1994. Русский роман ужасов

Днем – заведующая, а вечером – сторож по кличке Лысый. Бонусом к вечернему снятию яблок было выкрикивание дразнилки: «Лысый, сходи пописай!» Они наперебой орали это и драпали от пенсионера, чтобы, как шавки, стоять потом за забором и лаять другие обидные слова. Кто-нибудь особенно смелый даже мог кинуться в деда огрызком.

Тогда, в девяносто четвертом, в том детском саду, из-за крыши которого выглядывал один этаж школы, велась стройка: пристраивали дополнительное крыло. Стройплощадка была целым кладезем всяких интересностей. Во-первых, во время ремонта из здания сада выкинули залежи сломанных игрушек, старой кухонной утвари и прочего барахла. Во-вторых, там сваливали строительный мусор. Во всем этом было невероятно интересно рыться. Как только работяги уходили и на стройке воцарялось затишье, Святая Троица отправлялась туда, обжиралась яблоками до тяжелой отрыжки и копалась в грудах сокровищ.

– Смотрел «Возвращение живых мертвецов»? – спросил Артем, откусывая от яблока здоровенный кусок и морщась.

– Нет. Что это?

– Фильм.

– Ужасы?

– Конечно, что ж еще. Я по видику вчера смотрел.

Видеомагнитофон в те времена был для многих заоблачной роскошью. Впрочем, родители Артема где-то его раздобыли. Наверное, купили по дешевке у какого-нибудь погрязшего в долгах и разорившегося предпринимателя.

– Ну, там, типа, военные законсервировали зомбаков, а другие ребята через двадцать лет их случайно выпустили. По дурости, типа. А потом поймали одного, сожгли в крематории, а тут пошел дождь, и пепел осел на кладбище. И все мертвецы встали и пошли по округе жрать людские мозги.

– Круто, – оценил Дениска. – Позови как-нибудь в гости посмотреть.

Артемка иногда звал друзей глянуть какой-нибудь фильмец в отвратном качестве и с гнусавым одноголосым переводом.

– Ага. Кассету только переписать надо, это не моя. Завтра сказали отдать… Так я, собственно, не о том.

– А о чем?

– Помнишь, что мы позавчера видели?

Речь шла о заброшенном ангаре с дохляками в огромных банках.

– Ну?

– Там такая ж фигня была.

– Где?

– В фильме, тупица! – Артем отвесил другу подзатыльник. Тот ответил дружеским пенделем.

– Тоже мертвяки в банке, как огурцы засоленные?

– Да-да. И тоже живые!

– Чушь собачья! Никакой он был не живой. Нам померещилось.

– Ни фига не померещилось! Не всем же троим!

– Да мы просто колбу эту опрокинули – вот там все и пришло в движение.

– А зачем их тогда туда поместили? И кто?

– Да мне почем знать.

– А прикинь, если они оттуда смахались? Ну, или хотя бы один тот, которого мы перевернули?

– Не мы перевернули, а ты перевернул. – Денис ткнул друга пальцем в ключицу.

– Ну, ладно, ладно, не спорю, моя работа.

– Хочешь проверить, что ли? – Денис с опаской покосился на Артема.

– Да, проверить бы хорошо.

– Ни хрена хорошего, дружище! Ты видел, как эта жижа бурлила? Я туда ни ногой!

– Не, а прикинь, если это и вправду зомби!

– Зомби не бывает. Это только в твоих фильмах дурацких показывают. Одни дураки придумывают, другие снимают, третьи смотрят.

– А сам-то, сам! Кто только что ко мне в гости просился смотреть «Возвращение живых мертвецов»?

– Все равно чушь это все. Посмотреть-то оно прикольно, но бред, согласись.

– А давай проверим!

– Да не буду я ничего проверять! Пошел ты в жопу!

– А давай!

– Пошел в жопу, я сказал.

– Ты, козел, сам нас туда первый потащил!

– За козла ответишь.

– В натуре, козел.

– Ладно, пошли.

8

– Главное, чтоб они нас не покусали, – продолжал нагонять страху Артем. – Если начнут жрать мозг, то все – пиши пропало.

– И что, там прямо мозг жрали, в фильме? – спросил Денис.

– Да! – воскликнул Артемка с таким энтузиазмом, словно сам принимал в этом участие. Аж слюна брызнула.

– А на хрена им? Причина-то должна быть?

