Читать книгу: «Белая власть, казаки и крестьяне на Юге России. Противостояние и сотрудничество. 1918—1919», страница 4

Кондратий Ефимович Закатимов, 1894 г. р., уроженец Бурлука, с 7 лет нанимался пастухом и батрачил, после смерти матери жил по людям. Затем работал грузчиком в Царицыне, с февраля 1915 г.  – матрос Гвардейского экипажа и матрос «Авроры», участник штурма Зимнего дворца.

В феврале 1918 г. демобилизовался, получив оружие, инструктаж и справку о членстве в партии большевиков. В марте прибыл в Бурлук и уже в конце месяца на волостном собрании избран военкомом, наряду с прочей советской администрацией. Обратился с призывом записываться в красногвардейский отряд, и к середине апреля в списках было уже более 250 человек.

В конце апреля Закатимов явился в Камышин к уездному военкому Вайнеру, доложил об обстановке ему, предисполкома Косолапову, секретарю укома Менде. Заявил, что казаки в Островской готовятся к захвату станции Ададурово, а путь к ней ведет через Бурлук. Тут же подал заявку на 350 винтовок, пулемет, гранаты и патроны. Дали винтовки, 200 гранат, 10 000 патронов, «пулемет обещали». Кроме того, дали предписание председателю волисполкома В.Т. Ульченко оказывать поддержку вооружением и отрядом. Отряд в Бурлуке встретил своего командира с восторгом; «получение вооружения вселило уверенность у всех в том, что нет такой силы, которая могла бы нас разбить. Как будто бурлукский отряд бронированный». На волостном собрании избрали комиссию в помощь комбеду по сбору продовольствия для отряда. На площади установили кухню, из нее довольствовались и семьи отрядников.

В конце апреля белые пробовали занять Бурлук, потеряли несколько человек и до июня не тревожили.

В уезде было неспокойно: происходили восстания там, где не было Красной гвардии. Восставшие в Лопуховке «вместе с белогвардейцами» переправились через Медведицу в Сосновку (Гнилушу) и убили там предсельсовета Хованова, а заместителя Закатимова Зотова избили плетьми. Бурлукский отряд прибыл в Сосновку уже после событий, но в Лопуховке спасли около 60 советских активистов, которых восставшие собирались сжечь живьем. Среди них – заместитель волвоенкома И.А. Цыганков.

В июле Бурлукский отряд отбил под Островской около 200 возов с хлебом и несколько тысяч голов скота, которые были направлены в Камышин. В конце июля в Бурлук прибыл нижнедобринский военком М.С. Мартемьянов с отрядом Красной гвардии и полномочиями камышинской ЧК по борьбе с контрреволюцией.

Уже была договоренность о совместных действиях с Ульченко, а тут как раз и Мартемьянов с пулеметом! Разведка донесла о нападении белых на Бурлук. Закатимов познакомился с Мироновым, он очень помогал молодым отрядам. Белое нападение отбили, белые бежали до хутора Мартынова, а там был жаркий рукопашный бой.

Бурлук и Сосновка представляли собой сплошной красный лагерь. Местные «кулаки и богатеи», которым стало «тесно»,  – Д. Хлибунов, В. Каракозов, И. Земченко, Н.И. Каратаев и другие – ушли и более не возвращались, а «иные, после соответствующего наказания, глубоко втянули шею в туловище и смирно на месте доживали».

В сентябре 1918 г. по приказу увоенкома Вайнера Закатимов стал по совместительству комендантом Островской станицы, а затем чекистом¹¹².

В июле 1918 г. эсеры Ф.Ф. Богомолов и Ф.Г. Булатов организовали восстание в Смородино. Восстание поддержали Гуселка, Грязный Буерак и казачий конный отряд в 24 человека из Умета. Подавил его красный отряд с бронелетучкой, уцелевшие повстанцы бежали к казакам. Красногвардейский отряд села Смородино также вошел позднее в 1 – й Камышинский полк. По данным краеведов, из Бурлука за советскую власть сражалось 82 крестьянина, 53 из которых погибли, из Гнилуши – около 40, 22 погибли. Свыше 50 крестьян села Слюсарево вступили в добровольческий конный отряд Г.И. Карижского и Д.Е. Зиборова. В нем сражались и красногвардейцы Котова и Серина. Местные казаки и кулаки уничтожали революционные советы Бурлука, Гнилуши, Громков, Слюсарева, Котова¹¹³.

