Читать книгу: «Жизнь после смерти согласно Православной Традиции», страница 4

В. Опасность заблуждения

Во всех сверхъестественных явлениях и ощущениях заключается значительная опасность впасть в заблуждение, которую нельзя недооценивать.

С одной стороны, очевидно, что бывает обман сознания в форме бреда или галлюцинаций, порожденных возможным болезненным состоянием умирающего, или проекций воображения, соответствующих либо желаниям, либо страхам. К этому мы еще вернемся.

С другой стороны, умирающий, который ранее не научился, как говорит Писание, различать духов (ср.: 1 Кор. 12:10), не всякому духу верить, но испытывать духов, от Бога ли они (ср.: 1 Ин. 4:1), может не знать о многообразной природе этих феноменов и принять за явление Христа, святого или Ангела явление демона, предстающего под видом того или другого. Согласно святым отцам, Ангелы являются людям всегда под одним видом и именно в качестве тех, кем они являются; демоны же, напротив, являются под разными видами и принимают разные обманчивые обличия¹⁹⁶. И в этом случае их цель – обмануть человека именно в этот важнейший момент смерти, где в последнее мгновение решается его вечная участь. И вообще, они стремятся показать видение, уверяющее человека в его будущем, рассеять его страх перед Судом Божиим и добиться того, чтобы человек не покаялся в момент, когда ему предоставляется последняя возможность покаяния.

С этой точки зрения рассказы о пограничных состояниях, представленные в некоторых недавних книгах, должны рассматриваться с большой осторожностью и разборчивостью – как относительно их формы, так и относительно выводов, которые можно из них сделать.

Г. Пограничный опыт и его ценность

Пограничный опыт – это опыт, пережитый людьми: 1) которые были реанимированы после диагностированной врачами клинической смерти; 2) которые вследствие аварии, тяжелых ранений или болезни находились в состоянии, близком к смерти; 3) которые, уже умирая, успели описать то, что они испытывали, тем, кто находился рядом с ними. Некоторые люди, относящиеся к первым двум категориям, смогли сохранить в памяти пережитое ими и составить более или менее подробный рассказ.

Такого рода рассказы были собраны в 70-е годы в США доктором Раймондом Моуди (dr. Raymond Moody) в книге, имевшей широкий резонанс, «Жизнь после жизни»¹⁹⁷. Другие книги того же рода¹⁹⁸ также пользовались большим успехом, поскольку, пусть и со светской точки зрения, давали некоторые разъяснения – для широкой публики – относительно той реальности, которая незнакома и считается непознаваемой, а точнее, несли убежденность (безотносительно к вероисповеданию) в жизни после смерти и предлагали убедительные умозаключения о ее природе.

Что касается достоверности этих рассказов, а также ценности их интерпретаций и сделанных из них выводов, то следует сначала сделать три замечания методологического характера.

Замечание первое: если люди, которым был поставлен диагноз клинической смерти, смогли вернуться к жизни, то они не были вполне мертвы. Следовательно, их рассказы нельзя рассматривать как свидетельства об опыте смерти в строгом смысле слова. Тем не менее они сохраняют ценность как свидетельства об опыте приближения к смерти.

Второе замечание: эти рассказы довольно редко представлены в необработанном виде; они прошли через фильтр памяти со всеми ее бессознательными интерпретативными элементами, позволяющими придать воспоминаниям структуру и смысл, которые могут быть выражены понятийно в последовательном рассказе. Было установлено, что некоторые такие рассказы были перетолкованы в свете эзотерических, оккультных и спиритических произведений.

Третье замечание: эти рассказы были отобраны и встроены в определенную концепцию самими авторами книг, в которых эти рассказы собраны, и часто включены составителями в определенную «теоретически идеальную» «модель» интерпретации, призванную придать им некоторую целостность и последовательность¹⁹⁹, и эта модель неизбежно отражает личное мнение автора²⁰⁰.

Относительно самих рассказов необходимо отметить еще кое-что.

Их обобщение, сделанное Р. Моуди²⁰¹, выделяет два основных этапа:

1. Умирающий начинает слышать неприятный шум и в то же время чувствует, что его несет с большой скоростью сквозь темное пространство. После этого он оказывается вне своего физического тела, но при этом не покидает непосредственно того места, в котором он находился; он видит свое собственное тело, а также людей, окружающих его тело, как зритель, – на расстоянии.

2. Другие существа идут к нему навстречу, по-видимому, с целью помочь ему. Сначала он чувствует присутствие неких духов, чья роль, как ему кажется, состоит в том, чтобы помочь ему перейти в мир иной (некоторые видят их как умерших до них родственников и друзей, другие – как «Ангелов-хранителей» или «духовных наставников»). Потом ему является «духовное существо незнакомого вида, некий дух, вызывающий особую симпатию, весь проникнутый любовью, “существо света”. Это существо ставит перед ним вопрос, заставляющий его подвести итог всей его прошедшей жизни. Существо оказывает ему содействие в этом, обеспечивая ему мгновенное панорамное видение всех событий, значимых для его судьбы»²⁰².

