Читать книгу: «Дуэль Смертельно Раненых Врагов / Война 17-и Лесов I: Повесть О Храбром Зайце», страница 16

Глава VI: В Туманах

I

Размялся заяц, «погремел костьми». Прыжок, пробег «туда-назад». «Ну как? Живой ещё? Туды-сюды? Не даром косточки гремят?» Работал как обычно организм, но местА взялись на нём «тёмные» – «…на лапах как на битых травматизм! …а кое-где места-т – огромные! Чувствительность пропала в них! «Прошла!» Казалось в лапу можно вставить нож! Она всю боль бы внутрь вобрала! На дерево я что ли уж похож?!» При этом бегал зай как прежде, пыхтел с портфелем и кульком! «А боли ж точками! …где-т между! Болит но жалко, «ни о чём! Поколит током сверху вниз, и засыпает буд-то, спит! Что ль возрастной уже каприз, иль всё от пули той свербит?

Надо смотреть что тут с козлами компетентными! Их медицина ценится у нас!

С врачами нашими, хоть сколько конкурентными, мне не удастся встретиться сейчас.»

На глаз съестное взял с пропахшего кулька, другое ж в землю бросил. «Идти полегче будет всё-тки, хоть слегка! …чтоб не разбиться оземь!»

Теперь не гнался заяц, не скакал! Медленно ходил, с осторожностью. Он слушал косточки свои, искал! Анализировал с дотошностью.

Что ж, на поля открыто вышел. «Здесь не свернуть, путь по прямой! Вот развлеченье для нервишек! Люблю хоть воздух полевой!» Зай наслаждался вдруг природой. Прямые линии в дали. С воображаемой пехотой’ брёл как они за ним брели. Он думал о себе, своём. Мечтал о странном и красивом. Весь обливаемый дождём, мозги лечил самопромывом.

«Коли всё же помечтать, дикобраз… если всё-таки помечтать! (В дороге-то – не в камерах у нас – мечтается – не удержать!) Рисуешь дали волшебные! Облачка на ветру! В лучах! Есть может быть и целебное’ в оставивших почву мечтах. (…) Вот если помечтать, закрывши глазик! Напишут книжку словно обо мне! В далёком завтра баснописец сядет! …а кто-то и прочтёт наедине! Поймёт ли он меня на малую хоть долю, на ту хоть, что сам в себе я поразглядел? Полюбит ли меня, бредущего по полю, на подноготную мою смотря в прицел? Проникнув в мысль мою, он сможет? Захочет ли читатель? …а простит? Простить ведь надо, подытожив! Зачем ещё читает индивид?!

(…)

Петля долинная, в туманах и горах! Бывало ж бабочка влетит! Прозрачно-синяя на тоненьких крылах! Мог стать событием визит! Для меня, козлов седых, ориксов! Мы любовались бабочкой, смотрели на неё! Без стихотворчества, без возгласов! В ней и полёте отраженье наше, и ничьё!

О бабочке думал – 15 лет! Я полагал, что в ней внутри – вселенная! Теперь известно мне, что точно нет! …она и бабочка-т неполноценная! Просто глаз я не знал, куда деть! А думал всё с печали, от скуки! Вместе с книжками начал желтеть! …постигая культуры, науки! Теперь что бабочка?! Что небеса?! Распался мир, сгнивая напрочь! Лес милый дораспался на глазах! Распался я, лежащий навзничь! Себя собрать я толком не могу! Подумать я боюсь о целях и себе! О бабочке задумал потому, что разобраться легче в бабочки судьбе!

…а я ж имел немного этих целей! Я «доказать» хотел всего сильней! Я «доказать» хотел, сам сильно веря! (О, идиот патентный! …дуралей!) «Трусишка зайка серенький», и «заяц-трус», и «заяц робкий»… Я в песнях их трепещущий, беглец и гнус, предатель в скобках! В сказаньях древних и в баснях: зай – трус! Да кто же первый дрянь такую-т написал?! Я доказать хотел, что не боюсь! Что я храбрей их всех, я «просто идеал»!

Я верил в это сам самовлюблённо! За это ж верили в меня! Я вдохновлял иных непринуждённо! Влюблял легко, увы, в себя! Во мне они искали революций! И, чёрт возьми, тогда-т не зря! Это потом стал я «с пути свернувший»! Тогда же хаял сам Царя! Слюняво глупый был мятежник! Ход мира изменить хотел! Страну свою, своих всех, здешних! Кто рядом встать со мной сумел! В чём революция-т настоящая?! Что же значит по сути она?! Башня Рога дымяще-горящая? С миром прошлым святая война?

