Поговорим о дыхании. Дар, который мы не ценим

© 2019 by Kein & Aber AG Zürich – Berlin. All rights reserved.

© Перевод на русский язык, издание, оформление. Издательство «Олимп-Бизнес», 2020

© Дизайн-макет серии. Н. Сапожков, 2020

Предисловие

У меня перехватило дыхание. Сейчас шеф вызовет выступить по теме. Едва ли не перед полусотней коллег. От этой мысли к горлу подкатывает ком. Если мои предложения его не устроят, он снимет их с повестки. Примет – наверняка у кого-то из зала возникнут возражения. Тогда мне придется защищаться. Я чувствую, как мои ладони становятся липкими от пота. Пытаюсь глубоко вдохнуть. Но грудная клетка отказывается раздаваться. Воздуху деваться некуда, и он застревает в горле. Прежде на всяких заседаниях я выискивала себе укромное местечко: в задних рядах с корпулентным коллегой передо мной. Там я чувствовала себя под защитой. Но с тех пор, как пошла на повышение, мое место – за длинным столом президиума. К которому приковано всеобщее внимание. И как мне излучать уверенность, когда мое лицо пылает, а такое немудреное дело, как вдох-выдох, становится каторжным?

Дышать – значит жить. Муравьи делают это, втягивая голову и таким образом расширяя легкие. Слоны всасывают воздух всей силой своего длинного хобота. Некоторые виды черепах, впадая в зимнее оцепенение, пропускают воздушный поток клоакой. Растения, и те дышат. Газообмен происходит у них через крошечные эластичные отверстия в листьях, называемые устьицами. И кислородом, который они выделяют, дышит человек: через нос и рот, по трахее – в бронхи. Наше дыхание стартует при рождении и с восхитительным постоянством сопровождает нас до конца жизни. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Так кислород из окружающей среды поступает в клетки и выводит из организма углекислый газ. Дыхание – живительная функция. Дающая нам жизнь, так же как пищеварение и сердцебиение. Однако мы не в состоянии силой мысли замедлить сердцебиение или ускорить переваривание пищи. А вот произвольно замедлять, учащать или задерживать дыхание – можем. Это возвеличивает его до ценнейшего дара: в спорте, трудовой деятельности – и даже в любви. Ни один спортивный рекорд не обойдется без глубокого вдоха. Как ни единый оргазм – без экстатического выдоха.

 
«В дыханье кроется благо двойное:
Одно – это вдох и выдох – другое.
И выдох стеснит, а вдох обновит.
Вся жизнь – это смесь, чудная на вид.
Спасибо творцу, когда он тебя гнет,
Спасибо, когда он снимает свой гнет»^[1], —
 

вдохновенно писал Гёте. А вот о потении или биении пульса, тоже жизненно важных функциях, великий немецкий поэт не проронил ни слова. Возможно, им не хватает эфирности?

Греческий философ Анаксимен утверждал: «Как душа наша, сущая воздухом, скрепляет нас воедино, так дыхание и воздух объемлют весь космос»^[2]. Дыхание не только снабжает организм кислородом – оно объединяет наш внутренний и внешний мир. Spirare (дышать) и Spiritus (дух) – на латыни ближайшие родственники. Врачи, подразумевая «вдох», говорят «инспирация». И, как ни странно, этот древнейший корень распространен во многих языках: от древнееврейского «нешама» до «атма» на хинди, где он несет смысловую нагрузку «неуничтожимая сущность». Собственно, то же и в немецком: «дыхание» и «дух» трудно отделить друг от друга.

Мне едва исполнилось десять лет, когда я впервые осознала, что дыхание можно обратить себе на пользу. Мокрая и дрожащая, я переминалась с ноги на ногу у бортика крытого бассейна в кучке моих сверстниц. Все мы тренировались в надежде получить «золото» на соревнованиях юниоров. После прыжка с трехметровой вышки у меня всё еще не прошло раздражение от попавшей в нос воды. Теперь предстоял заплыв на задержке дыхания под водой на пятнадцать метров. Пятнадцать метров! Это же бассейн в длину! Подошел тренер: «Ну, готова? – Я вся дрожала. – Попробуй успокоиться и дышать ровно: вдох-выдох».

