Костяная королева

– Ты же видел это так же ясно, как и мы! Скажи, ты такой же участи нам желаешь? – добавил третий.

– Я не стану этого делать, – упрямо повторил Шайн. – Тем более, что если это не произойдёт с другими, а произошло только с одним, чтобы напугать нас, чтобы я вас всех перебил, хотя вы могли бы выжить?!

Последовало недолгое молчание.

– Но… сам знаешь, это звучит нелепо. Зачем ей рисковать, оставлять кого-то в живых?

– Помнишь, мы уже сделали ошибку, понадеявшись, что сможем убить её.

– Именно. Не представляю как, но она знает всё наперёд. Так что, если она говорит, что умрут все, значит, так и будет. Нам не спастись.

– Но зачем ей это нужно – позволять нам выбирать, как умереть? – попытался возразить Шайн. – Уверен, она бы охотнее посмотрела на медленную смерть, чем на быструю…

– Не знаю, но с твоих слов ей будет только на руку, если мы умрём сами, а не ты нас убьёшь.

– В том-то и дело, что она хочет, чтобы я сам вас поубивал! – в ярости закричал он, чувствуя, однако, что его слова не производят должного влияния на остальных и что их уже переубедить не получится. Он и сам уже ничего не понимал.

– Да к чёрту! Я не хочу закончить так же, как он!

Шайн судорожно сжимал голову руками, пытаясь сообразить, пытаясь найти выход, найти слова, способные хоть что-то изменить.

Никто из его товарищей не мог покончить с собой из-за их твёрдой убеждённости, что самоубийство обрекает душу в мире мертвых на вечные страдания без права на освобождение. А внушённая им королевой мысль, что только Шайн может всех спасти, прочно закрепилась в их пустых от ужаса головах.

Тем временем казнь продолжалась.

Ещё один свалился на пол, затрясся, шипя и булькая. Из последних сил он повернул свою дёргающуюся голову в сторону лидера, и не просто лидера, а товарища, слезящимися глазами моля его о помощи.

Шайн безумным взглядом глядел в его кровоточащие глаза, но не мог ничего сделать, не мог сам, своими руками убить друга, хоть страдал вместе с ним, мучился ещё и от собственной слабости, неспособности…

«Ничтожество, – снова зазвучал в голове голос. – Ты – ничтожество!»

Его друг скончался быстрее, чем предыдущий бедняга. Но остались ещё трое его союзников, над которыми он не мог занести меч.

– Шайн! Прошу тебя, скорее, умоляю, решайся! – посыпалось со всех сторон.

Они уже плотно обступили его, и с мольбой заглядывали ему в глаза, и со злостью трясли его за плечи, и хватали за руки.

А он всё смотрел в одну точку взглядом доведённого до отчаяния человека.

– Скорее, убей меня! – кричали наперебой голоса. – Почему ты не хочешь нам помочь и облегчить наши страдания? Скорее, я не хочу умереть так! Ну же, ну же! Решайся!

Фриджия приступила к казни третьего предателя. Он захрипел и скорчился на полу, с диким ужасом и болью на лице, платя за свое предательство кровавыми слезами. Скоро к нему присоединился четвёртый, и они уже оба захлёбывались собственной кровью, отчаянно пытаясь протянуть непослушные отяжелевшие руки к своему лидеру. Безуспешно пытаясь заглянуть в глаза.

Шайн сидел на постели, сжимал голову руками, пытался не видеть предсмертных мук своих товарищей, не слышать эти ужасные звуки…

– Невозможно… нет… я не могу… почему всё так… ведь только недавно они все… мы вместе были… мы только хотели… Невозможно… Невозможно! – шептал он бессвязные фразы, безумно глядя в никуда широко раскрытыми глазами.

– Шайн! Шайн! – не своим голосом кричал следующий и последний предатель. – Почему ты ничего не делаешь? Ты можешь нам помочь, а ты… Из-за тебя они умерли страшной смертью! Это ты во всём виноват, ты! – В добавление к своим словам он со злостью тряс его за плечи, бил по щекам, и вдруг чуть не плача повалился перед ним на колени. – Ну прошу, ты же видишь, умоляю… сделай это! Ты – мой соратник, друг… на той стороне тебе ничего за это не будет, ведь я сам прошу тебя!