Основные добровольческие отряды в уезде были следующие: Жигарева в хуторе Пшеничкин недалеко от Котова, братьев Ульченко – в Красном Яре, Закатимова в Бурлуке и несколько позднее отряд Караваева в Гуселке, который ликвидировал восстание немцев в Нижней Добринке на Волге. Отряд Мартемьянова из русской Нижней Добринки считался одним из самых сильных, имел пулемет и орудие. Мартемьянов держал постоянную связь с Ульченко в Красном Яре¹¹⁴.

Михаил Степанович Мартемьянов единственный из группы первопризывных красных командиров удостоился специального краеведческого исследования М.Н. Луночкина. Он корректирует спрямленные до партийного трафарета поздние воспоминания соратников. В середине января 1918 г. в селе появляются волостной и сельский советы. Большевик не прошел на должность председателя, большинство членов ревкома настояло на избрании георгиевского кавалера, эсера М.С. Мартемьянова, который вернулся с войны прапорщиком. Из Камышина он имел полномочия уполномоченного – военного комиссара Нижнедобринской волости. Мартемьянов сразу объявил запись в отряд, в который пошли рабочие мельницы Бореля и беднота – первоначально 60 человек. В апреле отряд успешно отразил казачий налет.

29 мая 1918 г. город и уезд объявлены на военном положении. Отряду Мартемьянова приказано выступить в Красный Яр и объединиться с красноярским отрядом Василия Ульченко. Однако Мартемьянов с тремя красногвардейцами по каким-то причинам задержались в Добринке. Этим моментом воспользовались эсеры под тайным руководством торговца Ивана Тетерина. Поводом для выступления послужил дополнительный призыв в Красную армию мужчин четырех возрастов. По мнению М.Н. Луночкина, истинной причиной была затянувшаяся борьба между местными эсерами и большевиками. По селу пустили слух, что мобилизация – выдумка Мартемьянова. Сам, дескать, остался дома, а мужиков в разгар полевых работ выпроводил к Ульченко. 6 июля набатом собрали жителей. Для переговоров вышел Мартемьянов. Он разъяснил, что дополнительный призыв происходит по приказу из Камышина, и попросил собравшихся выбрать представителей, которым предоставят возможность напрямую переговорить с Камышином по телефону. «Если же кулаки недовольны нашей борьбой за хлеб, так и скажите»,  – бросил он в толпу. Но ему не дали договорить и взяли в кольцо. Иван Ториков, стоявший сзади, ударил Мартемьянова кулаком, а Яков Цибизов ударом винтовки повалил наземь. Упавшего стали жестоко избивать. Бездыханного Мартемьянова лошадью отволокли на кладбище и оставили на съедение собакам. Толпа, видимо, разошлась. Группа активных мятежников бросилась к зданию совета, чтобы овладеть кассой. Но три бойца отряда заняли оборону и предупредили, что будут стрелять. Угроза подействовала, что свидетельствует о немногочисленности нападавших. Посовещавшись, они решили избрать новый состав волостного совета. Однако в суматохе бунта забыли перерезать телефонный провод, чем воспользовался дежурный у телефона. Он-то и сообщил о мятеже в Красный Яр.

К концу выборного схода в село прибыл отряд красных. Выступление было подавлено, толпа разбежалась. Разысканный Мартемьянов очнулся, но долгое время не мог говорить и двигаться. Только к августу он смог приступить к своим обязанностям. По его приказу зачинщики мятежа были закопаны в землю заживо. С этого началась кровавая вражда семей Ивана Торикова и Якова Цибизова с родней Мартемьянова.

Нижнедобринский отряд участвовал в подавлении Руднянского восстания.