«Вдох… – он широким жестом взмахнул рукой, словно загоняя весь воздух бассейна в свои легкие. Его грудь, с золотой цепью поверх, всё расширялась и расширялась… – И выдох: Пф-ф-ф-ф». – Он сдулся, словно резиновый баллон.

Это упражнение мы повторили еще дважды. А потом, глубоко вдохнув в последний раз, я прыгнула. Холодная вода поглотила меня. Я уже было собралась судорожно заглотнуть ртом, но упрямо сжала губы. И вдруг почувствовала простор в моей грудной клетке. Как будто ее содержимому там было тесно. Воздуха скопилось так много, что я смогла бы трижды пересечь бассейн! Я открыла глаза и поплыла, рассекая сияющую синеву. Я стала дельфином! Пусть даже сумасшедшим, с горящими глазами. Под конец поднырнула и триумфально коснулась рукой кафеля, на полкорпуса показавшись над водой.

И только тут жадно схватила воздух. Ура! Дыхание не всегда есть нечто происходящее само собой. Правильная техника улучшает кровоснабжение мускулатуры, усмиряет или возбуждает дух. Можно сказать, дыхание – наша суперсила. Инстинктивно люди знают это испокон веков. Мать, прижимающая дитя к груди; йог, погруженный в медитацию; грузчик, громоздящий на себя стиральную машину; снайпер, приникший к прицелу; наконец, оперный тенор, приступающий к верхнему «си», – всем им приходит на помощь дыхание. Здоровый человек делает около двадцати тысяч вдохов-выдохов за день: две секунды на каждый вдох, три – на выдох. При этом грудь вздымается легко и непринужденно – и, что примечательно, бесшумно: выдающееся достижение. Такое же количество приседаний сопровождалось бы кряхтением и стонами. А дыхание совершается столь же естественно и незаметно, как, скажем, моргание.

Но всё резко меняется, когда дыхание стеснено – например, из-за болезни или городского смога. К сожалению, заболевания дыхательных путей распространяются всё шире. К 2020 году Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) прогнозирует их рост на двадцать пять процентов. Во всем мире на свет появляется всё больше детей с врожденной астмой. Так, в Германии каждый двадцатый страдает от астмы, а каждый десятый – от хронической обструктивной болезни/заболевания легких (ХОБЛ или ХОЗЛ). Эксперты предупреждают, что немецкие нормативы по загрязнению воздуха недостаточно обеспечивают надлежащую защиту населения от оксидов азота и твердых частиц. Однако и при чистом воздухе не все люди могут дышать свободно: примерно половина мужчин и четверть женщин храпят; из них около шести процентов с опасными остановками дыхания во сне, так называемым апноэ во сне. Каково это – жить с таким синдромом, можете себе представить, проведя эксперимент: зажмите нос и дышите ртом через соломинку – вскоре от нехватки кислорода вы почувствуете угнетенное состояние и даже приступ паники.

Человек может продержаться без пищи несколько недель; несколько дней – без питья. А без дыхания – считаные минуты. Чтобы жить, мы должны дышать, но и этот навык можно утратить. «Для многих из нас глубокое дыхание становится проблемой, – говорится в одной из публикаций Гарвардской медицинской школы. – Культ тела в некоторых кругах общества оказывает негативное влияние на респираторные функции организма. Плоский живот считается привлекательным; отсюда пошла тенденция, как у мужчин, так и у женщин, втягивать живот». Тесная одежда, плохая осанка, стрессы – всё это сбивает наше дыхание с ритма, тут уж не помогут и многолетние упражнения. Переполненное метро или важная деловая встреча – и вот уже задыхаешься до рези в животе, страх лишает голоса, внутреннее напряжение переходит в икоту, судорожное заглатывание воздуха принуждает сердце бешено колотиться. Всё, что заставляет нас нервничать, подавляет и наше дыхание. Почему так происходит?