Шайн только шептал бессвязные слова…

Время пришло, и пятый предатель, кряхтя, задыхаясь, из последних сил выдавил:

– Прошу…

Столько боли, страха, отчаяния, мольбы заключалось в этом задушенном крике, что Шайн замолчал. Он обратил свой обезумевший взгляд на друга, резко вскочил, выхватил свой меч и трясущимися руками воткнул его в дёргающееся тело. Затем с испугом отступил, рухнул на колени и зарыдал, беззвучно, открывая рот в немом крике. Застрявший в горле ком не давал ему дышать, болезненно сжималось сердце, и последние крохи рассудка вместе с волей и мыслями неумолимо покидали его.

Неизвестно, сколько он так просидел, пока пытался проглотить ком и отдышаться. И смириться с тем, что сделал. Он поднял голову и огляделся, без всяких на то причин, без мыслей что-либо увидеть. С его места в глаза бросился светлый лист бумаги, валяющийся на полу около стола. И вроде бы раньше его там не было, но у Шайна уже потускнело сознание, чтобы удивляться, думать о чем-то. Мужчина бессильно поднялся, подошёл к столу и отупело поднял сложенный вчетверо листок.

Снова этот почерк, его ни с чем не перепутаешь.

«Дорогой Шайн, – начиналось письмо, и вместе с тем в голове снова появился её голос, – теперь ты остался один. Как себя чувствуешь? Ты доволен, я надеюсь? Я хотела избавить тебя от заносчивости и мании величия. Уверена, ты уже понял, что сам виноват в смерти своих друзей. Видишь, они все умерли по твоей вине. Но, хочу тебя обрадовать, ты не умрёшь так же, как они. Всё будет по закону, на главной площади, перед многотысячной толпой, разгневанной на убийцу и предателя. Знаешь ведь, какая казнь ждёт предателя?

…Всё же, я не такая жестокая, как ты думаешь, и снова предоставляю тебе право выбора. Можешь умереть завтра на площади с позором предателя, а можешь сейчас, когда никто тебя не видит. У одного из твоих соучастников на поясе верёвка, можешь ею воспользоваться.

Напоследок скажу тебе, что всю эту вашу чушь про мир мертвых с его правилами выдумали такие же люди, как мы с тобой.

Искренне жаль, что ты решился на предательство».

Шайн опустил записку на стол и медленно огляделся, ища глазами верёвку. У него уже просто не оставалось сил сопротивляться, находить в словах королевы глубинный смысл, он мог только подчиниться, находя этот выход самым правильным. Ведь воинов-предателей рассекали их собственным оружием, а потом подвешивали за руки, чтобы каждый мог подойти и плюнуть на его медленно умирающее тело.

Поэтому он сделал себе петлю. Медленно и устало залез на стол. Прикрепил другой конец верёвки к балке под потолком.

Апатия и безысходность уже давно мешали ему мыслить. Рассудок покинул его вслед за друзьями. А Фриджия сказала, что ей искренне жаль…

Значит, всё правильно.

Он накинул петлю на свою шею и спрыгнул со стола.

Разве мог он хоть когда-то в своей прежней жизни предположить, что всё закончится вот так?

16

– Ну-ну, Глори, перестань, всё обошлось.

Фриджия нежно проводила рукой по волосам своей сестры. Глория в который раз за день принималась плакать, свернувшись почти что у сестры на коленях. Слёзы как-то сами собой подступали к горлу – ничего с ними не поделаешь, остаётся только ждать, пока сами и пройдут.

