Цитаты из аудиокниги «Вторая линия (сборник)», страница 2

Поэзия меня в ту пору интересовала только формально. Ну, то есть, если пишешь свои стишки (а кто в шестнадцать лет не пишет), надо иногда читать чужие. Из вежливости, что ли. И, по возможности, прилюдно хвалить — которые складные и не шибко скучные. Чтобы не догадались, что тебя, кроме собственных стихов ничего не интересует. А то неловко получится.

это же главное хобби двуногих бескрылых – проверять друг у дружки документы, поэтому государственных границ все больше, чуть ли не каждый день что-нибудь новенькое, это вообще удивительно, что из подъезда на улицу можно выйти просто так, ни единой бумажки никому не показав, счастье, натурально.

Если верить карте, до моря было сантиметров пять, не больше, однако мы шли целых два с половиной часа, палимые бледным от злости послеполуденным солнцем.

С момента разрыва непосредственного контакта с, условно говоря, Богом, описанного в мифах как изгнание из рая, человек неполон. В каждом из нас проделана черная дыра, которая требует наполнения и притягивает к себе все, что подвернется.

<...> игнорировать внутренний запрет ради сомнительного счастья повторять за другими недопустимо ни в каком возрасте <...>

Прежде всего нужно приготовить имбирную воду. Свежий корень имбиря очистить от кожуры (ножом, как картошку), натереть

- Сделай же что-нибудь, - просит за стенкой мама.

- Я ничего не могу сделать, - отвечает папа. Не сейчас. Пусть поплачет, если ей нужно. Это такой возраст, когда у человека весь мир болит. Разве не помнишь?

- Ну, не знаю, - говорит мама. - У меня весь мир не болел. Только пара-тройка континентов. И ещё остров Мадагаскар.

В мире вообще нет плохих вещей, - назидательно сказал он. - Зато есть великое множество вещей, которые используются не по назначению.

Экзистенциальный ужас - это одно, а бытовой - совсем другое. До принятия бытового ужаса я и по сей день дорасти не могу.