Шеф кивает мне. «Итак…» – начинаю я. Голос звучит бесцветно и сдавленно. Фальцет испуга. Но ведь бояться-то, в сущности, нечего. На меня не направлено оружие. Только взгляды коллег. Однако мой организм запускает защитный комплекс: миндалевидное тело, ответственное за эмоции, мобилизует гипоталамус; тот передает сигнал надпочечникам, эндокринным железам, расположенным над верхней частью почек; те среди прочего начинают производить «гормон стресса» адреналин. И вот в моем теле уже циркулирует насыщенный коктейль с высокой концентрацией всяческих гормонов. Зрачки расширяются, чтобы лучше видеть агрессора (в данном случае моего начальника). Пульс учащается, давление поднимается. Дыхательные и рабочие мышцы вступают в конкуренцию за снабжение кислородом. Сердце в усиленном режиме гонит кровь по расширившимся сосудам, чтобы подготовить мускулатуру к драке или побегу, – своего рода реакция «fight-or-flight»^[3]. Полный атас! Разумеется, я никуда не бегу и не размахиваю руками, просто остаюсь на своем месте. Но голос подводит меня. Кажется, он звенит в моей голове: «Мне плевать, что ты там хочешь. Я сваливаю!» – и исчезает. Такое со мной случается не только на собраниях. Даже на переговорах о гонораре я выгляжу так же жалко. Недавно, когда собиралась сказать несколько слов на дне рождения моей близкой подруги, не смогла выдавить из себя ни звука. Ни рыка, ни хрипа, ни дуновения! Торчала, как жалкий флюгер в безветрие. Иными словами, мне не хватало воздуха.

С подобным казусом надо что-то делать. Правильно дышать меня просто не научили. Значит, требуется руководство к действию. Страховка. Мне всегда было трудно дышать носом. Вроде как я и мое дыхание живем порознь. Когда приходится выступать перед аудиторией, я буквально сражаюсь с ним. Теперь я хочу заново научиться дышать. Узнать, как эта способность появилась на земле. Понять, как функционирует наш дыхательный аппарат и как на него воздействует наше настроение. Почему иногда так приятно задыхаться: например, на беговой дорожке или в постели с партнером, – а если причиной тому астма или другое легочное заболевание, то это становится опасным для жизни. Я хочу обсудить с врачами, что говорит выдыхаемый нами воздух о состоянии нашего здоровья, а с пациентами – борьбу за каждый вдох. Пусть актер расскажет, как ему удается держать длинный монолог без пауз, а гуру – зал в полторы тысячи человек в напряженной тишине. У чемпиона мира по биатлону я хочу получить совет, как выравнивать дыхание, а у ныряльщика – как наслаждаться промежутком между двумя вдохами. Я хочу понюхать запах лаборатории и облегченно вздохнуть на свежем воздухе за городом. Обо всем этом пойдет речь в нашей книге. Думаю, интенсивное занятие дыханием может указать выход из положения, в котором оказалось наше задыхающееся общество. С помощью апробированных тысячелетиями методов и новейших лабораторных исследований мы сможем вдохнуть полной грудью. Бум популярности приложений для медитации и фитнес-трекеров свидетельствует о том, что люди стали заботливее относиться к своему здоровью. Они стремятся лучше понимать свое тело – первоклассно слаженный организм. Эксперты и просто те, кого коснулись эти проблемы, поделятся в нашей книге своим опытом и наблюдениями…

«Хитрость в том, чтобы продолжать дышать», – поет Ширли Мэнсон, фронт-вумен рок-группы «Garbage». Но как дышать? В школе нас учат сосредотачиваться на определенных вещах и осваивать новые смыслы. Начинаем работать – и постигаем тонкости совместной деятельности и поиска креативных решений. Но никто не прививает нам навык использовать при этом дыхание. Великий французский художник Марсель Дюшан на вопрос о своей профессии ответил: «Я дышу». «Каждая прожитая секунда, каждый вдох – произведение искусства», – заявлял он. Осмыслить это – наш первый шаг.

