Страдают ли писатели? Спецпроект
Просто ли писателям называть себя писателями? Не слишком-то громкое слово? Творческий кризис – норма или исключение? Вопросов довольно много! К дню рождения Литрес Самиздат подготовили спецпроект «Я – писатель», где авторы попытались ответить на все эти вопросы. Читайте 7 эксклюзивных интервью и рассказов на тему писательства от 7 авторов разных издательств: Эл Моргот, Екатерины Звонцовой, Нади Совы, Мэй, Анны Одуваловой, Мари Гуровой, Антона Мамона.
В статье собрали самые интересные выдержки из интервью. Каково же писателям быть... писателями?
– Когда в целом наступает самоосознание: я – писатель?
– Применение к себе слова «писатель» – это уже сложнее. Я очень стеснялась того, что пишу, практически все свои школьные и университетские года. Я скромно называла многостраничные произведения «рассказиками», или показывала совсем уж близким друзьям и маме, или пряталась под псевдонимами в Интернете и делала вид, что «это вообще не я и мне все равно». На самом деле, было как раз таки не все равно. Мне нужно было, чтобы кто-то сказал мне, что я имею право именоваться писателем.
Да, сейчас может показаться, что мне легко говорить, ведь изданная книга – это уже типа такой показатель «настоящего писателя». Но к принятию себя как «писателя» и тому, чтобы не заикаться и не краснеть, рассказывая о своей деятельности, я все же пришла раньше. Однако для меня это был тот еще долгий путь. Начался он с того, что, кажется, я высчитала, что десять тысяч часов в своей писательской деятельности я давно перемахнула. Дальше был длительный процесс уговоров самой себя, что я могу хотя бы попытаться называть себя писателем, без ожидания одобрения со стороны окружающих. И вот я здесь, без зазрения совести участвую в интервью для писателей.
– «Мечта, в отличие от цели, ни к чему не обязывает», – так в интервью ты говоришь о мечте написать первую полноценную книгу. А как тогда мечты о писательстве становятся целями? Что этому способствует? Потому что, по-моему, все писатели начинают именно с мечтаний.
– Цель не рождается там, где нет мечты. Я вижу это процессом: в нем явление, о котором мы говорим, проживает разные стадии, трансформируется. Бабочка не сразу рождается с крыльями, сначала она гусеница, а после – куколка. Это обязательные этапы. С писательством так же: сначала интерес, потом мечта, затем – цель. Другое дело, что далеко не все мечты становятся целями. На мой взгляд, тут все сводится к честному ответу на вопрос: «Могу ли я без этого жить?» К примеру, я бы очень хотел покорить клавишные! В своих фантазиях я пианист-виртуоз, играю в красивом костюме с закрытыми глазами у себя в комнате или перед большой публикой. И порой воображение так сильно разгоняется, что я почти готов записаться на пробное занятие... Но именно тогда встают острые вопросы: «А так уж ли я хочу этого? На что я ради этого готов?» Тут-то и понимаю, что идея потратить годы на изучение сольфеджио и постановку руки меня угнетает и довольно быстро отрезвляет. Значит, не так уж это и важно. С писательством иначе. Я уже многим пожертвовал ради этой мечты, но еще ни разу не пожалел. Все потому, что эта мечта/цель – истинная. Это и есть я.
– Писательское перегорание – это норма и «правило» творческого процесса или скорее исключение? Как в той старой шутке: должен все-таки русский писатель страдать во время работы или нет?
– Нет-нет, страдать вообще не норма. А ради написания книг – тем более. У каждого из нас всего одна довольно короткая в масштабе Вселенной жизнь. Конечно, литература сакрализирована, веками существовала под девизом «писать книги – великая миссия, а значит, страдание здесь нормально и его нужно терпеть» (а еще «нельзя научить писать», «не издался – не писатель», «фэнтези, романтика и детектив – низкая литература» и вот это все), но, к счастью, мы потихоньку из этого выползаем. Писательство – лишь один из множества творческих процессов, таких же, как украшение тортиков и рисование. И оно должно приносить радость или катарсис, спасать нас и наше окружение от темноты в других сферах жизни. Больше ничего ни оно нам, ни мы ему не должны.
