Читать книгу: «В одну реку дважды», страница 22

Глава 20 В одну реку

Ночной ветерок холодил обнаженные плечи, я зябко поежилась. Надо бы уже идти в постель, но уходить с балкона не хотелось. Эрик спал, а я все стояла и любовалась на огни ночного города. На светящуюся пирамиду Эйфелевой башни, на огни Сены, с проплывающими корабликами, на разноцветье бульваров. В голове была странная пустота. Иногда мне казалось, что сознание сыграло со мной забавную шутку – я все же спятила, и все это существует только в моем воображении.

Дорогу во Францию я помнила смутно. Меня не оставляло чувство, что должно произойти что-то ужасное – нас поймают или просто убьют… От этого я впала в ступор и плохо понимала происходящее. Но как-то все произошло обыденно просто. Видимо, слишком много сторон оказалось замешано в этом деле. И всем нужны были «сокровища нации». Уж как они сумели договориться, одному Аллаху известно, но в результате нам разрешили выехать из страны. К трапу самолета нас подвезли буквально за пару минут до взлета. Самолет вырулил на взлетную полосу, разбежался, плавно оторвался от земли и взмыл в воздух, оставляя под собой, парящую над Бейрутом белоснежную статую Хариссы, ливанской богоматери на горе Джуния.

– Так просто? – не поверила я, прижимаясь к Эрику.

– Так просто, – сдунул он мою челку, упавшую на глаза.

– Что ты должен будешь за это сделать?

Он легонько пожал плечом и прижал меня к себе. Но мне не требовалось ответа. Я уже знала: Эрику пришлось согласиться на сотрудничество со спецслужбами. Не знаю, хорошо это или плохо. Во всяком случае, мы вместе, а остальное неважно. Тогда казалось неважным. Но вот уже неделю я живу в маленьком отеле в Париже, вместе с Эриком, и ничего пока не происходит.

Мы завтракаем в маленьком кафе рядом с гостиницей, гуляем по улицам, держась за руки, заходим в лавки и магазинчики. Мы ничего не покупаем, нам некуда это класть. У нас пока нет дома. Да и будет ли? Весь мой гардероб состоит из джинсов и пары футболок, купленных сразу по приезде. Эрик как будто ждет чего-то. Мы мало разговариваем. Нам не о чем говорить. Рассказывать о том, как каждый проводил время в разлуке? Смешно. Что у нас общего? Почти ничего. Нас связывают только почти забытые воспоминания десятилетней давности. Мы чужие, вдруг поняла я с тоской. Я так долго жила этой мечтой, недостижимым идеалом и вот, наконец, получила желаемое. И это не то, чего я хотела. А чего я хотела, я уже и не помню.

– В одну реку дважды… – прошептала я печально, осознав наконец-то смысл, давно повторяемой на все лады истины.

– Что? – раздалось сзади.

– Я должна уехать, – повернулась я к Эрику.

– Что? – опять спросил он.

– Я должна уехать, – повторила я и взяла его за руки. – Я знаю, ты поймешь. Мне надо домой. У меня будет ребенок. Я беременна.

Он на секунду закрыл глаза и усмехнулся, чуть-чуть.

– Понимаю, – глухо произнес он.

– Нет, – вздохнула я, – не понимаешь. Этот человек, он – умер. Погиб, спасая мне жизнь, между прочим. Я ждала тебя. Долго ждала. Пока не поняла, что ты бросил меня, и попыталась начать жить сначала. Да, я встретила другого мужчину, и он много значил в моей жизни. И этот ребенок должен родиться дома. Не хочу скитаться в чужой стране, не зная, где приклонить голову. Что ждет меня здесь? Ты ведь не будешь со мной постоянно? Завтра или послезавтра тебя призовут отдавать долги, а я останусь одна в чужой стране, без друзей, без поддержки…

– Я не бросал тебя, – сказал, наконец, Эрик после долгой-долгой паузы. – В тот день, когда мы расстались, я приехал домой и вдруг испугался, что если ты уедешь, то мы никогда больше не встретимся. Я помчался в аэропорт. На мотоцикле я приехал бы туда даже раньше твоего автобуса, но попал в аварию. Очнулся уже в больнице. Три месяца в гипсе, две операции. Мои вещи: телефон с твоим номером и бумажник с адресом пропали. Наконец, я вышел из больницы, пошел в университет и чудом разыскал телефон того человека, мужчины, что был с вашей группой. Серж, кажется, его звали. И вот тут меня ждал сюрприз. – Горькая усмешка тронула его губы. – Он сказал, что ты вышла замуж, и попросил не беспокоить тебя больше.

