Против нелюбви

Любовь, которую вызывает книга Марины Степановой очень сильная и страстная. После чтения книги у меня сложились доверительные отношения с Марией и я думаю, что такое чувство у меня останется навсегда. Я люблю Марию Степанову сильно всегда!

Сборник эссе об абсолютно разных людях: Сьюзен Зонтаг и Марина Цветаева, Зебальд и Высоцкий, Дашевский и Блок. Степанова настолько знает материал и настолько владеет словом, что каждое эссе кажется написанным самим героем. Ну, за исключением Майкла Джексона. Некоторые эссе сборника это чистый, совершенный читательский кайф ( Блок, Высоцкий), другие требуют знание бэкграунда, которого у меня нет - и тем приятнее оказываются моменты «совпадения» с текстом и узнавания. Познавательно на многих уровнях: например, впервые в жизни я даже мысленно не осудила Цветаеву, отдавшую дочерей в приют: Степанова написала о ней так, что вдруг стало понятно, что поэт не могла поступить по другому. Впрочем, это просто означает что цель сборника достигнута, и несколько стрел, направленных Степановой «Против нелюбви», попали в цель. А в отличие от авторов площадных мемуаров, Степанова любит всех своих героев - и не сбрасывает их с пьедесталов для удобства читателей, а наоборот - поднимает нас к ним. На чуть-чуть. … так, как она пишет о Зебальде - предвосхищение и « Памяти памяти» и «Фокуса». Надо мне будет все таки прочитать Зебальда самой ( когда дочитаю «В поисках утраченного времени», ибо после Пруста мне нужно будет еще какое-то чтение вне эпохи, из старого мира, с длинными списками и придаточными предложениями). Но обманываться не стоит; эссе Степановой объединены не только набором имен,общим для интеллектуальной элиты. Они все «против нелюбви», и блоковские цитаты 1909 года удивительно накладываются на сегодняшний день. И всё, что на первый взгляд «вне времени», по сути оказывается вечным

Я читаю эссе про Сельму Лагерлёф и внезапно чувствую, как мне потеплело: я представляю, что есть такая женщина Мария, которая мыслит вот_так, ходит где-то в другом городе по улицам, смотрит в небо и носит в себе т а к о й взгляд на мир, и как же это хорошо. Одним фрагментом не-обывательщины, тонкости, сложной поэзии больше. Это, положа руку на сердце, отрадно. * Удивительный текст, интерпретирующий судьбы и тексты: в народе по-простому называется эссе, а на поверку оказывается сложносочиненной поэзией в прозе, которая сама, будучи немножко математикой (потому что анализ), превращается в нечто художественное, не может не превратиться с таким обилием метафор и эпитетов, с авторским «сюжетом» прохождения по этапам биографий и, собственно, сюжетам романов и поэм, - нечто, которого не прочитал и половины, а уже обзавелся сладким предвкушением перечитывания в будущем, когда вся эта красота будет сложена в архив, подзабыта, погребена под завалами других читательских впечатлений, и вдруг вспомнишь ее, возьмешь в руки - и снова это чистое текстуальное блаженство. Впрочем, другое уже, преломленное через новый опыт, который пока не знаешь, не можешь знать. * Кто-то очень склонен заражаться чужой писательской манерой и играть в Льва Толстого, растягивая предложения до бесконечности.. Оо а вы, почитав, например, Достоевского, начинаете изъясняться на его языке? А я вот начинаю. * Впрочем не стоит думать, что эту красивую книжку можно носить на себе, как легко красивое платьишко, - скорее, как тяжелый и местами неудобный кирпич с лабиринтами внутри, но это тот случай, когда тяжесть и сложность дают хоть какую-то [давно утерянную] основательность под ногами.