Скачёк и духа, и тела, и разума – вот революция пречистая! И чувство новое, и мыс(ы)ль – максима! Форма новая, семенистая! Культуры новые, элиты, законы, праздники, языкИ! Во совокупности примите! Качество новое… для любви!

Любви новое качество – революции суть! От такой уж не спрячешься! …и назад не свернуть!

Но слова это всё, слова! Для площадей кричалки в две строки! Их не касается! МЕНЯ! Добиться я был должен вопреки! Я доказать хотел и мог! …что впрямь чего-то очень стою! Что я не «заяц-трус», не «лох»! Что я не «робок» пред борьбою! Я был активен, был свободен! Смотрели на меня с восторгом ясных глаз! Я мог (а может быть был должен) над ними лидером стоять – тогда, сейчас! Тогда, глядишь и не было б в стране волков! В том ошибка фатальная! За то и зая разлюбила без торгов – какая лишь? «Легальная»? Обе-т они, и первая и вторая «мадам»! Подумали, и вправду робок, «нерешителен»! …а самки не прощают нерешительность самцам! Сий недостаток и один-то непростителен! Прощают что угодно! Одно лишь это – никогда! Друзьям стал непригодный! Вы отвернулись от меня! В среду больную вашу изначально, тянула заинька меня с надеждами! В вас усомнившийся в ответ зеркально, ушёл в Дозоры я, за перешедшими.

Мечтая лишь о крОви будущей, крепли в фантазиях «друзья»! Я же в кровИ ночной дежуривший, увидел разного житья! Глаза-то открывались по-тихоньку! И мне понятно становилось «кой-чего»! Красивое, высокое в подгонку – в словесной форме лишь умно и глубоко! А в исполнения момент, жизнь бьёт по роже бьющих! Свершений аккомпанемент – крик жить перестающих.

…я распрощался с поэтической брехнёй! Куда как глубже бытовуха! Обречены мы на страданья толкотнёй! Вот в этом ужас весь и штука! Столица – камень белый, страсти… И служба, рапорты, почёт! Суды и ссылка к высшей касте – увидеть бабочки полёт!

Как жизнь нелепо прожита! А боролся ль я? Ну местами! А доказать сумел что я? Своими странными делами?

Нет, смелости не доказал! Я доказал, увы, иное! Теперь уж всякий прокричал! То ненавистное, тупое!

«Он трус!» «Беглец!» «Страны предатель!» «Как говорилось – так и есть!»

Выходит в правду продолжатель?! Всех мерзостЕй, что и не счесть? У них сошлось опять до общих самых фраз! «Ну ведь предал же идеалы революций?!» Ещё в Приморье я предал их, и не раз! Бывал участником над вами экзекуций!

«А от суда-то неподкупного – ты что же сделал, трусишка? Сбежал?»

Сбежал и как сбежал – по-крупному! Всех трупов Волканян позаписал!

«Так что же получается в итоге?! И прЕдал нас ты и сбежал?! Вот от того и трус ты столь убогий! Вот от того и криминал!»

Нет, если была хоть когда у меня «репутация», я уничтожил её навсегда! Бесповоротно, окончательно, с документацией! Уж до последнего солнца луча! …знать будут они подсознательно: что заяц белый – трус, трус, трус! И вот примерчик показательный! А я и в правду-т всех… боюсь.»

Небо чернело опять черно – по-настоящему теперь, для всех. Тучами небо заволокло – ливень стеною упал без прорех. Шёл заяц в нём, вновь ускоряя шаг. Дыханья-пульсы слушать продолжал. Садился, лапы щупал «где мертвяк». Вернуть в них жизнь надеялся, сигнал. …однако ж тчетно: тЁмно, «ничего!» «Уходит может! Может нет! Уж уставать я начал – нелегко! Врача бы помощь, хоть совет!»

II

Лапой подать уже до границы! В стороне шёл, но прямо-прямёхонько; «вдоль дороги большой, проводницы…», «…где копытом притоптанно, ровненько. Туманы порассеялись, ушли: с дозорной башни видят сквозь трубу! И до ворот заметят, и вдали! Артачиться не буду, и пройду!»

«Часа-то два, и я в другой стране! Что им сказать? Решу на месте.»

«Не это важное сейчас во мне! А что же важное-т по чести? А важно то, что, ничего уж неважнО! Нет миссии чувства, нету стремленья! Вот здесь, вот тут, и в поле этом – умерло! Со дня вчерашнего, перерожденья… Реальность я как чувство потерял! Я сбросил чувство веса! …и понял я, что пыль я! Маргинал! Условность вне процесса! Неважно уж я храбр, труслив! Один коль, как ты различишь? На поле нет альтернатив! Не украдёшь, не покоришь! Куда свернуть теперь от поля? Что для меня есть «хорошо»?

