Читать книгу: «Мореплавания, изменившие мир. История кругосветного парусника по имени «Эдвин Фокс»», страница 4

Первым стала серия крупных волн золотой лихорадки в Соединенных Штатах в 1848 году, в Австралии в 1851-м, в Канаде в 1858-м и в 1862-м, в также в колонии Новая Зеландия в 1861-м и 1864-м. На юге Африки и в Южной Америке золотая лихорадка возникла позже в этом же веке. Несмотря на то, что добыча золота в целом оказалась невыгодной для самих старателей, увеличение мировой золотой массы стимулировало торговлю и инвестиции и способствовало более масштабным процессам миграции, торговли и колонизации. Между 1848 и 1898 годами мировая золотая масса утроилась, что к концу века привело к широкому принятию золотого стандарта. Международная циркуляция золотоискателей также способствовала мировой глобализации. Старатель в поисках золота мог отправиться из Гонконга в Калифорнию, потом в Австралию, а оттуда в Канаду – и все это за несколько лет. Огромный спрос на поставки товаров, вызванный золотой лихорадкой, тоже подстегнул развитие новых технических решений в судостроении, например создание клиперов, а также прокладывание более коротких морских путей, которые уменьшили время плавания и сблизили мир¹¹². Но, возможно, наиболее продолжительное воздействие золотая лихорадка середины XIX века оказала на местные коренные народы Австралии и Калифорнии, которые пострадали от геноцида со стороны поселенцев¹¹³.

Вторым важным фактором, обусловившим развитие нового империализма в XIX веке, стали территориальное расширение и консолидация национальных континентальных государств, часто за счет коренных народов. Например, Россия медленно расширялась за пределы территории Московии на север и восток через Северную Азию в Северную Америку. К концу XVII века она претендовала на всю Сибирь, если полностью не контролировала этот регион. Такие кампании опустошали местные коренные народы, особенно тунгусов, якутов и дауров, чьи популяции в результате войн и болезней, по одной из оценок, сократились на 80 %¹¹⁴.

Россия была не единственной развивающейся континентальной империей. В 1850-х годах Соединенные Штаты оказались на грани распада из-за расширения своей империи на запад Северной Америки. В 1845 году они аннексировали Республику Техас, на которую претендовала Мексика. Это привело к Американо-мексиканской войне, которая закончилась в 1848 году договором Гуаделупе—Идальго. По заключенному в захваченном и оккупированном Мехико договору Мексика лишалась примерно половины своей территории, а границы Соединенных Штатов расширялись: в их состав вошли современные штаты Аризона, Калифорния, Колорадо, Невада, Нью-Мексико, Техас и Юта в обмен на чуть менее 20 миллионов долларов (около 650 миллионов долларов в нынешних ценах). Аналогичные разрушительные войны и кампании по расширению территории и завоеванию новых земель продолжались в течение всего XIX века, в том числе оккупация Араукании и подавление мапуче в Чили (1861–1883), военная кампания Аргентины в пустыне Патагонии (1875–1884) и подавление коренных народов и метисов в западной Канаде (1869–1885). «Эдвин Фокс» никогда напрямую не участвовал в этих имперских войнах, однако его судьба на протяжении XIX века формировалась под влиянием доминирующих мировых идеологий национализма и империализма, которые приводили к разрушительным последствиям для коренных народов.

Утром 7 марта 1854 года после завершения ремонта и пополнения запаса провизии и воды «Эдвин Фокс» отправился из Кейптауна в Лондон. Путь до Лондона прошел без происшествий, и 10 мая «Эдвин Фокс» прибыл в Грейвзенд после достойного, если не рекордного путешествия продолжительностью 65 дней. Салмон провел «Эдвин Фокс» вверх по Темзе через оживленный мегаполис. Лондон с населением более 2,6 миллиона человек был крупнейшим и самым богатым городом мира. На четверть больше Пекина, второго по величине города в мире, на две трети больше Парижа и в пять раз больше Нью-Йорка. Кроме того, Лондон был самым густонаселенным городом в мире. Следует отметить, что к середине XIX века Лондон стал домом почти для каждого пятого жителя Соединенного Королевства. Как центр растущей глобальной империи он также был домом британских подданных из таких далеких мест, как Сидней и Сингапур, Кингстон и Калькутта. Для судна «Эдвин Фокс» Лондон никогда не был настоящей базой, но корабль часто заходил в порт этого города мирового значения на протяжении всей своей долгой карьеры¹¹⁵.