Кристофу до последнего вздоха

Часть I
Всё и вся есть дыхание

Глава 1. Пыхающая машина. Так дышит человек

Гинекологическая клиника Таксисштрассе расположена в зеленой зоне мюнхенского района Герн, на тихой боковой улочке. Основанная более столетия назад как материнский приют, она превратилась в специализированную клинику акушерства и гинекологии, в которой ежегодно рождается более трех тысяч семисот детей. Доктор Николаус фон Оберниц, главный врач акушерского отделения, принимает меня в своем кабинете. Роды, безусловно, радостное событие, и всё же они стоят женщине колоссального напряжения физических, а зачастую и душевных сил. Я смотрю на моего собеседника и думаю: «Если кто и может облегчить роженице страдания, то, конечно, фон Оберниц». Он – с его ангельской улыбкой и словно высеченным из мрамора завитком волос – являет собой идеальный образ акушера. И развешанные на стене фотографии его собственных детей, несомненно, действуют на будущих мамочек умиротворяюще.

Перед нашей встречей я побывала зрителем на трех кесаревых сечениях. Мы дышим всю жизнь, но ни один вдох не имеет такого значения, как первый. И где еще, если не в родильном доме, узнавать, как функционирует дыхательный аппарат? И речь не только о дыхании новорожденных. В последние недели беременности возрастает давление матки на нижнюю полую вену, проходящую позади. Соответственно, к сердцу поступает всё меньше крови, что может привести к кислородной недостаточности и учащенному сердцебиению. Мать часто воспринимает это как паническую атаку. А далее – сильнейший стресс, если показано кесарево сечение. «Роды – это всегда пограничное состояние, – говорит Николаус фон Оберниц. – Во время беременности мать и дитя имеют симбиотическую связь: они едины и дышат вместе. Роды их разделяют. Это во всех отношениях болезненно». При естественных родах – которые могут длиться до четырнадцати часов – гормоны и схватки подготавливают легкие плода к первому вдоху. Кесарево сечение продолжается около пяти минут. «Число новорожденных, нуждающихся в респираторной поддержке, при кесаревом сечении несколько выше, чем у младенцев, появившихся на свет естественным путем, – продолжает доктор. – У некоторых наблюдается синдром "мокрого легкого", когда их легкие всё еще наполнены остатками околоплодных вод. Это осложняет газообмен, и их жизнь начинается с удушья».

НАРУЖУ ЗА ГЛОТКОМ ВОЗДУХА

«Естественные роды» – довольно нелепое название для мучительного процесса, который растягивается на четырнадцать часов. Мать Айи уже несколько часов сотрясается в схватках. Родильный зал – светлое уютное помещение. И если бы не большой операционный светильник над кроватью, можно было бы принять его за просторную больничную палату. За окном вовсю светит солнце, но здесь отопление включено. Новорожденные не могут регулировать температуру тела, поэтому во многих помещениях клиники тепло, как в предбаннике. Будущая мать лежит на спине, упираясь ступнями, обхватив ноги под коленями, – так ей удобно подтягиваться, когда придет черед следующей серии схваток. На передышку едва хватает времени. Губы роженицы побелели от напряжения, щеки раскраснелись, лоб покрылся испариной. Она измученно стонет. Акушерка Кристина Лангер успокаивающе кладет ладонь на ее бедро. «Тужься, тужься! – подбадривает она. – Хорошо. Теперь отдышись». Мама Айи откидывается обратно на ложе, открывает глаза. Пытается глубоко дышать, но мешает боль. Она задыхается. Ее муж озабоченно старается помочь и дышит вместе с ней – рука на плече, губы возле уха. «Еще нет, – притормаживает акушерка очередной приступ. – Выдохни свою боль!» У североафриканских народов считается, что роженица одной ногой стоит на земле, а другой – на том свете. Мама Айи выглядит так, словно ей легче умереть, чем пережить еще одни схватки. Но послушно втягивает воздух. «Дыхание не только помогает матери расслабиться, – объясняет Кристина присутствующим, – но и обеспечивает ребенка кислородом, если дышать глубоко и ровно».