Она, наивная, до последнего верила в преданность и порядочность этого человека, который столько лет провёл с ними вместе, который являлся по первому зову, бросив свои дела, с которым они вместе гуляли и смеялись… Она не могла поверить, что так жестоко обманулась, что заблуждалась, считая его другом. Его, этого подлого лжеца Шайна, который хотел убить дорогую сестру, королеву, нежнейшее создание! Хотел совершить переворот, и мотивом для убийства стала личная выгода. Как это гнусно и несправедливо! Хорошо, что верная стража подоспела вовремя и обезвредила преступников ещё до того, как они успели нанести королеве какой-либо вред, несомненно, кроме глубокой душевной раны.

Бедная, милая Фриджия! Как жестоки могут быть люди. И как это грустно, что ради денег, власти, славы – или чего бы там ни было – Шайн решился на это преступление. Подумать только: один человек чуть не поставил под угрозу столько жизней невинных людей, и её, Глорию, едва не оставил совсем одну! Столько горя – и всё ради чего?

– Почему, Фриджи? – умоляюще говорила Глория. Она просто не хотела и не могла понимать, что люди способны на такое. Тем более те, кого она считала друзьями.

– Моя милая. – Королева бережно вытирала слёзы с заплаканного лица сестры. – Ты видишь мир не так, как все. В сердце человека есть и тёмная сторона, и светлая. Вопрос в том, какую из них и когда он решит показать.

– Но так же нельзя…

– Всякое случается.

– Сестра, я так боюсь… А вдруг есть ещё кто-то? Но я просто не могу не доверять людям. Не могу представить, чтобы те, кого мы видим каждый день, те, кто нам улыбается… так…

– Таких больше нет, можешь быть спокойна. – Девушка мягко улыбнулась и снова провела рукой по влажной щеке своей чувствительной сестры.

– Фриджи… – она сделала паузу, нахмурила лоб, – я не могу успокоиться, ты же знаешь меня, я не могу успокоиться. Это не так-то легко, когда твою сестру пытались убить.

– Было бы из-за чего расстраиваться. Со мной ведь всё в порядке. Я цела и невредима, и в ближайшее время умирать не собираюсь. Хотя ты поставишь меня в опасное положение, если и дальше продолжишь пережимать мне руки.

Глория испуганно и удивлённо выпустила руку сестры, на запястье которой остались чёткие следы пальцев.

– Прости…

Она и не заметила, как вцепилась в неё.

– Всё нормально. А знаешь что, Глори? Совсем скоро мы сможем поехать в горы.

– Правда? – девушка слабо улыбнулась.

– Думаю, тебе уже стоит начать собирать вещи. Мы отправимся в ближайшие несколько дней. Сейчас дела пойдут быстрее, понятно. И мы, наконец, сможем от всего этого хорошенько отдохнуть.

– Это было бы весьма кстати. – Она мечтательно закрыла глаза, представляя себе картины из будущего. – Там будет горное озеро, прекрасные цветы, искристый воздух и синее небо; мы встретим рассвет в горах, сходим на водопад, а вечером пожарим еду на костре и будем все вместе смотреть на уходящее солнце. Да? – В её глазах уже как будто отражались все те пейзажи, которые ожидают их в горах.

– Конечно, дорогая.

– Как здорово, сестра! Ты самая лучшая.

И она снова обняла сестру, но уже по-другому, наполненная радостью, жизнью, мыслями о хорошем. Она никогда не просила от жизни большего, чем просто находиться рядом с сестрой, и этим была счастлива. И пусть кому-то это покажется странным, но жизни во дворце она предпочла бы простую ферму вдали от городского шума. Как жаль, что не всем желаниям суждено осуществиться.

Уже через три дня всё было полностью улажено: и государственные дела, и шумиха, вызванная покушением на жизнь королевы, и хлопоты по поводу поездки в горы. Всё решилось самым благоприятным образом, действия королевы не вызвали ни у кого недоумения или осуждения – подчиненные, советники и придворные, наоборот, сами советовали своей госпоже отдохнуть и расслабиться. Столько всего выпало на её долю! Не каждому дано выдержать такие испытания, какие посылает королеве судьба.

