Одиссея

Странно, как смертные люди за все нас, богов, обвиняют!

Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто

Гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?

Ибо из тварей, которые дышат и ползают в прахе,

Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека.

...весьма неразумно и скучно

Снова рассказывать то, что мы уже рассказали однажды.

Все на земле изменяется, все скоротечно; всего же,

Что ни цветет, ни живет на земле, человек скоротечней...

Доброе имя одежды опрятностью мы наживаем

Мать уверяет, что сын я ему, но сам я не знаю:

Ведать о том, кто отец наш, наверное нам невозможно

Сын Одисеев, тебя здесь удерживать боле не буду,

Если так сильно домой ты желаешь. И сам не одобрю

Я гостелюбца, который безмерною лаской безмерно

Людям скучает: во всем наблюдать нам умеренность

должно;

Худо, если мы гостя, который хотел бы остаться,

Нудим в дорогу, а гостя, в дорогу спешащего, держим:

Будь с остающимся ласков, приветно простись с

уходящим.

Тут от покойного сна пробудил Телемах Писистрата,

Пяткой толкнувши его и сказавши ему: «Пробудися,

Несторов сын Писистрат; и коней громозвучнокопытных

В нашу скорее впряги колесницу; в дорогу пора нам».

Унижение человека несправедливостью, насилием – это позор и мука для каждого из людей;

Смертным увидеть не можно Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться невидим.