Начиная с первого эпизода, когда шестилетний Константин тайком носит землю для своего маленького огородика на камнях во рту, чтобы отец не наказал его за ее кражу и надеясь, что когда-нибудь он ворвется в родительскую кухню с собственноручно выращенным им помидором, кабачком, салатом, чтобы показать семье, на что он способен, книга разорвала мне сердце. Ребенок, поставленный родителями в такие условия жизни, обречен, потому что никакие его будущие достижения не достигнут страстно желаемой им цели – любви. Любви просто так. Ни за что. Просто потому, что ты есть. Потому, что ты их ребенок. Потому что они желают тебе счастья. Семья – эмоциональная опора ребенка на всю жизнь, оплот его уверенности в том, что он может быть самим собой – любым, каким захочет и сможет. Семья – место, где тебя примут любым, что бы ты ни сделал, что бы не случилось в твоей жизни, скольких бы ожиданий ты не оправдал. Он обречен на нелюбовь при том, что сам исступленно хочет любить и быть любимым. Он готов для этого сделать что угодно. Но всю жизнь ему суждено принимать за любовь что-то иное, раз за разом обманываться в своих ожиданиях – с Мэри, с детьми, с Магдой, с внуками. Конечно, жизнь его чему-то научила, придала его чувствам форму, но это – совсем не то, что впитывается с молоком матери и течет по жилам отцовской кровью.
Роман разбит на множество временных эпизодов, но несмотря на их событийное разнообразие, в них словно бы накапливается и не находит выхода несчастье, аккумулируется какая-то экзистенциальная энтропия. Никто из героев по-настоящему не находит своего места среди других людей. И все пороки современного мира – в гости к ним. Полуинцестуозные отношения Константина и Сьюзен, бунтарская наркомания и СПИД Зои, гомосексуализм и жизнь назло отцу Билли-Вилла, ироничный трансвестизм Кассандры, защитная выпрямленность характера Сьюзен, одиночество, клепотомания и чуть ли не утрата аутентичности Мэри – во всем этом копилось и временами выплескивалось что-то настолько нездоровое, что временами мне казалось, что от этой книги и вправду можно заболеть - депрессией, стенокардией, аллергической астмой или всем сразу, настолько горькой и непосильной для души оказывалась каждая биография.
Все годы, прожитые тремя поколениями этой семьи, заставляли меня чувствовать жалость к людям, так и не познавшим истинной взаимной близости, не сумевшим реально понимать, принимать и прощать друг друга. В нем нет людей, по-настоящему любящих и любимых счастливой любовью, хотя каждый по-своему мечтает о ней. Каждому его чувства достаются через боль, унижение, страдание и частичную потерю себя. Никого здесь не учили и не научили любить, каждый учился на собственных ошибках и, оставаясь несчастным, любил или, скорее, пытался любить любовью-убежищем, любовью-чистилищем, любовью-пристанищем, любовью-хранилищем, любовью-пепелищем, любовью-очищением. Каждый спасался в такой любви от одиночества, и никому не досталась живая любовь-радость, любовь-восторг, любовь-романтика, любовь-самоотдача. И каждый совершал побег из тусклого мирка Мэри и Константина, отвергал свои первоистоки, вычеркивал себя из семьи, как мог, хотел быть иным и одновременно хотел быть только самим собой, думая, что родители хотят видеть его другим – таким, каким они могли бы его любить.
Роман оставил горькое послевкусие, почти кардиологическую боль. Впечатление от него – как от ножа, воткнутого прямо в сердце. И каждый раз, когда я думала, что больнее уже не может быть, нож снова и снова поворачивался в ране, заставляя сердце кровоточить.
Отзывы на книгу «Плоть и кровь», страница 3