– Ясный красный! Мужики эти поймали одну гнилушку безногую, связали и допросили. Она сказала, что, типа, когда мозги кушаешь, боль от гниения уходит.

– Не, ну ты же понимаешь, что это туфта?! – воскликнул Денис.

– Ни фига подобного! В начале фильма сказали, что это был секретный военный проект!

Денис проявил мудрость и промолчал.

– Чего молчишь? – не унимался Артем, размахивая руками, как ошалелая птица. – Вот сейчас придем туда – сам все увидишь.

С их прошлого визита осталась дорожка из примятой травы, покалеченных лопухов и ломаного сухостоя.

Чем ближе они подходили к таинственной постройке, тем резче становился запах не то медикаментов, не то химикатов.

Они несколько секунд стояли перед закрытой дверью в замешательстве.

– Ну, чего стоим? – спросил Артем.

– Не знаю, чего ты стоишь, – бросил в ответ Денис. – Открывай, раз самый умный. Это ты предложил.

Артем уставился на него тупым-претупым взглядом. Так бывало всякий раз, когда его загоняли в тупик.

– Хорэ пялиться, животное! Открывай долбаную дверь!

– А ты че, ссышься? – Артем явно пожалел о собственной инициативе и теперь пытался ее аккуратно слить. Но аккуратно не получалось.

– Да, – честно признался Денис, глядя другу в глаза.

Тот не ожидал такой прямоты. Теперь ему было не отвертеться.

– Ну тебя в жопу. – Он рывком распахнул металлическую дверь и отскочил на два шага.

Петли жалобно взвизгнули. Дверь снова захлопнулась.

– Давай подопрем чем-нибудь, – предложил Денис.

Они подобрали массивную палку и подперли сопротивляющуюся дверь, чтобы она не закрылась и внутрь проникал свет.

И все равно солнечные лучи едва доставали дальше дверного проема. Остальное можно было различить лишь в виде неясных силуэтов.

– Темно как у негра в жопе, – констатировал Артем, делая один осторожный шаг.

– Давай уже, проходи! – Денис подтолкнул его в спину.

Артем судорожно глотнул ртом воздух.

– Ты дебил?! – закричал он. – Чего толкаешься?!

Денис, не обращая на него внимания, зашел внутрь. По коже подрал холодок. Под ногами заскрипело битое стекло. В воздухе стоял густой кислый запах.

– Мне кажется или банки пустые? – произнес Артем, зажимая рот и нос ладонью.

Денису понадобилось секунд десять, чтобы глаза привыкли к густому полумраку. Одна из огромных стеклянных банок была разбита, остальные вскрыты. Трупаки отсутствовали.

– Твою мать! – гундосо выругался Артем. – Я ж тебе говорил! – Он закашлялся.

– И правда, – согласился Денис. – Их кто-то забрал.

– Да ни хера их никто не забирал! Они сами ушли! Я видел, как этот ублюдок шевелился там, в банке. Мы нарушили герметичность – вот он и ожил! Их спецом тут держали закрытыми, законсервированными, в растворе, чтоб не рыпались!

– И что теперь будем делать?

– Не знаю! Он вылез и освободил их всех! Теперь они будут мозги людские жрать! – Артем протянул руку к одной из открытых банок.

– Не трожь! – выкрикнул Денис, хватая его за футболку. – Подхватишь еще какую-нибудь заразу! Делать-то что будем?

– Да чего ты у меня-то спрашиваешь?! Ничего не будем делать! Пойдем отсюда.

Они вышли на свет и, окидывая опасливыми взглядами бурелом, отправились в свой уютный двор.

9

Когда Димон вышел во двор, Артем и Денис метали перочинный ножичек в неопрятную кучку песка с примесью собачьих экскрементов, сухой листвы и бутылочных осколков.

– Дима, через полчаса чтоб был дома. – Тетя Таня стояла на балконе, вцепившись руками в решетчатую ограду. Ее голос дрожал.

– Хорошо, мам, – одними губами прошелестел Димон. Его лицо было иссиня-белым, как снег в морозный день.

Тетя Таня скрылась в квартире.

– Здорово, – бесцветным голосом поздоровался Димон, невесомо опускаясь на лавку, как брошенная растрепанная салфетка.

– Что там у тебя? – спросил Артем, целясь ножичком во что-то видимое ему одному в грязном песке.

– Хреново дело, – сказал Димон после недолгой паузы.