Всё же не обошлось и без происшествий. Особо воинственно настроенные граждане вытребовали у правительницы тела несостоявшихся убийц. Ничего не поделаешь, их нельзя винить. Люди тоже довольно натерпелись и понервничали и им тоже полагается выпустить пар, пусть и таким странным, зато эффективным способом. Целый день трупы были в руках толпы, выставленные на площади, после чего всё, что от них осталось, бросили в мусорную яму к прочим отходам. Где им самое место.

А всё королевское семейство в приподнятом настроении смогло отправиться в долгожданную поездку. В качестве охраны их сопровождали Моррит и Рави вместе с ещё четырьмя стражами.

Дорога предстояла не быстрая, но и не утомительная, потому что уже с самого начала пути создались все условия для идеального путешествия. Решили ехать в открытой прогулочной повозке, устланной подушками и довольно удобной. И погода стояла самая подходящая: солнце, светлое небо, чуть прикрытое прозрачными облаками, и освежающий ветер – глоток чистого воздуха после запахов плесени и городской канализации.

Рави, Моррит и один из его воинов возглавляли процессию, в центре была повозка с двумя лошадьми, ещё двое всадников следовали в хвосте.

Фриджия читала вслух детям, которые устроились вокруг неё. Приятный голос сестры, ритмичное покачивание повозки, природа, пробуждающаяся под лучами утреннего солнца, – это действительно то, ради чего стоило покинуть родное гнездо со всеми его удобствами.

Природа в это время года и вправду была удивительна: за городом разместились деревеньки между ухоженными полями с посевами и небольшими рощами, а далее – никем не тронутая, дикая, а потому ещё более прекрасная земля. Дорога проходила мимо тёмно-зелёных низин, укрытых утренним туманом, мимо сияющих ярко-зелёных полей, где лучи игриво прятались в капельках росы, мимо лугов, усеянных летними цветами.

Но ярче всего, удивительнее всего было поле кроваво-красных маков. Этот цвет завораживал и притягивал, а маки казались живыми, и ветер прокатывался по ним волнами, а они дышали, шептали слова, от которых просыпалось что-то в душе. Маковое поле надолго приковало к себе взгляды путешественников, и они всё смотрели, затаив дыхание, даже после того, как кровавые цветы скрыла очередная роща, и молча переживали в душе каждый свою бурю.

Для королевы этот цвет был символом её власти. Был цветом крови её врагов, цветом смерти и цветом жизни.

Солнце опускалось всё ниже и ниже к горизонту, протягивая свои красно-оранжевые лучи сквозь верхушки деревьев густого леса, покрывающего склоны Драконьих гор. Северо-восток Каэлур можно было смело считать самым просторным краем, так как с этой стороны страну не ограничивала стена.

Дорога, ведущая в горы, пересекала реку и круто поворачивала за каменистый холм в преддверии гор, выводила к широкой многоярусной долине.

Река сверкающей лентой начиналась где-то в горах, спускалась по склонам между каскадами камней и деревьев и выливалась в небольшое озеро у подножия гор. Земля образовывала низину несколькими ярусами сочно-зелёных холмов. Туда и спускалась река Амбер низкими водопадами после спокойной тиши озера. В этой долине единогласно решено было остановиться на ночь, а утром при свете солнца уже добраться и до самих гор.

Девушки отдыхали на покрывале, в то время как мужчины ставили палатки и разжигали костер, попутно объясняя все тонкости Бенедикту. Хорошо будет, если мальчик не вырастет похожим на своего отца. Впрочем, его отец уже с раннего детства проявлял признаки психического расстройства. В памяти Фриджии ярко отпечаталось воспоминание о её мёртвом коте. Она всегда лучше запоминала информацию, чем что-либо ещё, но смерть питомца была на редкость эмоциональным моментом. Бенедикт вообще часто пытался задеть Фриджию. Может быть, просто проверял, как долго она способна оставаться бесчувственной.

Что ж, он добился своего.

Он всё ещё ждал в камере за решёткой, лишённый всякого общения. Похоже, пришло время проявить к нему внимание и, наконец, сделать то, что королева уже давно хотела сделать.

От таких мыслей на лице непроизвольно начала расплываться улыбка.