Прибыв в Ост-Индские доки, капитан Салмон попрощался с «Эдвином Фоксом» и передал командование капитану Джону Дункану, который руководил модернизацией судна, но никогда не командовал им в плавании. Работа должна была соответствовать строгим требованиям 12-летней страховой классификации A1, предлагаемой лондонским Ллойдом, самой высокой сертификации, доступной для судна типа «Эдвина Фокса». Судно было построено по спецификациям Ллойда, но инспектор Ллойда его не осматривал, поскольку в Калькутте такового не было. Осмотр проводили тщательно. Были осмотрены критически важные болты, что потребовало удаления больших участков внутри корпуса и сегментов медной обшивки судна. Внутри корпуса были установлены коленные распорки из кованого железа, обеспечивающие усиление корпуса. Наконец, все судно было заново обшито мунцевой латунью. Чрезмерные расходы могут показаться необычными, но это означало, что на «Эдвин Фокс» будут распространяться более низкие страховые ставки и ему не придется проходить повторную инспекцию еще пять лет, после чего медную обшивку все равно придется заменить¹¹⁶.

Пока судно стояло в сухом доке, члены его команды ласкаров, получив зарплату, могли осмотреть город. Их, несомненно, восхищали виды и звуки. Многие погрузились во всякого рода излишества: выпивка, кутежи и прочее – все, что предлагали лондонские доки ночью. Но по крайней мере у одного ласкара были неприятности с местной полицией. В понедельник 15 мая Мосио Али, опытный моряк с «Эдвина Фокса», был арестован констеблем Марком Энтони Лиддлом при попытке покинуть Ост-Индские доки. По словам офицера, Али обыскали и обнаружили завернутые в старый шелковый шарф «несколько сигар весом девять унций», спрятанные «под одеждой». Лиддл передал Али налоговому инспектору по имени Джон А. Дэниел, который в свою очередь отвел моряка к мировому судье Ярдли, чтобы тот ответил на обвинение в контрабанде. Дэниел представил доказательства против Али, который ответил через переводчика, что он «не знал закона». «Я не думаю, что он знал, – отреагировал мировой судья Ярдли, явно устав от всего инцидента. – Итак, какова стоимость сигар?» – спросил он. «Около девяти пенсов за фунт», – ответил Дэниел. «Тогда я оштрафую ласкара на шесть пенсов или присужу один день тюремного заключения». После того как прозвучал удар молотка мирового судьи, тюремный надзиратель схватил Мосио Али и посадил его в тюрьму, но через несколько минут Ярдли распорядился, чтобы «его освободили, если у него нет шести пенсов». Бедному Али, которому все разбирательство, должно быть, показалось совершенно непостижимым, разрешили вернуться к своим делам¹¹⁷.

Если это было худшее, что случилось с Мосио Али во время его пребывания в Лондоне, то ему повезло. Ласкарам было нелегко найти работу на другом корабле, а судоходные компании снимали с себя ответственность за них, когда те находились в порту. Многие становились бездомными и скитались по улицам. Их положение было настолько ужасным, что в 1856 году ряд миссионерских организаций, работавших в лондонском Ист-Энде, основали на Уэст-Индиа-док-роуд, 220 местный странноприимный дом для азиатов, африканцев и жителей островов Южного моря. Помимо предоставления временного жилья и еды иностранным морякам, дом также служил центром по найму рабочей силы¹¹⁸.

Члены экипажа ласкаров «Эдвина Фокса» были не единственными, кто столкнулся со злоключениями во время пребывания в Лондоне. За пять дней до этого, 10 мая 1854 года, корабельный плотник Эдвард Казинс упал за борт в Темзу и утонул. Неясно, могли ли какие-либо обстоятельства способствовать преждевременной смерти Казинса, но это, безусловно, было суровым напоминанием о том, насколько опасными могут быть даже самые рутинные задачи на судне, особенно в эпоху, когда большинство моряков в британском судоходном мире едва умели плавать¹¹⁹.

20 июня 1854 года бригады Ост-Индских доков завершили работу. На следующий день «Эдвин Фокс» был осмотрен и официально получил желанный рейтинг A1. Через три дня Томас Ривз продал все 64 акции судна сэру Джорджу Эдмунду Ходжкинсону. Ходжкинсон, судовладелец и страховой агент, был видным человеком. В 1850–1851 годах он служил одним из двух шерифов Лондона и Мидлсекса и тогда же был посвящен в рыцари королевой Викторией во время ее визита в город. В 1852 году после завершения срока полномочий шерифа Ходжкинсона назначили заместителем председателя совета графства Мидлсекс по делам территориальной армии, параллельно он исполнял обязанности мирового судьи. Сколько он заплатил за «Эдвин Фокс», неизвестно, но в день покупки судна Ходжкинсон заложил его Ричарду Торнтону, торговцу из «Олд суон уорф» за 13 150 фунтов стерлингов, что дает основания предполагать, что заплатил он по крайней мере столько же, если не больше¹²⁰.

