Начиналось всё как весёлый дачный детектив. Герои отлично отыграли и как бы невзначай, перед финальной точкой, подсунули автору несколько занятных историй. С удовольствием добавил пару глав, немного «подкрутил» реальность, но детектив оскорбился, ушёл в коридор курить. Жаль, конечно, но кому он сделал хуже?

В мой рабочий кабинет подселилась остроумная толпа. Дамы были закованы в бриллианты с головы до ног. Мужчины их любили, многое им прощали, измены делали достойно, не снимая фетровых шляп.

Книга надулась, проглотила историю четырёх поколений за девяносто лет, возомнила себя энциклопедией. Новый жанр оказался снобом и великим кулинаром. Автор искренне полюбил его, и сюжет заиграл оттенками медового виски.

В стаканах гремел лёд, криком шипела забытая в углу бутылка содовой, и во время стандартного тоста я прозевал, как под шитый суровыми нитками корешок пролезли собаки и коты. Отлично.

Книга распалась на тома, главы устроили базар в оглавлении, моя рука потянулась к кухонному топорику, но истории братьев меньших были так хороши, так достойны пера, что выкинуть их не смог. Слава книжным богам – всех разместил, отёр сотый пот, но тут пришли вещи…

Пришли вещи, загалдели все разом, и в этой какофонии стоило большого труда призвать сюжетные линии к порядку. Уф…

В двух словах – это всё. Ах, да ещё дети. Когда они забегали в кабинет, дым от сигар улетучивался волшебным образом, на столе из самых крепких напитков оставался кофе.

Теперь точно всё. В итоге имеем семейную хронику с положительным героем и любовными фигурами сложнее треугольника. Удачи.

P.S. С вещами будьте поаккуратнее – опасные ребята.

СЕНТЯБРЬ

О московских маршрутах

Авто подбиралось к Большому Устьинскому мосту с востока, чтобы потом, пройдя Москворецкую и Кремлёвскую набережные, сломать направо вверх перед Большим Каменным, прорваться по Моховой и Воздвиженке за Новый Арбат, за Никитский бульвар к тихим переулкам. Не самый короткий путь, но в Москве набережные за последний год стали так хороши, так замечательно отлакированы, что с майских дней авто приучено прокладывать по ним маршрут при любой возможности.

Ехать оставалось четверть часа, когда Андрею позвонила двоюродная сестра. После соплей и всхлипов стало совершенно понятно, что на линейку к сыну он не успеет, если вообще увидит своего сына сегодня, и что маршрут придётся менять, уходить по Яузской направо, на Солянку, к Китай-городу, крутиться на Лубянке в обратную сторону, подбираться к Ильинке, а Ильинка, скорее всего, уже перекрыта. Там машину оставить с водителем и к Биржевой бегом, чтобы успеть.

Авто затолкалось на тесных улицах, рвануло к новой цели с неохотой, но брюзжать в годовалом возрасте посчитало излишним. Маршрут перестроен без эмоций, только Ильинка сомнение вызвала – не перекрыта ли? Скоро узнаем. Лубянка, проскочили светофор, на Ильинку въезд не запрещён, ограничен сквозной проезд – после Большого Черкасского временный знак и машина поперёк улицы. Авто ещё в движении, а Андрей уже за бортом. Двумя пальцами придержал за дверную ручку, потянул, как дрессированного пса, за собой: «Будь поближе». Нет в просьбе ни упрека, ни раздражения, и авто урчит двигателем, сверкает обсидиановыми боками, тянется за своим хозяином. Государеву человеку с палочкой водитель придумал историю про ветерана, которого надо забрать из минфиновской поликлиники:

– Ветеран старенький, ходит плохо. Пропустите, пожалуйста, к девятому дому, там и место парковочное свободно. Спасибо за понимание.