В сентябре Мартемьянов с отрядом восьмидневным рейдом прошел по восставшим немецким колониям. При отряде была следственная комиссия. Переизбирались или восстанавливались советы, налагались контрибуции, 36 человек было расстреляно, включая двух кавалеристов из отряда за грабеж. До этого или одновременно отряд прошел и по русским селам. Местный краевед дает такой маршрут без точной временной привязки: «Морозово – Верхняя Добринка – Топовка – Алешники – Линево – Жирное – Меловатка – Егоровна – Нижняя Добринка. Во время рейда им были переизбраны Советы в Морозове, Алешниках, провозглашена Советская власть в Линево, подавлены выступления зажиточных крестьян в Меловатке и мятеж в Топовке». Последнее село – немецкая колония, в которой убили красногвардейцев. Характерно, что в Линево только летом, а то и в сентябре наконец «провозгласили» советскую власть.

В середине октября отряд был отправлен на переформирование в село Бурлук, где стал первым батальоном, а красноярский отряд Жигарева – вторым батальоном 1-го Камышинского партизанского полка Мангельсона. Вскоре полк получит Мартемьянов. Мартемьянов погиб 30 марта 1919 г. в хуторе Костырка Донской области¹¹⁵, на подступах к станице Каменской. Его убил помощник командира 2-й роты его же полка Павел Рожков¹¹⁶. Один мемуарист прямо пишет, что партизанские отряды объединились в 1-й Камышинский полк¹¹⁷.

В Лопуховской волости активист привез из Камышина 25 винтовок, ящик патронов и 10 гранат. С этим оружием комбед взыскал в селе хлеб и «контрибуцию», но и вызвал ответную активность зажиточных. В волости на восемь селений был только один комбед. Группа зажиточных послала делегатов в Рудню, договориться с купечеством о ликвидации комбеда, который жизни не дает. Было решено вскладчину нанять казаков для свержения совета и уничтожения комбеда. Два делегата отправились к казакам и, вернувшись, доложили, что наняли 20 казаков, которые скоро будут. По набату собрались два сельских общества одного прихода и открыли митинг под лозунгом Учредительного собрания. В это время поступила телеграмма о выезде казаков. Зажиточные потребовали у комбедчиков выдать оружие. Из 70 членов комбеда большинство отреклось от членства, оставшихся 25 участников реквизиций арестовали, видимо, вместе с семьями. Утром в село явились казаки, в погонах и с крестами. Комбедчиков высекли плетьми и на «суде» единодушно приговорили убить, что готовы были исполнить казаки. Однако уцелевший активист привел из Красного Яра красный отряд, который начал через Медведицу обстреливать село из пушек. Казаки и кулаки поспешно скрылись, и пленники были освобождены¹¹⁸.

Каменный Брод неоднократно переходил из рук в руки, красногвардейцы села оказались в Иловлинском полку¹¹⁹. Дальнейшая судьба иловлинских красных частей наглядно демонстрирует нелюбовь каменнобродцев к красной власти. Ряд сельчан за активное сотрудничество с казаками попали в ЧК Многих от расстрела спас каменнобродец, литератор И.С. Ломакин. Ему это удалось благодаря статусу сотрудника красной газеты «Борьба», в редакцию которой его рекрутировали насильно, как пишущего человека¹²⁰.

По близкому донскому хутору Гуров выделилось сильное размежевание жителей: зажиточные оказались на белой стороне, более бедные – на красной¹²¹. Так дипломатично пишет книга об истории района. На деле из хутора Гурова в красных воевало только 7 человек, и около 250 служило в Донской армии¹²².

Наряду с местными отрядами к концу лета разворачивали деятельность и неместные. Прежде всего это пришлые продотряды. В 1918 г. в новосозданной Царицынской губернии действовал 110-й отряд с комиссарами Уховым и Цветковым. Расформирован он был 8 ноября 1918 г.¹²³ На 30 сентября 1918 г. в отряде числились 132 человека Прягаевской и Фе-дотораменской волостей Череповецкого уезда¹²⁴. 109-й отряд действовал в Еланском районе Саратовской губернии и в Донской области с комиссаром Максимовым. Он так докладывал о работе в Военпродбюро 11 ноября. Отряд в количестве 30 человек выбыл из Москвы 3 октября и 7 октября прибыл на станцию Елань, где поступил в распоряжение уполномоченного Саратовского губпродкома Богданова. Согласно полученному наряду, отряд разделился на четыре группы. Три группы работали на молотильных пунктах в Еланском районе, одна была выделена для реквизиций в прифронтовой полосе Донской области. Не считая реквизиций, отрядом было обмолочено и сдано в Еланское зернохранилище 6000 пудов разного зерна¹²⁵.