Я громко ахнула и выкатила глаза. Так вот, что имел в виду Сергей Петрович, говоря о своей вине передо мной.

– И я смирился. Я мог только надеяться, что у тебя все хорошо. Да, я искренне верил, что мы сможем быть вместе, но не судьба…

– А ты и поверил? Не выходила я замуж, – горло мое перехватило спазмом, – а ждала тебя. Ждала и ждала, как дура… Почему ты поверил, почему? Ты даже не попытался…А там в Индии, ведь это же был ты… Почему ты не подошел ко мне? Ведь ты видел меня?

– В Индии? – переспросил Эрик. – Да, – сказал он, после недолгого раздумья. – Я был в Дели на конференции от университета. И мне показалось… Да. Я увидел женщину похожую на тебя. Я смотрел и не мог оторвать взгляд. Но ты была не одна, с мужчиной. И я вспомнил слова Сержа… и уехал.

В это невозможно было поверить. Я запустила руки в волосы и сильно дернула. Просто фатум какой-то преследовал нас.

– Наверное, я виноват…

– Дело не в том, кто виноват, а в том, что теперь делать.

– Что? – не понял Эрик.

Я только молча покачала головой и улыбнулась. Улыбочка вышла жалкой.

Домой я летела родным Аэрофлотом. Документы мне оформили быстро. Паспорт, визы и прочие атрибуты. За подлинность сих бумажек я даже не волновалась. В самолет меня сопровождали солидные дядечки. Один из них катил небольшой чемодан на колесиках, тот был почти пуст. Эрик провожать не пошел, мы простились в номере. Просто посмотрели друг на друга, вздохнули, улыбнулись, и я вышла за дверь, где меня уже ждали сопровождающие. Уже в лифте на меня накатила волна отчаяния, в голове зашумело, и я стукнула со всей силы по кнопке остановки лифта. Меня пытались остановить, да где им справиться с женщиной на грани! Я выскочила из лифта и понеслась по коридору, потом по лестнице вверх и столкнулась с Эриком – он бежал мне навстречу.

– Я люблю тебя! – крикнула я.

– Я тоже, – заключил он меня в объятия. – Когда-нибудь ты простишь. Если простишь, – поправился он, – ты знаешь, где меня найти. Ты ведь знаешь?

Я молча кивнула, уткнувшись носом ему в грудь. Сзади кашлянули.

– Мне пора, – прошептала я.

– Иди, – оттолкнул он меня легонько и провел рукой по мокрым глазам.

Я повернулась и побрела к лифту. Не оглядываясь. Да и зачем?

В Пулково меня встретили, провели через таможню, посадили в машину, и вот я дома. Как будто и не уезжала никуда. Прошло полтора месяца с моего отсутствия, а впечатление такое, что полжизни. «Ничего, ничего, – сказала я сама себе, – мы и не такое переживали, и это тоже переживем».

***

Сказать, что Вилька обрадовалась, не то слово. Когда я позвонила ей на трубу, она долго не могла поверить, что это я и что я дома. Примчалась, так быстро, как только смогла. Мы проговорили весь вечер и полночи. Выпили два литра чая и съели огромный торт.

– А Сергей Николаевич большой бякой оказался, – резюмировала Вилька, – И ведь небось из благих намерений наврал, задери его коза, – и вдруг выпалила: – Я замуж выхожу.

Я так и застыла с открытым ртом.

– За кого?

– Ох! – вздохнула она тяжко.

– Ты совсем того, что ли? – покрутила я пальцем у виска. – У вас разница какая в возрасте, забыла?

– Да знаю я, знаю, – махнула она рукой. – А куда деваться? Я в залете. Это, может, мой последний шанс. После трех абортов, сама понимаешь…

– А ты уверена, что это Ромкин бебик, а не того мачо, который тебя кинул?

– А я еще до мачо залетела, – вздохнула Вилька, – потому, может, и поехала с ним очертя голову, гульнуть напоследок, так сказать.

