложе следующую стрелу, как, выскочив из воды, ногу ухватило такое же отвратительное существо – вторая богинка, что скрылась в воде секундами ранее.

Обнаженная баба со вздутым до безобразия животом подняла голову, осклабив кривоватые зубы; мокрые черные лохмы почти скрывали лицо. Она накрепко вгрызлась зубами в лапоть, а руками схватила героя за колени, стараясь повалить на землю.

Бросив лук под ноги, Рэй вытянул с пояса меч – сталь огненной вспышкой сверкнула на солнце, и чудища на миг оробели: раненая, что, мчалась по берегу, даже застыла на месте. Отчего-то сталь Настиного клинка неслабо напугала существ.

Позабыв все уроки, Рэй вознес меч и вмазал им по голове прицепившейся к ногам болотницы. Поло́гая сторона лезвия продавила неестественно мягкий череп, отвратительно чафкнув! Умом Рэй понимал, что нужно перехватить меч по лезвию, но руки не слушались, снова и снова вбивая его в тело существа, даже когда то перестало двигаться. И в миг, когда он обрушил следующий удар, первая богинка решилась напасть: налетела и сбила с ног!

Безобразно худая: кости таза, обтянутые тонкой кожей, выделялись словно у скелета. Водная баба проползла к его груди, а сквозь черные, скрывающие лицо волосы виднелись маленькие, с тёмно-желтыми склерами разрезы глаз. Существо намертво сдавило ледяные руки вокруг его шеи, перекрыв дыхание. Из плеча, разбитого стрелой, стекала жирная бурая кровь. Она нависала над ним, и холодные, отвисшие груди лежали у него на груди. Тощая богинка оказалась поразительно сильна!

Но мускулы у Рэя, после работ на лесоповале, были стальные. Мистический страх перед инородным существом он презрительно унял и со всех сил сдавил ее отощалые запястья. Двое яростно сопели, боролись, и вдруг руки богинки поддались – разомкнулись на шее героя.

Неспособная двинуть руками, богинка потянулась к его лицу, пытаясь цапнуть зубами. Тела у этих мрачных существ и правда были заметно мягче человеческих. Рэй держал ее запястья с такой дикой силой! И в какой-то миг лучезапястные кости треснули, точно веточки. Богинка взвыла, защелкала перед ним зубами, но Рэй упер колено ей в грудь и скинул с себя, отшвырнув на сажень!

Богинка копошилась на земле, плескала сломанными руками, пытаясь подняться. Кряхтела, шипела, и голос ее теперь выходил не бессвязным рычанием, а какими-то обрывистыми словами. Рэй поднялся на ноги, поднял клинок, как учила Настя. Взмах!

* * *

Обратно волочил ноги сам не свой, вспоминая отвратительные тела с распухшими животами и скрытые черными волосами лица болотниц. День давно переступил обед, и солнце уже стало снижаться. Теплые сумеречные лучи красивыми прямыми линиями скользили меж чистых стволов соснового бора.

На рубахе и штанах бурыми пятнами ширились следы разделки болотных существ, руки были по локоть измазаны в липкой субстанции. Теперь герой и сам брел через лес словно чертенок, волоча на плече отяжелевший клинок. В другой руке было древко лука, надломленного в ходе сражения. Дороговато, однако, выходило быть героем. Ярослава за лук, конечно, взыщет. Одежу не отстираешь, да еще лапоть из дубового лыка изодрала, гадина, онучи теперь торчат.

Но худо герою было не из-за сражения и понесенных затрат. Сольвейг указала, что пресловутый серный камень следует искать внутри тела болотниц, а потому, после не слишком убедительной победы, Рэю пришлось в буквальном смысле потрошить всё-таки до ужаса похожих на людей упыриц. Шагая через лес, он понимал, что еще долго не отмоется от вони гнилых водорослей и болотины.

– И что теперь делать? – разбито глядя на треснувший лук, спросил стрелок. Несмотря на то, как старательно он исследовал внутренности существ, ничего, кроме болотной грязи, не сыскал. – Кстати, чего они от меча так обомлели? Какой-то волшебный у Насти меч?

– Зря ты железо недооцениваешь, – пожала плечами лисица, которая шагала на безопасном от запаха расстоянии. – Нечисть его терпеть не может. Даже мне неприятно к нему прикасаться – очень холодное. А ведь я не нечисть.

– Уверена? – не удержавшись, спросил Рэй.

Но Сольвейг не обиделась, а задумалась.