Для Ходжкинсона момент был как нельзя более удачным. Он стремился скупить как можно больше торговых судов, а хорошо сконструированные суда индийской постройки, такие как «Эдвин Фокс», пользовались в Лондоне большим спросом. За семь месяцев до этого Великобритания объявила войну России, и правительство Ее Величества теперь предлагало щедрые условия фрахта судов для перевозки войск. «Эдвин Фокс» готовился отправиться в свое следующее приключение, на этот раз под названием «Транспорт 109».

Крымская война официально началась в октябре 1853 года с объявления Османской империей войны России, что стало последним эпизодом в череде конфликтов между этими двумя империями, начало которых восходит к временам Петра Великого¹²¹. На этот раз предлогом была религия. В июне 1853 года Россия вторглась на османские территории Молдавию и Валахию (современная Румыния) после того, как османское правительство отклонило ее требование относительно прав православных христиан в святых местах Палестины, которая находилась в османских владениях. Но эта искра нашла топливо в более мирских заботах, связанных с судьбой Османской империи, – «восточном вопросе», который являлся ключевым для интересов и безопасности Великобритании и краеугольным камнем ее внешней политики. Со своей стороны, Франция не имела столь фундаментальных интересов, поставленных на карту, но для Луи-Наполеона Бонапарта, племянника Наполеона I, ставшего в 1852 году императором Наполеоном III, защита прав католиков на Святой земле была способом укрепить внутреннюю поддержку своего нового режима со стороны католической церкви. 4 октября 1853 года османы объявили войну России, зная, что британский и французский флоты направлены в Стамбул. 27 марта 1854 года Великобритания последовала их примеру, а Франция сделала это на следующий день¹²².

Как и во времена Наполеоновских войн, Великобритания вступила в Крымскую войну на море, а не на суше. Королевский флот был внушительной силой, но ему не хватало критического элемента: возможности перевозить людей, вооружение и припасы, необходимые для ведения современной войны, носившей более индустриальный характер. В отчаянии британское правительство предложило щедрые ставки фрахта для торговых судов. Оно особенно стремилось приобрести пароходы, но не могло отказаться и от парусных судов¹²³. 6 июля 1854 года сэр Джордж Ходжкинсон подписал контракт на аренду «Эдвина Фокса» по цене один фунт за тонну в месяц на первоначальный период три месяца. Помимо того, Ходжкинсон потребовал дополнительно 143 фунта и девять пенсов на неуказанные расходы¹²⁴.

Это был чрезвычайно выгодный бизнес, и он быстро привлек внимание Дункана Данбара. Его отец, фермер-арендатор в поместье Балнагейт в Шотландии, тоже Дункан Данбар, в молодости покинул семейное поместье и переехал в Лондон. Там он стал пивоваром и виноторговцем. В 1796 году он открыл «Данбар уорф» в Лаймхаусе на Темзе. Семь лет спустя, в 1803 году, у него родился сын Дункан Данбар-младший, будущий судовладелец. В 1825 году Дункан Данбар-старший умер, оставив своим детям процветающую пивоварню, винодельческий бизнес и поместье стоимостью 42 000 фунтов стерлингов (около 3,4 миллиона долларов в сегодняшних ценах). Дункан Данбар II в возрасте 22 лет продолжил управлять семейным бизнесом, но начал вкладывать значительные средства в торговые суда. В 1827 году он приобрел половину доли в недавно построенном барке «Бельцони», названном в честь итальянского египтолога. Шесть лет спустя Данбар инвестировал еще в один корабль – «Изабелла». В период с 1835 по 1841 год он приобрел 11 кораблей, три из которых были недавно построены. С 1842 года он покупал по кораблю каждый год – а часто по два или три, – пока в его распоряжении не оказался, по одной из оценок, крупнейший частный флот в мире¹²⁵.