– А Ромка, что говорит?

– А что Ромка? Не знаешь, что ли? Будешь рожать, говорит и точка. А спорить с ним, сама понимаешь… Я говорю, безотцовщину растить не буду, а он… Ну, в общем, ты понимаешь…

– Я понимаю, – кивнула я. – Я все понимаю, кроме одного – ты сама-то этого ребенка хочешь или нет?

– Не знаю, – жалобно завыла Вилька. – Ничего не знаю. Боюсь только ужасно.

– Чего боишься-то, дурочка? – засмеялась я.

– Всего, – хлюпнула она носом, – замуж боюсь, рожать боюсь, всего боюсь. Что я делать буду, а?

– Вот теперь я верю, что ты в залете – налицо все симптомы беременности: повышенная нервозность, слезливость и прочее. А еще ты курить бросила?

– Бросишь тут, – проворчала Вилька, – Ромик сказал, башку отвернет.

– Это что ж получается, мы с тобой обе будем пузатые и толстые ходить? – всплеснула я руками.

– Получается, так… – Вилька широко раскрыла глаза и вдруг прыснула со смеху, видимо, представив себе эту картину.

***

Так и вышло: обе пузатые и толстые гуляли мы по осеннему саду Красновской дачи. Я на седьмом месяце, а Вилька на пятом.

– Вот почему так? – спросила она, присаживаясь на скамейку. – Ты вон какая стройная, и живота почти нет. А я как корова?

– Не знаю, – пожала я плечами, – может, у всех по-разному происходит?

– Накрылась моя карьера, – посетовала Вилька.

– Да ладно тебе, – махнула я рукой, – не работа и была.

– Точно. Я вот думаю, хватит на чужого дядю пахать. Надо свое дело открывать.

– Ромик тебе откроет, – засмеялась я.

– Откроет, – кивнула она, не уловив иронии. – Ты со мной?

– Ой, неугомонная душа.

– Нет, ты скажи, ты – со мной?

– Да с тобой, с тобой, – согласилась я, зная, что она все равно не отстанет.

– Я думаю, для начала магазин откроем. Просто посмотреть, что получится, – фантазировала Вилька. – А если получится…

– Чтоб у тебя, когда что не получалось? – подколола я.

Тут я была права – если Вилька что задумала, то перла вперед аки танк. Всю ее сонную апатию сняло, как рукой. Она носилась по различным конторам, пробивая себе дорогу грудью или животом. «Пропустите беременную женщину!» – рыкала она, видя толпу жаждущих аудиенции возле кабинета очередного начальника и, гордо выпятив пузо, входила в заветную дверь.

И вот, наконец, Вилька торжественно продемонстрировала кипу бумажек:

– Готово. Можно начинать.

– Чем торговать будешь? – засмеялась я.

– Я у тебя хотела спросить, – ответила она. – Только «не чем будешь», а «чем будем». Улавливаешь разницу? Ты же со мной? Ну, так и чем?

Я подумала немного, потом подумала еще.

– Восточными товарами. Сувениры, кальяны, украшения и прочее.

По идее Вилька должна была раскритиковать мою идею, но неожиданно ей понравилось.

– Точно, – всплеснула она руками. – Сейчас восток в моде. А ведь скоро Новый год, все начнут подарки выбирать. Только место надо найти проходное, чтобы престижно было.

– Невский проспект?

– Рада, что мысли у нас сходятся, – кивнула она.

– Я же пошутила, – ужаснулась я. – Представь, сколько там аренда стоит!

– Никаких шуток, – гордо вскинула голову Вилька. – Только Невский сможет удовлетворить мои амбиции. Сечешь?

– Угу, – кивнула я.

Неожиданно эта идея увлекла меня, и я с удовольствием стала носиться с подругой по городу в поисках подходящего места для магазина. Наконец, одно из предложенных помещений удовлетворило Вилькины запросы, да и мои тоже. Магазинчик находился чуть в стороне от Невского, в полуподвальном помещении, где раньше был овощной склад. Было там сыро и жутко воняло гнилой картошкой. Но мы с Вилькой посоветовались с одним очень умным специалистом он сказал, что сделает из этого помещения конфетку, правда, за весьма кругленькую сумму. Но нам уже вожжа попала под хвост, и мы согласились.

