Читать книгу: «Я живу в мире где все идиоты», страница 4

Поезд резко затормозил, свет мигнул. На мгновение воцарилась тишина, которую тут же нарушил механический голос из динамиков: «Уважаемые пассажиры, приносим извинения за временную остановку. Техническая неисправность на линии. Движение будет возобновлено в ближайшее время. Благодарим за понимание».

«Понимание», как же. Я видел, как по вагону пробежала волна раздражения. «Время – деньги!» – прошипел кто-то. «Из-за этих идиотов я опоздаю на встречу!» – простонала дама с перекошенным от злости лицом. Никакого «понимания». Только уязвленное эго и нарушенные планы.

Я усмехнулся. Все они действительно верят, что их мелкие делишки, их встречи, их «время» имеют какое-то значение в масштабах этого холодного, безразличного мира. Они бегают, суетятся, интригуют, любят, ненавидят – и все это с такой звериной серьезностью, будто от этого зависит судьба галактики. А на самом деле – просто копошение насекомых в банке.

На выходе из метро меня ударил по глазам яркий свет и оглушил рев города. Небоскребы, увешанные вибрирующей голографической рекламой, как прокаженные язвами, тянулись к серому, безразличному небу. Летающие такси, похожие на жирных мух, носились между ними, оставляя инверсионные следы. Люди – толпы, потоки, муравейник – спешили, толкались, кричали в свои коммуникаторы.

«Алло, босс! Да, я уже почти на месте! Контракт будет наш, не сомневайтесь! Я им такую презентацию забабахаю – обалдеют!» – кричал в микрофон молодой карьерист с хищной улыбкой. Я видел, как он уже предвкушает премию и возможность купить себе новую модель нейростимулятора, чтобы еще эффективнее «забабахивать презентации» и карабкаться по головам коллег.

«Дорогая, я задержусь на работе, совещание… очень важное…» – врал в телефон какой-то клерк, а сам уже прикидывал, как прошмыгнет в ближайший бар с виртуальными эротическими развлечениями, чтобы хоть на пару часов забыть о своей постылой жене и орущих детях.

Лицемерие. Оно было разлито в самом воздухе этого города, как невидимый яд.

Я остановился, глядя на этот бурлящий котел человеческих страстей и пороков. И впервые за долгое время – или за всю эту новую, только что начавшуюся жизнь? – я почувствовал что-то вроде… интереса. Не к ним, нет. К себе. К тому, что я буду делать в этом мире идиотов, теперь, когда я вижу его без прикрас.

На огромном экране, занимавшем стену целого здания, сменялись рекламные ролики. Вот улыбающаяся семья пьет какой-то синтетический йогурт, гарантирующий «здоровье и счастье». Вот мускулистый мачо рекламирует новый спорткар, обещая «незабываемые ощущения и восхищенные взгляды». Вот политик с постным лицом призывает «сплотиться во имя будущего».

Все ложь. Все рассчитано на самые примитивные инстинкты.

Я неожиданно упал на колени в потоке новой порции картинок памяти этого человека. Они были такие эмоциональные, что от их ужаса мне хватило опоры двух ног, чтобы выдержать их: кровавый калейдоскоп войн, каждая из которых начиналась с одной и той же самонадеянной иллюзии – иллюзии блицкрига, легкой прогулки, стремительного триумфа. Их жалкие империи, наспех сколоченные из тщеславия и лжи, оказывались не готовы к затяжной бойне, к настоящей цене их амбиций. Но вместо того, чтобы, как подобает разумному существу, пусть и проигравшему, остановиться, подсчитать убытки и признать свой эпический, оглушительный провал, они с упорством одержимых маньяков продолжали молоть в кровавый фарш собственные народы, превращать в пепел свои же города. И все это – ради чего? Лишь бы не дать остальному миру, этому человейнику увидеть их слабость, их позор, их тотальное, унизительное «облажался».

И ведь знали. Главы государств все знали, что про них говорят обычные люди. Правда, как трупный яд, просачивалась сквозь щели дворцовых стен, шелестела в кулуарах, звенела в опустевших бокалах на банкетах после очередного «стратегического отступления». Но эти самозваные «отцы наций», эти напыщенные индюки в президентских креслах, цеплялись за свою ложь с отчаянием утопающего, хватающегося за лезвие бритвы. Ведь признать ошибку – для них это означало бы не просто политический крах. Это означало бы заглянуть в зеркало и увидеть там не «великого стратега», а жалкого, испуганного мальчика, наломавшего дров. Такая боль была бы невыносима для их инфантильных, патологически раздутых эго. И вот ради этой драгоценной иллюзии собственной непогрешимости, ради этого призрачного фантома «крутизны», они, не моргнув глазом, готовы были сжечь дотла свои государства, уложить в безымянные могилы миллионы таких же, как они, двуногих существ, только без золотых эполет и доступа к красной кнопке. Все ради них. Ради этих дешевых, пустых, как барабан понтов.