Триста метров от угла до ямы на Биржевой. Несколько минут быстрой ходьбы. Андрей заблокировал номер сестры, чтобы не отвлекала, от шикарного сентябрьского солнца перешёл на чётную сторону в тень. У Дома с башенкой через проезд для грузовиков, мимо машины скорой помощи, вдоль забора с рекламой «Общества прекрасных поверхностей» прошёл семьдесят пять шагов. Здесь в заборе разрыв и трое в оранжевых комбинезонах закрывали его металлическими ограждениями, неспешно отделяя человек пятьдесят зрителей от ямы. Журналисты позировали послушным операторам. Одинокий милиционер, закинув голову, сиял застенчивой улыбкой, любовался висящими в небе квадрокоптерами. В самой яме на старинном парапете две пары. Слева – бородатый мужчина и беременная женщина. Обоим за тридцать, в руке у бородатого файл с документами, клетчатая рубаха навыпуск прикрыла пивной животик. Пара справа – высокий длинноволосый парень и семнадцатилетняя красотка. Возраст своей любимой племянницы Андрей знал точно, и его не радовало, что она опять с этим летящим полунаркоманом, которого сестра называет Патлатым, с которым Андрей уже беседовал, содрал на левой руке кожу. Маруся пристёгнута к Патлатому наручниками, через него имеет отношение к беременной дамочке и к Бородатому, который среди них самый взрослый и, возможно, оппозиционер.

На беременной женщине кофта крупной вязки, серая длинная юбка, через плечо перекинута дамская сумочка из дорогой коллекции, а Маруся, его племянница, без сумочки, без рюкзака. Даже левое, свободное от оков, тонкое запястье грустит в одиночестве. Кто же тебя раздел, девочка? Не предусмотрено в конструкции топа племянницы место для паспорта, нет в длинных рукавах, подвязанных ленточками на кистях кармашка для электронных карт. Есть маленький голый пупок над пуговицей джинсов – и всё. Не первый сюрприз от Маруси, поэтому уже отмолотили дядюшкины пальцы по экрану телефона текст адвокату, улетела верному другу картинка. Адвокат всегда на связи, в курсе семейных проблем, имеет чувство юмора, доверенность на представление интересов и опыт вызволения Маруси из подобных ситуаций, поэтому его ответ лаконичен: «Двадцать семь минут». Надо подождать.

Людей прибавилось. Значит, прилегающие переулки ещё не перекрыты, и это не очень хорошо. Один квадрокоптер спустился в яму, в самый низ. Беременной, Бородатому, Патлатому – всем по три секунды дал на позирование, а перед Марусей завис надолго, умолял волосы с лица отбросить, в камеру улыбнуться. Девушка ответила взглядом в упор. В задних рядах вскрикнул оператор, выронил пульт управления. Летающая машинка круто ушла вверх, пропала за крышами. Те, кто в яму смотрел в этот момент, ахнули, зажмурились от двух сапфировых звёзд. Человеку долго смотреть на такое – болезнь глаз и сердца: что-то наступит раньше, а что-то позже. Сухонького старичка, что рядом с Андреем стоял, сильно обожгло. Крякнул старичок, распрямило, закачало его от густой забытой страсти, восхищённо-неприличное на выдохе хотел выдать, но вовремя осёкся, прикусил язык, закашлялся. Будьте здоровы, дедушка.

Зрителей уже сотни полторы. Нарочно их сюда гонят? Очень странно. Журналисты кучей, интерес их понятен – на Биржевой строят фонтан, а в середине августа в котловане нашли что-то археологически ценное. Общественность сделала громкое заявление, один из экспертов поддержал, и власть прислушалась. На строительные работы ввели мораторий, кто-то из самых высших, из безупречных, лично выступил гарантом сохранности черепков и фундаментов, но тут вмешались неизвестные личности. Померещилось им, что в первую сентябрьскую ночь вся архитектурная ценность из ямы будет вывезена прямо на свалку. И это после выданных гарантий, на фоне абсолютной безупречности и по-крымски жаркого лета. Ну, что тут скажешь, дикари…