О покупке Данбаром «Эдвина Фокса» у Ходжкинсона, совершенной в начале 1855 года, когда корабль еще служил правительству Ее Величества, ходят легенды. Согласно одному колоритному сообщению, часто пересказываемому с небольшими изменениями, судно было продано на аукционе, в ходе которого разразилась война ставок между Джоном Уиллисом, будущим владельцем знаменитого клипера «Катти Сарк», Джеймсом Бейнсом, экстравагантным ливерпульским судовладельцем, и Дунканом Данбаром. Говорят, что торги начались с 5000 фунтов стерлингов. За несколько минут цена подскочила до астрономической суммы 25 000 фунтов стерлингов, после чего проницательный Уиллис отступил. Корабль типа «Эдвина Фокса» обычно стоил от 10 000 до 15 000 фунтов стерлингов, и присутствующие это знали. Но лихой Бейнс, надеясь стать победителем, предложил 28 000 фунтов стерлингов. Он повернулся к Данбару и заявил: «Побейте ставку, если сможете, и будьте вы прокляты». Этот смелый шаг вызвал аплодисменты у публики. Ответ Данбара поверг присутствующих в изумление: «30 000 фунтов стерлингов, и вам того же». Бейнс был потрясен неслыханной ставкой, и «Эдвин Фокс» отошел судоходному магнату по рекордной цене для аукционного дома¹²⁶.

Чудесная история. К сожалению, это неправда. Согласно документам, касающимся передачи права собственности, а также бухгалтерским книгам Дункана Данбара, «Эдвин Фокс» был продан в частном порядке 30 апреля 1855 года за 13 150 фунтов стерлингов. Ходжкинсон использовал эту сумму в следующем месяце, чтобы закрыть непогашенную закладную¹²⁷. Для Данбара эта сделка была частью более масштабного плана извлечения прибыли из Крымской войны. «Эдвин Фокс» был лишь одним из 11 подержанных судов, которые он приобрел во время конфликта, чтобы сдавать в аренду в качестве транспортных средств для военных нужд. Его флот, включая пять заказанных им и недавно построенных судов, позволил ему получить «весьма значительную прибыль»¹²⁸. При фрахтовой ставке один фунт за тонну в месяц «Эдвин Фокс» приносил 891,5 фунта стерлингов в месяц, что означало, что Данбар окупил расходы на приобретение корабля чуть больше чем за год¹²⁹.

«Эдвин Фокс» начал военную службу через 12 дней после подписания первоначального договора фрахтования. Его новый капитан, 28-летний шотландец Джозеф Фергюсон, был прекрасным моряком и компетентным командиром, который, как впоследствии оказалось, служил дольше всех из капитанов «Эдвина Фокса». Фергюсон родился в Арброте (Шотландия) и был вторым из восьми детей Джозефа Фергюсона, также командира корабля, и Элизабет Хилл. Его семья была частью обширного сообщества Фергюсонов и Хиллов в небольшом приморском городке, расположенном в 16 милях к северо-востоку от Данди. Фергюсон впервые вышел в море на борту балтийского торгового судна «Соверин» в возрасте 15 лет. Следующие семь лет он служил на нескольких судах, базировавшихся в Арброте и Данди, а затем сдал экзамен и 14 ноября 1850 года получил сертификат квалифицированного капитана. На «Эдвине Фоксе» Фергюсон стал капитаном в третий раз за карьеру. Он недолгое время служил командиром 131-тонного судна «Куриер» во время быстроходного рейса во Францию. В 1851 году он принял командование на недавно построенном 245-тонном барке «Эбботт» из Арброта. В течение следующих трех лет он ходил на «Эбботте» по всему миру с остановками в Австралии, южной части Тихого океана, на западном побережье Южной Америки и во Франции к югу от Бреста, а также в Португалии, Испании и на Гибралтаре. Теперь, командуя «Эдвином Фоксом», значившимся в официальных правительственных записях как «Транспорт 109», Фергюсон 15 июля 1855 года вышел из Детфорда, находившегося за пределами Лондона, и направился в Кале во Франции, где присоединился к флоту британских военных кораблей и других транспортов¹³⁰.