Р. Моуди тем не менее счел важным уточнить, что:

1) несмотря на поразительное сходство между различными свидетельствами, на которые он ссылается, нет двух абсолютно одинаковых рассказов;

2) он не нашел ни одного свидетельства, которое содержало бы все детали, которые он суммирует в «фотороботе» воспоминания (например, иногда «существо света» не являлось и панорамное видение жизни имело место независимо от него);

3) ни один отмеченный элемент полученных им индивидуальных свидетельств не встречается регулярно во всех рассказах;

4) порядок, в котором умирающий проходит разные описанные этапы, может отличаться от порядка, представленного его «теоретической моделью» (например, многие люди утверждали, что они увидели «существо света» немного раньше или в сам момент, когда они покинули физическое тело, а не как в его «теоретической модели» – несколько мгновений спустя)²⁰³.

С точки зрения Православного Предания, первый этап не содержит ничего неожиданного²⁰⁴ и не требует особой осторожности²⁰⁵: речь идет об этапе разлучения души с телом (или, точнее, о его первой фазе, поскольку этот этап, как мы увидим в следующей главе, длится некоторое время). Человек становится способным увидеть свое тело извне, не переставая считать его своим. Такой опыт «декорпорации» (оставления тела) можно пережить не только в случае смерти, но и в других случаях, например, в разных формах мистического экстаза. Этот этап подробно описывается в книге Р. Моуди, а также в других книгах такого жанра, интересующихся в основном внетелесным опытом и тем, что переживается непосредственно post-mortem²⁰⁶. Однако этот этап мало упоминается в христианской литературе, так как она уделяет основное внимание последующим этапам жизни после смерти и итоговой участи души.

Второй этап содержит элементы, которые мы указывали выше, опираясь на свидетельства Православного Предания: панорамное видение умирающим событий своей жизни и созерцание своих близких, умерших одновременно с ним или до него²⁰⁷. Упоминание «существа света» может соответствовать одному из указанных нами явлений. Однако наименование «существо света» или тем более «сущность», которые использует Р. Моуди, являются общими выражениями, цель которых состоит в том, чтобы собрать под одно наименование явления, по-разному определенные свидетелями или зачастую вообще не определенные. Такое наименование подталкивает к тому, чтобы поверить, что речь идет об одной реальности, одинаковой во всех случаях, – и в этом кроется неправда. Именно здесь есть опасность впасть в заблуждение и запутаться, о которой мы говорили ранее.

Опыты, описанные Р. Моуди, несомненно, имеют реальную основу и не могут быть оспорены по своей сути²⁰⁸, но должны быть рассмотрены с рассудительностью в том, что касается их интерпретации. Большинство свидетелей, как кажется, не располагают средствами для такого разбора, который позволил бы им распознать природу виде́ния. «Существо света» во всех случаях демонстрирует положительное расположение и чувство любви, но этого недостаточно для того, чтобы охарактеризовать его как положительное существо (Ангел, святой и даже Христос): святоотеческие свидетельства показывают нам, что диавол не всегда является под видом злобного существа, но часто имитирует заботливость и доброту, чтобы прельстить человека и отвести его от Бога. Мы видим это, например, в житии святых мучеников Тимофея и Мавры, где диавол является им в самый пик их мучений, в момент, когда они очень близки к смерти, с целью утешить их, но истинная цель его была лишить их плодов мученичества²⁰⁹. Успокаивающий характер видения «существа света» – также недостаточное условие для того, чтобы мы уверились в том, что это положительное существо: как мы уже сказали, диавол тоже может показать умирающему светлое и спокойное видение потустороннего мира с целью отвратить его от страха Божия и от необходимого для его спасения покаяния. Однако то, что являющееся существо подготавливает человека предстать перед Богом и вызывает в нем чувство покаяния, наоборот, указывает на то, что это существо нужно определить как «от Бога». Тем не менее было отмечено, что в приведенных святоотеческих свидетельствах святые, если их не узнаю́т, дают [некоторые] знаки, чтобы быть опознанными²¹⁰.