Вскоре магазинчик открылся и начались трудовые будни. Даже удивительно, но наши сувениры расходились на ура. Вилька уверяла, что это благодаря рекламе, которую она щедро разместила в гламурных журналах и на интернет-сайтах, а я так думала, что благодаря относительно умеренным ценам. Как бы то ни было, но первый месяц мы закончили по нулям, а вот второй дал хоть и маленькую, но прибыль. Вилька радовалась, как ребенок. Как ни странно, но мне тоже нравилось наше детище. Мы с ней днями пропадали в магазине.

Оттуда меня и увезли в роддом за две недели до Нового года. Родился чудесный мальчишка, до жути похожий на Краснова. У меня даже сердце защемило, когда, вглядываясь в крохотное личико, я увидала знакомые черты.

Примчались Ромашка с Вилькой. Завалили меня цветами. Ромашка долго вглядывался в глубину пеленок.

– Братан, – хмыкнул он не без нежности. – Как назовем?

Я пожала плечами.

– Да бог его знает, и так уж всю голову сломала. Только не Николай, ладно?

Ромашка кивнул.

– Придумаем что-нибудь.

Новый год я встречала дома. Я имею в виду дома с мамой и Жорой. Я как-то отдалилась от своей семьи в последнее время и решила исправить положение. Мы сидели за столом все вместе, как когда-то, смотрели традиционные новогодние шоу, и мне вдруг стало ясно, что семья – это то, что дается человеку раз и навсегда. И чтобы с тобой не случилось, но пока есть куда прийти в Новый год, ничего не потеряно. Я посмотрела на Жору и маму. Сколько они уже вместе? Почти пятнадцать лет. И все это время я неизменно игнорировала Жору. Что это было, детская ревность? А ведь маме с ним хорошо. Вон как она выглядит! А Жора? Разве он не относился ко мне как своему ребенку? А как он нам помогал с нашим спектаклем? А квартира, в которой я жила все эти годы? Почему я всегда считала, что от меня просто решили избавиться, отселив подальше? А машина, которую он мне отдал? Я ведь и это восприняла как попытку откупиться… Вот дура! Я шмыгнула носом.

Потом я стояла на кухне, изо всех сил стараясь не разреветься, и вдруг услышала:

– Ты чего плачешь?

В дверях стоял Сашка, босой, в пижаме.

– Ты чего не спишь? – растерялась я.

– Я Деда Мороза жду, – признался тот. – Я, конечно, понимаю, что его нет, но подарки-то откуда-то появляются, – хитро улыбнулся он.

Я обняла его.

– Ты к нам редко приходишь. Мне без тебя скучно, – сказал Сашка, обвивая меня ручонками.

– Теперь буду приходить часто-часто, – пообещала я.

– Ну да, – шмыгнул Сашка, – ты теперь будешь с этим возиться… – мотнул он головой в сторону спальни, где в люльке сопел Николаич.

– Буду, – призналась я, – он же еще маленький, сам себе памперсы менять не умеет. А подрастет, вот увидишь, как тебе здорово с ним играть будет.

– Ну вот еще, буду я с малявкой таким играть… – упрямо возразил Сашка.

Я засмеялась и взъерошила мягкие волосенки.

– Пойдем лучше подарки смотреть, я чувствую, что Дед Мороз уже приходил.

Потом Сашка радостно разбирал подарки, которых в этот год было немало, видно, Дед Мороз потрудился на славу, а я разговаривала с Жорой. Он, кстати, очень одобрял мою трудовую деятельность. Сам Жора по праву мог считаться заслуженным коммерсантом. У него сейчас было три маленьких магазинчика в трех торговых центрах, и он считал, что этого вполне достаточно.

– Понимаешь, я типичный представитель среднего класса. У меня приличная квартира, машина и дача. Я имею возможность раз, а то и два в год вывозить семью на какой-нибудь курорт за границу и считаю, что этого достаточно. Имей я меньше, мне бы не хватало на достойную жизнь, имей я больше, нет гарантий, что никто не позарится на мой кусок. Понимаешь, о чем я? – Я кивнула. – Но я не об этом хотел с тобой поговорить, – спохватился вдруг Жора.

– А о чем?

– О нем, – кивнул Жора на Сашку.