…

Охрана Минфина опустила жалюзи на окнах первого этажа. Двое молодых парней подкатили и бросили у ограждения женщину в инвалидном кресле. Из центра толпы истерично закричал мужчина в коротких брюках с крохой на руках. Квадрокоптер низко прошёл над головами, приземлился в тылу для замены аккумулятора. Беременная в яме дёрнулась, вся четвёрка исполнила короткий танец в поиске равновесия и едва не свалилась с парапета. Над Биржевой ахнул нервный выдох, поднялся выше крыш, улетел в облака, потревожил Солнце. Оно из любопытства заглянуло в яму, ничего интересного не нашло, брезгливо отдёрнуло лучи, но тут Маруся хлопнула ресницами, и лучи вернулись, прилипли к её голым плечам, напитались от волос тяжёлым золотом, разлетелись по окнам домов, заметались звонким эхом по площади:

– Давай играть!

Маруся только плечами повела.

– Нет? А чего ты с этими, серыми?

Маруся не ответила, указала взглядом на правую руку.

– Это? Сейчас уладим, – Солнце провело особым лучиком по обручу наручника, подсветило простую железку, подмигнуло Марусе и залегло на облако – так подглядывать удобнее.

…

Пунцовый румянец на щеках племянницы заставил Андрея кусать губы. Пожалуй, не будем ждать адвоката и в милицию мы сегодня не пойдём. Мы сейчас сами всё уладим, пока небо чистое от квадрокоптеров, тем более что наручники не электронные, а блеснули простой железкой. Очень кстати оказались рядом две дамы-иностранки с пышными причёсками. Андрей задел плечом ту, что с натанцованными икрами, извиняться не стал – улыбнулся очаровательно. Второй, у которой в волосах забор из невидимок от виска до затылка, сказал что-то весёлое по-английски, выслушал ответ с испанским акцентом, изобразил удивление, коснулся плеча, сделал вид, что не решился продолжать, оставил даму в покое. Из газели МЧС незаметно набрал полдюжины гибких замков, вроде велосипедных, надел на шею бейдж с фотографией, подошёл к оранжевым комбинезонам, заканчивавшим установку ограждений, и с ходу озадачил, не дал рта раскрыть:

– По два замка ставим на секцию. Крайние секции крепим к бетонным блокам. Требования по страхованию прошу строго выполнять.

Замки раздал, высыпал на оранжевых ворох номеров и названий выдуманных инструкций, заставил выгнуть плавный полукруг ограждения в другую сторону, оценил результат двойным щелчком пальцев (удовлетворение), разрешил курить, а сам спустился в яму, по крутому пандусу, к узкому парапетику, навстречу сапфировым глазам.

Среди диких разброд и шатание: беременная женщина пучила бедовые глаза, Бородатый прятал файл в карман брюк, Патлатый с закинутой головой путешествовал по далёким мирам. Только красотка ответила Андрею прямым взглядом, упёрлась, захотела остановить, но слабовата она с дядюшкой в гляделки играть – не по зубам противник. Андрей шпильку, которую из волос прекрасной иностранки незаметно вытащил, пальцами согнул на ходу, запрыгнул на парапет. Стройное тело Маруси обтёк, не тронув дыханием, зашёл за спину. Ноги встали жестко, левая рука чиркнула по джинсовому бедру вверх, замерла у летнего пупка племянницы. Правая сложилась в кулак, тыльной стороной хлестнула в висок Патлатого. Удар, точный, парализующий, выиграл Андрею три секунды: шпильку согнуть, правильно упереть, выпустить Марусю из стального кольца. Всё. Разрыв объятий. Весь огонь своих нервов, обжигающий лёд недовольства Андрей передал вновь свободному женскому телу и, подбрасывая, подхватывая, падая, закружил голову до одури сладкой мужской ревностью. Патлатого успел поддержать. Бородатый сам присел максимально для баланса. Беременная устояла, запомнилась выпученными глазами и потными дорожками на щеках.

