Читать книгу: «Пути океана: зов глубин. Книга вторая», страница 6

Дочь Да-Гуа

Кроны высоких деревьев качались, пропуская послеобеденное солнце, отчего свет играл на земле причудливыми пятнами и периодически заставлял щуриться Селин и ее спутников.

Лошади не привыкли к сырой влаге лесного ковра. Уставшие от часового галопа после неприметного поворота с дороги, они уже грузно ступали увязшими копытами по мягкой траве и прелым листьям, перешагивая тут и там торчащие массивные корни деревьев.

Душистый воздух полнился пением птиц и шелестом листвы. Казалось, так и слышался аромат первобытной древности этих мест, нетронутых цивилизацией.

Информатор викария Доминго – капризная и непредсказуемая островитянка Фия из числа приближенных самого Верховного Вождя – похоже, сделала все, чтобы в очередной раз набить себе цену.

Уговоры, щедрые дары, гарантии расторопного Доминго всякий раз как будто приближали встречу с Фией, но в самый последний момент стабильно отменялись без объяснения причин. Селин была готова пойти на все, лишь бы на этот раз долгожданные переговоры состоялись. Обрывочные слухи и многочисленные безрезультатные расследования привели только к одному выводу: единственный, кто хоть как-то мог повлиять на несговорчивых аборигенов, был некто Верховный Вождь Эхекатль. Фия же выступала одинокой связующей с ним нитью, которую и поспешила ухватить де Круа.

Ведь от прекращения нападений на порты зависели не просто политика, а фактическое выживание Новой Вердены. Изучив все противоречивые донесения, невнятные нюансы партнерских договоров и многочисленные доверенности, Селин снабдила Антуана четкими инструкциями, приправленными последними запасами привезенного с материка вина, и доверила очередные не слишком важные переговоры с акифскими представителями. Самой же ей за пределами золоченых стен гостиных предстояло распутывать клубок островных взаимоотношений с аборигенами.

Что и радовало, и пугало одновременно…

– Не, ну мы зашли в очевидный тупик… Кто-нибудь уже удосужился свериться с картой? – послышался раздраженный голос Марсия. Далее ожидаемо последовали рассуждения об умственных способностях лавразцев.

Шестеро гвардейцев сопровождения в полном боевом облачении разом остановились по знаку Брута. Командор уткнулся в потрепанную карту.

– Спокойно. Мы на верном пути. Видать, карта неправильная. Готов поклясться, тут была дорога вперед… Но ее… теперь тут нет?..

Застигнутые стеной непроходимых зарослей путники заозирались.

– Тпррру! Стоять! – Марсий, едва не свалившись со скакуна, тяжело спрыгнул на землю. Как бы ни был хорош в море, капитан, застигнутый врасплох в седле подобием морской болезни, внезапно оказался совершенно не приспособлен к верховой езде. То, как он старался скрыть свою неожиданную уязвимость, выглядело весьма презабавно. Селин не удалось сдержать улыбку.

Североморец невозмутимо принялся расхаживать по поляне и деловито осматриваться. Впрочем, познания в навигации вряд ли способствовали ориентации в буйстве непролазной зелени.

В окружении подчиненных Брут тем временем вертел карту и ругался вполголоса. Де Круа спешилась, стряхнула приставшие к подолу листики и парочку ярких жуков с синего бархата своей амазонки. В платье для верховой езды было жарко, но оставалось надеяться, что богатая золотая вышивка сможет донести до коренного населения острова высокий статус переговорщицы и всю серьезность ее намерений.

То и дело увязая полусапожками во влажном мхе, Селин направилась к гвардейцам.

Мозолистый палец Брута упрямо тыкал в наиболее непригодное для ориентации на местности пятно на карте, и единственное, что удавалось понять – путь лежал на восток. Вот только где находился этот самый восток в такой непролазной чаще?

– Затея нехорошая, Птичка. Предлагаю вернуться сюда сразу после того, как мои ребята тут все разведают. Сейчас слишком опасно. Кто их знает, этих дикарей…

Де Круа всплеснула руками:

– Промедление – вот что поистине опасно сейчас, Брут! Я добивалась этой встречи едва ли не с самого нашего прибытия – уже три месяца! Тебе ли не знать, что аборигены продолжают атаковать порт, и на днях они чуть не сожгли один из складов с продовольствием… Что они сделают завтра?! Мы не можем больше ждать!