– И что? – охрипшим вдруг голосом спросила я.

***

Через два месяца Вилька родила мальчика. Трусила она пред этим ужасно. А потом сказала, что никогда больше ни одного мужика к себе не подпустит. На что я, да и Ромашка дружно скептически улыбнулись. Из нее получилась то, что называют «сумасшедшая мамаша». А из Романа Николаевича, как ни странно, отличный отец. Он даже научился лихо менять памперсы детям. Я говорю детям, потому что мы так и продолжали жить все вместе. Я, конечно, укоряла себя периодически, но потом вдруг поняла, что все это ерунда. Главное, нам было так чертовски удобно.

Намучившись сполна с няньками, мы решили плюнуть на это дело и возиться с детьми самостоятельно. По очереди. Так и сделали: день я сидела дома, а Вилька занималась магазином, день наоборот. У нас была чудная домработница, тетя Маша, которая вела хозяйство, так что нам оставалось только кормить детей и вовремя менять памперсы. Самое смешное, что наши детки дружно спелись и все делали сообща, как по команде. Ели, спали и даже какали в одно и то же время.

– Чудно, – сказала как-то Вилька, – вот Темка и Семка они друг другу кто?

Я задумалась на мгновение.

– Дядя с племянником, вообще-то.

– Да. Но они еще и братья. Молочные. Прикол, да?

– Угу. Кстати. У меня молока меньше становится, сегодня этим спиногрызикам не хватило.

– Это не молока меньше, это они есть стали больше. Проглоты, – засмеялась Вилька.

Темка и Сенька в этот момент дружно сопели в своих кроватках. Мы назвали их Артем и Арсений. Артем Николаевич и Арсений Романович.

К следующему лету магазин начал давать стабильную прибыль, и Вилька начала подумывать о расширении.

– Представляешь сеть магазинов по городу? – мечтала она.

– Куда людям столько восточных сувениров? – хмыкнула я.

– Ход твоих мыслей мне понятен. Я тоже думаю, что пора менять ассортимент, то есть не менять, а расширять. Как тебе идея французских аксессуаров? Или парфюм? В общем, есть о чем подумать.

Я кивнула, зная, что у Вильки ни мысли, ни слова не расходятся с делом. Так в результате и оказалось. Через год у нас была сеть не сеть, но пять магазинов в разных местах. Продавалась в них разная мелочь, совершенно бесполезная в хозяйстве, но греющая душу. Сувенирчики, бижутерия, открытки, парфюм и прочее. Магазинчики так и назывались «Для души». Конечно, Вилька ни минуты не сомневалась, что без Ромкиных денег и протекции, ничего бы у нас не вышло, но говорила со свойственным ей цинизмом: «Раз карты так легли, грех не попользоваться».

А мне было все равно, по большому счету. Первая эйфория от коммерческой деятельности прошла, тем более что деньги никогда не были моей главной целью. Сначала мне стало грустно, потом тоскливо. Первая заметила это, конечно, Вилька.

– Что-то ты грустишь, подруга.

– Бог с тобой, – отмахнулась я, – у меня нет времени на грусть.

– Э-э, – протянула она, – меня не обманешь. У тебя хандра. Мужика тебе надо, – резюмировала она.

Я покрутила пальцем у виска.

– Крути, не крути, – рассмеялась она, – а факт, как говорится, налицо. Давай съезди куда – развейся.

– Не поеду, – буркнула я.

Вилька только плечами пожала, словно зная, что поеду, никуда не денусь.

***

В Париже дождило. Прошло два года с тех пор, как я была здесь последний раз. Я шла по улице и вдыхала воздух всей грудью. Мне было хорошо. Вчера я встречалась с агентом по недвижимости. Он, вернее, она, конечно, удивилась странному выбору, и стала предлагать мне другие варианты, но я с улыбкой отказалась.

– Понимаете, хозяин этой квартиры поставил странные условия: он просил сообщать обо всех желающих снять эту квартиру и еще никому не дал согласие. Я, вообще, сомневаюсь, что он, вообще, хочет ее сдавать, но он хорошо оплачивает наши услуги, и поэтому мы продолжаем предлагать эту квартиру. Но маловероятно… понимаете…

– Понимаю, – улыбнулась я, – но все же рискну. Когда вы сможете дать мне ответ?