Никто, даже Моррит в этот момент не догадался бы, что её мысли не здесь с её сестрой, племянником и всеми остальными. Она уже подыскивала место на стеллажах среди своей коллекции для новых банок с органами, а в подземных галереях – место для его костей.

– Фриджи, – позвала Глория.

– Что такое?

– Я так счастлива, – искренне поделилась она, заметив улыбку на лице сестры. «И я так рада, что ты тоже счастлива», – подумала Глория, но вслух не сказала. – Как здесь прекрасно, правда?

День был ярким и наполненным впечатлениями, все так устали с дороги, что сразу крепко заснули, как только улеглись. Мирно потрескивали догорающие угли в костре, сладко трепетали листья, изредка затронутые ветром, из соседнего леса доносились звуки птичьих голосов.

А звёзды в эту ночь сияли ярче обычного, полностью усыпая небосвод, от края до края. Казалось, они готовы были спуститься сюда, в долину у подножия гор, чтобы увидеть девушку, чья красота походила на их собственную.

Но вот пришло время, и звёзды стали меркнуть одна за другой, а небо у горизонта становилось всё светлее. Отодвигая бархатный покров ночи, показались первые лучи, и лучи эти тут же пробежались по всему миру, отразились в каждой капле росы, очертили золотым ореолом горы. Первой, как и всегда, проснулась Фриджия.

Глория свернулась калачиком под одеялом, и девушка бесшумно надела свободные штаны и безрукавку. Такую одежду обычно использовали солдаты её армии во время тренировок. Мужская одежда, сшитая на женскую фигуру, была ей к лицу. После аккуратно выбралась из палатки, чтобы не разбудить сестру. В нескольких шагах стояли ещё две палатки, в одной из них ночевал Бенедикт вместе с Морритом и Рави. То, что мальчик не проявил никакого протеста насчет того, чтобы делить палатку со слугами, было явно хорошим знаком.

«Сегодня, – решила Фриджия, – подходящий день для нашего поединка».

И действительно, на это всё как-то не хватало времени. После неудачного покушения на жизнь у королевы просто не оставалось свободной минуты, чтобы выполнить своё обещание. А ведь мальчик так этого ждёт, только признаваться не хочет.

Девушка для начала сходила к реке, чтобы умыться и привести себя в порядок. Из повозки достала свою рапиру. Лёгкая и изящная, она отлично дополняла образ королевы и была её гордостью. Фриджия взмахнула ею – на солнце сверкнуло идеально отточенное острие – и вернула обратно в ножны.

Для поединка со своим племянником Фриджия решила воспользоваться деревянным тренировочным мечом, который лежал тут же в повозке. Внешне он больше напоминал мечи, которые использовали её стражи.

Дальше от места их стоянки земля образовала довольно ровную площадку, поросшую высокой травой. Её и выбрала девушка. Пока солнце медленно выползало из-за края земли и нехотя отрывалось от него, королева тренировалась одна. То лёгкие и плавные, то быстрые и стремительные движения попеременно сменяли друг друга. Оружие должно было стать продолжением руки, и только тогда оно станет завершенным.

Тут она приостановилась. Её верный слуга уже вставал и одевался. Так было всегда: Фриджия любила вставать раньше всех, и Моррит любезно уступал ей это право, хотя разница в их пробуждении всегда составляла не больше получаса.

Девушка качнула головой, приглашая его присоединиться к тренировке. Он взял из повозки ещё один деревянный меч, и скоро они закружились вместе как и многие годы до этого. Зрелище было завораживающее: их плавные синхронные движения, спокойствие и умиротворение на лицах. Они отдавались любимому делу полностью.

– Уже и не помню, когда мы в последний раз тренировались вместе.

Моррит позволил себе лёгкую улыбку, а также лёгкое лукавство. Разумеется, он все помнил.

– В лесу, когда заблудились.

С тех пор Фриджия иногда возвращалась мыслями в лес. Она пришла к выводу, что заблудиться их заставили какие-то сторонние силы. Бродячие души тоже вызывали немалый интерес. А Моррит, похоже, не разделял её любопытства в этом вопросе. Больше всего в лесу ему запомнилось совершенно другое.