– Согласен. Это должно закончиться! И как можно скорее, – Марсий заставил гвардейцев расступиться, осмотрел карту и, презрительно поморщившись, надменно щелкнул крышкой компаса. – Нам туда!

Все посмотрели в направлении, что указал механический палец его руки.

Аккурат в зловещую темноту чащи густого леса.

– Да ты шутишь, моряк?! А если это ловушка?! Посмотри, там же верхом не пройти! Мы не можем бросить лошадей!..

– А я не понял, зачем тогда здесь столько твоих бронированных армейцев? Чай, оружие у них не для красоты же… – Марсий взвалил за спину мешок с провиантом и с новыми силами зашагал вперед. Выскочившие из протеза клинки бодро захрустели свисающими на его пути лианами и косматыми ветвями.

На вопросительный взгляд Брута Селин безапелляционно кивнула на морехода и, подобрав юбки, поспешила за ним. Кто бы мог подумать: бунтарство Марсия в кои-то веки оказалось очень кстати. Она обернулась на нестройный лязг брони и мечей за собой и нервно вздохнула. Следующие за ними гвардейцы выглядели предельно неуместно и неуклюже на фоне буйства дикой природы вокруг.

Почти как и ее расшитая золотом амазонка.

Перед ними неохотно расступалась густая чаща.

Словно живая, она хлестала по щекам ветвями, хватала кореньями за голенища сапог, и приходилось то и дело увязать в не в меру пушистом ярко-зеленом мхе.

Над головой щебетали и ухали неизвестные птицы, из-под ног взлетали стайки невиданных насекомых наподобие стрекоз. Пахло прелой листвой и той самой свежестью, что питает тайную жизнь дикой красоты леса.

Когда объятья непролазных джунглей внезапно разомкнулись, у самых ног им открылся скалистый берег бурлящей и оттого пенной горной реки. И перед ними, строением из другого мира и самого времени, поскрипывал канатный мост. Оплетенный лианами и поросший вьющимися ветвями, он выступал продолжением окружающей дикости. Оставалось лишь гадать, сколько ливней и порывов ветра довелось ему выдержать и когда в последний раз по нему кто-либо проходил.

Брут снял шлем и провел рукой по лицу:

– Надо искать другой путь.

– Насколько мы вообще можем доверять информатору? И этому вашему викарию? – Марсий скептически осмотрел скрипучую хлипкую конструкцию и озадаченно потер лоб.

– Достаточно того, что ему доверяю я. Возможно, при назначении места встречи она не учла, что переговорщик явится в сопровождении целой кавалькады закованных в доспехи и вооруженных до зубов солдат, – с легкой укоризной де Круа взглянула на Брута. – Мы слегка перестарались. Наша процессия выглядит враждебно. Или даже не слегка. Напомню, на встречу приглашена я одна…

Брут замотал головой и категорично махнул рукой.

– Даже не думай! Одну я тебя не отпущу! Это ж дикари!..

– Хорошо. Пойдем вместе. Но пусть господа гвардейцы подождут нас здесь, – предложила Селин и вынула из-за пояса сверток, исписанный практически неразборчивыми каракулями. – В послании от Фии сказано, что некоторые тропы на Да-Гуа признают лишь тех, в чьих жилах течет местная кровь? Может речь именно про мост? Я не знаю, почему, но будто чувствую, что нужно идти туда…

– Ерунда какая-то, – фыркнул Брут. – Как мост или дорога может кого-то "признавать"? Даже не спорь. Исключено! Мы найдем другой путь.

Он снова развернул карту. Потянулись утомительные минуты, которые казались вечностью. Судя по ворчанию и спорам, найти обходную дорогу никак не удавалось. Селин посмотрела на мост, решительно надвинула шляпу и, улучив момент, быстро взбежала на доски. Стараясь не смотреть вниз.

– Птичка, стой!