Через четыре дня, после смотра, проведенного французским императором, флот отплыл в Балтийское море с 12 000 французских солдат на борту¹³¹. С 5 по 15 августа они приняли участие в завершившемся успехом штурме внушительной русской крепости Бомарсунд на Аландских островах¹³². В этот момент Наполеон III приказал своим войскам вернуться во Францию, и «Эдвин Фокс» взял на борт часть солдат. Оставив французские войска в Шербуре, он направился в английский Детфорд, а затем в Портсмут, где принял на борт 682 тонны военно-морских припасов, предназначенных для Балаклавы, находящейся на побережье Черного моря. 1 декабря его отбуксировали из гавани Портсмута, но встречные ветры и непогода заставили его остаться в Спитхеде. 8 декабря, после двух отходов, судно наконец отправилось в Средиземное море. 25 декабря «Эдвин Фокс» прибыл на Мальту и 28 декабря ушел на Балаклаву вместе с пятью другими транспортными судами, перевозившими «подкрепления, хижины для зимовья и печи»¹³³. С февраля по август 1855 года судно курсировало между Мальтой и Константинополем, перевозя припасы в одном направлении и войска в другом.

Во время этой службы судьба свела «Эдвин Фокс» с самым известным человеком, участвовавшим в Крымской войне, – Флоренс Найтингейл. В ноябре 1854 года она прибыла в Крым с командой медсестер и работала в полевых госпиталях казарм в Скутари под Константинополем. Через девять месяцев, 9 августа 1855 года, Элизабет Дрейк, одна из первых 38 медсестер, умерла от холеры. «Бедняжка Дрейк» была одной из лучших подруг Найтингейл, и эта смерть сильно ударила по ней. «Я потеряла в ней лучшую из всех женщин, находящихся здесь, – писала Найтингейл К. П. Шеппарду из Дома Святого Джона, учебного заведения для медсестер, – и я могу утешать себя только мыслью, что она получила нечто большее». Найтингейл поставила надгробный памятник на могиле подруги в Балаклаве. Она хотела похоронить ее в Скутари, но главнокомандующий запретил. Теперь дружба и долг требовали решения последней мучительной задачи: выполнить то, что Дрейк указала в завещании. Найтингейл должна была отправить все ее деньги, а также часы и вещи, которые она оставила в Доме Святого Джона, сестре Дрейк в Бирмингем. Все остальное следовало оставить Шеппарду. Еще следовало отправить вторую коробку с имуществом Дома Святого Джона: «1 шаль [sic], 2 платья (1 не сшитое), 1 фланелевая нижняя юбка (не сшитая) и четыре льняных фартука (1 не сшитый)». Утром 28 августа Найтингейл все это «погрузила на парусное судно “Эдвин Фокс”, направлявшееся в Англию»¹³⁴.

Помимо сундуков Дрейк, на борту «Эдвина Фокса» находились «149 инвалидов из разных полков, одна женщина, один дезертир из 24-го полка, найденный на борту одного из кораблей Ее Величества, один гражданский служащий и один осужденный, приговоренный военным трибуналом к 14 годам ссылки за попытку дезертировать из 12-го уланского полка на русские форпосты, расположенные под Севастополем». «Эдвин Фокс» прибыл в Портсмут 10 октября, и после того как пассажиры вышли в Спитхеде, его военная служба закончилась¹³⁵.

«Эдвин Фокс» был создан не для участия в войне. Как и многие другие деревянные суда, построенные в то время, его спроектировали для мира, возникшего после Ост-Индской компании, в котором колониальный характер отношений между европейскими странами, другими державами и сообществами коренных народов упрочивался в глобальном масштабе. Это также был мир, в котором новые технологии – суда на паровой тяге – и новые инфраструктурные разработки, такие как трансконтинентальные железные дороги и каналы, сократили расстояния и время в пути. Тем не менее «Эдвин Фокс» с его обтекаемой конструкцией, обеспечивающей более быстрое плавание, и округлым корпусом, увеличивающим вместимость, хорошо подходил для динамичной глобальной свободной торговли и миграций людей на дальние расстояния, которые станут характерными для этой новой эпохи мировой истории. В следующее десятилетие судно вернулось к изначальному назначению: перевозка людей, товаров и материалов между Европой, Австралией и по всему Индийскому океану.