Я в площадях с извечным воем… разочарованный давно! Разочарован я и в стенах монастырских! Печальна странно тишина! В каких-то общих самых целях медицинских’ лишь кой когда кому ценна.

Не знаю больше ничего! Не только ж мышцы «погорели»! Душа «сгорела» заодно, чтоб не дошёл я к ложной цели!

Пока я буду просто плыть. На море волн морской волною. Нащупать смысла в жизни нить, идти одним за ней одною.»

Козёл поднял копыто, флажочком помахал. И так же зай открыто’ такой же дал сигнал. Он крикнул доброе: «Ни Хао!» Всмотрелся: кто ж конкретный? «Не уж то ты-т и не узнал?! Я ж проходил намедни! А в башне кто стоит с оружием? А подойдём – невидно.»

К воротам подходил с радушием. В проём встал беззащитно. Козёл сготовился «к проверке быстрой». И в этот-то момент начался ливень. Козёл на пункт открытый дёрнул, свистнув. Под крышу поманил к себе, призывен.

Козёл: Э-бе-бе-БЭ! Зуйхо, бэ-бэ! Юй! Юй!

Заяц: Привет тебе! Щи щихола! …фен-шуй?!

Козлы спокойны были как во сне! Как позабыли кто они такие! «Опрос» короткий был, по суетне. Вопросцы очевидные, «…тупые». Проверка ж багажа «не задалась!» Женьшеня много слишком! «Избавляйсь!»

Заяц: Так и… где продам?!

Козёл: Бущи! Ни бунан! В беспошлинной продавай зоне. Иначе ж здесь оставишь.

Заяц: А зона-т где та – при кордоне? Не слышал раньше, знаешь!

Козёл: Щидай биентьен! Тут, в городке! Вот у горы Последней! Сопроводят накоротке! Ты не волнуйсь! Не первый!

Заяц: Хао да! …мы пойдём?! (Ну, пошлёшь когда?)

Козёл: Вомен дэнг дэнг ба! Ждём! Снова дождь сюда!

Стояли 5 минут в молчаньи. Вот дождь прошёл. Теперь пора! Козёл козлу дал знак пристранный. Тот вызвал третьего козла. Через минуту ибекс прискакал, «козёл какой-то хмурый, дико злой!»

Козёл: Сопровожденье вот вам, Талалай! Пройдётесь с ним немного – по прямой!

Зай, уходя, к портфелю потянулся своему, но отстранён был грубо – «тинджи!» Портфель отдали ибексу как дамскую суму. Тот что-то в нос сопит и брызжит.

(…)

Шли быстро, без оглядки, молча шли; друг друга буд-то бы не признавая. Жевал чего-то ибекс в две щеки! «То наркота какай-то пищевая! Я ж помню эти «чмокалки-жевалки»! Через этап-другой с них входят в тяжеляк! За них дают хотя по минималке, они ворота открывают прямо в ад! С тяжёлых не начАл ещё никто! Идут всегда с легчайших простофили! Червей гнездо несложно завито – один другого кормит наркодилер.» … «Как чавкает – очередной! Нарочно буд-то, слышно очень. Так надоел тебе покой?! Ещё и жизнью не обточен!»

К горе Последней путь на «пол часа». «Коль не туман, заполнила б всё небо!» Пусть низкая, широкая гора, в подножьи жизнь кипит её свирепо! Там городок стоит Последний – «…навроде горного порта!» С него да по туманам бледным лодчонок ходит до пол ста. Набитые зверьём кареты – заметить чтобы, красный цвет. На них брилки висят – отсветы, особый к каждой амулет. «Мне к горе Монастырской – маршрут под знаком «Сан». На большой пассажирской’ подвезут к небесам!»

(…)

На встречу вышли с башни патрулИ. Остановились. Надо. «Дозорные крутые» подошли – муфлон и ибекс рядом. «…ещё здоровенький один! Комический на вид дуэт! Крутяшки местные с вершин! Споют с гармошкою куплет!» У ибекса-дозорного’ рога мощней всего муфлона! Начальника ж бесспорного – узнаешь голым без погона!

Ибекс-сопроводивший портфелец показал муфлону. Муфлон, заторопивший, смотреть передал компаньёну. Тот же, со скоростью нервозной, понюхал, пожевал женьшень. На зайца глянув дико, грозно, муфлон поправил свой ремень. Он медленно и «скрытно», пошарил в сумке на боку. «Орудье, очевидно. Но что ж я сделал-то ему?!»

Заяц: Ни Хао вам! Мне бы продать!

Муфлон: Ни хао ма? …ты сам сказать?

Заяц: Вы что чего-т нашли на мне? Проблема в чём моя? Багаж?