В декабре 1917 г. в Саратове был сформирован из фронтовиков 1-й Саратовский Летучий отряд в две сотни фронтовиков. Он участвовал в подавлении восстаний, разоружении эшелонов уральских и астраханских казаков, возвращавшихся с фронта, подавлении восстания в Саратове в мае 1918 г. В начале ноября 1918 г. он имел тяжелый бой против казаков, отступил до Свинухи Балашовского уезда и вскоре был расформирован¹²⁶.

Классическим чужаком-уполномоченным, с чекистской принадлежностью, в камышинских краях стал Иван Павлович Жуков, питерский рабочий, большевик с 1909 г. 9 августа 1918 г., по направлению В ЦИК, он был назначен председателем Саратовской губчека. Жуков сразу стал формировать батальон при чрезвычайной комиссии. Вскоре «поднялись кулаки в Камышинском уезде», которыми якобы руководили засланные белогвардейцы. По немецким колониям и русским деревням гуляло типографское обращение донского казачества. Жуков с батальоном прибыл в уезд и более двух месяцев воевал, «разъяснял», «переизбирал» советы¹²⁷. Так обобщенно пишет ведомственная история КГБ. Некоторые штрихи этой работы можно проследить. Саратовский мемуарист А.А. Минх писал: «ЧК работала вовсю, а для ее и „оживления“ был прислан из Москвы, в качестве председателя, некий тов. Жуков, отличавшийся своей жестокостью и злобой. До него во главе ЧК стоял тов. Дейч, прибывший после переворота из Америки и отличавшийся от других чекистов сравнительной человечностью и, безусловно, выделявшийся своим умом. Во главе отдела по борьбе с контрреволюцией стоял тов. Кравченко, из портных (не саратовцев), служивший слепым орудием Жукова, сам по себе это был полный нуль»¹²⁸. Нижнедобринский отряд, не раз нами упомянутый ранее, двигавшийся вдоль полотна дороги в Камышин, подошел к немецкому селу Ременники близ станции Лапшинка. По дороге ему встретились молодые люди, подчиненные Жукова, посланные военкоматом провести мобилизацию в Гуселке. Мобилизация не удалась, и на обратном пути Жуков решил мобилизовать немцев. Однако его обезоружили и заперли в амбаре, его люди разбежались. Нижнедобринский отряд спас Жукова из горевшего уже (подожженного?) амбара¹²⁹.

Будучи в силе, Жуков действовал весьма жестко и требовал подчинения от местных красных формирований. В августе М.С. Мартемьянов получил от него следующую записку: «Товарищу комиссару М.С. Мартемьянову. Вам нужно будет очистить Олешню, Верхнюю Добринку, Морозов, Бордачи, Чижов и Моисеево. Комиссар отряда Жуков. Нужно арестовать и расстрелять бывшего комиссара военного села Норки…»¹³⁰ Волвоенком и член чрезвычайного штаба Мартемьянов, в свою очередь, сообщал секретарю военно-оперативного штаба в Красный Яр, что в Верхней Добринке «совет поставлен на ход», 15 августа отряд утром выезжает на Памятное – Олешню и просил инструкций. Далее характерная информация: разведка, высланная из Линева-Озера 12 августа, была в Олешне (совета нет), в Топовке (совет восстановлен Жуковым), в Сплавнухе (тоже был Жуков), в Бобровке (был Жуков). Сам Жуков направился в Каменку и планировал быть в Грязнухе 15 или 16 августа. У него в отряде до 20 автомобилей, артиллерия и кавалерия¹³¹. Жуков, видимо, удачно эксплуатировал автомобиль как средство мобильности и устрашения. Советы без внешней поддержки держались плохо. В волостной камышинской Гуселке в южной части уезда пришлый красногвардейский отряд арестовал «кулацких вожаков». 14 ноября через Гуселку проходил отступавший из Мокрой Ольховки в Камышин 1-й Камышинский полк Мартемьянова. Гусельские «партизаны» с обозом продовольствия присоединились к полку. В Норках Жуков выдал всем оружие¹³². Так комбинировалась деятельность местных красных партизан и отрядов, присланных из уездного или губернского центра.