– Дед в больнице? – спросил Денис.

– Угу. Совсем худо. Меня только что из дома предки выперли. Не нравится мне это.

– Ну, выперли – и выперли, подумаешь. – Артем стоял к друзьям спиной и словно разговаривал с кем-то четвертым, кого остальные не видели.

– Кажись, не жилец больше дед. – В голосе Димона дрожали слезы. – Батя только что… – Он всхлипнул. – Батя только что из больницы приехал весь на нервах. Матери что-то сказал, та аж руки ломать начала.

– Да ладно тебе, все нормально будет, – попытался подбодрить его Денис. – Это они, может, от радости. Может, твой дед поднялся, растолкал медсестер и сбежал куда-нибудь. В пивную по соседству, например.

– Пошел ты в жопу, – равнодушно бросил Димон.

Денис понял, что сморозил глупость, и почувствовал, как краска приливает к лицу.

– Давайте до котелки дойдем, – предложил Артем.

– Мне через полчаса дома быть, – напомнил Димон.

– Не ссы, успеешь. На котелке давно не были. Давайте сходим.

– Поддерживаю, – сказал Денис. – Пойдем, Димон. Мы быстро. Одна нога здесь, другая там.

– Ладно, пошли.

«Котелкой» называли заброшенную котельную через несколько дворов. В ней все двери и окна были выдраны с корнем, а проемы зарешечены. Впрочем, местная шпана разломала кирпичную кладку в самом незаметном углу, и заделывать ее никто не стал.

Летними днями котелка была землей обетованной для детворы. Ребята представляли себя героями крутых голливудских боевиков, которые переводил гундосый дядька. Прыгали с этажа на этаж, расстреливали друг друга из палок, взметали до потолка бетонное крошево.

Котелка скалилась из зеленых кустов ржавыми решетками окон. К пролому вела узкая утоптанная тропинка, вилявшая между кустами. В этот день (или днем ранее) на нее кто-то смачно нагадил. Да, прямо на тропинку.

Внутри было прохладно. От каждого движения воздуха тишина вздрагивала.

В полу зияла черная ямища, уходившая вниз метра на три-четыре.

– Я б туда спустился, – с благоговением проговорил Артемка.

– Да, интересно, – согласился Денис. – Может, там трупы?

– Нам на ОБЖ говорили, что до трупаков дотрагиваться нельзя, – сообщил Димон. – К ним лучше вообще не приближаться. Микробы там всякие, испарения вредные…

– Но спуститься бы все равно прикольно. Там ведь целый этаж внизу, а мы его не видим. А есть ли вход, кроме этой дыры, – хрен разберет.

– Лестница нужна, причем такая нехилая. У меня на даче есть. Батя ее один еле поднимает. Зато прямо на крышу можно забраться.

– О! Класс! Привози!

– Ты дурак? Кто мне разрешит?

– Да ладно тебе, не разрешат, что ли?

– А довозить ее как?

– Разобрать и довезти, хрен ли…

Снизу донесся низкий, протяжный храп.

– Чёйто?! – шепотом воскликнул Артем.

– Трубы, наверное, какие-то там остались – вот и гудят, – попытался дать разумное объяснение Денис. – Мало ли тут звуков. Ты прислушайся к нашему эху.

– А-а-а-а-а-а-а! – крикнул Артем в потолок.

Устрашающее эхо отразилось от сырых стен. Воздух сотрясся. Звук миллионами тягучих сонных волн пополз по котелке.

– Как из другого мира, – оценил Димон.

И снова глухой храп из подземелья. Потом еще раз, но в другой тональности. Затем вялое шуршание. Скрежет бетонной крошки, кирпича и битого стекла.

– Мне домой пора, – напомнил Димон.

– Да, пойдемте, – охотно поддержал его Денис.

– Да ладно вам, ссыкуны, – одернул их Артем. Он склонился над дырой, приложил руки рупором ко рту и заорал. Подземный этаж завибрировал по всему периметру котелки.

– Сраный ты придурок! – разозлился Дениска, схватил Артема за ворот футболки и потянул к выходу.

– Э, гондон! Футболку мне не растягивай, гомик! Новая, блин!

– А ты не выеживайся тут!

На нижнем этаже началась ритмичная возня, словно кто-то проснулся с дикой похмелюги и пытался размять затекшие ноющие чресла о битое стекло. Это проняло даже Артема.