«Эдвин Фокс» вернулся к гражданской жизни в начале 1856 года. 14 февраля судно отплыло из Грейвзенда, ненадолго встало на якорь в Даунсе, и вечером 16 февраля его экипаж в последний раз видел берег Англии. Пунктом назначения стал Порт-Филлип (ныне Мельбурн) в Австралии. Трюм был полон разнообразного груза для растущей в разгар золотой лихорадки колонии. Этот груз включал сланцы, два вида цинковых листов, свечи, табак, одеяла и две тонны герметично запечатанного сыра. На борту находились разнообразные продукты питания «Кросс энд Блэкуэлл»: соленья, каперсы, уксус, консервированные фрукты, смешанные специи, молотый имбирь, грибной кетчуп, различные соусы, желе из черной смородины, различные джемы, салатное масло, изысканное печенье, крупы, пряничные орехи, восемь дюжин однофунтовых лососей и четыре дюжины однофунтовых омаров. По прибытии оказалось, что они «в той или иной степени повреждены морской водой» и их выставили на аукцион¹³⁶. На борту «Эдвина Фокса» также находились несколько пассажиров: 17-летний Чарльз Уиллер, 22-летний индийский армейский врач по имени Бил, мистер Ливинг, хозяин ранчо из Виктории, владевший 20 000 овец, и 30-летняя женщина миссис Хаф и ее двое детей в возрасте пяти и восьми лет, которые приехали из Нью-Йорка¹³⁷. 28 мая 1856 года «Эдвин Фокс» наконец прибыл в Порт-Филлип, проведя 104 дня в море, из провианта «осталась только одна свинья»¹³⁸.

Чуть меньше, чем через два месяца, 20 июля, он отправился, предположительно, в испанские владения – остров Гуам. Это место назначения было уловкой: «“направляющийся на Гуам” – старый морской термин, означавший, что пункт назначения судна должен держаться в секрете»¹³⁹. В следующем сообщении, касавшемся судна, сообщалось, что 7 сентября оно прибыло в Шанхай¹⁴⁰. Затем «Эдвин Фокс» провел год, скитаясь по Южно-Китайскому морю. Это означало, что он заходил в порты в надежде, что местный агент владельца организовал груз или что капитан сможет договориться об этом. Если находился груз, судно перевозило рис из Рангуна и Бангкока, но чаще покидало Шанхай, Амой, Гонконг и Сингапур пустым, без какого-либо приносящего доход груза. 12 мая 1857 года гонконгский агент Данбара «Джардин энд Мэтисон» направил «исправное судно “Эдвин Фокс”» в Бангкок в надежде, что местный агент, американская фирма «Уильямс, Энтон энд компани», сможет быстро предоставить «полный груз риса (подходящий для перевозки)» по ценам, которые не будут «необоснованно высокими»¹⁴¹.

Наличие риса и возможность вывозить его из Бирмы и Сиама, как называли эти страны европейцы, неудивительны. Голодные рынки ждали его на Цейлоне, в Малайе, Голландской Ост-Индии, на Филиппинах и, прежде всего, на южном побережье Китая. Рис был самым важным продуктом «наньянской торговли» между Китаем и Юго-Восточной Азией. Фермеры вокруг Кантона и нижней долины реки Янцзы отказались от риса в пользу других культур, в то время как колониальные власти поощряли выращивание риса, который был дешевле и качественнее китайского отечественного, на экспорт. Китайские эмигранты, особенно «мастера риса» из Гонконга, контролировали поток в Шанхай, Кантон и другие крупные города. Это, по словам историка Ли Сын-джуна, привело к тому, что во второй половине XIX века рис «стал самым коммерциализированным сельскохозяйственным продуктом на мировом рынке»¹⁴². «Эдвин Фокс» стал частью этой глобальной торговли.

В Гонконге агент «Джардин энд Мэтисон» передал капитану Фергюсону четыре сейфа, в каждом из которых находилось 5000 долларов «чистыми мексиканскими долларами» для оплаты и 1500 мешков для перевозки риса, каждый вместимостью сто фунтов¹⁴³. Теневые сделки, видимо, были обычным делом, потому что «Уильямс, Энтон энд компани» было поручено «внимательно следить за тем, чтобы мы получали полный вес» и, насколько это возможно, чтобы «вес единиц был одинаковым». Если не было достаточного количества высококачественного риса, разницу следовало компенсировать «добротным коричневым или красным сахаром по умеренным ценам». На случай отсутствия груза существовал также план Б: судно с долларами и мешками отправлялось в Сингапур и, «возможно, в Сурабаю» в Голландской Ост-Индии в поисках груза. Наконец, капитан Фергюсон занимался торговлей за свой счет, как часто делали капитаны. В его случае это были тиковые доски, и «Джардин энд Мэтисон» попросили предоставить ему «любую небольшую сумму», которая может понадобиться для сделки. Фирма также сообщила, что ему может потребоваться «некоторая сумма на судовые расходы», которые должны быть предоставлены как возврат «его трат на нас в эквивалентной сумме»¹⁴⁴.

17 августа 1857 года «Эдвин Фокс» вернулся в Гонконг из Бангкока с грузом риса. На этот раз его ждала работа.