Читать книгу: «Рефлексия и внутренний диалог в измененных состояниях сознания. Интерсознание в психоанализе», страница 8

Мы видим, что система личностных смыслов и отклонения в индивидуальной системе значений от общепринятой являются теми внутренними условиями, которые ограничивают степень объективации результатов рефлексии. Следовательно, для увеличения степени объективации рефлексии – «называния» – необходимо сделать целью специально организованной рефлексии осознание основополагающих особенностей индивидуального смыслового опыта и индивидуальной системы значений. Тогда появилась бы возможность для углубления самопознания с помощью «рефлексии-осмысления» и расширения возможностей осознанного выбора целей и способов их достижения.

Рассматривая современные исследования личностной рефлексии, следует также упомянуть о более поздних работах Ю. С. Степанова и его учеников, которые в результате привели к появлению нового психологического направления – рефлексивно-гуманистической психологии: Степанов (1990); Кремер (1991); Байер (1993); Варламова (1994); Катрич (1994); Маслов (1994); Полищук (1994); А. В. Растянников (1997) и др.

Исследования различных аспектов личностной рефлексии позволили С. П. Варламовой и С. Ю. Степанову (2002) описать механизм становления творческой уникальности личности, в котором рефлексия играет ведущую роль. В связи с этим авторы начали разработку практических методов развития творческого начала в человеке через экзистенциальный и мотивационный план его бытия, через актуализацию его потребности в творческой самореализации, через осмысление человеком себя как творческого субъекта.

Цель рефлексивно-гуманистической психологии, согласно Е. П. Варламовой и С. Ю. Степанову (2002), состоит в: «1) выявлении конструктивного потенциала принципа психологической относительности; 2) поиске особенностей реализации потенциала в становлении творческой уникальности человека, т. е. в творческом самопревозможении и самопреображении человека» (с. 122).

Отличительным моментом рефлексивно-гуманистического направления в психологии является признание рефлексивно-смысловой обусловленности высших проявлений человека. Разрабатывая психологию сотворчества, С. Ю. Степанов, ставит задачу прояснить специфику развития и реализации феноменов высшего уровня психики человека – его рефлексивно-инновационных возможностей рефлексивно-творческого потенциала (С. Ю. Степанов, Е. З. Кремер), творческой уникальности человека (Е. П. Варламова), жизнетворчества (А. С. Сухоруков), сотворчества (А. В. Растянников), профессиональной самореализации (С. Н. Маслов, О. А. Полищук, И. В. Байер).

Выделяя в качестве объекта исследований рефлексивно-гуманистической психологии сотворчества творческую уникальность и феноменальность человека, Е. П. Варламова и C. Ю. Степанов определяют предмет исследования как процесс творческого самоопределения и саморазвитие. Объяснительным принципом они считают рефлексивно-инновационный процесс, методом работы с феноменами высших творческих проявлений человека – рефлепрактику. Авторы отмечают, что «модель рефлексивно-инновационного процесса является концептуальным результатом многочисленных эмпирических исследований процесса мышления при решении творческих задач, она отображает вес аспекты психологического механизма творчества рефлексивно-гуманистического подхода» (Варламова, Степанов, 2002, с. 206).

Заканчивая обзор научных работ, посвященных исследованию личностной рефлексии, я могу согласиться с Е. В. Улыбиной (1999) в том, что акты осознания и механизмы рефлексии самосознания продолжают пока оставаться «темной частью учений о самосознании».

Второе направление исследований рефлексии – изучение теоретического и творческого мышления – было уже выше продемонстрировано в описании работ И. Н. Семенова. В этом же русле Ю. Н. Кулюткин (1979) рассматривает рефлексивную регуляцию как основной механизм реализации мыслительных процессов. Рефлексия мыслительной деятельности служит ее самоорганизации и представляет собой не только необходимую сторону мышления, но и основной психологический механизм. Подобным образом понимают рефлексию ряд других авторов: А. М. Матюшкин, О. К. Тихомиров, И. С. Ладенко и др. Например, И. С. Ладенко указывает, что рефлексия является «своего рода самонаблюдением, средством самоконтроля и саморазвития мышления» (Ладенко, 1987, с. 114).