Ситуация криминальная, узкие рукава пиджака трещат от напрягшихся бицепсов, а племянницу нести приятно. Так она талантливо на руках устроилась, что залеченные спинные грыжи примолкли, не бухтят, как обычно, когда груз от пяти кило. Главное, чтобы не начала биться в руках раньше времени. Вот уже и секции забора. У зрителей на Андрея и его ношу глаза зажглись голодным интересом, наметилась лёгкая толкотня, милиционер начал жевать фразу, но Андрей ему шанса не дал, опередил:

– Где одеяла? Мы опять не готовы. Нарушение правил страхования!

Ключевые слова здесь «мы» и «нарушение правил». От этого «мы» у милиционера уверенность, что перед ним кто-то из своих. Кто, какие правила нарушил – не важно, но, судя по интонации, есть шанс всё исправить, надо только вот этого, с девушкой на руках и правильным бейджем на пиджаке не раздражать. Последнее время страховщики такую силу взяли, что легко могут сделать крайним. Милиционер смутился, с разумной суетливостью захотел исправить несовершённые ошибки. Протянул руки – девочку через барьер принять, но Андрей от помощи отказался:

– Сам, сам, сам… Одеяло… Быстрее… Отодвиньте секцию. Где скорая? Сам, сам… Держите периметр, принимайте остальных.

Опять исключительно правильные, родные слова. Милиционер раскинул руки и спиной отодвинул людскую массу, дал проход. Налево, вдоль забора, к Ильинке, бегом, вдоль Дома с башенкой. Одеяло сползло, неожиданным предательством спутало ноги. Справа прижалась к стене колонна чёрных боевых муравьёв. Ещё шагов пятьдесят. Шлемы закивали в такт, задвигались хитиновые плечи, и колонна начала топтание на месте. Каждый второй прикрылся щитом, невидимый старший задавал темп, в воздухе распространился запах шампуня. Сверху опять зажужжал на свежих аккумуляторах квадрокоптер. В толпе запричитал истеричный мужской голос. Его поддержал речитативом поставленных фраз слабый хор. Вовремя. Через восемь, максимум десять минут толпа будет зафиксирована и отодвинута от ямы чёрным полукругом. Оставят ей небольшой коридорчик и всех профильтруют. Толпа эта – одно название. Не толпа – большая куча. Инвалидное кресло аккуратно опрокинут, уродливая больная изойдет притворной пеной, но это всё мелочи. Если беременная прямо в яме рожать не начнёт, вся эта ситуация в новостях умрёт к вечеру. Тридцать шагов. У распахнутой двери машины «скорой помощи» доктор, как вратарь в воротах – кривые ноги на ширине плеч, руки согнуты в локтях на уровне груди, фонендоскоп показал вечернее время. Смешно. Пятнадцать-двадцать шагов.

Траектория бега круто сломана влево, навстречу преданно моргнувшим фарам. Задняя дверь авто распахнулась точно в момент остановки, втянула Марусино золото в обсидиановое зазеркалье. Девчонка, почувствовав клетку, от рук, от одеяла отбилась с внезапной кошачьей яростью, скрутилась пружиной в дальнем углу сиденья. Зашипела: «Тронь меня… Попробуй». Хотела страшно-страшно сказать, с угрозой, а получилось тихо-тихо, с паузой и немного просительно в конце. Такой ребёнок.

Авто понятливо выкрутило руль до-о-о-о-олгим круговым движением, сдало назад, написало латинскую «S» вокруг скорой, и вперёд, вперёд, потом налево, потом вниз, мимо Храма на мост, на Болотный остров, опять на мост. Авто встало на прежний маршрут, стирая из памяти досадное отклонение к Биржевой, вышло на Моховую, потом по Воздвиженке за Новый Арбат, за Никитский бульвар к тихим богатым переулкам, где не бывает толп и чёрных муравьев. Авто старалось успеть, но Андрей, закончив тексты адвокату и сестре, успокоил:

– Нет спешки, дружище. На школьную линейку, как в театр, опоздавших не пускают. Едем спокойно. Ничего нам уже не стереть.

