Эпоха невинности

Сразу оговорюсь, что хотя я очень люблю этого автора, мне не кажется, что именно этот роман Эдит Уортон является ее лучшим произведением, хотя именно за него она была награждена Пулитцеровской премией. Мне больше нравится «The House of Mirth».

Но чего не отнять у Эдит Уортон, то это умения передать эпоху и людей, дух времени и своего родного города Нью-Йорка конца XIX века.

Показать какими сословными и гендерными стереотипами жило общество, передать трагедию чувств и условностей в истории любви Элен Оленской и Арчера Ньюленда. Проиллюстрировать, что люди в нем являются лишь винтиками, деталями огромного механизма, который перемалывает их жизни, и который пока нерушим и неподвластен изменениям.

Вообще, это тема, которая проходит через все творчество Уортон: человеческая природа, общество и их столкновение. Все это изложено замечательным языком, в безукоризненном изящном стиле.

Хотя, на мой взгляд, характеры героев недостаточно прорисованы. Они несколько плоски, не вызывают сильных чувств – положительных или отрицательных, сочувствия или неприятия. Хотя герои второго плана переданы неплохо: авторитетная тетушка, «правильная» и схематичная жена главного героя, ее семья.

Для меня самым интересным здесь было описание высшего общества Нью-Йорка конца XIX века, в чем Эдит Уортон была экспертом, также как и ее друг, замечательный американский писатель Генри Джеймс. У нас более известен их младший современник, Френсис Скотт Фицджеральд. Насколько мне известно, американцы считают, что Уортон предвосхитила Фицджеральда на 10 лет. Поэтому ее книгу можно порекомендовать также тем, кто неравнодушен к творчеству последнего.

"Мы ни секунды не сомневались, что не получим то, что нам хочется, " – так герой романа описал свою жизнь, жизнь своего поколения.

1870-е. Пуританская, более чопорная, чем старшая сестра (Европа), Америка. Рафинированнное «высшее общество», жизнь в котором подобна «золотой клетке»:прутья ее – правила «хорошего тона», рамки приличий и закостеневшие, пропахшие нафталином условности. А клетка.. Любое живое чувство губится в нем, как инородное, за счастье приходится бороться, а для этого нужны мужество, воля, отвага.. А откуда взяться этим чертам в «стерильно» воспитанных людях?

Этот роман нужно читать неспеша, смакуя каждую фразу.Начало показалось скучным,подумала что это обычный исторический роман о нравах общества на примере одной семьи. Но нет,казалось я нахожусь в Нью Иорке того времени, вижу переживания главного героя:высокомерие и лживость вокруг него. Слегка подташнивало от кудахтанья его матери,тещи и жены…Ничего за 100 лет не изменилось.Весь мир-театр.Конец конечно мог быть и другим....Браво!

Эта книга подобна фотографии, запечатлевшей возведенные до уровня священных реликвий нормы поведения американской элиты конца 19 века, нормы, регламентирующие жизнь человека от рождения и до смертного одра, нормы, покалечившие не одну сотню жизней в угоду божеству Правил. Куда ни глянь - везде запреты, а там где запреты, там и их попрание, влекущее за собой порицание или отлучение от того же общества. А ведь если подумать, все эти нормы приличия, дивные моральные устои, направлены в первую очередь на удержание в ежовых рукавицах потенциальных бунтовщиков, могущих нарушить сложившийся комфортный миропорядок, и на обеспечение функционирования механизма иерархической пирамиды.

«Эпоха невинности» рассказывает о молодых людях, не сумевших, да и не особо пытавшихся вырваться из капкана Правил. Ведь так удобно жить в уютном устоявшемся мире под копирку, легко списывать всё происходящее на фатум, предопределение.

Все они жили в закодированном мире, где никто не говорит и не делает ничего реального, более того — и не думает ни о чем реальном, а сами реальные вещи обозначены иероглифами.

Да, я понимаю, что такое было время, когда правила решали все, или почти все, когда фальшь являлась способом жизни, а неизменный Порядок считался высшим благом, но неприятный осадок от созерцания такой покорности судьбе всё же остается...

Это не эпоха невинности, это эпоха интерьеров, в которых человек был всего лишь элементом декора, это эпоха притворства, когда каждый жил в своем модном чехле и панически боялся высунуть из него нос...