Советский мемуарист пишет, что после выступления в Добринках «заваруха кулацкая» началась во многих селах. Рыбинка и Рудня восстанут в числе многих других крупных сел и слобод Камышинского уезда. Но именно они дадут первых добровольцев Саратовскому корпусу.

Рыбинка поднялась вся. В селе обезоружили и «до ужасу» избили местных советчиков. Красный отряд без потерь со своей стороны ликвидировал это выступление, а фразу мемуариста «самым крепким революционным громом разгромили контрреволюционное настроение села Рыбинки» надо, очевидно, понимать достаточно буквально, если знать, что Рыбинка выступила дружно, а затем дала кадры в боевые антибольшевистские отряды. Рядом находились казачьи части. Красным отрядом стал командовать Чуркин. «От натиска нашего отряда Рыбинской контрреволюционной шайки, где не всех повстанцев схватили ликвидировать, часть убежали в красновскую банду…» Отряд Чуркина расширился до 150 человек и впоследствии стал основой 6-го Камышинского полка¹³³.

Бывший красногвардеец Дудоров вспоминал, что председателем сельского совета был красногвардеец М.В. Земцов. Весной 1918 года произошло восстание, председатель был убит, а командир-красногвардеец тяжело ранен. Красногвардейцы отступили к реке Иловле и заняли оборону. Комиссаром в это время был Чуркин, который вызвал из Соломатино и Таловки подкрепление. С его приходом восставшие «спрятались», а ночью ушли из села¹³⁴. Таким образом, можно предполагать, что восстание с уходом из села значительного числа жителей произошло достаточно рано, в мае 1918 г. Коммунистов и красногвардейцев в большой слободе было совсем мало. В марте 1919 г., после прошедшей перерегистрации, в Рыбинской партийной ячейке состояло 7 человек, а список добровольцев – «партизан Красной армии со дня революции» насчитывал всего 30 фамилий¹³⁵. Ко времени революции в Рыбинке было свыше 6000 человек населения. На Евдокию, 14 марта, в селе бывала ярмарка, с большим съездом торгующих со всего уезда¹³⁶. Очевидно, большинство населения оказалось на белой стороне. Согласно белым оперативным данным, в конце декабря 1918 г. на фронте находился партизанский отряд имени Чуркина из 200 всадников, состоявший из добровольцев сел Костарева и Коростина¹³⁷. Очевидно, Чуркин к этому времени уже погиб, оставив имя своему отряду.

Рудня (Успенское)  – волостное село Камышинского уезда в 2,5 версты от железнодорожной станции. В нем состояло два общества – бывших крепостных князей Четвертинских и государственных крестьян; соседствовали малороссы и великороссы, православные и староверы. Рудня представляла собою богатое селение со множеством каменных домов и многочисленным купечеством. В ней имелся самодеятельный театр в бывших кошарах и бильярдная, которую содержала местная интеллигенция. К слободе примыкали две окраины – Бундевка и Прерва. В двух верстах располагалась небольшая и ныне исчезнувшая Разливка.

В Рудне 5–6 августа произошло массовое восстание с убийством волостного военкома Валикова, ряда советчиков и красногвардейцев. Данный сюжет нами подробно описан¹³⁸.