Боли во время родов запредельны. В одном шведском исследовании более сорока процентов женщин показали, что роды – худшее из всего, что им пришлось испытать в жизни. И немудрено, если при этом еще и останавливается дыхание. А женщина поддается страху и даже панике. В конце концов, организм находится в экстремальных условиях. Мать не должна дышать поверхностно, иначе у ребенка наступит гипоксия. Дыхательные тренинги для беременных – в Германии над ними посмеиваются, называя «хехель-курс»^[4], – обучают будущих мам различным дыхательным техникам, которые помогут расслабляться, несмотря на сильные схватки. «Боль утоляется правильным дыханием», – убеждена акушерка.

В родовом зале намечаются перемены: Айя вот-вот появится на свет. Входит акушер-гинеколог. Она пальпирует живот, легко проводит рукой донизу. «Можете уже потрогать вашу дочку», – приглашает она. Мама Айи наклоняется и восторженно нащупывает головку в своем родовом канале. Но следующая волна боли отбрасывает ее назад.

Для Айи дыхание будет в новинку. Сорок недель она росла в животе матери. И уже на третьей неделе из передней кишки выпятилось нечто шаровидное, которое непрестанно развивалось, а сегодня будет использовано впервые, – легкие. Они еще наполнены жидкостью. Это защитный механизм, чтобы тонко разветвленный орган не спадался. Но Айя уже потренировалась в дыхании. Ее метод: икота. При ней диафрагма сокращается, жидкость устремляется в легкие, и они расширяются. Мама ощущала это как слабые толчки. Плод в утробе получает кислород через пуповину. В плаценте находится мембрана, которая пропускает газы и питательные вещества, не смешивая кровь матери и ребенка. Теперь, когда начались схватки, жидкость постепенно выдавливается из легких, и Айе придется распрощаться с теплой влажной средой.

Переход станет для нее неожиданностью. Возможно, даже болезненной. Никто не знает точно. Хотя каждый из нас однажды пересек эту черту, вспомнить никому не дано. «Так, теперь тужься! Тужься!» Мама Айи дрожит от напряжения. Показывается головка: лобик, закрытые глазки, носик. Еще толчок – и акушерка, с потоком вод и крови, высвобождает тельце из чрева, которое девять месяцев было для него родным домом. Подхватив девочку под мышки, Кристина Лангер высоко поднимает ее. Она укладывает ребенка животиком на свое предплечье. Его веки плотно сжаты, мокрые черные волосики прилипли к темечку, цвет кожи отливает восковой синевой. Попка покрыта желтоватой сыровидной смазкой, из живота свисает пуповина – толстый, перекрученный лиловый канатик. «Вы справились!» – радостно объявляет Лангер. Но дело еще не закончено. В течение минуты малышка должна сделать первый вдох. Первый из сотен миллионов. И в ожидании этого события все остальные тоже затаили дыхание.

ПЕРВЫЙ ВДОХ

Новое окружение Айи чужое и холодное. Она на руках у доктора. Ее мама всхлипывает то ли от радости, то ли от облегчения. Малышка щурит глазки. При прохождении через родовой канал организм ребенка 10 получает гормональный удар, гораздо более сильный, чем приступ при инфаркте миокарда. Он выводит из легких остатки околоплодных вод. Айя сморщивает личико. Кряхтит. Ее первый вдох. А затем шипит, как злая кошка.

С этого момента с каждым подъемом грудной клетки воздух будет устремляться в трахею. Если следовать вниз за потоком воздуха, то примерно через двенадцать сантиметров достигнем первого разделения бронхиальной системы на два главных бронха. Они, в свою очередь, разветвляются на всё более мелкие ветви, в общей сложности свыше двадцати раз. Если отлить модель в пластике, то дыхательные пути Айи выглядели бы как дерево с густой кроной, но без листвы. Отсюда и название: бронхиальное дерево. Конечные веточки заканчиваются микроскопическими канальцами: bronchioli respiratorii^[5]. На них крепятся крошечные легочные пузырьки – альвеолы.