– Наполовину я человек, наполовину дух. Коль Святобор мне взаправду дед, то духовная половина имеет божественную, сиречь правую, а не навную природу. Я почему-то привыкла так считать. Да и что это меняет?

Рэй пожал плечами – и правда.

– Деревянной дубиной ты богинкам бы не навредил, – продолжала она, – а железом запросто. К тому же подружка отдала тебе клинок не из черного железа, а укладный.

Заметив непонимание на лице компаньона, она пояснила:

– Укладом здесь зовут особый закаленный металл, который героям известен как сталь. Меч-кладенец – слыхал? Собственно, так и называют любой клинок хорошей закалки.

– Я думал, нечисть серебряными мечами изводят, или освящёнными, или типа того.

– А такого даже в сказках нет! Серебро – негодный металл для оружия, это и дураку понятно.

Рэй стряхнул с рубахи комочки слизи, после чего вновь безнадежно завел руку за спину, расчесывая всё вокруг, да только не зудящую точку. Сольвейг озорно обогнала его и устроилась на стволе поваленной сосны. Ударила ладонью по коленкам, велев прилечь поверх.

– Что задумала?

– Просто ложись. Рубаху только сними и… лучше выбрось ее подальше.

Рэй без сожалений скинул подшитую косоворотку, пропитанную соками богинок, подошел к Сольвейг. Та еще раз хлопнула по коленкам:

– Ложись, не укушу!

Рэй подчинился.

– Как я и сказала, сегодня премудрая снежная лиса благоволит тебе. Считай, что это твой счастливый день.

Она уложила руку поверх розового пятнышка под лопаткой и, едва коснулась его ногтем, как по телу поползли колючие волны блаженства!

Рэй издал взволнованный вздох, обхватив ее за талию. Острый ноготок прошелся по лопатке несколько раз, отчего по спине к затылку ринулись мурашки, а мозг утонул в наслаждении от побежденной наконец-то чесотки. На глазах даже выступили слезы.

– Всё! – торжественно объявила она. – Ты исцелен. И… хватит меня лапать, воняешь.

Он поднялся, испытывая протяжную истому, которая волнами шла по спине – части тела, которую за эти дни он исцарапал вдоль и поперек. И тут к горлу подкатил комок! Он согнулся пополам, борясь с резкой тошнотой, и исторг остатки завтрака, в которых, еле живая, перебиралась жирная гусеница.

Сольвейг ловко насадила ее на острую ветку, бросила поверх упавшего ствола и размозжила галькой. Черные останки гусеницы по волшебству иссохли, рассыпавшись комком обыкновенной земли.

– Вот она, твоя икотка.

Рэй разогнулся, поразившись тому, насколько хорошо себя чувствует: камень, что лежал в животе аж со дня убийства жердяя, пропал, голова просветлела, дышать стало легче, а главное – спина наконец-то перестала чесаться, вообще!

– Ну, герой, – гордо выпятив губу, объявила Сольвейг, – скажи, разве не божественная у меня природа?

И пусть гусеница в животе оказалась жутковатым сюрпризом, Рэй всё же рассмеялся, ибо давно уже не чувствовал себя настолько здоровым. Проклятье было снято! На радостях даже обнял божественную лису.

– Ну… воняешь ведь, – точно кошка заупиралась она, пытаясь отстраниться.

– Как ты это сделала?!

Та ухмыльнулась и зашагала в сторону деревни. Рэй, оставив смердящую рубаху, последовал.

– Всё просто, – не в силах сдержать хвастовство, поведала она. – Икотка – противное, но довольно слабое существо. Точнее, оно даже не живое, скорее, что-то вроде вещицы со злым наговором. Гусеница, что оказалась в тебе, не более чем форма, потому не пугайся ее вида. Подобный злой талисман обычно изготавливают из земли и волос какого-нибудь животного. На такой амулет и было наложено проклятье, которое сначала проглотил жердяй, а следом и ты через соринку в глазу. Если, к примеру, гости сидят за столом, и кто-то увидит у другого на губе или в еде волосок, обязательно об этом скажет, поскольку именно так икотка попадает в человека, вызывая недуг. Сам икотка слабый, а под чужим взглядом вовсе теряет силу: если кто заприметит, он уже и не может отравить человека. Теперь понятно? Оттого-то ты и не мог его почесать, ведь спину свою тебе никак не разглядеть! А стоило ему попасть под взгляд столь могучего, как я, существа, он ослаб и уже не мог уползти из-под пальца. Я лишь устранила зуд – единственное, на что он был способен – проклятье тут и распалось.