А кто такие эти… эти создания, что только что в вагоне метро готовы были рвать друг другу глотки из-за слов, спущенных им свыше, из-за набора звуков, вылетевших из ртов тех самых «отцов наций»? Оружие. Тупое, безмозглое, самозатачивающееся оружие в чужих руках. Настоящее стадо, с энтузиазмом бредущее на бойню, восторженно блеющее гимны своим пастухам-мясникам, не осознавая, что их «патриотизм» и «принципы» – лишь веревка на их собственной шее. Их черепные коробки, эти костяные вместилища предрассудков, до отказа набиты чужими мыслями, прошиты вирусными программами повиновения, имплантированы чипами ложных убеждений, интроектами, всосанными с молоком матери и пропагандой из каждого утюга.

И даже если бы луч беспощадной истины на миг пробился сквозь эту ментальную броню, если бы хоть на секунду им открылось, что они – всего лишь марионетки, они бы с визгом зажмурились, заткнули уши, забились бы обратно в свою уютную, теплую, вонючую нору неведения. Потому что осознание того, что вся их жизнь – грандиозный, жестокий фарс, что они десятилетиями ползали на коленях перед пустыми идолами, поклонялись лжи, приносили в жертву свои и чужие жизни ради химер, – это бы не просто сломало их хрупкие рассудки. Это бы аннигилировало их психику, распылило бы на атомы само их представление о себе. Ведь что может быть страшнее, чем понять, что ты – ошибка? Что ты прожил чужую, навязанную тебе, никчемную, бессмысленную жизнь? Такая боль, такая экзистенциальная тошнота непереносима для этих слабых, трусливых созданий. И чтобы не чувствовать ее, чтобы не заглядывать в черную дыру собственного ничтожества, они с удвоенной, с фанатичной яростью цепляются за свои цепи, убеждая себя и окружающих, что это – символы свободы, знаки отличия, священные реликвии. Они выбирают сладость привычного, понятного рабства, лишь бы не испытывать агонию пробуждения. Быть винтиком в системе, послушной овцой в стаде – это для них способ не стать рабом убийственного осознания собственной тотальной облажанности. Страх перед этой правдой был такой, что защитные механизмы психики блокировали даже секундные мысли о ней.

И тогда меня пронзило с холодной, почти физической отчетливостью: сколько бы бедствий ни обрушивалось на их головы, какие бы чумы и войны ни выкашивали их ряды, какие бы экономические язвы ни разъедали их общества, для подавляющего большинства в иерархии их фальшивых ценностей на первом, на самом почетном месте всегда будут ОНИ. Понты. Эта детская, инфантильная потребность казаться, а не быть. Выглядеть круче, умнее, богаче, сильнее, чем ты есть на самом деле. Готовность поставить на кон все – жизни, будущее, саму планету – ради мимолетного ощущения собственного превосходства в глазах таких же пустых трусов, которые бояться жить, КАК САМИ ХОТЯТ.

И если мультивселенных – не очередной бред воспаленного воображения физиков-шизофреников, а настоящая правда, то я готов поставить последний свой грош, последний нейрокредит, на то, что как минимум в одной, а то и в доброй дюжине этих бесчисленных, параллельных реальностей, человечество уже успешно уничтожило жизнь на планете, которая формировалась миллиарды лет. Сожгло свою планету дотла, превратило ее в обугленный, радиоактивный космический труп, плавающий в пустоте среди таких же останков цивилизаций-неудачниц. И сделало это не из-за нехватки ресурсов, не из-за столкновения с астероидом, не из-за нападения злобных инопланетян. Нет! Исключительно. Только. Ради. Своих. Пустых. Понтов. Желанием. Казаться. А. Не. Быть.

«Итак, – подумал я, и холодная усмешка тронула мои губы. – Похоже, здесь есть чем заняться».

Я шагнул в этот поток, в эту клоаку. Еще не зная, куда и зачем, но с отчетливым ощущением, что скучно не будет. Ведь когда ты один видишь истинное лицо мира, а все остальные слепы… это дает определенные преимущества. И я собирался ими воспользоваться. По полной программе.