Альвеолы, собственно, и являются «дыхательной тканью» легких. Без них газообмен невозможен. Поскольку они формируются лишь с двадцатой недели беременности, рожденному раньше этого срока ребенку не помогла бы выжить и искусственная вентиляция легких. Для того чтобы они оставались подвижны, стенки альвеол выстланы сурфактантом, тонкой пленкой, которая помогает легким расширяться и препятствует их спаданию. «Это вещество развивается только на двадцать четвертой неделе, – объясняет Николаус фон Оберниц. – И если возникает угроза преждевременных родов, матери часто назначают инъекции кортизона, чтобы ускорить созревание легких плода».

Пока что легкие Айи находятся в процессе роста, сейчас в них насчитывается от 50 до 100 миллионов легочных пузырьков. К пятнадцати годам этот орган сформируется полностью, и их число увеличится до 300–400 миллионов. У взрослого человека – в зависимости от пола, возраста, роста и тренированности – их площадь равнялась бы размеру большой квартиры: 70–140 квадратных метров. Такая поверхность необходима, чтобы в достаточном количестве передавать кислород из вдыхаемого воздуха в кровь и выводить из нее углекислый газ. Каждый пузырек оплетен сетью тончайших кровеносных сосудов. Здесь ветвится около 2400 км капилляров – такой густоты нет больше нигде в теле. Через эту хрупкую систему ежедневно перекачивается более 7000 л крови. Звучит ошеломляюще, не правда ли? Но из всего этого количества эффективно участвует в газообмене лишь доля величиной с бокал красного вина.

Газообмен происходит у аэрогематического барьера. Эта мембрана, толщиной в одну восьмидесятую листа бумаги, отделяет альвеолы от заполненных кровью сосудов. Она должна быть такой тонкой, чтобы газ мог свободно проходить через нее: данный процесс называется диффузией. Стимулом служит парциальное давление вдыхаемого и выдыхаемого газов. Воздух представляет собой газовую смесь. Парциальное давление каждого газа соответствует его доле в общем давлении. Это открытие сделал английский естествоиспытатель Джон Дальтон на рубеже XIX века. Сын бедного ткача, в одиннадцать лет он оставил школу, в двенадцать сам начал преподавать. Самым выдающимся объектом его исследований стала погода, которую он изучал с помощью собственноручно изготовленных барометров и термометров. На основе многолетних испытаний в 1805 году он сформулировал так называемый первый закон Дальтона. Суть его в следующем: поскольку кислород имеет иное парциальное давление, чем, например, азот или углекислый газ, он может перемещаться независимо от них – в частности, проникать через стенки альвеол в кровь.

Диффузия есть физическая основа дыхания. Эволюция живых организмов протекала на протяжении двух миллиардов лет, и с тех пор изменения не слишком значительны. Почему так? Она дает возможность получать энергию, не истощая силы организма. Диффузия – процесс пассивный и во всех высокоразвитых существах протекает примерно одинаково: у муравьев и малиновок так же, как у форели или жаб. Действия молекул кислорода и двуокиси углерода можно сравнить с поведением туристов у бассейна при отеле: после завтрака каждый старается разложить свой лежак как можно дальше от других. В итоге все обустраиваются так, чтобы иметь достаточно личного пространства. Частицы газа тоже стремятся распределиться оптимально – подальше от мейнстрима в места с наименьшей концентрацией. Для кислорода из вдыхаемого нами воздуха оптимальным является переход в текущую рядом кровь, где его мало. Там его захватывает гемоглобин, содержащийся в красных кровяных тельцах, и тащит сначала в левый желудочек сердца, а оттуда по артериям разносит в клетки. А углекислый газ, напротив, рвется из крови, где слишком много его молекул упражняется в бассейне. Он переходит в легочные альвеолы. И все довольны – даже если соразмерного насыщения в идеале никогда не достичь.

