Статья г. Тандефельда, напечатанная в ном. 289 «Последних Новостей», побуждает нас, меня и Д. Мережковского, сказать о том, что действительно было в Варшаве в 1920 году и как оно было. Стремясь, главным образом, к объективному восстановлению фактической истины и не желая, чтобы наши сведения и Утверждения могли быть сочтены «полемикой» (все равно с Кем) – мы и решаемся просить Вас, г. Редактор, напечатать эти строки на тех же страницах, где была помещена статья.

В те дни января 1920 г., когда Н. Чайковский и Б. Савинков впервые были в Варшаве, – мы (Мережковский, Философов и я) только что перешли польскую границу и находились в Бобруйске. Мы затем медленно стали подвигаться к Варшаве, читая лекции, присматриваясь к польским настроениям, борясь посильно с угрозой мира Польши с Совдепией, мира, который нам и тогда, совершенно как теперь, казался: 1) надувательством и мошеннической уловкой со стороны большевиков, 2) бесчестием, и, главное, безумием (на свою же голову) – со стороны поляков. Нам казалось, что Польша, если она не потеряла заботы о своих интересах и здравого рассудка, должна договориться с русскими, так или иначе представляющими или могущими представлять (хотя бы символически) Россию будущую, а не настоящую, не большевистскую. Россию третью, как мы ее и тогда уже называли, т. е. не царскую и не большевистскую, а демократическую.

Равно казалось нам естественным, что будущая Россия демократическая аннулирует несправедливость, совершенную в 1772 году, и заключит с Польшей новый крепкий договор, как со страной, общими силами победившей московских врагов, т. е. понявшей, что интересы у нее и у России общие.

Впрочем, наши взгляды и убеждения, остающиеся у нас незыблемыми по сей день, разделяемые даже в мелочах всеми людьми в России (подтверждение – каждое письмо из России, все равно чье, все равно на страницах какой газеты оно появляется), – эти наши взгляды достаточно известны. Я упоминаю о них лишь для того, чтобы подчеркнуть: мы их в Польше отнюдь не скрывали и можем определенно сказать, что лучшая и большая часть польского общества их вполне разделяла. (Как на полное подтверждение этого, укажу на совершенно категоричное официальное польское заявление – летом 20 г., – что Польша воюет отнюдь не с Россией, а именно с большевиками, заявление ошеломившее неосведомленных парижских и лондонских эмигрантов.) На этой почве взаимного понимания единства интересов зародилось впервые и Русско-Польское Общество.