Цитаты из аудиокниги «Ночной администратор», страница 3

"Я любил тебя. Избитая, изуродованная, ты нравилась мне и такая, когда мы шли рядом мимо храмов Карнака. «Мистер Пайн, – говорила ты, – пришла пора повернуть реки вспять».

«Самые опасные минуты наступают тогда, когда ты чувствуешь потребность в друге», – говорил Берр.

Мир держится на страхе. Нельзя торговать розовыми снами. Нельзя править при помощи милосердия. В реальной жизни это невозможно. (...) Пообещаешь построить человеку дом, он не поверит вам. А напугай его, что спалишь, к черту, его жилище, он сделает что хотите.

Вот он возьми и позвони по телефону Майстеру в Цюрих. Из укромной кабины на Дип-Бэй. И спроси: «Как там поживает дружище Пайн?» А старина Майстер как подскочит да как завопит: «Майн Готт, этот бандит меня жутко обокрал, шестьдесят одну тысячу четыреста два франка, девятнадцать сантимов и две жилетные пуговицы!» Еще счастье, что он ничего не знает о морковном пудинге, а то обвинил бы вас в промышленном шпионаже.

«Ну-ну, – подумал я тогда. – Вот так загвоздка. Он Пайн или Ламон? Он герой, это мы знаем, но ведь в графе «фамилия» не напишешь – «герой»

- Что же касается вашего представления, – Гудхью ничем нельзя было смутить, – которое, на мой взгляд, просто блестяще, хотя вы чуть-чуть переборщили с эпитетами, то мой хозяин назвал его «словесным чаем с небольшой примесью нытья для аромата».

... оставив своих подопечных в меру их фантазии наслаждаться жизнью за пятнадцать тысяч франков в сутки, включая услуги, налоги и легкий завтрак.

Постепенно его озарило, если озарение может наступить в кромешной тьме, что вся его жизнь до сих пор являла собой серию репетиций пьесы, в которой он так и не принял участия. И теперь, с этого момента, если этот момент не станет последним, он должен отказаться от своей болезненной, отвратительной приверженности к порядку и пробудить в себе первозданный хаос, ибо, как известно, порядок не заменяет счастья, а хаос может открыть путь к нему.

...мысль о ненависти, поджигаемой убийством Софи, - ненависти, которая, возможно, увенчается местью, - мысль эта начинала занимать Джонатана. Это было как обещание великой любви в туманном будущем.

Она была в розовато-лиловом, который, по-видимому, должен был означать тихую скорбь.