Муфлон: Проблемы нет у нас, бэ бэ! Ты щас ему! Оружье сдашь!

Заяц: А в чём преступленье моё? Я ж мимо здесь – мухой!

Муфлон: Нет, здесь надолго ты, жульё! Улитку – понюхай!

Плавно, но быстро неестественно, муфлон с сумы в боку извлёк предмет. Жестом эффектным и торжественным, «…прям в нос ударил им, но боли нет!» В момент же этот ибекс, вставший позади, душить принялсЯ, сдавив шею! С предмета дух пахнул зловонной кислоты! «Вмиг понесло меня; слабею!»

Мозги отшиб и зренье смазал дух! Устало мышцы потекли! Смердел предмет покамест непротух. «Чего удумали-т козлы…»

«Хауньин!», услышал заяц слово последнее, теряя сознанье своё. «Добро пожаловать!» значит это наверное. «Да уж и вправду-то! Добро.»

III

Зай не сразу в себя пришёл! «В глаз жижей плеснул гад! …уж на допросе!» Напротив прямо сел муфлон. А с краю ибекс встал в тупом серьёзе. «Пара комичная» комичной не казалась боле! «Морды типичные. Победили всех, побороли!»

Муфлон: Ну ты как, бэ-бэ?! Ни ганджю руху? На горском понимай? На западном? Иль на восточном – я-т переведу! Давай, бэ, отвечай! …в указанном.

Заяц: Я понимай, но мельком, плохо.

Муфлон: А не беда-бе! Не беда! На имперском мы – ради Бога! Ты ведь имперец, как и я?

Заяц: Пожалуй что… имперец.

«А что ж мне говорить, коль не готов?! Он слышит: чужеземец! Имперский мой акцент по паре слов – не скроешь при желаньи! Так сразу провалюсь! Агентом иностранным я сдуру окажусь!»

Муфлон: Бэ-нет, какой же ты имперец?! Империя-т – всё! Умерла! Повержен твой же ж самодержец! «Скрутили мишку в кренделя!» Вы вообще бэ кто такие?! Месяц сидим и размышляем! Сплошной концерт при тирании! И управляем негодяем!

Заяц: Так точно. Там «сплошной концерт».

Муфлон: Не нравится?

Заяц: Увы.

Муфлон: Так что ж? Сбежал как жалкий смерд?

Заяц: Бегу.

Муфлон: Ты посмотри! … Чего ж бежишь теперь?! Куда?

Заяц: На Родину забытую. К своим.

Муфлон: А где такая-т есть она?

Заяц: За краем, полагаю, мировым.

Муфлон: Умм бэ-бэ, вот он как!? «За краем!» Скажу, нескоро ты туда придёшь! «И будет путь твой нескончаем…» Я ж «полагаю», здесь ты доживёшь!

Заяц: В чём преступление-т моё?

Муфлон: А сам ты думаешь-то – как?

Заяц: Среди корней нашли гнильё?

Муфлон: Давай не «строить» – не дурак?! … Откуда корни у тебя?

Заяц: Не знаю даже! Где-т достал.

Муфлон: А подсказать тебе, бэ? А?

Заяц: Ну, подскажи. …чтоб я узнал.

Муфлон: Одно есть место на Земле, где раскопать ТАКОЙ женьшень возможно! И это место, бэ-бэ-бэ! Сад Императорский, ты вор ничтожный!

Заяц: Эт что размером с целую страну?

Муфлон: Тот самый, бэ-бэ! Заповедный!

Заяц: А как попал туда я, не пойму? Попроскочил где-т незаметный?!

Муфлон: Конечно, тебя там быть не могло! Контрабандист ты, один ты из них! Шёл на плоту (откуда – всё равно), подельник высадил, а сам затих. С товаром высадил с хорошим! Деревню, вспоминай, «Хвосты»! Другого встретил в шум дебошей. «Вампир» по кличке, вор как ты! Всё ловко сходится-т пока? И дальше, бэ-бэ-бэ, сойдётся!

Сидел зай, слушал без кивка. Чтоб раздражать, не шелохнётся!

Муфлон: С хвостов ушёл на «лесопилку» – спокойный, топал по реке! Отдать товара, взять посылку – а там на точку налегке! Но нет! Верно ж предупредили кто-то! Свалил, прознавши об облаве! Потом исчез, как не следили, с лёта! Я думал взад поддал, к «державе»? Не взяли взятку на границе? Так ты, байчи, опять подался к нам! На что надеялся, тупица?! Дурные что скакают по горам? Сидят, мол здесь, «рогатые селяне»! Сверху ль вниз на нас смотреть лаоваю?!