Вот еще. До цели – всего пара десятков шагов. Если уж все эти мужчины настолько нерешительны, то…

– Да чтоб тебя!.. – прохрипел голос сзади.

Резкий порыв ветра швырнул в сторону, и от неожиданности она изо всех сил вцепилась в осклизлый канат-поручень. Ненадежная опора под ногами заскользила и будто ушла из-под ног. Грохочущая горная река с ошеломительными порогами и острыми камнями словно оказалась у самого лица. Голова нещадно кружилась. Но де Круа все ступала по зыбким дощечкам и упрямо перебирала руками канат, приближаясь к спасительному берегу. Сорвавшимся с цепи зверем ветер трепал юбки, поля шляпы и прическу. Ноги и руки дрожали от напряжения. Ужасный мост был явно неисправен и все норовил сильно крениться на один бок.

– Замри! Я сейчас! – перекрикивая шум, закричал позади Брут. – Осторожно… Двигайся назад!

Силы Селин были на исходе.

– Нельзя…

От нового порыва ветра дощечки под ногами жалобно скрипнули, но вдруг крен выровнялся. Красный от натуги Брут обеими руками вцепился в истрепанные поручни, и железный сапог его всем весом вернул баланс.

Конструкция угрожающе затрещала и застонала, будто прогибаясь. Селин было сделала шаг в обратном направлении.

– Нет! Ты почти дошла! Беги вперед! – донесся через шум горной реки хриплый крик.

То ли сработал с детства воспитанный Брутом инстинкт, то ли привычка подчиняться авторитету в форс-мажоре, но она слепо последовала указанию и рванула к спасительному берегу по оставшейся части моста, путаясь в юбках и отчаянно хватаясь за истрепанные канаты. Едва Селин перескочила на каменистую кромку, колени тут же подкосились, и она рухнула на землю.

Мгновение спустя раздался грохот.

Де Круа с ужасом обернулась. На противоположном берегу гвардейцы сгрудились у края и смотрели куда то вниз. Брута и Марсия среди них не было. Как не было и того, что секунды назад являлось мостом.

– О нет!

Казалось, прошла вечность прежде чем она смогла побороть парализовавшее ее отчаяние и наконец подползти к остаткам конструкции моста у скалистого края.

Глаза застилала пелена слез, но даже через нее Селин вдруг увидела как один из натянутых канатов подрагивает.

Словно это могло что-то изменить, она кинулась к нему и вцепилась мертвой хваткой, и путаясь в словах, забормотала все известные ей молитвы Всеведущему…

Все что открывалось ее обзору какое-то время – лишь катант, бьющийся о край поросшего травой выступа в скале. И лишь немыслимо долгие минуты спустя на выступ этот поднялся Марсий, который поправил заплечный мешок и, перебирая руками, зашагал практически по отвесному берегу вверх, словно проделывал подобный трюк ежедневно.

Но самым радостным для Селин стала звучная перебранка, что несмотря на шум горной реки доносилась снизу. И в ней отчетливо слышалась возмущенная брань главы личной гвардии фамилии де Сюлли. Наконец она увидела самого Брута, что тяжело продвигался следом, неловко цепляясь за все тот же канат, обвитый лианами.

Живы!

– Командора малость… приложило… об скалу… – пропыхтел североморец и взобрался наверх. Вид он имел самый невозмутимый, и только лоб его блестел от пота. Так и не переводя дыхания, Марсий отошел от края, крепко уперся ногами в землю, согнул колени и потянул за канат, наматывая его на механический кулак. – Уверяю, самую малость! Сущие пустяки же… Одним шрамом на лице больше… Ему не привыкать…

Канат скрипел и подавался медленно. Невзирая на едкие, но монотонные колкости, руки Марсия тряслись от напряжения. Сапоги его внезапно заскользили, и североморца протащило ближе к обрыву. Селин бросилась к капитану, обхватила сзади и со всей силы уперлась в землю ногами. Как если бы ее вес смог чем-то помочь в подъеме закованного в тяжеленную сталь гвардейца.