Живые организмы проходят различные стадии, но принцип диффузии при этом не меняется. Так, будучи личинками, амфибии дышат жабрами, позже – легкими и кожей. Дыхание Айи до рождения тоже было иным. Жизнь в нее «вдыхала» мать. Впрочем, через пуповину кислорода поступало намного меньше, чем содержится в крови матери. Разницу уравновешивало почти вдвое большее содержание гемоглобина – уникальная транспортная возможность для жизненно необходимого газа. Его парциальное давление в теле плода настолько низкое, что эксперты сравнивают условия в матке с атмосферой на горе Эверест. Говорят, первый вдох новорожденного – в то же время последний умирающего плода.

Прежнее средство снабжения Айи кислородом сейчас лежит между ног ее матери. Это плацента – круглый кусочек ткани, исчерна-красный, мясистый, напоминающий кусок печени. Акушерка осторожно поворачивает ее. Сторона, которая в матке была обращена к ребенку, похожа на гравировку: дерево с широко раскинутыми ветвями. «Мы называем это древом жизни», – говорит акушерка. Плацента, бронхи, береза – природа снова и снова калькирует свои лучшие чертежи и масштабирует их на свое усмотрение. Форма одна и та же, а связует их дыхание.

Иногда первый вдох не желает свершиться. Для родителей это ад. На такой случай у акушеров есть в запасе особые хитрости: вытереть насухо, растереть попку, разогреть, помассировать ступни. В прежние времена врачи резко размахивали новорожденным вверх-вниз, высоко над головой, в надежде, что легкие наполнятся воздухом вроде полиэтиленового пакета на ветру. Довольно свирепое приветствие, не правда ли? Акушерка показывает маме начисто протертую Айю. «Не хотите перерезать пуповину?» – обращается она к отцу. Направляет его руку с ножницами к нужному месту: «Жмите сильнее!» Отец щелкает и разрывает связь, которая долгие месяцы обеспечивала Айю всем необходимым. Из единой дышащей сущности образовалось две. Правда, с дыханием у Айи пока не ладится. Акушерка вызывает по рации врача. «Не волнуйтесь, – успокаивает педиатр. – Я просто коротко осмотрю вашу дочку». Он относит завернутую в белый конверт малышку на пеленальный стол. Та слабенько урчит. Доктор осторожно продвигает в гортань похныкивающему ребенку трубочку толщиной со спичку и отводит застоявшуюся в ней жидкость. «Всё в порядке, – он возвращает матери Айю, которая уже дышит свободнее. – Она всего лишь кроха».

В течение восьми месяцев сердечко Айи размером с грецкий орех уже билось самостоятельно. И сейчас еще в нем остается отверстие – остаток системы материнского жизнеобеспечения, к которой Айя была присоединена до недавнего момента. «Пока легкие не запущены, они не должны слишком интенсивно снабжаться кровью», – рассказывал мне Николаус фон Оберниц. Через отверстие, называемое foramen ovale^[6], кровь могла перетекать непосредственно из правого предсердия в левое, в обход малого круга кровообращения. После рождения дыхание младенца меняет давление, окно закрывается. Ставшее ненужным, оно зарастает в течение нескольких дней в трех случаях из четырех. Но даже останься foramen ovale Айи открытым – ничего страшного: четверть населения планеты живет с этим. Разве что (согласно последним данным) такие люди больше подвержены мигреням. Но есть ли тут зависимость, пока не ясно. Также предполагается связь с несчастными случаями декомпрессии у аквалангистов. Однако доказательств нет. И это одна из многих нерешенных загадок нашего дыхания, несмотря на десятилетия исследований.

