Улица Красных Зорь (сборник)

Великолепные и совершенно невозможные повести. Невозможные не только в пресловутом «советском союзе» но и вообще невозможные по-русски. Глубоко табуированные темы сексуальной перверсии и неподетски недетского взросления девочки – не понятные русскому языку, не освоенные нашими русскоязычными умами. И однако… Горенштейну удалось написать невульгарные вещи великолепным языком.

Малюсенький тираж главного классика конца 20 века мало хорошего говорит за читательскую аудиторию 21 века. Отсутствие отзывов и горячего, раздражённого обсуждения печалят ещё больше.

Стыдно признаться, но я купила эту книгу в неведеньи кто такой Горенштейн и о чем пишет. Не совешайте мою ошибку! Автор сценария к «Солярису» и «Рабе любви» безусловно человек неординарный. И проза у него соответствует.

Книга стилистически и смыслово безупречна, в ней есть многослойность, развитие мыслей и тем, позиции автора, дискуссионные моменты, даже четкие сюжеты, но это не значит, что она читается легко. Напротив. Если заглавная повесть входит в сердце быстро (и также быстро разрывает его на клочки), то дальше с каждым наименованием в тексте все больше и больше вязнешь. Он липнет к глазам, мыслям, сознанию. Засасывает и уничтожает. Подавляет и перетряхивает все, что там есть внутри читателя самым беспордонным образом. Раздражает. Выбешивает. Растаптывает.

Ну, вы поняли?) «Улицу» и «Чок-Чок» советую почти всем – реализм второй половины 20 века в лучшем проявлении. А вот «Муху» и «Ступени» не стоит. Там смешаны прошлое и будущее философской литературы, добавлен абсурд и всем этим пропитана каждая строка. Сильно, но не массово. Гениальная, наверное, но «неудобная литература» .

Жаль, что так поздно открыл для себя этого писателя. Одни сценарии фильмов чего стоят! Хорошая, качественная русская проза, так редко встечающаяся в наше время…

Это первая книга Горенштейна, которую я прочитал. Интересно, реалистично. Есть интересные размышления о Человеке, Боге и смысле жизни. «Умопомешательство», как способ избавиться от давящих оков цивилизации и понять божественную сущность человека. Духовный поиск и плотские желания, переплелись в жизни героев рассказов.

Горенштейн — чистый яд со страниц, после его повестей жить не хочется совсем, но и умирать тоже не тянет. Чувствуешь тяжёлое бремя существования в вечном чистилище, из которого нет выхода. Мир в повестях Горенштейна всегда враждебен, агрессивен, злобен, полон клаустрофобии и агорафобии одновременно. Человека в нём сжимают заборы с колючей проволокой, кусачие собаки, грязные и холодные улицы, но это всё ещё полбеды — хуже всего люди, которые поначалу кажутся сладкими пуськами, но стоит только потерять бдительность, как они с медоточивой улыбкой на устах раз за разом без устали будут вонзать тебе в спину ножичек. Верить никому нельзя, даже самым близким, потому что в минуту слабости они тоже тебя предадут и растопчут. Каждый сам за себя, а человек в этом море безысходности слаб и вял, как переваренная макаронина. Если у него есть хоть капля мозгов, то от всего происходящего он в лучшем случае сможет сойти с ума и спрятаться в спасительном безумии.

По сгустившейся атмосфере моего предыдущего абзаца можно подумать, что Горенштейн похож на Кафку или какого-либо другого вестника тревожного неуюта в этом мире. Нет, он ни на кого не похож, хотя тлен-тленушка тоже сочится из каждой сцены. Это деятельный, кипучий и бестолковый суетный мир, в котором человек обречён всегда быть самим собой, а сам он при этом несовершенен и гадок, даже если стремится к чему-то хорошему. Если вы легко впадаете в депрессию от чтения, то даже на обложку книжки на всякий случай не смотрите. Бережёного книжный бог бережёт.

Дальше...

В сборнике четыре повести, и хотя все они с общей атмосферой, написаны достаточно по-разному и о разных вещах. Больше всего впечатляет самая короткая «Муха у капли чая», в которой на главного героя не хватило даже имени, поэтому он просто Человек. Хорошо хоть с большой буквы, но ему это не очень помогает. Рассказывать о сюжете бессмысленно, потому что он условен: не случись этого сюжета, так в дебри сумасшествия героя загнало бы что-то другое. Как он медленно сходит с ума — завораживающее зрелище.

Заглавная «Улица Красных Зорь» с каким-то окрасом автобиографичности (хотя не у всех ли его произведений такой оттенок?), сиротская неустроенность, людская отчуждённость и двойственность. Плохо, когда люди тебя делают изгоем, но ещё гаже, когда с ними приходится уживаться, потому что стайные повадки у них премерзкие, а их для симбиоза придётся разделять. Это очень русское произведение, как раз о той плотной субстанции, которую любят величать менталитетом. Ни в одном другом коллективе (именно это слово!) происходящее не было бы возможным.

Игривый «Чок-чок» у впечатлительной особы может напрочь отбить сексуальные желания, если они вообще были. Горенштейн умудряется даже такое светлое и чистое понятие, как любовь, сделать горьким и тлетворным. Причём даже не за счёт какой-то особенной драмы — это не резкое разбивание сердца, а с самого детства медленное пропитывание его болотной жижей разочарования. Любовь, секс, подростковая запутанность, взрослая несостыкованность — нет, для Горенштейна любовь в этом мире точно не спасательный круг и даже не соломинка, а удушающие кольца памяти, которые от момента первого неловкого опыта и до последних старческих потуг будут давить на тебя со всех сторон. Наверное, это самая хорошо написанная повесть из всех четырёх, хоть она и не стала у меня любимой. Не возникает сомнений, что Горенштейн если не гений слова, сюжета и мысли, то большой талант уж точно. Хорошо, что его теперь издают, столько лет был совсем неизвестен.

Наконец, повесть «Ступени» самая большая, мутная и вне сферы земной. Не из-за обилия религиозной мишуры, это всё декорации, а именно из-за неловко скованной мысли. Главный герой даже думает постоянно с мучительными многоточиями, которых такое изобилие, что это уже многомноготочия. Но это не томная смысловая пауза, а упавший голос в конце фразы, когда мысль увяла и силится во тьме нащупать какие-то концы и связи. Читать трудно, даже несмотря на увлекательный сюжет.

В Горенштейне есть и мучительность Платонова, и неустроенность Кафки, и словесный блеск Олеши, но он так ни на кого и не похож. Горенштейн — это Горенштейн. Если вы любите русскую литературу, то обязательно его почитайте. Если не любите — то тем более. Но я предупредила, что это эмоционально тяжело и душно.