– Ах, оставьте нежности, миледи… для другого раза, – прохрипел Марсий и, уперев ногу в торчащий из земли корень, наконец остановил их движение по скользкому граниту.

Селин задохнулась от смеси напряжения и негодования. Будь ее руки свободны. она бы даже стукнула нахала в широкую спину.

– Какой еще другой раз?! И не мечтайте!..

Рука в латной перчатке грохнула о край скалистого обрыва, и Марсий сильнее налег на канат.

– Ой, и без тебя бы поднялся! – На скуле главы гвардии красовался широкий красный кровоподтек. – Возомнишь себе там поди еще…

– Расскажи кому другому… – Марсий обессиленно уперся в собственные колени и пытался восстановить дыхание. – Жестянки ваши… армейские… пять-шесть дюжин фунтов… поди будут… А уж с твоей-то ловкостью…

– Да кто бы говорил-то, э!.. Ты б… для начала… в седле… в седле держаться выучился… чтобы по-людски… – прокряхтел Брут, перевалился за спасительную кромку и с лязгом громыхнул оземь.

Одобрительный свист младшего гвардейского состава по ту сторону оказался куда как громче зловещего грохота злосчастной горной реки.

 
***
 

Передвигаться в таких густых сумерках, да по дебрям, где стайки противных светлячков так и норовят запутаться в бороде и волосах, затеей было отвратительной, неразумной и совершенно лишенной всякого смысла. Впрочем, как бессмысленными были споры о том, действительно ли мост кого-то “не признал” или просто прогнившая от сырости конструкция не выдержала веса нескольких человек одновременно.

Шорохи за деревьями только нагоняли нервозности.

И небо над их головами, как назло, почти полностью было скрыто кронами деревьев. Так что на ориентацию хотя бы по звездам рассчитывать не приходилось. Еще час, и видимость станет нулевая. И тонкая тропа в чаще, наверняка полной голодных зверей или дикарей станет смертельной ловушкой.

Поход был изматывающим даже для него: ноги гудели от усталости, плечи и здоровая рука ныли. И угораздило же заблудиться!… Отправляться в путь без нормальной карты… Чертов остров! Чертовы лавразцы! Чертовы дикари! Был бы сейчас «Кот» на плаву, стал бы он заниматься эдакой ерундой!…

Марсий покосился на виконтессу. Грязный подол, приставшие ветки с листьями, косые пятна разодранных юбок и растрепанная прическа. Но при этом – как всегда приподнятый подбородок в сочетании с неизменно расправленными плечами.

Пойманный взгляд и то, как она его поспешно отвела, вызвали у Марсия усмешку, но внезапно на душе стало чуть светлее. Что ж. Значит, все-таки кошки-мышки, а, миледи?..

– Так что именно мы ищем? – спросил он, вглядываясь в сумерки впереди.

– На месте встречи должно быть озеро и статуя.

И после этих слов виконтессы ощущение, что они явно заблудились лишь усугубилось.

– Слушай, мореход, а ты уверен, что твоя рука тебе полностью подконтрольна? – вдруг спросил Брут, похоже явно для того, чтобы разрядить тревожную обстановку. – Ну, скажем, решишь поправить свою гриву и – чик – срежешь себе ненароком скальп?..

Марсий хмыкнул и пнул ветку в сторону прочь со своего пути.

– А иногда срабатывает сама по себе. При потугах скверных шутников, например.

В темноте уже было трудно разглядеть выражения лица армейца, но Марсий почуял, как тот залыбился.

– Не, серьезно, все же жду реванша. В тот раз я не ожидал такого фокуса с твоей железкой… Знай я заранее, шанса у тебя все равно не было, конечно, но теперь-то меня врасплох не…

– Господа, там что-то светится?! – воскликнула виконтесса, указывая в сторону от тропы. – Похоже нам туда! Это знак!

Но сколько не вглядывался капитан, продираясь через заросли, впереди он не видел ничего кроме практически кромешной тьмы и мельтешения проклятых светляков.

–– Птичка, да о чем ты? Не видно же ничерта! – прохрипел рядом Брут. И это был тот редкий случай, когда Марсий готов был с ним согласиться.