О том, как правильно говорить с сыном, если опоздал

Школа сына – четыре этажа и крошечный дворик, мощённый резиновыми квадратами в пять цветов. Два рубежа охраны. У дверей двое охранников, ещё двое у турникетов в вестибюле и, по случаю первого сентября, патрульная машина напротив входа: дети – достояние государства и совместная с родителями собственность. Так гласит новый закон.

Для пятых классов линейка в актовом зале, под самой крышей. Дети, мамы, бабушки – рядами плотно и вперемежку на лавочках и стульях, отцы – стоя и ближе к выходу. На крошечной сцене в три яруса уместился оркестр. Пожилой директор рассказал родителям про новые предметы и кабинетную систему. Школьный страховой инспектор напугал подростковым возрастом и тестом на интеллект в апреле. Завуч Вредная П. И. представила классных руководителей и предметников. Всё удовольствие заняло полчаса, и оркестр выдал барабанную версию школьного гимна. Дети, мамы и бабушки промаршировали в классы на ознакомительный урок. Отцы отделались аплодисментами. Ах, да. Ещё были цветы.

…

Андрей опоздал ровно на тридцать минут, вышел из машины под бодрый стук барабанов из открытых окон четвёртого этажа. На узком, почти питерском тротуаре нашёл тень, перезвонил сестре Наташе, перетерпел визг и всхлипы, выслушал извинения и благодарность, но, как сестра ни просила, беспокоить Марусю не дал:

– Она задремала. Всё будет хорошо. Поедет с нами на дачу. Верну в воскресенье или понедельник… Как захочет, так и вернётся. Хочешь, приезжай за ней сама. Твоя дочь. Всё будет хорошо. Обещаю.

– Пап, ты не смог на линейку прийти?

Андрей прервал разговор с сестрой, снова перевёл её номер в блок, сверху вниз ответил на немигающий детский взгляд. Две пары глаз выстроили зеркальные коридоры, два ледяных потока сошлись, не в силах победить друг друга. Игра грозила затянуться до бесконечности, но отец первый пошёл на примирение:

– Хотите что-то сказать, солдат?

– Нет, сэр. В десанте дураков нет.

Оба рассмеялись. Андрей подхватил сына, прокружил два полных круга на вытянутых руках. Приземлил на место старта без потерь, присел на корточки, понизив голос, сказал:

– Не смог. Маруся в беду попала. Я как раз рядом с ней был, когда к тебе ехал. Пришлось выручать.

– А что с ней случилось?

– Она в яму упала и не могла выбраться сама. Тётя Наташа позвонила, попросила помочь, а я недалеко проезжал.

– Как Маруся?

– Она в машине. Поедет с нами на дачу. Ты рад?

– Анна Сергеевна у нас теперь классный руководитель. Рад.

– Кто это?

– Иностранка. Я к ней ходил в прошлом году на факультатив по португальскому.

– Да? И как она?

– Симпатичная, но не строгая. Ну, она хочет быть строгой, но ей ещё рано. Мы решили её не огорчать.

– Это замечательно. Ещё просьба. Маруся расстроена, но ты веди себя так, как будто всё нормально. Про яму – молчок. Уговор?

– Уговор, – взрослые договоры безумно нравятся Дону – от них веет тайной.

Дон забрался в авто, мягко закрыл за собой дверь. Андрей дослушал арию спинных грыж, прошёлся короткими взглядами по окнам домов, кивнул охранникам у входа, сел на переднее сидение.

– Пап, папа, смотри, вот наша классная, – Дон дёрнул отца за рукав, но у Андрея разговор по телефону, а вот Маруся очнулась, бросила оценивающий взгляд, через заднее стекло, одобрительно кивнула.

– Что, сын? – обернулся Андрей.

– Ничто. Проехали.

Ладно. Кивок водителю, и машина, перебирая потоки, начала бросок на северо-запад, за город, в своей любимой напористой манере. На заднем сиденье смех и болтовня. Адвокат прислал видео с Биржевой: беременную даму осторожно, как большую икону, загружают в скорую, Бородатый машет файлом с документами над головой, есть крупный план, где Патлатый на земле, под хитиновым коленом. Отличная работа.