Восстание было массовым и, видимо, готовилось неким подпольным штабом из представителей богатых торговых фамилий села. К Рудне собирались присоединиться Ершовская, Лемешкинская, Нижнедобринская и Линево-Озерская волости. С начала августа села и слободы волновались слухами об учете хлеба, контрибуции и мобилизации. Местных советчиков и красногвардейцев убили, кого-то избили и послали за казаками станицы Островской. Небольшой, в пределах сотни человек, казачий отряд прибыл, но реальной помощи не оказал. Восставшие отслужили молебен, который попал под снаряды подошедшей красной бронелетучки. Один из восставших, Иван Скорицкий, слесарь депо на станции, пустил навстречу бронелетучке паровоз. Красные отряды из Красного Яра и Нижней Добринки при поддержке бронелетучки на третий день подавили восстание. Одно из местных свидетельств о событии: «В 1918 году у нас было восстание белого офицерства, и они на колокольне (в Рудне) ставили пулемет. Бронелетучка, пришедшая из Камышина, подавляла пулеметную точку, разрушила колокольню, после освобождения красными священника расстреляли, строительство приостановили. Потом разобрали в 30-е годы остатки колокольни и 2 придела, в алтаре был пункт приема шкур, в остальном помещении склад»¹³⁹.

В фонде Саратовского революционного трибунала выявлено групповое дело по восстанию в Рудне¹⁴⁰, известно еще несколько дел по участникам этих событий. Специфика этой информации заключается в том, что удается услышать голоса неглавных участников. В основном это те, кто находился на периферии движения. В целом можно сказать, что имело место массовое выступление, восставшие создали орган самоуправления, он объявил мобилизацию, но быстрое развитие событий пресекло дальнейшую деятельность.

В списке-справочнике комсостава царской армии по данным Сталинградского архива УНКВД содержится 116 фамилий. Среди них группа прапорщиков, выявленных по делам Руднянского волвоенкомата¹⁴¹. Очевидно, это имевшие чин лица, так или иначе служившие или состоявшие на учете при этом военном комиссариате на протяжении Гражданской войны.

По меньшей мере 10 человек показаны как сбежавшие в Донскую область или скрывшиеся во время восстания 5–6 августа 1918 г. Итак, «сбежавшие»:

Кнарре Максимилиан Александрович

Колейников Александр Иванович

Лемешкин Илья Дмитриевич

Скорицкий Иван Прокофьевич

Червяков Петр Иванович

«Скрывшиеся»:

Любенко Михаил Яковлевич

Тулупников Сергей Дмитриевич

Шанин Сергей Васильевич

«Скрывшимися» во время восстания указаны также:

Кононов Петр Федорович, медицинский ротный фельдшер из Рудни

Кузнецов Гаврила Прокофьевич, ветеринарный фельдшер Рудни

Еще шестеро показаны просто как офицеры в Руднянском военкомате в разные годы. Среди них под 1918 г. числятся:

Беглов Иван Михайлович

Воронин Дмитрий Николаевич

Самсонов Федор Федорович

Под 1919-м:

Гладильщиков Михаил Сергеевич

Кулюцкий Иван Александрович, военком, гродненский уроженец

Под 1920-м:

Родин Никита Константинович, подпрапорщик

Характерно для настроения слободы, что в 1919-м военкомом служит совершенно чужой человек, из неблизкой губернии.

Известно, что Иван Скорицкий¹⁴² активно участвовал в восстании, так что бежавших в Донскую область можно считать как раз участниками, и, вероятно, на ведущих ролях, Руднянского восстания. В памяти местных остался и такой поворот взаимоотношений. Два приятеля, житель Разливки Трофим Плахотин, приказчик у помещика Медведева, и сын руднянского купца Дмитрий Баланин, служили в одной части в годы Первой мировой войны. Плахотин вспоминал: «Пришел приказ о демобилизации меня и Баланина. Накануне отъезда он явился ко мне и хотел, чтобы я дал ему пулемет, так как собрался перейти на сторону Петлюры. Я не знал, кто такой Петлюра, но оружие не доверил». Видимо, произошла ссора. Трофим Плахотин вернулся в родное село в конце 1917 г. и стал первым председателем Разливского сельского совета. А Баланин в 1918 г. стал руководить подпольным повстанческим штабом в Рудне. Он располагался в доме напротив почты. Плахотин же пришел в Рудню из недалекой Разливки по делам пешком, еще не зная о восстании. Люди Баланина его захватили и привели в штаб, Баланин отсутствовал. Плахотин быстро сориентировался – заявил, что прислан от жителей Разливки узнать, какие планы у восставших и чем помочь. Получив какой-то наказ по развитию восстания, Плахотин отправился домой. Как вспоминал впоследствии, почти всю дорогу бежал и прятался оврагами, несколько дней скрывался в лесу. Потом ему рассказывали, как был взбешен его обманом Баланин¹⁴³.