И все же в целом святые отцы наделены способностью различения [духов], стяжав ее по благодати Божией после долгих лет подвижничества, на протяжении которых они просветились чтением Писания, опытом старших святых отцов и советами опытного духовного наставника. Более того, традиционная практика трезвения в восточно-христианской духовности не оставляет никакого места блужданиям воображения. Многие святоотеческие тексты показывают нам, что святые отцы, которым случаются видения в момент смерти, не только не ищут этих видений, но довольно сдержанно принимают их и признают их истинность. Святоотеческие свидетельства могут рассматриваться как надежные и достойные доверия по этой причине, а также по двум другим: 1) святые, которые принадлежали разным обществам и эпохам, имели сходный опыт; 2) определенное количество записанных фактов – в частности, сверхъестественные видения и звуки – было засвидетельствовано людьми из окружения святых в момент их смерти²¹¹. Ко всему этому стоит добавить определенное количество откровений о смерти и о потустороннем мире, ниспосланных некоторым святым отцам в разные моменты их жизни, в которых явно исключается вероятность бредового умопомрачения, связанного, например, с болезнью.

Глава III
С первого по третий день после смерти: отделение души от тела

1. Природа смерти: отделение души от тела

Христианство, подобно многим другим религиям и философским системам, считает, что смерть как событие – это когда душа отделяется от тела, выходя из него. Такое определение смерти постоянно встречается во всех святоотеческих творениях²¹², а также отражено в богослужениях Православной Церкви, которые предшествуют, сопутствуют кончине или следуют за ней.

Для тела душа – это принцип его жизни (то, что одушевляет его), его организации, его движения, его сохранения²¹³; тело, от которого душа отделилась, становится неподвижным. Оно перестает быть организмом, его составляющие теряют свое единство, и их отношение и связь разрушаются²¹⁴. Именно в этом смысле взятый от земли человек возвращается в землю (см.: Быт. 3:19).

Душа же после расставания с телом продолжает существовать и жить²¹⁵: она бессмертна²¹⁶. Поэтому смерть, понимаемая в смысле завершенной реальности, есть только смерть тела²¹⁷. Лишившись тела, душа лишается и свойств, пригодных для телесной жизни и для своих отношений с телом²¹⁸; а точнее, она лишается их деятельности, поскольку эти свойства возвращаются к состоянию потенциальности, как это было с момента зачатия и до полного формирования самого тела, когда человек находился в состоянии эмбриона и плода, когда душа уже полностью присутствовала, со всеми ее силами, а тело еще было недостаточно развитым, чтобы позволить себе применить их²¹⁹.

2. Разделение души и тела проходит более или менее легко

Это разделение является естественным процессом (в рамках падшей природы), но различные сверхъестественные и духовные факторы могут вмешаться в этот процесс, в результате чего он ускоряется и упрощается или, наоборот, замедляется и становится более сложным и мучительным.

С одной стороны, святые отцы считают, что страсти отягчают душу и осложняют ее взлет (что нужно понимать символически) и привязывают ее к телу, тем самым осложняя ее разлучение с ним²²⁰. И наоборот, добродетели, свидетельствующие об отсутствии соответствующих страстей, а также о положительной привязанности души к небесному миру и о ее непрестанном движении к Богу, упрощают отделение души и ее восхождение.

С другой стороны, Ангелы и демоны, которые находятся рядом с человеком в момент его смерти (и которые, как мы видели, часто являются ему), борются за душу человека, когда та по своим духовным склонностям недостаточно четко связана с одной из этих сторон. В то время как Ангелы пытаются вознести душу вместе с собой, демоны, наоборот, стараются удержать ее в теле и в границах этого мира, и чем больше душа привязана к этому миру, тем демонам проще²²¹.

3. Присутствие души на земле в первые три дня после смерти

Некоторые святые отцы, а также некоторые тексты, представляющие авторитет для Православной Церкви, указывают, что на протяжении первых трех дней после «клинической» смерти (имеется в виду тот момент смерти, который можно заметить и определить со стороны) душа почти во всех случаях «остается на земле»²²². Об этом мы можем прочитать в «Номоканоне» Мануила Малаксоса: «Пусть почтут память усопшего и пусть раздадут пищу бедным на третий, девятый и сороковой день после смерти; на третий день – потому что души усопших остаются на земле до третьего дня после отделения их души от тела и могут, вместе с их Ангелами-хранителями, посетить все места, которые только они захотят»²²³. Этот текст выражает очень древнее учение. Преподобный Макарий Александрийский утверждает, что душа, оставаясь после смерти на земле, «утешает домашних и тело, из которого она вышла»²²⁴. Он также уточняет: «Душа остается на протяжении еще двух дней с Ангелами, которые приняли ее, чтобы она шла с ними и ходила везде, куда только она захочет. Если она хочет к своему телу, она идет некоторое время к нему на могилу; [также иногда она идет] на некоторое время к ее близким, туда, где ей было привычно, и когда эти два дня проходят – она летает, ходит и ищет тех, кто ее любит, подобно тому как птица ищет свое гнездо. Также добродетельная душа идет в места, где она обычно совершала свои добрые дела»²²⁵. Святой Феогност повторяет и развивает учение преподобного Макария²²⁶. То же мы встречаем и у одного современного духовного наставника, святителя, архиепис-копа Иоанна (Максимовича): «Во время двух первых дней душа наслаждается относительной свободой и может посещать места на земле, которые ей были дороги»²²⁷. Святитель Феофан Затворник придерживается такого же мнения; он пишет одному из своих духовных чад, супруга которого была на смертном одре: «В первые часы и дни она будет около Вас. И только не проговорит, да увидеть ее нельзя, а [она-]то тут…»²²⁸

Однако последний случай – это не правило: некоторые другие рассказы говорят о явлениях – в состоянии бодрствования или во сне – самих усопших их окружающим первые дни после их смерти.