И вдруг перед ними словно расступился лес, открыв вид на огромную взошедшую луну среди редких чернеющих облаков. Вот только картина эта открывалась через скалистое ущелье, в которое тут же нырнули силуэты Селин и Брута. Спустя мгновение раздался женский удаляющийся визг и крик армейца вперемешку с грохотом его лат. Марсий обреченно вздохнул и полез в проем между скалами, ожидая чего угодно.

Чего угодно, но не того, земля даст вдруг резкий, почти вертикальный крен, а он сам едва удержится на ногах, съезжая по пологому пути прямо в песок, что оказался песчаным берегом какого-то обширного озера.

– Это оно! Мы на месте! – радостно и почти торжественно произнесла Селин, как ни в чем небывало отряхивая платье. Судя по всему она сочла ориентиром какого-то жутковатого идола в три человеческих роста высотой, что стоял посреди груды поросших кустарниками булыжников.

Брут, вытряхивая из шлема песок, что-то бормотал, про свое непременное увольнение, щедро сдабривая каждое слово отборными ругательствами. Но подопечная виконтесса была столь увлечена созерцанием дикарского истукана, что казалось, ничего не слышала.

Марсий огляделся. Они были здесь совершенно одни. Со всех сторон, за исключением воды, берег окружали скалы, кустарники и деревья. Поросшие лесом зигзаги скал виднелись и на противоположной стороне озера. О том, чтобы выбраться отсюда по темноте, в любом случае уже и речи не могло быть.

– Тогда у нас привал, – Марсий отвязал от пояса мешок и швырнул его на песок, но на всякий случай проверил оружие.

 
***
 

Дрова в костре потрескивали и чуть искрили непривычно фиолетовыми отблесками. Ветер доносил запах листвы, грибов и влажной земли. Шум дневной жизни в непролазных зарослях сменился пугающими звуками чернильно-густой ночи. Казалось, за дружелюбным пятном огня совсем близко в тенях раздавалась возня десятков зверей, что догрызали тела своих жертв. Потрескивание, хруст веток, внезапно оборванный писк…

Де Круа беспокойно оглядела спутников и вслушалась.

В гомоне ночи на миг показалось, будто слышатся странные звуки, спрятанные в траве. Пусть с момента прибытия на Да-Гуа и прошло время, но Селин никак не могла привыкнуть к преследующему необъяснимому дежавю и тому особому чувству, как если бы запахи имели звук, а звуки обретали форму…

Становилось все холоднее. Фия же не объявлялась. Неужели им придется провести ночь прямо здесь? А что, если это все – ловушка? Селин поежилась и подсела ближе к костру.

– Птичка, у меня плохая новость. Ужин будет без фуа-гра и трюфелей, – с деланной чопорностью Брут помешал варево в закипающем котелке, распространявшем аромат нехитрого овощного бульона и кореньев.

– Ты уверен, что вода в том озере чистая, а это вообще съедобно? – поинтересовалась Селин. Впрочем больше для вида, поскольку была чудовищно голодна.

Вместо ответа рядом упала морская сеть с рыбешками. Раздвоенные хвосты торчали из ячей, сердито бились и отдавали серебром. Торжествующий вид Марсия утверждал неоспоримое превосходство над беспомощными лавразцами.

– Съедобно. Но только если добавить хотя бы вот это. Хм… На Севере и дня бы не протянули… – начал было мореход.

Брут саркастически поклонился Марсию, приглашая заняться приготовлением еды, и ушел в темноту за дровами. Североморец устало присел напротив у костра и начал увлеченно что-то искать в мешке рядом.

– Хотела поблагодарить вас, – вдруг неожиданно сама для себя произнесла Селин.

Под вопросительным взглядом капитана, она сделала голос более официальным продолжила:

– Я насчет Брута.

– Так вы ж помните, я – просто надзиратель, исполняющий свою работу надлежащим образом… Не более того, – усмехнулся Марсий. – Но еще хоть одна армейская байка на сегодня – и я могу пожалеть о своем поступке… Да и вообще, чувствуете, насколько нам стало лучше без него?..