Согласно советской сводке, в Рудне, Нижней Добринке и других селениях вспыхнуло восстание и сформирован партизанский отряд из саратовских крестьян. При появлении в районе Рудни советской власти он присоединился к казакам и вместе с ними отошел в район Ореховки – станицы Островской¹⁴⁴. Таким образом, восставшие ушли в Донскую область.

Уроженец Рудни генерал-лейтенант Ф.А. Дубовской пишет, что «после поражения в Рудне белогвардейцы отступали и прибыли в Ильмень. Здесь они призывали жителей вступить в их ряды, грозили сжечь село. Председатель Руднянского волостного исполнительного комитета Василий Иванович Плющенко и часть жителей ушли в лес». Якобы «белогвардейцы перерыли железнодорожное полотно напротив сельской улицы Вильховки», чтобы устроить крушение красного бронепоезда, шедшего из Балашова. Однако полотно успели отремонтировать¹⁴⁵.

В день восстания отряд Мартемьянова, разделившись надвое, повел наступление на Рудню. Слободу окружили с севера и востока и с близкой дистанции открыли орудийный и винтовочный огонь «по митингу восставших контрреволюционеров, проходившему около церкви, вместе с духовенством». Несколько снарядов попали в кирпичную стену церкви, несколько убитых осталось на площади¹⁴⁶. Значительная часть жителей бежала из слободы, кто-то просто в поля, а кто-то ушел в Донскую область. По данным Луночкина, из слободы организованно ушло около 80 повстанцев, казаки угнали с собой около 70 лошадей. Всего слободу покинуло 10–15 процентов жителей, то есть многие сотни человек.

Параллельно с Руднянским восстанием Волгу на несколько дней перекрыли восставшие астраханские казаки. На 2 августа 1918 г. пароходное сообщение Царицын – Камышин было прервано. Советский катер на пути в Камышин был у Александровской обстрелян с обоих берегов и вернулся с жертвами. «На реке буйствуют казаки, захватившие несколько пароходов и вооружившие их; грузы захватываются, красноармейцы разоружаются»¹⁴⁷. 3 августа 1918 г. была опубликована заметка в «Борьбе» с подробным описанием восстания в Балыклее, Верхнем Балыклее, казачьей станице Александровской и Пролейке. Балыклейский совет отказался дать призывников 1896 и 1897 гг., потребовав от прибывшей комиссии объяснить цель мобилизации. Царицынский военком на телеграмму не ответил, оставив комиссию один на один с местной публикой. В это время выяснилось, что в станице Александровской советы арестованы. Тут же раздался набат, и дюжина вооруженных жителей во главе с попом и дьяконом комиссию арестовала. Судьбу решал сход. Приехавшие казаки требовали выдать арестованных, но сход отказал. Восставшие пытались с помощью арестованных узнать местонахождение понтонных лодок, чтобы их захватить. Комиссию все же отпустили, и лодки смогли уйти¹⁴⁸. 5 августа 6-й Царицынский полк через Камышин прибыл в Царицын, разогнав по пути банды в станице Александровской и слободе Балыклей, нападавшие на пароходы¹⁴⁹. Саратовский житель записывал в дневнике: «2 августа. Ильин день. По-старому 20 июля. Снизу Волги четвертый день нет пароходов… 5 августа. Снизу пришел купеческий пароход „Саратовец“, привез до трехсот человек раненых из Царицына. Около Александровской станицы – пониже Камышина шестьдесят верст – он был остановлен пушечными выстрелами станичных казаков и крестьян. Раненых большевиков раздели и разули, мужики хотели покидать их в Волгу, да их отговорили казаки. Зато всех здоровых красноармейцев разоружили и сняли с парохода. На усмирение станичников и других соседних сел в Саратове снарядили девять пароходов с армейцами и вооружением»¹⁵⁰.