– Млядь! Драпаем отсюда к хренам! – перепугался он. – Дерьмище! Срань господня!

Они выбежали из котелки. Димон, забывший о том, что неплохо бы смотреть под ноги, вляпался в дерьмо на тропинке. Мухи, возмущенно жужжа, разлетелись в разные стороны.

– А-ха-ха-ха-ха! А-ха-ха! – залились дружным ржанием Денис и Артем. Они пробежали еще несколько шагов, сложившись пополам.

– Ну ты и лох, Димасик! – сквозь смех и слезы проговорил Артем. – А-а-а-а-а-а! Лох!

– Лошпет! – добродушно добавил Денис.

– Да пошли вы, говнюки! – сквозь зубы процедил Димон, краснея как рак и пытаясь соскоблить экскременты о поросшую мхом бетонную глыбу. Получалось у него плохо: как известно многим из нас по горькому опыту, данная субстанция обладает способностью крепко приставать к подошвам. Если подошвы сильно рифленые, точно хрен что получится. В домашней раковине или ванне вымывать эти продукты жизнедеятельности – перспектива совсем не радужная, так что обычно вытираешь как можешь об траву, пачкаешь все самые угловатые новые бордюры поблизости, а потом пытаешься забыть об инциденте. А говно само частица за частицей со временем отстанет от обуви. Ежели в новое не вляпаешься.

– Не надо было с вами идти, – горько заключил Димон, шаркая подошвой кеда о бетон.

– Полчаса прошло? – спросил он на обратном пути, когда они шли мимо школы.

– Мы соткуда знаем, – ответил Артем. – Часов ни у кого нету.

– Счастливые часов не наблюдают, – продекламировал Денис, сам не зная зачем.

– О, смотрите! – воскликнул Артемка, когда они шли вдоль школьного забора. – Юрик!

Навстречу им, шатаясь, брел пьяный в дрова сосед дядя Юра, беспробудный алкаш и домашний тиран.

– Я слышал, он свою жену грохнул, – напомнил Денис.

Всякий раз, когда они видели осоловело маячащего где-нибудь вдалеке «дядь Юру», кто-нибудь обязательно озвучивал спорные факты биографии алкоголика. И так поступала не только Троица. Каждая старая и малая сволочь, завидев Юрия, считала своим священным долгом сказать что-нибудь об исчезнувших жене и дочери, хотя вину несчастного хрона так и не доказали. Впрочем, никто и не пытался ее доказать. Милиция тогда сами знаете как работала.

– Я слышал, он и дочку свою того – чи-и-и-ик, – добавил Артем. – По пьянке мочканул, а жену запугал, чтоб не проболталась. А она все равно хотела рассказать ментам – вот он ее тоже… того… ножичком по горлышку – и в колодец.

– Или в холодец.

– Ну да, или в холодец. Он-то не работает, денег не получает, жрать ему нечего. А правда, прикиньте, если он ихним мясом до сих пор закусывает!

Юрий уже был в нескольких метрах от них. Несмотря на предельно пьяное состояние, ему удалось уловить обрывки детского разговора.

Он попытался схватить Дениса за волосы. Тот отскочил. Грязная рука лишь скользнула по коротким волосам.

– Пидор! – выкрикнул Денис.

– Че ты-ы вя-акнул, щ-щ-щенок?! – протянул пьяный дядь Юра. – Иди сюда, бл-л-ля!

– Сучара! – пролаял Артем, отбежав на безопасное расстояние. – Алконавт! Убийца! Душегуб!

– Гадены-ы-ыш-ш-ш! С-с-с-сука! – тащились ругательства из пьяного рта.

Димон посчитал, что молчание гарантирует ему неприкосновенность, и спокойно шел своей дорогой. Но Юрий, смекнув, что Артема и Дениса ему не достать, решил отыграться на Димоне. Он схватил его за рубашку и с силой рванул на себя. Швы и пуговицы затрещали. Димон вскрикнул.

– Отвали от него, козел! – оскалился Артем, размахивая кулаками, но не сходя с места.

Денис подбежал к алкашу сзади и отвесил пенделя. Тот попытался использовать свободную руку, чтобы схватить его. Маневр не удался. Денис отбежал подальше – туда, где Артем собирал с земли щебенку.

– Па-адем со мной, щ-щ-щенок, – прорычал Юрий Димону, который отчаянно вырывался.