ВПЛОТЬ ДО КЛЕТКИ

Дыхание кажется нам самым простым делом на свете. Каждый знает, как оно функционирует. Даже объяснить это инопланетянину не составит труда, по крайней мере в общих чертах: кислород поступает в организм, углекислый газ выводится наружу – ничего сложного. Тем не менее помимо вентиляции, аэрации легких, в тканях происходит довольно сложный процесс обмена веществ: внутреннее дыхание. Наш организм – система, которая работает наилучшим образом, когда в ней всё уравновешено. Процесс, поддерживающий равновесие, называется гомеостазом. А для него необходима энергия. Она образуется, когда в клетках окисляются питательные вещества. Ткани не могут запасаться кислородом, поэтому нуждаются в его непрерывном поступлении. Насколько эффективно он будет переработан, зависит от нашей производительности. Внешнее дыхание определяет наш голос и способно регулировать чувства. Так что совсем не лишнее – понимать строение и функции дыхательного аппарата.

Айя дышит часто и беспорядочно. Ее грудная клетка с трудом поднимается, на мгновение зависает и снова приходит в движение. Как и все новорожденные, она еще нащупывает ритм своего дыхания. Такие перебои первого дня беспокоят родителей, если они к этому не подготовлены. Особенно когда младенец такой хрупкий, как Айя. Ее носик размером едва ли с полмизинца. Если она пойдет в мать, со временем крылья носа раздадутся, а спинка его, скорее, останется плоской. Никому не ведомо, как в результате эволюции развился по центру лица такой костно-хрящевой каркас. Он, конечно, не столь избыточен, как лисий хвост на зеркале заднего вида, но довольно экстравагантен. Во всяком случае, на нем держатся очки и он вполне подвижен, чтобы нюхать.

Решающим фактором является проход от ноздрей почти что до середины черепа. Носовая перегородка делит проход на правую и левую части. Преддверие носа – куда еще входит палец – заканчивается порогом; здесь проход становится узким и изогнутым, что осложняет движение воздуха. По сравнению с дыханием ртом дыхание носом труднее вдвое. Три носовые раковины разделяют прохождение воздуха на три хода в полости носа. Вдыхаемый воздух большей частью проходит по среднему; выдыхаемый, напротив, использует нижний. При этом в узких и изогнутых проходах возникают завихрения. Они играют важную роль: слизистая оболочка носа, как мухоловка, захватывает всё, что проносится в непосредственной близости от нее. Сорок пять тысяч мелких желез, заложенных в слизистой, выделяют более полулитра секрета в день (так что маме Айи придется потрудиться в первые годы, вытирая и прочищая ее нос). Тонкие подвижные реснички эпителиоцитов эвакуируют упакованные в слизь вредные вещества. Крупные частицы пыли и пыльцу волоски останавливают еще в преддверии. Мелкие вылавливаются в носовой полости. Таким образом нос отфильтровывает из воздуха до пятидесяти процентов пылинок и бактерий. И только самая тонкая пыль проникает в нижние дыхательные пути.

Нос защищает наш чувствительный организм от не поддающегося контролю внешнего мира. Он работает не только как фильтр, но еще и как кондиционер и увлажнитель воздуха. Атмосферные условия в окружающей среде постоянно меняются: то жарит солнце, то валит снег. Вот вы в сауне. А в спальне влажно из-за белья на сушилке, в гостиной же воздух сухой от отопления. Всё это не беспокоит наши дыхательные пути, поскольку они защищены системой шлюзов: на дистанции в семь сантиметров носа воздух согревается благодаря густой сети мелких кровеносных сосудов до тридцати с лишним градусов – даже если снаружи минус восемь, а влажность увеличивается до девяноста процентов. Буквально за десятую долю секунды. Но, как каждый кондиционер, наш потребляет массу энергии. Кое-что из нее организм компенсирует при выдохе: воздух, выходящий из легких, согревает и увлажняет слизистую оболочку – и застывшие на морозе руки, если на них подышать. Капля под носом? Часто это всего лишь конденсат. Такой воздухообмен экономит до сорока процентов энергии. Животные пустыни, вроде верблюдов или иглистых мышей, приспособлены к среде еще лучше: их носы почти не теряют влагу. А вот собаки, чтобы охладиться в жару, свешивают язык для испарения и дышат часто и поверхностно.