После подавления восстания в Рудню пришли отступавшие из Донской области части Миронова. Вскоре они перешли в наступление. Далее костяк мироновского отряда, действуя на территории Саратовской губернии, пополнялся местными мобилизациями и служил инструментом советизации района своего расположения. 14 августа 1918 г. Миронов просил усилить его отряд «из мобилизованных граждан Саратовской губернии»¹⁵¹, а оперативно-разведывательная сводка бригады от того же числа так обрисовывала положение. Занятие слободы Ореховка остановило разрушение казаками железной дороги у Красного Яра или Нижней Добринки, «дало возможность произвести мобилизацию в волостях Саратовской губернии севернее Ореховки и остановило в них развитие контрреволюции, уже арестовавшей Советскую власть и красноармейцев. Сейчас идут обратные аресты. Это движение белогвардейцев в Саратовскую губернию находилось в связи с движением казаков Островской станицы, как, например, восстание в Рудне». Захват красными Ореховки заставил казаков перебросить дополнительные силы на участок. «Окрестное население Саратовской губернии относится к моему отряду с большим вниманием: дает хлеб, доставляет сведения о противнике». Миронов полагал необходимым возложить охрану железной дороги от станции Елань на восток на волостные военные комиссариаты, для чего сформировать боевые дружины¹⁵².

Местные жители помнят некий страшный бой 16 августа (неизвестно какого стиля, надо полагать, нового) 1918 г. под Разливкой. Сюда на постой пришли белые, в основном даниловские, в соседних селах также и михайловские, и камышинские. К ним присоединилось около сотни разливских мужиков. Утром их застало врасплох красное наступление. Белые, многие в одном белье, отступали огромным Волчьим оврагом в сторону Бундевки и Рудни. Дойдя до конца оврага, начали активно сопротивляться. Красные подогнали броневик и расстреляли оставшихся из пулемета. Разливских заставляли потом хоронить убитых. Холм Дибривка стал местом братской могилы. В этом бою якобы погиб Д. Баланин.

Идентифицировать этот бой не удается. Можно констатировать, что в памяти разливских он стал очень серьезным событием. Если иметь в виду датировку по новому стилю и участие Баланина – организатора восстания, то можно предположить, что восставшие руднянцы смогли объединиться с даниловскими и пытались отвоевать родную слободу. Однако не продвинулись далее Разливки, под которой и потерпели разгромное поражение от мироновских частей¹⁵³.

Указанные события послужили консолидации советской части деревни: «После партизанских кадетских набегов на хутора и селения Рудня, Ададурово, Кресты, Большие Копани, где сейчас стоят наши части, к советским войскам присоединились и записались добровольцами рабочие и трудовое крестьянство из 5 волостей»¹⁵⁴. Во всякого рода подавлениях, «укреплениях советской власти» и тому подобных мероприятиях поучаствовали и местные красные отряды-победители, и части Ф.К. Миронова. Красный Камышин сидел на чемоданах, к границе губернии вышли донские полки, но укрепиться на саратовской территории в результате восстания не удалось. Напротив, потерпевшие поражение отряды ушли в Донщину.

В начале февраля 1919 г. партийная ячейка красного полка просила саратовский красноармейский клуб выслать литературу, так как «стоим в слободе Рудне, Саратовской губернии, Камышинского уезда, куда ни посмотришь, все чаще пахнет кулацким духом, коммунистической организации близко нет»¹⁵⁵ – вполне убедительная характеристика настроения слободы.

Согласно сводке организационно-пропагандистской коллегии Саратовского губкома РКП(б) о состоянии уездных партийных организаций от 1 декабря 1918 г. в Камышинском уезде «в деревне работа не налажена из-за близости фронта. Кулацкие восстания были два раза»¹⁵⁶. Очевидно, имеются в виду именно руднянское и рыбинское выступления, хотя проявления внутридеревенской борьбы были многочисленны.