Если человек даже не пытается бороться за свое счастье, а складывает лапки на груди и ждёт что решат за него другие, или, что вдруг решение проблемы свалится с неба и само всех построит, рявкнув: «Ща будет так, как я сказало!», разве такой человек достоин уважения? А именно таким я вижу главного героя - Ньюланда Арчера, который на протяжении десятилетий не мог определиться, что же ему нужно от жизни. Да и как бы у него хватило на это сил, если он сам признается читателю, что не представляет себе жизни без условностей, которые всегда определяли его существование:

Это казалось Арчеру столь же естественным, как то, что нужно причесываться непременно двумя щетками, отделанными серебром, с его монограммой на голубой эмали, или то, что немыслимо появиться в обществе без цветка в петлице. И желательно, чтобы это была гардения... Он инстинктивно чувствовал, что идти своим путем было чревато неприятностями, да и — не дай бог! — отдавало бы дурным тоном.

А вот влюбленная в него графиня Эллен более сильна и действительно достойна уважения – она находит силы строить свою жизнь, принимает решения и совершает поступки.

Высшее общество Нью-Йорка. Задирающее нос больше, чем обитатели Версаля. Строже в плане морали, чем их предки-пуритане... Ну как строже - очень строго соблюдаются внешние приличия. Шаг влево, шаг вправо - и поползли слухи, и дама, диктующая моду, глянет презрительно, и джентльмен, знающий все родословные до Адама, начнёт искать зацепку, в каком же поколении вашего семейства уже были "люди со странностями"... Судя по классической литературе, никогда не существовало общества, более падкого на титулы, чем американское, во всяком случае в XIX-начале XX веков. Поэтому, когда девушка из приличной семьи выходила замуж за польского графа, никому не пришло в голову её осуждать. Но вот когда она покинула мужа (к слову сказать, абсолютного скотину, хотя в чём конкретно его вина - не слишком понятно описано) и вернулась в родне с намерением добиться развода, пусть даже ценой потери тех денег, которые были её приданым, тут все встали на уши. Эллен Олнеская произвела при первой встрече с Ньюландом Арчером плохое впечатление: не своей внешностью, не манерами, а самим фактом присутствия - Арчер вскоре женится на Мэй, её кузине, эдакой девочке-ромашечке, поэтому репутационные пятна семьи ему даром не нужны, а уж возможность, что Мэй услышит какие-то "горячие" факты из жизни неудавшейся графини, просто вызывают у него ужас... История развития отношений Ньюланда и Мэй такова. До свадьбы:

он предвкушал, что в глубине ее невинной души дремлют чувства, которые будет так приятно разбудить…

Вскоре после свадьбы:

Весь свой запас поэтичности и романтизма она израсходовала за время их короткого романа; и функция эта атрофировалась, как только нужда в ней отпала.

И всю оставшуюся жизнь:

Он устал жить в умеренно теплой температуре медового месяца, которую требовалось постоянно поддерживать, но без всплесков настоящей страсти или каких-либо других выражений нормальных чувств.

А в несчастную Оленскую он понемногу влюбляется, но эти отношения обречены. Он слишком озабочен тем, "что идти своим путем было чревато неприятностями, да и — не дай бог! — отдавало бы дурным тоном." Она чётко понимает, что

Мы близки друг другу только тогда, когда далеко друг от друга. Тогда мы остаемся сами собой. Иначе мы только Ньюланд Арчер, муж кузины Эллен Оленской, и Эллен Оленская, кузина жены Ньюланда Арчера, которые пытаются искать счастья за спиной у тех, кто им доверяет.

Помимо истории так и не осуществившейся любви, которая не умерла с обеих сторон до старости, но не принесла никому счастья, в романе поднимаются темы, свойственные самому началу феминизма - несвобода женщины, благодушное отношение на словах со стороны мужчин, не допускающее реальных изменений, в целом косность американского "приличного" общества. Как говорит Эллен, привыкшая в Европе к более свободной жизни:

Есть ли в Америке дом, где можно побыть наедине с собой? Вы все так робко-боязливы и в то же время так все время на виду друг у друга. У меня чувство, что я снова в монастыре — или на сцене, перед ужасающе вежливой публикой, которая никогда не аплодирует.

Если попробовать провести какие-то аналогии с другими классическими произведениями, можно сформулировать так: Уортон - Моэм в женском обличии. Особенно моэмовским мне показался второстепенный персонаж - журналист Уинсэт со своими горячими монологами об американской культуре:

Культуры! Если бы она была у нас! Конечно, встречаются, так сказать, отдельные кусочки пашни — остатки старых европейских традиций, которые ваши предки привезли с собой, — но и они погибают: от недостатка ухода и удобрений. Вы ничтожное меньшинство — у вас нет ни вождей, ни соперничества, ни аудитории. Вы словно картина на стене в заброшенном замке — «Портрет джентльмена». Вы никогда ничего не добьетесь, если не засучите рукава и не плюхнетесь прямо в грязь. Или надо эмигрировать…