– Отпустил его, мразь! – выкрикнул Артем, подняв руку для запуска первой боеголовки. – Последний раз предупреждаю!

Но Юрий не обращал внимания. Он пытался тащить куда-то свою жертву, а Димон вопил и пинал алкаша ногами по коленям.

На дядь Юру один за другим посыпались камни. Из первой десятки в цель попали один или два. Остальные либо пролетели мимо, либо угодили в Димона. Но метатели вошли во вкус, приблизились к Юрию и принялись кидаться щебенкой почти в упор. Камни били в лицо и голову. Когда один попал в глазное яблоко, дядь Юра взвыл от боли и отпустил пленника.

Алкоголик принялся оглушительно орать фальцетом. Он хватался за лицо обеими руками и корчился, словно его черти поджаривали на адской сковородке.

– Вы мне глаз выбили! – кричал он голосом, которого сам не узнавал. – Выбили глаз, подонки! Твари!

Чтобы закрепить позорное поражение противника, Артем набрал горсть пыли с крошечными осколками асфальта. С криком: «Н-н-н-н-на!» – он швырнул горсть дядь Юре в лицо.

Новый вскрик боли. Юрий согнулся пополам, не удержал равновесие и рухнул в лопухи у забора. Но Артему показалось, что и этого мало, и он несколько раз пнул его в ребра носком ботинка.

Когда они оказались в своем дворе, Димона уже высматривала на балконе мать. Ее лицо опухло от слез, которые лились ручьем.

10

Ублюдочные дети едва не выбили Юрию глаз. Острый кусок щебня разорвал нижнее веко. Боль была адская. Пришлось обратиться в травмпункт, чтоб заштопали.

Теперь он сидел в продавленном, затертом задницами кресле у себя дома. За окном стемнело. В голове не было ни одной мысли. Он окончательно отупел не то от анестетика, не то от протрезвления. А выпить-то было нечего. Деньги жены недавно закончились, а больше взять негде. Нет денег – нет бухла. И дворовые приятели в тот день не собрались как назло.

А еще Юрию нечего было есть. Он уже давно не покупал еду. Довольствовался скудной общаковой закусью из хлеба, шпрот и просроченной колбасы. Временами желудок скручивало так, что хотелось сдохнуть.

Так, в тупом оцепенении, минул вечер. Юрий время от времени впадал в дрему.

Около полуночи хлопнула дверь подъезда.

Он узнал шаги. Это были те самые, которые он услышал, вернувшись с дачи, где обнаружил пустую могилу жены. Тяжеленная, медлительная, шаркающая поступь. Нет, старики и старухи так не шаркают. Люди так шаркать не могут, как бы больны и немощны они ни были. Это словно не ноги, а деревянные колодки, обернутые чем-то мягким.

И они, мать их, снова поднимались по ступеням! Поднимались к нему, на пятый этаж. Чтобы снова, мать их так, стоять у его двери и… и издавать эти мерзкие звуки. Этот клокочущий хрип.

В ту, первую, ночь оно торчало там и лапало дверь. Не скребло, а лапало. Словно что-то искало ощупью.

Юре не удалось разглядеть в глазок, кто или что это было: в подъезде не горел свет.

Но оно там было – вот что самое главное. И чего-то хотело. А с первыми лучами солнца ушло. Юрий хотел выглянуть с балкона и посмотреть, но не сумел побороть страх.

Он надеялся, что это галлюцинации.

Но вот, оно пришло опять. Шаги гулким молотом эха ударяют по стенам подъезда.

Останавливаются. Здесь, совсем рядом.

Ждет. Так ждет человек, чтобы ему открыли, когда он нажал кнопку звонка.

Юрий смотрит из своего кресла на дверь. Не двигается.

В дверь стукнули. Один раз. Рука ударила и упала. Повисла.

Может быть, впустить его и покончить с этим? Может быть, это какой-нибудь знакомый алкаш пришел с бутылкой самогонки и банкой шпрот? Может быть, он просто в таком состоянии, что не получается даже постучать по-человечески?

«Не открывай. Не открывай. Не открывай», – отстукивает распухшее сердце.

Не шевелись вообще! Пусть оно не знает, дома ты или нет. Пускай думает, что тебя здесь нет! Пусть уйдет туда, откуда пришло, и больше не возвращается!

Еще раз стук. Один.

Юрий поднялся с кресла. Комья страха забили горло. Стало нечем дышать. Он открывал и закрывал рот, не зная, что делать.