Заяц: Ни на одно разумное созданье, я сверху вниз смотреть не возжелаю… Но работать ты – не умеешь! Стараешься быть может где-то, но не то!

Муфлон: Ты, байчи, как такое смеешь?! Откуда тон такой учительский, ГОВНО?! Впихать не надо ли обратно в пасть, АБЭ?! Не смотри сверху вниз на меня! Не смотри!

«Что ль комплексы муфлонские на языке?! Все смотрят «сверху вниз» в тебя – держу пари! Муфлон ты, а муфлон – судьба! Подняться можешь лишь в карьере!

Заяц: Верь-нет, но дозорный и я! Был таковым! …по крайней мере!

Муфлон: «Был», бэ! А-бэбэ? Чего же ты БЫЛ? Вышибли что ль тебя на пенсию?! Не рано?

Заяц: Нет, власть мою бандит один убил. «Уволили меня»… понять так проще, правда.

Муфлон: А где ж ты был, козла кусок, когда власть твою… «убивали»?

Заяц: Боролся с ними я, как мог. («…но ты поймёшь меня едва ли!»)

Муфлон: Боролся значит, бэ, хреново! Не славно, верно, и служил!

Заяц: Не славно может быть, но долго! Поболе лет отдал и сил!

Муфлон: Как «поболе» твоё визгливое… надо мной тебя возвышает?!

«О ситуация умильная! Чуднее свинтуса бывают!»

Заяц: Я лишь сказать хочу тебе: ты делаешь ошибки! Допрос неправильный – «вабще»! Косячишь ты и шибко!

Муфлон: Так где же я косячу?! Ты расскажи, мне любопытно!

Заяц: Ты мне раскрыл задачу! А подвести был должен скрытно! Ты что в своей теории настолько убеждён, что думаешь не выйдет вариантов?! Вопросы наводящие давай мне без имён! Смотри «как закручюсь я без пуантов»! А ты ж… теперь я вижу, понял! И не планировал допроса! Сыграл нелепый старый номер: крик без единого вопроса. Чтоб засадить меня без шума? Так, чтоб казнить? А что за казнь?

Муфлон: Ну за наркотики «вся сумма»! На плаху значит, талалай!

Заяц: Да у тебя ж тут пограничник – наркоман! А ты не видишь – значит в доле?! Женьшень тебе мой положили на карман? Меня згноишь за то в неволе? Обворовать решил козла так вот?! Скольких сгубил по этой схеме? Понасмотрелся я с мурла мерзот! Хоть здесь, хоть там – в любой системе! Ведь при любых, любых властях! …таких как гадов из под камня! От детских комплексов в трусах в дозор идёте предпрограммно! Ты ж должен доказать нам всем, что нет тебя главней на свете! Живёшь поэтому! Затем! Покрасоваться на газете! Я сам такой же точно был! Жил, у страны своей воруя! Коль для тебя я только пыль, щас на тебя, козёл, нассу я!

Успел сдвинуться заяц лишь. Ломает сзади ибекс его. Бьёт.

Муфлон: Себя ты кровью обоссышь!

…и били в кровь за дерзость до темнот.

(…)

Муфлон: Не спи, придурок! Вангбадан! Акупунктурно бьём, без ранок! Ведь скоро знаешь, едет к нам! Зверь с Шэхуэйбу! С обезьянок! Он заберёт тебя с собой – туда! И ты узнаешь вдруг, что здесь был «рай»! Посмотришь там как делают дела, заносчивый ты, грязный лаовай! Пока же здесь посидишь, попросохнешь! Хотя не видно в красной-то шерстИ?! Эй, бэй, Шэнъян! Заберай и присмотришь! (Уж ибексу кричал он.) Увести!

«Подняться» ибекс приказал, «убрать за спину лапы». Как быстро мог он, заяц встал и повернулся, слабый. Глаз, чтоб не стёк – на потолок. А ибекс лапы зайцевы сковал. Не потащил, а поволок! Заторопился бешенный амбал.

С оружием своим коробку’ заметил заяц в коридоре. «Женшень забрали в разработку! Вы не дозорные! Вы – воры!»

Во дворик внутренний вошли’ как в комнату с открытым небом. Тут стенки жёлтые, в цвелИ; зиндан с решётками, прицепом.

Внимание, примечание:

Как и большинство горцев, говорит ибекс на горском почти исключительно. А заяц отвечает кое-как. В словах его есть признак горского с островитянским, но больше всё-таки имперско-мОрской брани – понятен язык такой «в общих чёрточках», в корнях похожих, в звучании. Записывать его, увы, я не умею, и посему от сих отгадывать лишь буду перевод.