– Обычно это происходит быстро, – пожала плечами женщина, – я отправляю е-мэйл с данными желающих снять квартиру по номеру, оставленному месье Бриаром, и уже на следующий день приходит ответ.

– Хорошо, – встала я, – тогда жду вашего звонка.

Утром в моем номере раздался звонок от агента. Меня пригласили подписать договор и забрать ключи от квартиры.

По дороге я улыбалась, как ребенок. Мне было хорошо. Я поднялась по гулкой чугунной лестнице. Открыла дверь. На секунду мне стало не по себе. «Нельзя возвращаться в прошлое», – шепнула я. «Почему это нельзя, – возразил тут же внутренний голос, – кто сказал, что нельзя? Ерунда! Все можно. Если очень хочется».

В квартире мало что изменилось: та же мебель, и то же зеркало на стене. Я подмигнула своему отражению в темном стекле. Потом открыла настежь окно и дверь на крышу, впустила свежий воздух. Когда я закончила уборку, квартирка приобрела вполне жилой вид. Потом я вышла, заперла дверь и прицепила ключ на общую связку, спустилась по лестнице и помахала рукой теперь уже своему дому. Мой самолет в Россию улетал вечером.

Обратно в Париж я вернулась через месяц. Я посчитала, что это достаточный срок для принятия решения. Месяц назад, покидая квартиру, я оставила записку с точной датой обратного приезда. Я вошла в дверь и сразу бросила взгляд на столик у кровати. Записка исчезла. Я заглянула в холодильник – продукты судя по маркировке совсем свежие. Ну что ж, будем ждать, решила я. Он пришел, когда я уже было решила, что не дождусь. Сначала снаружи послышался гул чугунной лестницы, потом в замке заскрежетал ключ, и дверь открылась.

– Думала, что ты уже не придешь, – выбежала я ему навстречу.

– Извини. Пробки на дорогах, – улыбнулся он и развел руками, в одной из них был мотоциклетный шлем. – Давно ждешь?

– Всю жизнь.

– Извини, – он шагнул ко мне и попытался обнять.

– Перестань извиняться, – ткнула я его кулаком в бок, – лучше поцелуй. Кажется, я это заслужила.

– О да, – засмеялся он и поцеловал. И тут все вернулось: огни Елисейских полей, бешеная езда на мотоцикле, поцелуи на набережной, каштаны, ночи полные любви…

«Какая я глупая, – подумала я, утопая в его объятиях, – почему я вбила в голову, что нельзя вернуть любовь? Наверное, есть закон сохранения любви. Она не приходит из ниоткуда и не уходит в никуда. А ведь это верно…»

– Ты знаешь, – сказала я через какое-то время, приподнявшись на локте и заглядывая ему в глаза, – нам надо идти.

– Куда? – удивился Эрик, прижимая мою голову к своей обнаженной груди.

– Это сюрприз, – улыбнулась я.

***

– Ну чего ты так долго? – обиженно закричал Сашка, едва мы зашли в номер. – Я уже целый день здесь сижу, а ты обещала мне башню и аттракционы. – Ему стукнуло двенадцать, и у него вдруг резко испортился характер. Вилька утверждала, что это возрастное. – Ты кто? – спросил он Эрика.

То же самое готов был спросить и Эрик, с интересом разглядывая мальчишку. Я промолчала, с грустью констатируя факт, что не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Познакомьтесь, – наконец, улыбнулась я. – Это Эрик. А это Александр. Можно Алекс. И, вообще, вам будет проще общаться по-французски.

Сашка, действительно, хорошо говорил для своего возраста. У него были способности к языкам, хотя Вилька не без сарказма заметила, что это наследственное. Она до сих пор, кажется, не могла простить, что я скрыла от нее факт рождения ребенка. Но что я могла поделать? Вначале, когда я только поняла, что беременна, я все еще ждала Эрика, потом уже было поздно делать аборт, да и не знаю, решилась бы я. Но тут вмешался Жора, спасибо ему большое. «Тебе доучиться надо, – сказал он, – а мы с мамой воспитаем, как своего. Да и на работу сейчас с детьми не очень-то берут».