Третье и последнее направление изучения рефлексии связано с кооперативной деятельностью людей и задает социально-психологический контекст индивидуальной рефлексии (В. А. Лефевр, Г. П. Щедровицкий, В. В. Рубцов, Е. Н. Емельянов, А. В. Карпов, В. Е. Лепский и др.). В качестве объекта рефлексии в данном случае выступают явления сознания не только самого человека, но и взаимодействующих с ним людей. Рефлексия, по мнению этих авторов, – это механизм понимания Другого – проникновение в его сознание, познание его содержательных аспектов и их переживание в собственном сознании. Этот рефлексивный механизм постижения Другого включается в ходе активного социального взаимодействия и служит механизмом развития деятельности.

В русле данного направления авторами акцентируется социальная природа рефлексивного процесса. Так, И. С. Кон отмечает: «Рефлексия на себя есть, по сути дела, не что иное, как способность поставить себя на место другого, усвоить отношение других к себе» (Кон, 1989, с. 37). Считая, что рефлексия играет важную роль в процессах самовоспитания, И. С. Кон описывает три ступени развития данного процесса. Сначала субъект обучается наблюдать за своими мыслями, чувствами и действиями. Тем самым он начинает развивать рефлексивный процесс созерцания. На втором этапе субъект замечает определенную противоречивость каких-то своих мыслей и поступков и осознает неадаптивность некоторых из них. Это включает его внутренний диалог, переводя рефлексию как осознание в рефлексию как размышление и превращая самопознание в самовоспитание – сознательное формирование и закрепление новых, желательных элементов поведения. Значимым, с точки зрения И. С. Кона, является то, на что конкретно направлена рефлексия субъекта: на свою социальную идентичность или на индивидуальные внутренние состояния. Автор утверждает, что именно внимание к социальным, «публичным» аспектам Я повышает вероятность социально-нормативного поведения, в то время как рефлексия внутренних аспектов Я к подобному «социально желательному» эффекту не приводит (Кон, 1981). К подобным выводам приходит В. И. Сосновский (1995), трактующий рефлексию как базовый механизм организации совместной деятельности и как механизм регуляции собственной деятельности субъекта в его отношениях с социально-предметным миром.

Акцент на функции адаптации к внешнему социальному миру через регуляцию своего поведения и изменение себя ставится и в работах А. В. Карпова (2004), изучающего рефлексивные процессы в управленческой деятельности. Социальный аспект рефлексии выражен в работах В. Е. Лепского. Использование рефлексивного подхода, по его мнению, способствует преодолению ряда стереотипов, доставшихся нам в наследие от XX в., тормозящих стабилизацию и развитие мирового сообщества. В последние годы благодаря инициативе лаборатории психологии рефлексивных процессов Института психологии РАН сформировалось международное междисциплинарное сообщество специалистов в области исследования рефлексивных процессов и создания рефлексивных технологий. По утверждению В. Е. Лепского, «сообщество способно и готово принять активное участие в оперативном решении вставших перед человечеством сложнейших междисциплинарных проблем выживания и развития» (Лепский, 2002, с. 44).

К рассмотренным выше основным направлениям исследования рефлексии А. В. Карпов (2004) добавляет новые: генетическое направление (В. В. Барцалкина, Н. И. Люрья); изучение рефлексии как фундаментального механизма самопознания и самопонимания (В. В. Знаков) и метакогнитивную парадигму (М. Келлер, М. Кэплинг, Дж. Флейвелл, М. А. Холодная).