– Прошу прощения, что прерываю вас, господин надзиратель, – остановила его жестом ладони Селин и подчеркнуто-холодно улыбнулась. – Но, пожалуй, степень моей благодарности, не настолько велика, чтобы терпеть столь неуклюжий флирт.

Мореход хмыкнул, слегка пожал плечами и продолжил какие-то поиски в мешке.

Селин вдруг подумала, что пожалуй, Брут был больше, чем правой рукой для нее. Помимо кузена, он – практически единственный, кому де Круа могла доверять. За эти три месяца он сумел выстроить довольно широкую сеть информаторов по всему Да-Гуа, смог организовать встречи с руководством Мейлонга и Акифа, а также завоевать лояльность своих подчиненных на новой земле.

Марсий же… Его преданность своему делу восхищала почти так же, как выводила из себя его беспардонность и беспрестанные злоупотребления статусом гильдейского надзирателя. Дотошность капитана помогла мореходам и страже заключить временное перемирие и худо-бедно скооперироваться, чтобы пресечь несколько нападений на порт и склады.

Нет, конечно же, Селин временами искренне ненавидела Марсия за историю с доносом и попытки очернить Витала… А поскольку, признаться себе в том, что в инциденте в капитанской каюте на «Стремительном» повинно не столько коварство и таланты соблазнения североморца, сколько ее собственное внезапное помутнение рассудка, де Круа никак не могла. Потому всю вину за данное недоразумение она возложила на Марсия. Но все же наблюдая его в моменты опасности сегодня Селин поняла: она совершенно точно не желает ему смерти.

Ну, по крайней мере, всерьез…

Вновь поймав на себе пристальный взгляд капитана, де Круа отвернулась, расправила смятую карту Брута и попыталась сосредоточиться на поиске их нынешнего положения. Точно ли они попали в названное Фией место? А есть ли отсюда вообще выход?

Ей вдруг подумалось, что пока они здесь, в сердце непролазного леса, Антуану во дворце Новой Вердены сейчас на ужин тоже поди подают суп с кореньями, с незначительными отличиями вроде молодого фазана. Должен же бедный управитель как-то восстанавливать силы, после стольких поставленных вензелей подписей на указах, которые наверняка даже не читал… Селин поспешно прервала собственное негодование, объяснив себе, что это голод делает ее такой злой – в этой глуши и в столь абсурдной компании кузену точно не место…

Ему куда больше подходят светские мероприятия, где он волшебным образом блистает своей харизмой и располагают к себе любую публику. А как он достойно себя вел на первой встрече с помпезной делегацией правителей Мейлонга…

Эта царственная чета неопределенного возраста вызвала в ней при встрече полную растерянность – ведь совершенно точно не напоминала лидеров бандитов или преступников, что снабжают незаконным «черным молоком» весь Старый и Новый свет. Вкрадчивыми голосами через переводчика они зачитали многочисленные пункты соглашений с местными, из коих следовала сугубо взаимовыгодная сделка между ними и Мейлонгом в обмен на более чем щедрую ренту земель… При упоминании же плантаций черноцвета на лицах их проступила полное недоумение. Супруги несколько раз просили переводчика повторить вопрос, растерянно посмотрев друг на друга. Затем последовали поспешные заверения, что после надлежащего расследования виновные в предполагаемом столь возмутительном преступлении, кем бы они ни оказались, будут непременно найдены и строжайше наказаны.

Финалом переговоров стали дары от правителей восточного народа в виде нескольких обозов овощей, злаков и рыбы. Встреча прошла согласно протоколу, парламентеры были изысканно приветливы и сдержанны, их дары – щедры, но без чрезмерности. Но… в Селин отпечаталось гадкое чувство тревоги.

Разумеется доверять им не было ни одной причины. Как впрочем и всем, с кем ей довелось познакомиться на острове. Каждый, включая благостного викария Доминго и добродушную адмирала Росалес, мог оставаться лояльным лишь пока их интересы пересекались. Об этом постоянно напоминал все тот же подозрительный и грустный внутренний голосок – ее наследство из верненского прошлого.

Селин задумчиво откусила угощение, что машинально оказалось в руке, и продолжила изучать карту в очередной тщетной попытке отыскать хотя бы название озера, что сейчас отражало луну, словно черное зеркало.