Ибекс: Повезло тебе, талалай! Копали ж сами раньше яму! Не медли здесь мне! Полезай! Не надо делать мелодраму! Садись, бэбэ, в коленки – налапники сниму! Сюда вот на ступеньку! К жилищу своему!

В бок и вверх открывалась решётка зиндана, с неё – верёвки вниз в морских узлах. Зай как сказали сел послушно-деревянно. 2 Облапа снял ибекс на цепях. Зайца копытом пнул в спину! «ЛЕТАЙ!» Тот ухватился за решётки. «Прицельно бьёт туда же негодяй! Как точно метит, по серёдке!» Ещё удар по голове! (Встрещала шапочка с рогами!) Попрыгал массой «на черве», так словно вбить хотел частями! Бросил вниз и накрыл решёткой; позакрутил стальным штырём.

Ибекс: А полетел как вниз селёдкой! Засохнешь – кушать подберём!

«Летел» заяц метра 4, упал в лужищу грязную. Воняет мерзко как в сортире, некой скверной заразною. «…хоть тут и видимости явно мало, получше ж всё-таки, чем там! У дикобраза-т и так не бывало! ЧернО лишь будет по ночам.»

Ибекс: Знай, ты не выползешь отсюда никогда! Сам виноват ты в этом, красный, тут и там! Про пограничников не стоило тогда! Чтоб не узнал он чё, молись своим Богам!

Заяц: Нет, ты молись, поганый наркоман!

Ибекс: Не я-то наркоман, чтоб понял – брат! Ербайву этот – добрый мой болван! А я в работе только ж – на расхват!

Заяц: По долгу знаю я вашу работу! Как малолеток вы калечите – ВИДАЛ! Всю жизнь давил таких я как блевоту! Я и тебе найду здесь где-нибудь кинжал! Это ты помолись Богам! Я же выйду отсюда!

Ибекс: Мясцом нарезанным бомжам! Будет вкусно кому-то! Случится что-нибудь здесь вдруг! Бывает же «случай смертельный»?! Здесь ты умрёшь мне на досуг! Срок веселя меня недельный! Ведь «место проклято» давно! Непредсказуемо преданье!

И плюнул ибекс вниз, на дно, в решётку вдарив на прощанье. Ушёл козёл к муфлону (там смеялись), а заяц в угол дальный вбился и сидит. С рогами шапку снял свою, расслабясь, кровь пооттёр и «грязь какуй-то» ворошит. Кровь натекала струйкой в глаз, и ниже по щеке мешалась с грязью. Он огляделся в первый раз, «…покрыты стены все маслистой мазью. Из камня монолита – гладкие почти! …а пола не прибито! Лужи посреди!» «Лапы тонут под лужами в муляке! Накапало ль с того дождя?» Зай посмотрел наверх сквозь железяки. …и не увидел ни черта! Мелкой такой решёточка-т была. От неба «дырочки», и только.

Прикрикнул заяц матами со зла! Но крик погас его тихонько. Рассеялся туманно, рваный! Он крикнул раз ещё – одно! Крик разбивался как стеклянный. К земле клонило «чёрте-шо»! Такой же зай видал эффект в одной пещерке под горой – «давно то было… сколько ж лет? Их восхищался я средой…»

«…всё ж место прОкляли! Иль глушь и суеверья? Спец-иероглифы! Заметил там, пред дверью! Сыграет он «несчастный случай»! Найдёт «естественных» причин! Отравит гнилостью тягучей? Кормить забудет до кончин? За это жаль до слёз! Поел бы я чего-то! Хоть бы жуков принёс! Хоть жижи из болота! И не такого-т есть в их рынках! А я уж там стоял, за шаг! Порастолстел бы на личинках! Женшень продал бы и – в кабак! И деньги были б, лучший номер! И ужин вкусный, терпкое вино! Сегодня всё себе б позволил! Свобода и богатство заодно! Хоть день один, хоть только б день! …меж адом будущим и бывшим! Проклятый чёртовый женшень! …на дно опять меня спустивший. Иль подвернулся к месту повод? Причина кроется в другом? Таких неписанных изловят, и издеваются потом?! Нет уж, нет, я сам так не делал! За что ж такое обращенье?! Тебя я, вытрах озверелый, угомоню за прегрешенья! Вопрос лишь: как? И чем конкретно, из чего? Как из клоак’ мне подниматься до него?»

IV

Зай удивлялся лишь тому, что ничему не удивлялся. Покойно сделалось ему, вдруг ненавидеть затруднялся. Вдруг совсем он уже не злился, «а надо бы… рассвирепеть!» Хотелось рвать, метать и биться! «Не в стенки прямо же смотреть?!»