Опираясь на свои обширные исследования рефлексии в управленческой деятельности, А. В. Карпов (2004) считает, что рефлексивность как одна из форм функционирования сознания принципиально континуальна и не подчиняется формуле «все или ничего», согласно которой сознание и рефлексия в конкретный момент либо присутствуют, либо нет. Он полагает, что с феноменологической точки зрения сознание презентировано субъекту «все и сразу», целостно и интегративно, и человек, находящийся в том или ином состоянии сознания, оказывается неспособен осознавать различия в мере его выраженности.

Последнее, с моей точки зрения, неверно и с феноменологической, и с концептуальной точки зрения. Феноменологически каждому из нас знакомы состояния усталости и «притупленности» сознания, просоночные состояния перед засыпанием и сразу после пробуждения и др. Концептуально это имеет отношение к важнейшей функции рефлексии – рефлексии собственного состояния сознания; рефлексии как не только «мышления о мышлении», но и сознания (рефлексии) о сознании.

Если сознание (и рефлексия) континуальны, то они, возможно, могут быть квантифицируемы, предполагает А. В. Карпов. Постулируя эту квантификацию, он ставит задачу измерения индивидуальных различий в мере выраженности рефлексивности и разрабатывает соответствующую психодиагностическую методику. Идея о квантифицируемости рефлексии основывается на представлении о рефлексии как о психическом свойстве, которое выступает в функции способности. По аналогии с рефлексивностью как психическим процессом рефлексивность как свойство, согласно А. В. Карпову, является образованием самого высокого уровня интегрированности, структурированности и системности – «верхней точкой пирамиды свойств, фокусом, в котором интегрируются все иные свойства и качества и который существует именно благодаря их интегрированности» (Карпов, 2004, с. 130).

В связи с этим важнейшее значение для экспериментальных и эмпирических исследований приобретает мысль А. В. Карпова о рефлексии как о новой и независимой переменной, что, без сомнения, может способствовать установлению новых функциональных зависимостей и связей, например, может помочь определить корреляционные связи уровня рефлексивности и меры развития тех или иных личностных качеств и тем самым, по его замыслу, экспериментально выявить место рефлексии в структуре личности.

Как он точно определяет, процесс рефлексии развертывается на фоне соответствующего состояния рефлексирования; сам этот процесс требует этого состояния и в значительной мере совпадает с ним как по феноменологии, так и по механизмам. Рефлексия при этом может варьировать по степени своей выраженности в очень широком диапазоне: от ситуативного самоконтроля за текущим поведением до полной отстраненности от среды.

Рефлексия как состояние, продолжает А. В. Карпов, может быть существенно иным по сравнению с другими состояниями, традиционно входящими в общепсихологическую категорию «психические состояния». Так, например, наличие психического содержания является обязательным условием для любого состояния, но не для рефлексии. Последнее принципиально не имеет собственного содержания, собственной феноменологически данной качественной определенности. Благодаря этому свойству бессодержательности, уточняет А. В. Карпов, рефлексия становится способной к выполнению своих основных функций – быть средством осознания любого состояния или содержания внутреннего мира, любого фрагмента психики или психического в целом. Таким образом, рефлексия выступает как «метасостояние – состояние, содержание которого заключается в осознании и последующей возможности регуляции своих же состояний… По отношению ко всем иным психическим состояниям рефлексия как метасостояние имеет своим предметом сами эти состояния. Сама суть и специфика рефлексивных состояний заключается в том, что они являются метасостояниями» (Карпов, 2004, с. 134).

Далее автор делает важнейший, хотя и неаргументированный, вывод о том, что рефлексия как метасостояние выполняет функцию интеграции всех других психических состояний в структуре актуального Я и обеспечивает субъектность как таковую.

На уровне формулировки, это близко к моим представлениям об интегрирующем характере рефлексии, однако, по сути, я понимаю этот процесс принципиально по-другому.