Помилуй Всеведущий, она отродясь не пробовала такой свежей, отдающей тонкими солоноватыми нотками пряного металла, сочности!

Рядом что-то грохнуло оземь. Оторопевший Брут выронил весь хворост и испуганно переглядывался с Марсием.

– Птичка, с тобой все в порядке?..

Де Круа с сомнением посмотрела на него: вопрос был явно неуместным. Но крайнее удивление на лице Марсия вынудило хорошенько себя осмотреть.

Мгновение спустя Селин осознала: только что у всех на глазах она со вкусом съела целиком сырую рыбу, от которой в кулаке остался зажатым лишь чешуйчатый хвост.

От смеси брезгливости и удивления на лицах спутников де Круа захотелось провалиться сквозь землю. Еще раз взглянув на соблазнительный улов, она с трудом поборола искушение вгрызться в тугую рыбью мякоть и аккуратно положила хвост обратно – на груду сложенного улова.

 
***
 

Брут искренне считал, что крепкий сон – удел господ. Или лодырей. Долгие годы службы приучили спать вполуха и вполглаза. Поэтому нельзя было сказать, что он запоминал свои сны. Разве лишь смутно помнил кошмары из детства.

Случившееся спустя мгновение живенько освежило в памяти, что такое кошмар, и почему это чертовски плохо.

Он только и успел разглядеть белую головку Птички на фоне черной громадины камня да провал раззявленного рта моряка. А дальше…

Земля под ногами дрогнула. Словно беззвучно раздавшийся взрыв снаряда, в лицо брызнули комья и ветки. Сырой песок забил глаза. На зубах захрустело.

Ослепительная вспышка громыхнула выстрелом. Свист рикошета. На мгновение лес осветился. Тотчас же его заволокло дымом. Еще выстрел. Снова рикошет. Белые пятна даже сквозь закрытые веки. Сталь доспехов заскрипела не то под когтями, не то под чем-то острым и твердым. И чертовски сильным. Конечности сдавило. Из груди вырвался хрип.

Над головой.И сейчас же раздался приглушенный стон Марсия.

Ночные дебри подсветило грязно-зеленым свечением. Так светилась плесень в казематных подвалах.

Вдруг из черноты деревьев позади обелиска вывалилась многоглазая тварь невиданного размера. Словно сотни плетей, ветвистые лапы вдарили по ним с моряком. Все еще ослепленный пальбой во тьме, Брут сообразил: Марсий успел дать залп из мушкета, да только твари было нипочем.

В дыму он видел Селин, вжавшуюся в камень. Задрать голову все никак не удавалось. Его сковали невесть откуда взявшиеся корни. Над макушкой раздавались звуки ожесточенной борьбы. По шлему и наплечникам забарабанили тяжелые ветви со светлыми спилами. Моряк, поди, решил продать себя подороже…

Брут скосил глаза на Птичку.

Впрочем, лучше бы он этого не делал.

Спроси кого, каково это – оказаться беспомощным в дурном сне, из которого никак не проснуться, и ноги, как назло, лишь глубже увязают в жиже, как бы быстро ты ни пытался двигаться, – так наверняка же скажут, что дурак…

Некогда голубые глаза де Круа горели нездешним светом. Личико искажала страшная гримаса. Еще мгновение, и она издала такой вопль, как если бы кто надумал пилить чугун и при том лупить им себя же по яйцам.

В страшном визге он смог разобрать нечто похожее на «хватит!». Все задрожало и оборвалось. После чего почуял, как из заложенных ушей потекло теплое, а песок на зубах посолонел от вкуса собственной крови.

Тут-то безобразная тварь на нее и обернулась. И поползла. Со страшным стоном теряя ветви.

Какая бы отвага его не переполняла, Брут все же решил зажмуриться. Поделать он все равно ничего не мог. Видеть же последние минуты подопечной…

Сейчас же хватка проклятого плена ослабла. И совершенно некстати на него приземлился моряк. Когда тот чуть приподнялся и закашлялся, из носа его хлынула кровь.