«Какой-то странный здесь покой. Опять волшебные эффекты? Неподходящею порой, не поддаётся интелекту…

И мысли-то пристранные! …воспоминанья о тюрьме другой. Ненужные, незванные – так хаотично как-то, вразнобой. От того ль, что сошёл с ума?! О да, я спятил там, свихнулся! Как дикобраз убил себя, мне ангел смерти улыбнулся!

Пока ж живой был, дикобраз, меня спросил «…а за мечты!» Обрывок хоть искал от фраз, какой-то где-то теплоты! Я-т и сейчас за счастье не скажу! Но тогда ж! В моменте! Тогда!

Я понимал уже: с ума схожу! Не знать мне счастья никогда!

С катушек я слетел непоправимо. Я с ума сошёл, чтобы жить! Ведь иногда уму необходимо! …с ума немножко отходить! Чувства какие-то обостриться должны, какие-то другие – умереть! Необходима деградация души, чтоб голове как печке возгореть! Напрягутся мышцы в огне, сократятся в пределы! Через стенки видишь уже, слышишь шорох несмелый! Вот так с ума ты сходишь, чтобы выживать! Разок-другой за биографию. За каждый раз, видать, пол жизни отдавать! Как дань гордыне и тщеславию. Иначе-т я бы не сумел! Я ж только угрожать любитель! Я перед смертию не смел! Мне нужен гнев-освободитель!

В момент убийства прямого ощущение есть; что прямо тут у природы, точно тут и вот здесь – образовалась пустота! На месте жизни стёртой – дух пустынь! Не свет небес, не темнота! Ничтожащее нечто из глубин. …что в насекомьем ритме механическом, и без сознания – идёт! Ничтожно медленно, недраматически, без чувств в типический обход – пройдёт Она над побеждённым: зияющая в сердце всепустота! А с ней младенцем умерщвлённым, размера того же вторая – твоя! Отрикошетит, разметая – летят осколки всяких чувств! Ещё недавно воевали! К врагу поганому стремлюсь! Ведь во вражде житейской с ним – вся смыслов бесконечность, качеств бытия! Уж мы в конце – не покричим! Вдруг без врага поблекли старые друзья! Убита «бесконечность смыслов»! Есть пустота, есть тишина! (Нельзя ужиться с понависшей, немного с мысли не сходя.)

Вопрос в одном лишь в том… а сможешь ли вернуться ты назад? Я там с ума сошёл! Кругом не обернуться! Только в ад! А было ль это мне… необходимо? О да, жабёнок парочку-т убил! «Возмездие моё – неотвратимо!», уверен был, и мир благоволил! Оружие мне дал, боеприпасы! Всё это было мне дано! Ушёл бы я иначе восвояси? …коль было б то разрешено?

Сгореть был там должен мой мир в Эрмитаже! Весь танком исхожен, гранатами даже! Пред танком Волченко-безумца, искусство-т силы – не имело! Дегенерат стальным трезубцем, наследья бьёт легко и смело. Торжествовала бессознательность! …в механистичности жуков. Былого мира окончательность понятна стала и без слов.

А дальше носом помотало! Как плот дырявый на волнах! Воображенье заиграло! Вновь в неизведанных мирах! С чего решил-то я потом, что рыцарь я из древних текстов?! А волк Волкявичюс с плотом? Сошёл с ума от лжи и бегства? Он решил почему, что вот я «рыцарь леса»?! И я в толк не возьму, в чём его интересы?! Был ли он вообще там?! А не погиб 16 лет назад?! Дружками был волк предан, убили при делёжке, говорят? Писали ж вроде бы в газете? Назад уж пару добрых лет! Что нету волка то на свете…

Так был он вправду или нет?!

С другой-то глядя стороны, меня-т, знать, тоже схоронили! Женшень и лук подтверждены! За то ж меня и посадили!

Волкявичюс скорее был! Куда угнал ты, старый тать? Не в сад имперский сизокрыл’ свалил ещё подворовать? Подставил ты меня! …пусть не нарочно даже под расстрел!

(А не нарочно ль, а?! Я всё-таки надеюсь – не хотел.)

А может прав муфлон?! Мне сдали краденный товар контрабандисты? Послали-т дураком! Чтоб я уверенный прошёл через границы! А может правый был то я?! Муфлон женшень имперский хочет, много денег! (Женьшень ли это у меня?) Чем Шэхуэйбу интересен этот пленник?