Отмечая, что присутствие рефлексии в любом психическом состоянии порождает новое качество (переживаемость и осознаваемость субъектом этого состояния), А. В. Карпов справедливо указывает, что предметом рефлексии может становиться и она сама («рефлексия над рефлексией»). Далее, однако, он уточняет, что в ходе подобной рефлексии над состоянием рефлексии «не возникает качественно нового состояния и субъект продолжает переживать все ту же рефлексию, хотя и более сложную количественно, более изощренную, тонкую, глубокую» (там же, с. 136). Сводя всю роль рефлексии лишь к процессу осознания, автор постулирует далее, что именно это осознание (и возникающие благодаря этому осознанию возможности регуляции, контроля и управления) порождает субъектность человека.

Именно в этой точке мое понимание рефлексии и ее интегрирующей роли становится принципиально отличным от когнитивного подхода А. В. Карпова. Я понимаю рефлексию не просто как процесс осознания, регуляции, самоконтроля, управления и т. п., но как уникальную способность личности к «рефлексии о нерефлексивном» (Мерло-Понти), способную приводить к возникновению принципиально новых смыслов, принципиально качественным изменениям не только в самом рефлексивном функционировании, но и к принципиально качественному (а не количественному!) развитию субъектности, всей личности в целом.

По поводу концепции рефлексии, предложенной А. В. Карповым, я могу заметить, что, являясь представителем когнитивной психологии, он, по сути дословно, применяет предназначенный для исследования познавательных процессов мета-когнитивный подход для описания личностных рефлексивных процессов.

Когнитивные процессы, согласно А. В. Карпову обеспечивают не только «познание как таковое» и непосредственную реализацию познавательных функций, но и регуляцию и организацию познания и более того – познание (самопознание) процесса индивидуального познания. «В результате складывается ситуация, при которой процессы, называемые метакогнитивными, атрибутивно двойственны по своей психологической природе и статусу. Они одновременно являются и когнитивными, и регулятивными… Уже в самой этиологии понятия «метакогнитивный» содержится момент выхода за пределы когнитивной подсистемы психики (мета-), момент выхода в иную качественную определенность – регулятивную» (Карпов, 2004, с. 106).

Здесь метакогнитивные процессы как регуляторы познания и самопознания начинают сливаться у А. В. Карпова с метарефлексивными процессами, выполняющими, по его мнению, те же функции самопонимания, самопознания и саморегуляции. Рефлексия подменяется метакогницией и описывается с помощью теоретических конструкций, присущих метакогнитивизму. Не удивительно, что в результате мета-когнитивные процессы оказываются операционными средствами рефлексии. Более глубокая суть рефлексивного процесса, качественно и принципиально отличающая ее от когнитивных и метакогнитивных процессов при этом теряется. Функции рефлексии низводятся до обеспечения саморегуляции, мониторинга, управления и контроля над собственным Я. Подобная же учесть постигает и проблему субъекта, из которого исчезает все нерефлексивное, бессознательное, иррациональное и непостигаемое. «Метакогнитивные процессы – это такие процессуальные средства, овладевая которыми, субъект в значительной степени и становится таковым, обретает «самость», субъектность не только по отношению к внешнему миру, но и к миру внутреннему – к собственной психике, к ее содержанию. Дело в том, что по самой своей природе и функциональному предназначению метакогнитивные процессы как раз направлены на регуляцию, координацию и организацию этого содержания, на произвольный, осознаваемый контроль за ним» (там же, с. 105. Курсив мой. – А. Р.). Акцент на «повышение меры адаптивности» субъекта (там же, с. 121) может помочь нам понять выбранный автором ракурс для анализа проблемы рефлексии. Благодаря работам Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, С. Л. Рубинштейна, А. Г. Асмолова, А. К. Абульхановой-Славской, В. А. Петровского и др. мы уже хорошо знаем, что наличие только адаптивных тенденций взаимодействия человека с самим собой и с миром недостаточно для развития, для формирования личности как субъекта активности. Именно благодаря рефлексии, понимаемой мною вслед за А. Н. Леонтьевым как внутренняя работа и вслед за А. Г. Асмоловым как активный субъектный процесс, и возникает выход за пределы адаптивного поведения, позволяющий преодолевать сложившиеся стереотипы и порождать принципиально новые личностные смыслы и способы рефлексии, формируя субъектность как важнейшее качество развивающейся личности.