Стук.

Дверь скрипнула.

Эта сволочь прислонилась к хлипкой двери! Она прислушивается. Хочет узнать, есть ли кто дома.

– Кто там?! – орет Юрий. Голос срывается на бабий визг.

В ответ – снова стук. Потом еще.

Хрип.

– Кто там? – повторяет Юрий. – Что тебе надо?

Стук.

– Пошел вон!

Стук.

– Отвали от меня, блядь! – Изо рта Юрия брызжет слюна. Он сжимает кулаки и принимается лупить душный, гнетущий мрак.

Стук.

Дверь вздрагивает. С косяка сыплется отвалившаяся побелка.

Оно таранит дверь. Обрушивается на нее. Но не как человек, который напрягает мускулы, а как мешок с картошкой. Как мертвое тело.

Снова сыплется побелка.

Опять стук.

Хоть бы сосед какой вышел на площадку. Или говнари пришли поиграть на гитаре.

Юра поднялся и включил телевизор. Антенна с трудом ловила два канала – первый и второй. На первом светили задницами какие-то поп-звезды. Сойдет. Сделал звук погромче. Задницы-то ничего. Все лучше, чем рожа пьяного Ельцина. Развалил страну, мудак…

Стук.

Представь себе, что этого нет. Это все твоя галлюцинация. Просто хреновы галюники…

Выпрыгнуть в окно? По ящику в криминальных хрониках показывали, так мужик слинял от ментов во время следственного эксперимента. Сиганул с балкона – и деру. Никто его до сих пор так и не нашел. Хотя там был, конечно, не пятый этаж, а третий.

Ну, допустим, у тебя получится не покалечиться. А дальше-то что? Ну, вернешься ты домой. А эта гадина следующей же ночью опять придет тебя изводить…

Стук.

Нет, если дело дойдет до выноса двери, то по-другому уже никак. Но пока вроде не выносит, просто стучит и запугивает.

Сильный стук. Звук сыплющейся побелки.

Твою ж мать! Неужели придется привыкать к этому аду? А если ты будешь поздно возвращаться домой после попойки, а оно тебя уже будет поджидать?

Стук. Глаз дергается, словно в ответ.

Внизу, надрывно рыдая ржавой пружиной, открывается дверь подъезда. Возня, голоса. Кто-то матерится сквозь зубы.

– Заноси… осторожнее, гроб не поцарапай, – слышны обрывки разговоров.

Видно, помер дед с четвертого этажа. Завтра-послезавтра хоронить будут. Его внучок был среди тех, кому Юрий готов был открутить яйца и оторвать головы.

С лестничной площадки донесся шорох.

Процессия, гремя деревянным ящиком по перилам и матерясь, поднялась на четвертый этаж и скрылась в квартире. Было слышно, как внизу двигают мебель.

Оно скользнуло вниз по лестнице. Как змея. Внизу что-то хлопнуло. Дверь подъезда так не хлопает. Значит, другая дверь – в заброшенное техническое помещение. Там коммуникации и всякий хлам.

Через некоторое время люди, притащившие гроб, ушли. Несколько минут подъезд наполняла могильная тишина.

Потом тяжелые, деревянные шаги, поднимающиеся по лестнице.

11

Дед Димона умер в больнице. Рак. Умирал недолго, но мучительно. Мать постоянно плакала. Количество сигарет, выкуренных за последние дни отцом, перевалило за тысячу.

Самого Димона в дни перед похоронами никуда не выпускали. И вовсе не потому, что родителям была нужна его помощь, – не путался бы под ногами, и слава богу, делов-то. Но в такое время лишняя головная боль совсем не к месту: где он ошивается? не похитили ли его продавцы человеческих органов? не избили ли хулиганы? Каждый раз, когда он уходил играть с Денисом и Артемом, мать строгим голосом напоминала ему, чтоб возвращался вовремя и не совался дальше соседних двух дворов. И он с ангельски покорным личиком обещал делать все так, как она сказала. И она, конечно, знала, что он врет.

Ей не слишком нравилась компания сына, а именно Артемка. Было в нем что-то хитрое, лукавое. Как говаривал дедушка, еще будучи здоров, хитрожопый маленький засранец. Тете Тане казалось неестественным, что одиннадцатилетний мальчишка врет напропалую и искусно обменивает свои плохие игрушки на чужие хорошие. И братец его якшался со всяким отребьем. Соберутся в подъезде вечером, курят, заплевывают пол, ржут в голос, матерятся. Скоты, одним словом…

В те дни родители Димона не имели ни малейшего желания разыскивать сына по подворотням, дворам бараков и заброшенным дачам. Поэтому они просто запретили ему выходить из дома. Только пару раз послали за хлебом.