Шэхуэйбу – это разведка! Сгущаются как «краски»! Когда сойдёт моя расцветка, наврать какие сказки? Они ж стереть как могут «на раз-два», так и спасти, коль нужен буду! Не сдохнуть надо как-то тут сперва! «Ответить боем самосуду!» Настроен ибекс «неизбежно», гад попытается прибить! Он братца любит очень нежно, убьёт меня, чтобы прикрыть! Мне б подготовиться хоть как-то! Он что-то завтра учудит! Я должен действовать внезапно! Какой-то б выдумать кульбит…»

Ничего хоть сколько полезного, зай тут же выдумать не смог! Облапал стенки с камня местного, проползал площадь как зверёк. Вверх попытался лезть, выдалбливая чёртки. Раз 5 упал иль 6 – «…без смысла тренировки!» Разве ж «гадов» ползучих’ он погрызть подсобрал! Шарик смазал с липучих, покривившись, сожрал. «…а тошно как, как тошно! Но тошно лишь пока! Любая грязь роскошна, мягчее бы песка!»

«А тогда, в деревне-то той – как назвал он её? «Хвосты!» Хвостов таких на разнобой – в стране завместо пустоты! А что там было-т у котов? Да ничего ведь толком! Ушёл я быстренько с Хвостов, как буд-то был оттолкнут.

В поле случилось со мной поворотное! Я там как умер и воскрес! Там провалился в неги беззаботные, без снов чудатских и чудес. Сознанье буд-то отступило! Я насекомым стал почти! «Наесться жизнью» нужно было, чтобы в себя потом прийти! … Эть, насекомые, жуки! А лазают как, ползают по мне! Вот эти чёрные ловки! А эти характерно – в желтизне! (…)»

Ещё собрал на шарик крепкий – смочил слюной шматок жуков. «Вкус в этот раз какой-то цепкий. И запах вроде мертвецов.»

«Песок, песок скрипит во рту! А так – никак! Есть точно можно. По стенкам всех поразмету! Коль с ядом есть тут – осторожно!

(…)

«Поворотное» в поле случилось со мной! Чем-то быть надо снова! Уничежение постыдное долой! Пусть судьба не фартова… Восстановить мне важно б в памяти свой путь! Поди ж, теряю память! Плывёт серно-миражно образная муть! Детали стали таять! Внутри меня пол сущности как буд-то отмерло! От этой кровоскудности ты весь как барахло! ТЕла как буд-то уж меньше, сознанья! И нет, не от побоя, ААА!»

Замкнуло вдруг что-т в рёбрах в наказанье! Зажглась-взметнулась боль-искра! «Стучит-долбит во мне внутри, расходится ползущей!»

«Вот отстучало – всё, замри! Сойдёт вялотекуще!»

«Все лапы по одной поотключились! Да что ж со мной? Умру, УМРУ?!»

«…нежданно так же все восстановились! Себя я как здесь соберу?!»

(…)

«Муфлон-то может правильно сказал? Не нужно было гнать с Раздолья?

А как легенда-то? Как карнавал? Мне образ нужен для фриволья! Документ, биография! Мне нужно «реноме»! Сбежать от наркомафии! Не сдохнуть здесь в тюрьме! Добраться надо бы до орикса! Уж он помог бы мне с добрОт! Вот только я теперь вродь колоса, что на камнях один растёт! Кто я таков в егойном мире? В мире возвышенном, далёком – кто я есть?! Я кем-то был при конвоире! Теперь совсем никто, ведь нас таких – не счесть!

Вчера я, сам не зная, не ценя, империю лесную представлял! Она же представляла им меня, сколь ни был бы я в ней ничтожно мал. Пусть и в ссыльного стыдном качестве, я частью империи продолжал являться! Её истории в соавторстве, всего к чему привычно так нам причисляться! Воображение любое ж поразит! Моя Империя, Корона и Семья! Я присосался к ней как жопный паразит! И предъявлял ещё за качество жилья! И было это вчера лишь, вчера! …ушедшее, прекрасное – забыто. (…) Чего ж сегодня представляю я? Чего-то кроме вони паразита?

Страны-т нет больше у меня! Раздолье есть, а не страна! Страною станет, подменя? А эт случится-то – когда?! Теперь делать со мной можно всё! Без суда – прям в зинданы! Заморить и загрызть как зверьё! Иль подать в рестораны! Никто не спросит даже: «Из кого?» Страны за вами нету – оттого! «Тут – что?! Тут – кто в сосуде-т?» Никого! Вас нету и не будет «…правово!» Полез, коль не имеешь права! Промасленно уже, погрето! Не защитит волкОв держава! Нет средь сверженцев правоведа! Им к чёрту не сдались «права» народа! Не для того ломался старый строй! Теченья душ живых в глубь пещевода’ иным народам льются на убой!

Страну ведь потеряв, превратились мы в звенья цепей пищевых! Им нас пожрать зажав – друзьям движений танцевально-круговых! Друзьям великой меткой пушки! Подругам лучшего сырья! Нас на товары режь, услужки’ для извращённого чутья!