Вне всякого сомнения, регуляция, координация, организация, контроль и управление играют существенную роль в процессе адаптации субъекта к жизни и деятельности, к своим внутренним переживаниям и др., однако, для развития и становлении личности, обретения субъектом индивидуальности, их участие конечно необходимо, но совершенно недостаточно. Важнейшие аспекты рефлексии, обеспечивающие именно процесс развития личности, по-настоящему интегративные процессы, включающие в себя не только сознательные (и тем самым регулируемые), но и бессознательные психические содержания остаются в концепции рефлексии А. В. Карпова без внимания.

Не удивляет в этой связи и высказанное вскользь А. В. Карповым замечание относительно процесса интериоризации, понимаемого Л. С. Выготским как важнейшая составляющая процесса психического развития человека. «Психическое рождается из деятельности, активности субъекта не на основе абстрактного и не вполне определенного механизма интериоризации, а опосредуясь возникновением, развитием и совершенствованием интегральных процессов. Будучи первоначально организовано в соответствии с логикой отражения, психическое начинает поэтому постепенно воспроизводить в себе логику деятельности и строиться по ней… Поскольку внутренняя деятельность в своих принципиальных чертах изоморфна внешней, то в качестве этих средств [организации и регуляции] могут и должны использоваться средства, первоначально сложившиеся для реализации внешней деятельности… Регулятивный инвариант, ранее обслуживавший внешнюю деятельность, начинает регулировать собственно внутреннюю деятельность. Тем самым этот регулятивный инвариант становится саморегулятивным инвариантом… Тем самым архитектоника, структура и принципы деятельности оборачиваются на самое себя и возникает феномен (и механизм) деятельностного рефлексирования. Данный феномен является поэтому реальной основой для рефлексивной регуляции деятельности, а также и для рефлексии как процесса в целом» (там же, с. 95).

Таково понимание рефлексии в отечественной когнитивной психологии. Рефлексия вместе с тем, как мы сегодня уже хорошо знаем, – это не только «мышление о мышлении», «познание о познании», но главным образом «рефлексия о нерефлексивном» (Мерло-Понти, см. раздел 1.1.). Именно в этом заключается суть личностной рефлексии, позволяющей мне рассматривать ее как механизм качественных изменений ценностно-смысловых образований и интеграции личности в новое, более целостное состояние.

Вместе с тем предпосылки к этому новому пониманию рефлексии как рефлексии о нерефлексивном мы можем встретить и в отечественной психологии в идеях А. Н. Леонтьева о рефлексии как о «внутренней работе решения задач на личностный смысл», работе по раскрытию уникальных, часто неосознаваемых личностных смыслов или, как об этом писал В. К. Вилюнас, работе по «обретению вербализованных смыслов, в результате осознания смыслов невербализованных в ходе «решения задачи на смысл». Благодаря этому мы лучше понимаем важнейшую интегративную роль рефлексии в процессах смыслообразования, ее неразрывную связь с функцией смысловой регуляции как регуляции жизнедеятельности в целом.

Именно это современное понимание личностной рефлексии как способности личности осуществлять рефлексивную работу с нерефлексивными психическими содержаниями, переосмысливая не только эти последние, но также и свои собственные рефлексивные стратегии, способы внутреннего размышления и понимания, и интересует нас в исследованиях измененных состояниях сознания. Психоанализ, являясь методом погружения субъекта в ИСС в ходе особым образом организованной аналитической рефлексии, предоставляет уникальный эмпирический материал для общепсихологического исследования динамики личностной рефлексии и ее влияния на различные аспекты жизнедеятельности личности. Эта аналитическая рефлексия в ИСС как раз и направлена на рефлексию о нерефлексивном, запуская процессы глубокого рефлексивного переосмысления внутренних психических содержаний в ИСС и приводя к формированию новых личностных смыслов.