Дениска и Артемка на время остались вдвоем.

20 августа. Начало осени не за горами. Мама Дениса с утра пораньше отволокла упирающегося сына на рынок за учебными принадлежностями. Как всегда, это заняло немеряное количество часов. Результат – пакеты, доверху набитые тетрадками, ручками, новым спортивным костюмом для физкультуры и прочим учебным барахлом.

Прошли те дни, когда лето казалось целой вечностью, а школа – гадкой страшилкой. На город пролились первые прохладные дожди, попахивающие осенью. Пришлось надеть ветровку, а шорты сменить на неудобные штаны с миллионом карманов. Осень напоминала о себе шумом ветра в кронах деревьев, как рэкетир, посвистывая, оповещает о своем приближении мелких рыночных барыг. На поверхности луж топорщилась рябь.

– Готов к школе? – спросил Артем, когда они с Денисом сидели на лавке у подъезда, не зная, чем заняться.

– Готов. Мамка уже портфель заставляет собирать. А ты?

– Мы все купили, что надо. Эх… Шестой класс. Скоро выпускаться.

– Тебе еще после него пять лет учиться.

– Я, может, после девятого в училище пойду, как брательник.

– А я не пойду. Хочу в институт. На юриста.

– Этих юристов сейчас как грязи.

– Посмотрим. Далеко еще. Может, война будет, придется на фронт идти.

– Да кому мы нужны. Нас и так уже американцы под себя подобрали. Ельцин им постоянно жопу лижет.

– Тем более. Так нас проще захватить.

– Слушай, я вчера такое видел! – сменил тему Артем. Его зрачки расширились, как у наркомана. Денис понял, что его друг сейчас будет врать напропалую. – Помнишь, у дядь Юры, алкаша того, жена пропала?

– Помню. Говорят, это он ее и кокнул в темном углу.

– Да, говорят. Так вот, у меня свежие новости.

– Дай угадаю, – принялся издеваться Денис. – Она на самом деле жива?

– Мне кажется, я ее вчера видел.

– Да что ты! – Денис взмахнул руками, подражая сплетничающим старухам. – Ты ее не мог видеть. Знаешь, почему?

– Ну? – насторожился Артем.

– Потому что она вместе с Гитлером живет в подземном бункере в Чили.

– Свинья ты, – разобиделся Артемка. – Я тебе дело говорю, а ты…

– Да ты брешешь как сивый мерин! – разозлился Денис. – Ты, сука, постоянно брешешь! Хоть бы одно правдивое слово от тебя услышать!

Артем толкнул его обеими руками. Денис свалился с лавки на грязный островок травы у палисадника. С воплями: «Ах ты сука! Чтоб ты сдох!» – он вскочил и пнул друга ногой в живот. Они сцепились, потеряли равновесие и с грохотом вмазались в дверь подъезда. В этот самый момент оттуда выплывала похожая на кита соседская тетка.

Раздался поросячий визг.

– Собаки! – визжала китообразная женщина. – Кто вас, таких мразей, воспитывает только?!

– Бежим! – Артем дал деру за угол, Денис кинулся за ним.

– Я вашим мамкам все расскажу! – догнал их визг, которым можно было резать стекло.

– Не вовремя вылезла, – констатировал Артем.

Они остановились у входа в библиотеку имени Станке Димитрова на другой стороне дома.

– Куда пойдем? – спросил Денис. Толстая тетка забылась, как только последние отголоски ее воплей улетели в прохладное предосеннее небо.

– У меня рублей двести есть.

– И у меня сто. Как раз на мороженое. Одно на двоих.

– Точняк. Погнали.

Через три дома находился универсам «Заря». Чтобы что-нибудь купить там, нужно было сначала зайти в отдел и посмотреть на цену или попросить взвесить продукты, потом отстоять в очереди в кассу, затем еще раз в отдел, чтобы показать чек и получить товар.