– Ваше мастерство заметно возросло.

– Не думаю, но спасибо за поддержку. Хотелось бы уделять этому больше времени.

– У нас будет много времени на тренировки в горах.

Фриджия наконец ответила на его улыбку. Они скрестили мечи, продолжая отрабатывать разученные много лет назад приёмы.

Бенедикт вскоре тоже проснулся. Он с детским восторгом наблюдал за их тренировкой в ожидании своей очереди.

Как можно было ожидать, Бенедикт во многом уступал своей названной сестре, что и стало причиной поражения.

– Я думаю, ты получил сегодня большой опыт, – сказала Фриджия, – и это самое главное. Если сможешь им правильно воспользоваться, станешь хорошим воином.

Это была правда. Их стили ведения боя отличались друг от друга. Он, как и большинство мужчин, полагался на грубую силу, и движения у него выходили резкие и угловатые. А стилем девушки были точность движений и знание соперника. Она не махала мечом наугад, а делала всего несколько движений в самые подходящие моменты, целясь в незащищенные места противника.

Бенедикт почти не расстроился, но решил во что бы то ни стало тренироваться до тех пор, пока не станет достойным своей сестры противником. Они дали друг другу слово иногда устраивать такие поединки.

После завтрака все в приподнятом настроении продолжили путь. В горы вела ещё видимая, но зарастающая дорога, которая проходила то по крутому берегу реки, то удалялась от неё. Эта река и была та самая, у истока которой правители Каэлур некогда приказали построить «горный приют», отличное место для отдыха подальше от дворцовой суеты. И местность была самая располагающая – добраться сюда просто, никаких оврагов и болот по дороге. А главное, поблизости нет человеческих поселений, поэтому звуки природы тут раздаются во всей своей полноте.

На очередном повороте повозка свернула в редкий лес у подножия гор, и этот лес тянулся по склонам к самым вершинам. Каждая гора плавно переходила в другую, и горный хребет возвышался над миром, величественный и нерушимый, одетый в зелёную мантию. Горы тянулись до самого горизонта одна выше другой, так что смотришь на них и кажется, что они не кончаются, а просто уходят вдаль и теряются где-то между облаками.

К месту стоянки вёл не такой крутой подъём, лошади без труда его одолели. Дорога здесь шла серпантином, с одной стороны её ограничивали слоистые каменные склоны, а с другой обрыв. Вскоре компания услышала то, что все так долго ждали, – шум водопада. Вот перед ними расступились деревья, открывая взору это чудо природы.

Кристальная вода падала с высоты нескольких метров посреди изумрудной зелени и бурых камней. Капли воды, похожие на пыль, рассыпались в разные стороны, и под солнечными лучами на них переливалась радуга. Вода опускалась на камни, тут же собираясь в горное озеро с рябящей синей гладью.

– Как красиво, – прошептала Глория.

А Фриджия подумала: «Всё в природе совершенно», – и тоже улыбнулась.

Недалеко от водопада, но достаточно, чтобы его шум только слегка угадывался, на площадке среди деревьев разместился «горный приют». Это деревянное строение так хорошо вписалось в ландшафт под действием сил времени и природы, что казалось естественным, не нарушающим гармонию. Невысокое, в один этаж, длинное здание скрывалось в гуще деревьев. С дороги можно было видеть резные массивные двери, покрытую дранкой крышу и террасу. Другим концом здания были деревянные крытые купальни, выходившие прямиком к горячему источнику. Территорию располосовали несколько каменных дорожек, заросших мхом за то время, на которое про это место успели забыть.

Как только Рави открыл двойную входную дверь, Глория на пару с Бенедиктом проскользнули внутрь. Им не терпелось первыми здесь все исследовать. Пока слуги распрягали лошадей и перетаскивали в дом вещи, Фриджия, Рави и Моррит зажгли свечи в фонарях, затопили камины, и по всему дому начала распространяться особенная атмосфера тепла и уюта.