Вожак

Есть женщины, которые никуда не торопятся, но везде успевают.

Есть вещи, о разлуке с которыми не получается размышлять. Вещи, люди, животные. Части тела, наконец. Ты выстраиваешь модель отношений: за́мок на песке. Малейший ветер, и за́мку конец. Страдать от воображаемой разлуки — невозможно. Пока вы вместе, никакое воображение не способно сконструировать реальный разрыв. Значит, нет и страдания. Так, блеклый призрак.

Хуже нет, когда боевые приказы отдают политики!

– Никогда, – она говорила медленно, чеканя каждое слово. – Никогда твое содержание, мой мальчик, не будет соответствовать форме. Потому что форму делают мастера, а содержание пущено на самотёк.

Цинизм, помноженный на опыт – броня круче термосила.

Ты в курсе, что это за каторга – смешить гематров? Зал битком, морды – кирпичом, и в особо удачных моментах, там, где варвары уже надорвали бы животики, здешняя публика говорит хором, мертвыми голосами: «Смешно…» У меня не было высшей похвалы, чем это бесстрастное: «Смешно…» Хуже гематров только клоуны – мало того, что клоуны не смеются, так они еще и дают советы.

Вера - верблюд со слабой спиной. Соломинка, другая, и хребет сломан...

Страх - гость, это нормально. Но страх - хозяин? В таком случае, парень, тебе не останется места в собственном доме.

Вкус свободы горек. По первому разу он не нравится никому, как пиво или кофе без сахара. Свободу надо отобрать, потом вернуть, и даже тогда...

– От чего ты устаешь больше всего? – спросил я однажды у Донни Фуцельбаума. – От человеческой злости, – ответил старый шпрехшталмейстер. – Не глобальной, вселенской по масштабам, а обыденной, бытовой, простецкой. Желание плюнуть ближнему в кастрюлю с супом. Хамство в общественном транспорте. Ненависть сидящих в очереди друг к другу. Склока соседей. Неумение улыбаться случайному прохожему: рот намертво, навсегда сросся в шрам. Это не злоба – это вирус, отрава. Она прони