– Не забыть купить Тёте Саше цветы по дороге.

Андрей сказал негромко, только для водителя, но Маруся подалась вперёд, вплотную придвинула лицо:

– И мне. Мне тоже купить цветы.

– В этой стране не продают цветы, достойные королевы, – отшутился Андрей.

– Не продают, так укради…

Маруся откинулась назад, снова сжалась пружиной в углу, и бледность постепенно успокоила её щеки. За всю поездку она только разок не по-родственному пересеклась взглядом с Андреем, а так всё с Доном или в окно глядела, улыбалась, голая и лёгкая в сапфирах своих глаз.

Контора интересных дел (Особое мнение)

Примерно в 14:10 начальнику дежурной смены на почту пришёл документ, в котором он отметил для себя некоторые моменты.

«Исх. №03-0109-ММО-1.

1.09.200…г.

Кому: Начальнику дежурной смены… от старшего аналитика АО МиМО 1-го Департамента.

В ходе анализа поступившей по стандартным каналам информации в период с 10:30 до 13:00 первого сентября 200… года, по адресу ул. Ильинка, 7/3, Москва, 109012 зафиксирована попытка проведения несанкционированной протестной акции, в ходе которой непосредственно по указанному адресу активными участниками акции выдвигались требования… В информационном обеспечении акции были задействованы следующие электронные СМИ… В инфополе выдвигались дополнительные требования…»

«Приняты меры по снижению информационной заметности события в соответствии с Протоколом №… от… Для чего привлечены дружественные интернет-ресурсы… Перспектива развития темы в инфополе – слабая и крайне слабая… Масштаб митинга следует признать незначительным… Общее количество участников установлено… Из них милицией установлено… Активных участников выявлено… Задержано… Будет оштрафовано… Получат наказание в виде административных работ…

Требования участников можно определить как малоактуальные, надуманные и провокационные в части… Общий вывод о характере митинга, по результатам предварительного анализа – репетиционный, что предполагает наличие неизвестных нам интересантов».

Моду на слово «интересант» в Конторе ввёл сам Генеральный, его использование в документообороте приветствовалось. Дальше в документе шёл дотошный анализ танца дронов над Биржевой с массой технической информации, ссылками на Воздушный кодекс и Федеральные законы, делалось предположение о «координации работы БПЛА из единого центра для обеспечения непрерывности потока информации о митинге в электронных СМИ» и приводился список этих самых СМИ. Предположение важное и достойно специальной отметки. Ещё было особое мнение дежурного аналитика отдела МиМО о «факте проникновения за периметр временного ограждение гражданина Смолина А. Н. с целью изъятия из состава активных участников акции несовершеннолетней Семёновой М. А.»

«Данные на гражданина… Полных тридцать восемь лет. Бизнесмен. Собственное архитектурное бюро. Проектировал Ди-порт. Чемпион города по стрельбе… Данные на несовершеннолетнюю… Полных семнадцать. Зачислена на первый курс… Степень родства… Цифровой след за час до митинга на Смолина… За три часа до митинга… Видео файлы.

Подпись, дата».

Начальник дежурной смены пробежал глазами аналитику, посмотрел дважды видеофайл, на котором Смолин А. Н. грамотно вырубал Патлатого. Снабдил видео остроумным комментарием, перебросил коллегам, на особое мнение дежурного наплевал, посчитал чушью. Что тут особого? Ехал человек по своим делам, позвонила сестра вся в соплях, попросила помочь. Он помог. Нацепил бейдж, но идентифицировать бейдж нельзя. Подделки документа нет, если сам не придёт с повинной. Показания сотрудников МЧС? Если они будут. Максимум здесь беседа в милиции. Была бы известная личность, тогда другое дело… Пихает свои «особые мнения» в каждый отчёт. Надо поговорить с Начальником департамента на предмет токсичности данного сотрудника для коллектива.