Но наступила такая оглушительная тишина, что он поспешил обернуться назад.

Перед Селин стояла… неизвестная голожопая деваха?.. Брут протер глаза. Высокая, едва ли не на голову выше Птички, та, ничуть не стесняясь, выхаживала вокруг его подопечной. Казалось, она не то обнюхивает де Круа, не то близоруко рассматривает.

Понемногу возвращался шум ночных дебрей. Щелкало. Свистело. Тявкало. Прозвучало по-птичьи резкое, с грубым говором:

– Из стихийных будешь… Твой белый колдун, конечно, говорил, что ты полукровка. Но чтобы из наших..

Стараясь не шуметь – насколько такое вообще было возможно в полном доспехе – палец Брута скользнул на курок. Роскошные формы девицы на мушке покрывали подозрительные рисунки. При ходьбе полная грудь дикарки покачивалась. Брут вгляделся. Выглядела ее кожа так, будто секли плетьми, да с умыслом. Чтобы красиво? Или как? Выпуклые узоры с острыми загогулинами ползли по шее, раздваивались на плечах, растраивались по лопаткам, учетверялись на грудях, ну а к промежности так множились, что…

Кабы не наруч, руку он потерял бы мигом. Невиданной силы удар прилетевшего булыжника хлестнул по мушкету, да так, что Брута отбросило. Жуткая девка обернулась и пророкотала:

– Вас двоих здесь вообще быть не должно!

Так вот какие тут водятся дикари… У Брута заболело все разом и во всех местах. Вот же занесло их…

Но при всей злобе ведьмы, взгляд ее был лишен интереса. Как если бы кто-то отмахнулся от назойливого комара. Выразительное узкое лицо со злыми зелеными глазами таращилось только на Птичку.

– Тебе что было велено? Одна приходи, тебе Фия сказала! А ты как сделала?! А?!

Селин потерла глаза, как пробудившийся от кошмара ребенок. Взгляд её заметался по сторонам, словно у затравленного зверя. Брут видел, как дрогнули её тонкие пальцы, коснувшись собственного горла, словно чужого. Видел, как побледнело ее и так фарфоровое лицо, когда она заметила их с Марсием окровавленные рожи. Но стоило ей вглядеться в дикарку, как что-то в ней переменилось. Будто невидимый кукловод натянул нити. Спина выпрямилась, подбородок чуть приподнялся.

Ну, конечно, манеры превыше всего! Даже перед лицом лесной ведьмы, явившейся из кромешной тьмы!

Бывшая на волосок от смерти, Птичка присела в реверансе, как на королевском приёме – чинно, величественно, будто за её спиной не зияла черная пасть ночных дебрей вместо привычных бальных залов.

– Приветствую вас. Полагаю, вы – Фия? Мое имя – Селин де Круа, виконтесса, консул Альянса Негоциантов. Рада, что наша встреча все же состоялась.

– Угу.

Возможно, такой поворот смутил даже ведьму, которая вдруг по-хозяйски собрала с земли горсть и принялась сердито мазать себе шею. Комья посыпались по коже, все увеличиваясь в количестве, и вот уже тяжелая попона до самых пят с шуршанием болталась на ее плечах. После этого дикарка поставила руки в боки и снова вернулась к резкому тону.

– Фия тебе для чего велела одной приходить, бестолковая нелюдь, а?..

Глаза де Круа округлились от нахальства девицы.

– Д-да, для чего?..

– Да чтобы не осквернять священную землю! То немногое, что вы нам оставили. Гости, ставшие хозяевами.

Фия цедила сквозь зубы.

– Хотя чего вам, врагам… Вы – нелюди! Заявились как к себе домой!.. Свой порядок принесли! Растите везде черный больной цветок!… Радостная земля Да-Гуа от веку знала два десятка священных рощ. Осталось – всего четыре! Вы разрываете наши пещеры, вы вынимаете из них цветные камни! Ваш скот объедает наши пастбища! Мои братья и сестры пропадают целыми деревнями! Вы, нелюди, и в своем доме воруете и убиваете, а?! И уж если ваши боги не карают за такие преступления, тогда это сделают наши!..