Артем и Денис встали в длинную шумную очередь из домохозяек и пенсионеров. Там вовсю перемывали косточки соседям, поносили алкоголика Ельцина и обсуждали многосерийные мыльные оперы. Ребята хотели взять фруктовый лед. Это было самое дешевое мороженое – единственное, на которое могло хватить трехсот рублей. Дениска держал деньги в руке развернутыми, хотя впереди было еще человек шесть.

– Везде секс, на всех каналах…

– Смотрела вчера Ельцина по телевизору. Ну сволочь!..

– Нинка-то со второго подъезда повесилась…

– Ельцин…

– Самогонка…

– Зарплату не платят…

– Ельцин…

– Горбачев опять в президенты лезет, плешивый иуда…

– Когда ж все это кончится…

– Что там в сегодняшней серии было?..

– Ельцин…

– Красные скоро опять придут…

– Ельцин…

– Кэпвелл в коме…

– Ельцин…

– Ельцин…

– Она его не любит…

– Ой, как жизненно!..

– Ельцин…

И вдруг откуда ни возьмись посреди этого курятника раздается:

– Оп-па!

От этого фирменного восклицания у Дениса нутро перевернулось.

Их снова настигла гроза 311 квартала – малолетний уголовник Махоркин и его ублюдки. Любители отнимать мелочь у малышей, издеваться над старухами и пьяными, бить стекла и кидаться камнями в своих бывших училок.

Все были в сборе: вечно скрипящий зубами от злости Кошаров, извивающийся слюнявый глист Кожемяко и умственно отсталый Пушкин с живописными кудряшками. От всех веяло застарелым перегаром.

Деньги испарились из рук Дениса. Кожемяко выхватил их привычным, отработанным движением тонких пальцев с обгрызенными ногтями.

– Слышь, сюда дай, гондон! – прикрикнул Махоркин на Кожемяко. Тот лошадино гикал. Выпирающие зубы блестели от обильного слюноотделения.

Махоркин вырвал у дружка честно отобранную мелочь и спрятал в карман нестираных спортивных штанов.

Ближайшие тетки замолкли, наблюдая развернувшуюся драму.

– Сережа, верни деньги детям! – властно приказала пожилая женщина в толстых очках, похожих на оптические прицелы. Учительница истории из школы. Она вела уроки в старших классах, но иногда заменяла болеющих учителей у среднего звена. Денису становилось не по себе, когда она направляла на него свою оптику.

– Пшла нах, старая, – последовал лаконичный ответ.

– А ну, верни деньги, мерзавец! – не сдавалась историчка. Она потрясала пустой тряпичной сумкой, словно дубиной. – Сейчас-то ты от меня убежишь, но я тебя потом в школе поймаю. Наглец! Загремишь в детскую колонию.

В кассовых очередях послышался ропот поддержки. Другие тетки слабыми голосами требовали вернуть ограбленным школьникам деньги. Никто не хотел сильно выделяться на общем фоне, потому что мало ли в какое время суток повезет нарваться на Махоркина на улице.

– Я уже год как закончил, старая курва, – усмехнулся он. – Ты мне сама трояк нарисовала.

– Вот же сукин ты сын, а! – не удержалась от сквернословия историчка. И тут ее понесло: – Да я еще и не таких, как ты, на место ставила! Всяким подонкам крылья обрубала, а уж тебя, сопливое дерьмо, и подавно достану! Из-под земли вытащу!

Квадратное лицо старухи налилось розовой краской. Из волевого рта, сверкающего металлическими коронками, летели капли слюны.

Квартет отморозков от этой вдохновенной речи нисколько не смутился. Происходящее их забавляло. Они ржали, корчили рожи, хрюкали и показывали на училку грязными пальцами.

– Пойдем отсюда, – сказал Денис так, чтобы услышал только Артем.

Но тот наблюдал за происходящим с довольной улыбкой, предвкушая занятное продолжение.

– Да ну, – отмахнулся он – Давай посмотрим.

– Ты дурак?! – разозлился Денис. – Пойдем быстрее, пока они не видят! – Он потянул Артема за рукав куртки к выходу.

– Да не ссы ты, я брательнику скажу, если что. Он их отмудохает, с говном смешает.

Денис открыл было рот, но ничего не сказал, а только скрипнул зубами и направился к выходу один.

– Э, погоди! – позвал Артем, догоняя его.

Денис толкнул металлическую дверь с толстым стеклом и оказался на обдуваемом ветром пятачке, где сгрудились киоски.

– Да ты чего, мужик? – недоумевал Артемка. – Прикольно ведь!