Цитаты из аудиокниги «Числа», страница 4

- А правда, - спросил он, - что ты с самим Татарским работал?

Малюта перекрестился.

- Первый учитель, - сказал он. - Всем худшим в душе обязан ему.

Только я из политики давно ушел. И не переживаю - денег меньше, зато черти не снятся. Так что этот старый пиардун никакого отношения ко мне теперь не имеет.

Все существенные социальные перемены, - сказала она, - очень быстро отражаются в фольклоре. То, что происходит сейчас в России, затрагивает один глубинный, можно сказать, архетипический пласт. Я не очень сложно выражаюсь?

- Ничего, разберусь, - отвечал Степа, подхватывая вилкой колобок риса с полоской сырой туны (он ел суши только вилкой).

- Эта тема, - продолжала Мюс, - столкновение двух исконных начал русской души. Одно из них - доброе, лоховатое, глуповатое, даже придурковатое, словом, юродивое. Другое начало - наоборот, могучее, яростное и безжалостно-непобедимое. Сливаясь в символическом браке, они взаимно оплодотворяют друг друга и придают русской душе ее неиссякаемую силу и глубину.

Степа промокнул салфеткой губы и покосился на аккуратную грудку собеседницы.

- Допустим, - сказал он. - А при чем тут перемены?

- Вот тут и начинается самое интересное, - ответила Мюс. -

Лоховатое начало в русском городском фольклоре много лет было представлено разваливающимся «Запорожцем». А непобедимое начало - бандитским «Мерседесом-600», в зад которому «Запорожец» врезался на перекрестке, после чего и начинался новорусский дискурс. В чем символическое значение перекрестка, объяснять не надо - это и крест Господень, и распутье, и роза ветров… Есть много причин, по которым народная душа вступает в брак с собою именно на перекрестке. Это надо раздвинуть?

Иногда Мюс все же употребляла кальки с английского.

- Нет, не надо, - сказал Степа. Про символический брак он слушать не хотел - слова «бандит», «заД» и «дискурс» в одном предложении не особо радовали. Дело было в том, что попытки Мюс объяснить ему смысл слова «дискурс» не увенчались успехом, и единственная ассоциация, которая у него каждый раз возникала, была с болгарским словом «кур», аналогом великого русского трехбуквенника, отчего «дискурс» казался чем-то вроде дисконтного пениса из Болгарии. Из-за этого смысл фразы делался грозно-многозначительным.

- Важно здесь то, что сегодня этот символический брак происходит в новой форме. Социологи еще ничего не поняли, а фольклор уже отразил случившуюся перемену. Она видна в анекдоте про шестисотый «Мерседес» и черную «Волгу». Как следует из его анализа, оба исконных начала - лоховатое и непобедимо-могучее - получили в народной ментальности новые репрезентации. Эта революция в сознании и есть парадигматический сдвиг. Я понятно говорю?

- Нормально, - сказал Степа. - А что за анекдот такой?

- Ну как же, - ответила Мюс. - Шестисотый «Мерседес» врезается на перекрестке в зад черной «Волге» с тонированными стеклами. Бандит выскакивает из «Мерседеса», начинает прикладом крушить стекла в «Волге» и видит в ней полковника ФСБ. «Товарищ полковник, я все стучу, стучу, а вы не открываете… Куда деньги заносить?»

Степа не засмеялся, а наоборот, сразу пригорюнился. Мюс добавила:

- И чем этот анекдот особенно интересен, это тем, что других после него уже не предвидится. Он, так сказать, один на всех, как победа.

- Какой же это анекдот, - вздохнул Степа. - Это жизнь…

Он и сам всей кожей чувствовал ветер перемен, хоть и не мог найти для его описания таких замечательных слов, какие были у Мюс.

Только этого, как заметил поэт Арсений Тарковский, было мало.

Они находились на Тверской возле площади Белорусского вокзала. На улице была весна. Ярко синело свежевымытое небо, и даже асфальт лучился какой-то непонятной пыльной радостью.

Современный художник – просто презерватив, которым капитал пользуется для ритуального совокупления с самим собой.

"За все свои дары человечеству капитал хочет совсем немного - чтобы мы согласились забыть себя, играя простые и ясные роли в великом театре жизни."

Некоторые из них были моделями, то есть стояли в иерархии ступенью выше, поскольку, как язвительно говорил Степа, торговали не только телом, а еще и сделанными с него фотографиями. Были и профессионалки самого высокого ранга - актрисы, которые специализировались на фотографиях подразумеваемой души.

Серьёзные денежные реки, попетляв по Среднерусской возвышенности, заворачивали к чёрным дырам, о которых не принято было говорить в хорошем обществе по причинам, о которых тоже не принято было говорить в хорошем обществе. Стёпин бизнес в число этих чёрных дыр не попал по причинам, о которых в хорошем обществе говорить было не принято, так что Стёпа постепенно начинал ненавидеть это хорошее общество, где всем всё ясно, но ни о чём нельзя сказать вслух. Он даже переставал иногда понимать, что, собственно говоря, в этом обществе такого хорошего.

Наше общество стремится обеспечить потребителю не только дешевый бензин, но и моральное удовлетворение от протеста против метода, которым он добывается.

Сейчас в Китае дожидаются момента, когда временная администрация северной трубы снизит численность населения прилегающих территорий до пятидесяти миллионов человек, после чего великое учение о пути Дао придет наконец на бескрайние просторы Евразии в полном объеме…

Он не испытывал праведного гнева по поводу снижения численности населения, потому что знал - дело здесь не во временной администрации северной трубы. Во всем мире белые консумер-христиане прекращали рожать детей, чтобы поднять уровень своей жизни. Причем от уровня жизни это не зависело, а зависело только от навязчивого стремления его поднять. «Вот так Бог посылает народы на х*й», - шутил по этому поводу один его знакомый, придумавший даже специальный термин для обозначения этого процесса - «консумерки души». Но если уж идти в этом направлении, думал Степа, то хотя бы в хорошем обществе. Хотя опять-таки было не очень понятно, чего в нем такого хорошего. Словом, это была непростая тема.