– Когда тебе предложили издать «Руки, полные пепла» в бумаге, были ли какие-то сомнения? Знаю, что у многих авторов возникают – издавать или не издавать?
Я не особенно хотела издавать! Все вышло почти случайно. Сомневалась, потому что предполагала, что забот будет больше, чем чего-то положительного. Продвижение сейчас ложится на авторов, и это отнимает очень много ресурсов, прежде всего, времени.
И я не питала иллюзий, что вот сейчас издам и что-то изменится конкретно для меня. Автор не начинает писать хуже или лучше после издания. А поставить книгу на полку я никогда не мечтала. Я скорее мечтаю написать историю, которая будет трогать людей.
И по этой же причине все-таки решилась издать: бумажные книги читает другая аудитория, нежели электронные, а расширять горизонты хотелось. В эгоистичной надежде, что больше людей увлечется героями и историями так же, как увлечена ими я.
– Твоя книга недавно из самиздат-истории стала бумажным изданием. Расскажи, успела ли ты уже столкнуться с какой-то жесткой критикой? И была ли она до этого?
– Меня еще до выхода книги предупредили редакторы, что критика и хейт обязательно будут, потому что они сопровождают любое произведение. Но я пока не столкнулась с чем-то значительным. И прозвучит претенциозно, но думаю, что не столкнусь. Мне хватает знаний, чтобы оценить свою работу непредвзято, и могу с уверенностью сказать, что обоснованных «двоек» циклу не поставить. Несколько хейтеров за все время ко мне все же забегали, но много лет в поэзии научили меня разделять хейт книги и хейт автора. В основном гневные отзывы прилетают за то, что ты а) русская, б) женщина. У некоторых парней есть убеждение, что люди из этих двух категорий не должны писать эпическое фэнтези. Что ж. Пока что книгу сопровождают хорошие оценки, а редкие средние баллы ставят за эклектику. Но это «не баг, а фича», поэтому меня они не расстраивают. Напротив, так я наконец нахожу и понимаю свою целевую аудиторию.
– У вас не было страха стать заложником одного жанра? Как справлялись, если что-то похожее чувствовали? И как бы посоветовали справляться молодым авторам?
– Это болезненный вопрос. Меня знают как автора романтического фэнтези. Я нежно люблю этот жанр и действительно часто в нем пишу. Но достаточно большой пласт коллег, читателей, редакторов автоматически все, что я пишу, причисляют к жанру романтического фэнтези, а это не так. Как с этим бороться? Не знаю, писать дальше разное и, верю, хорошее.
– На жанр фэнтези в целом, а уж романтического фэнтези – тем более, часто совершают нападки. Говорят, что это «не литература». Почему так происходит?
– Честно? Представления не имею. Я выросла на книгах этого жанра, стояла у истоков романтического фэнтези, ведь, когда выходила моя первая книга, самого определения «романтическое фэнтези» еще не существовало. Я люблю и уважаю этот жанр, мне кажется, это естественно, если работаешь в нем. Пренебрежение меня всегда удивляло.
– У тебя вышло две книги, следующие пишутся и готовятся к изданию. Изменилось ли как-то твое отношение к критике сейчас, когда нарос «панцирь»? И как ты реагировала на старте?
– Меня все еще обижает несправедливо низкая оценка, но гораздо легче воспринимаются слова людей, которых я даже никогда не видела. Конструктивная критика интересна, она показывает, как иначе воспринимает текст человек, мнение которого мне важно. Негатив же говорит не о тексте, а о том, кто его пишет. Забавно наблюдать, когда в отзывах цепляются к возрасту, моему решению использовать псевдоним в конкретной форме. Или просто все подряд называют бредом! Ну что ж, бред так бред, а другим этот бред нравится, и мне тоже. Как в том меме: «мне так этот кринж нравится, не хочу, чтобы он заканчивался».
Полные версии интервью, а также 7 эксклюзивных рассказов читайте в спецпроекте Литрес Самиздат «Я – писатель»