Тогда мне и правда казалось, что это хороший выход. Материнского инстинкта я в себе не ощущала ни капельки. В институте никто не заметил моей беременности под бесформенными свитерами, в которых я любила ходить, а живота у меня почти и не было. В апреле я написала заявление об академическом отпуске и уехала к тете в Новгород, там Сашка и родился. Тетя работала врачом в роддоме, и в справке о рождении стояло имя моей матери. Так все и было. Вот только как сказать теперь это маленькому человечку, который всю жизнь считал меня сестрой, а бабушку мамой? Жора с мамой уверяли, что ребенок должен, в конце концов, узнать правду и чем скорее, тем лучше. Но я так просто не знала, с какого бока к этому разговору подойти.

– А у тебя какой мотоцикл? – прислушалась я к их разговору.

– Харлей, – ответил Эрик

– Ух ты, здорово! А меня научишь кататься?

– Конечно.

– А когда мы на башню полезем?

– Сейчас и пойдем, – Эрик посмотрел на меня. Я улыбнулась и кивнула.

Мы погуляли по городу, потом все же забрались на башню, потом посидели в кафе. Эрик с Сашкой болтали без умолку, а я все думала, что сказать Эрику. Ведь что-то надо сказать. По дорожкам сквера ходили толстые голуби, мы присели на скамейку.

– Хочу мороженого, – заявил Сашка, тыча пальцем в киоск с мороженым.

– Ты уже два съел. Лопнешь.

– А ты отойди, – хитро прищурился Сашка.

Не торопясь я сходила за лакомством, прокручивая в голове первую фразу предстоящего сложного разговора, и уже подходя ближе, услышала:

– А где твоя мама?

– Как где? – удивился Сашка. – Да вон же, за мороженым пошла. – Потом понизил голос и почти шепотом произнес: – Только она не знает, что я знаю, что она моя мама. А я знаю, – хихикнул он, – я подслушал.

Я встала как вкопанная. Эрик оглянулся, увидел меня и сказал:

– Ну что ж, пора домой, мы еще завтра погуляем. Хорошо?

– Хорошо, – согласно кивнул Сашка. Ну просто золото, а не ребенок. Чтоб он меня так слушался…

В отеле утомленный прогулкой Сашка завалился спать, а мы с Эриком отправились выяснять отношения. Хотя нет, что там выяснять… ежу и то понятно. А не заметить их сходство мог только слепой, и все же я опасалась претензий. Но их не было.

– Так странно, – сказал он, после недолгого молчания, – обрести в один день и жену, и сына. Не находишь?

– Что? – не поняла я.

– Я не делаю тебе предложение, – серьезно сказал Эрик. – Я ведь уже делал его тебе однажды. Теперь я хочу услышать ответ.

Я глубоко вздохнула.

– Напомни мне формулировку вопроса, а то за столько лет я ее позабыла.

– Скажи «да», – покорно повторил он и достал из кармана коробочку.

– А ты хорошо подготовился, – засмеялась я, открывая крышку.

– И все же?

– Да. Да. Да, – обняла я его. – Тысячу раз да, даже если нам всю жизнь придется прожить на нелегальном положении.

– Не придется, – улыбнулся Эрик.

– Правда? – не поверила я.

– Правда. Я свободен ото всех обязательств. Я больше ничего никому не должен. А еще… ведь мой дед умер и теперь я богат, можно сказать, до неприличия.

– Ни фига себе! – не удержалась я от восклицания.

– Что? – не понял Эрик русский сленг.

– Я тоже не бедная невеста, – засмеялась я. – Ты знаешь, что я бизнесвумен? Только как мы скажем Сашке, Алексу, что его отец – это ты?

– Ничего, как-нибудь. Судя по всему, он очень любит подслушивать взрослых, – подмигнул Эрик.

Вечерний Париж потихоньку загорался огнями. Вдали у Сены сияло колесо обозрения, самой реки видно не было, но я знала, что она там. Неторопливо несет воду стального цвета, уносит наши обиды, разочарования, горечь потерь. Нет, никогда не стоит желать войти в ту же воду дважды. Пусть будет новый день, новые надежды, новая любовь. Я ведь совсем не знаю этого человека, который только что сделал мне предложение. Каким он стал за годы разлуки, с кем и как прожил жизнь? Так же как он не знает меня. Мы стали другими. А река – что ж – она течет. Войдем в ее воды вместе. И будь что будет.

Конец