Третьему, как и девятому и сороковому дням, придают большое значение в богослужении и в молитвах за усопших²²⁹; в древних христианских текстах этому дню уделяют больше места, нежели дню погребения²³⁰, и он знаменует собой окончание процесса разделения и начало нового этапа посмертной жизни (post-mortem). Здесь мы видим символическую связь между воскресением Христа (которое совершилось также на третий день)²³¹ и вознесением души на небо²³².

В период первых трех дней после смерти тело не теряет своей узнаваемой формы²³³. В древности считали, что на протяжении этих трех дней отделившаяся от тела душа могла бы возвратиться в него и что, соответственно, усопший мог бы вернуться к жизни²³⁴. Ведь рассказы, упоминающие о каком-либо чудесном воскресении, почти всегда говорят, что это имеет место в первые три дня²³⁵. Отсюда – верование и практика, согласно которым усопший должен быть погребен не раньше, чем пройдут эти три дня²³⁶. Эти верования нужно рассматривать в символическом сопоставлении с тем, что душа Христа отделилась от Его тела на три дня, последовавших за Его смертью, чтобы спуститься в ад, прежде чем воссоединиться с телом на третий день, чтобы воскреснуть.

Опыты покидания тела и возвращения в него, описанные православными верующими²³⁷ или авторами, собравшими такие опыты пограничного состояния²³⁸, в рамках этой концепции могут найти себе обоснование. Так, святой Афанасий пишет: «…как же получается, что некоторые люди… умирают, видят видения и возвращаются к жизни после двух-трех дней, чтобы все рассказать? Это потому, что их душа не полностью оставила тело»²³⁹. Тем не менее, безусловно, требуется следующая оговорка: современная медицина с ее техникой фиксирует момент смерти с гораздо большей точностью, нежели медицина древняя, хотя и ее определение смерти остается достаточно относительным и нечетким²⁴⁰, и поэтому она также может допустить ошибку²⁴¹. И все же возвращение к нормальной жизни после клинической смерти не может, при современном уровне медицинских знаний, превышать предел нескольких часов и даже нескольких минут в случае неподключенного искусственного дыхания, предотвращающего тяжкие и необратимые повреждения мозга. Впрочем, это не противоречит рассказам о чудесном воскресении, произошедшем позднее этого срока, поскольку в чуде законы природы преодолеваются трансцендентным и непостижимым образом.

4. Смерть как процесс

Из предыдущих замечаний ясно, что в Православной Традиции, вопреки позиции современной медицины, смерть не рассматривается как точечное, мгновенное и необратимое событие. Конечно, есть некий момент смерти, соответствующий тому, что медицина называет «клинической смертью»; для тела этот момент соответствует исчезновению всякого замечаемого признака жизни, а для души – ее исходу из тела. Но, как мы только что увидели, этот исход ранее третьего дня не считается ни окончательным, ни даже полным, как это подтверждает высказывание святого Афанасия, приведенное выше: «душа не полностью оставила тело»²⁴². Итак, Православная Традиция рассматривает смерть – разделение души и тела – как процесс²⁴³, который длится три дня.

5. Этические последствия

Эта концепция предполагает некоторые обязанности для людей, окружающих умирающего.

Первая обязанность, о которой мы уже упомянули, – не приступать к погребению покойника раньше, чем пройдет этот трехдневный период.

Вторая – это относиться с уважением к его телу. Это отчасти объясняет важность забот о теле покойного во время похоронных обрядов, предшествующих захоронению²⁴⁴.

Задаваясь вопросом о том, какая с точки зрения Православия этическая позиция уместна относительно взятия органов (которые наше общество хотело бы использовать в своих нуждах), доктор Марк Андроников проявляет особую сдержанность: изъятие, которое необходимо провести непосредственно сразу же после клинической констатации смерти, чтобы орган был еще пригодным для использования, может ранить, шокировать и потрясти умирающего, когда процесс смерти еще не завершен²⁴⁵, а сам умирающий уже переживает страдания, связанные с отделением его души от тела.

6. Отделение души от тела как испытание

Для святых разлучение души с телом – событие не только легкое, но еще и причина для радости. Так, святой Феогност пишет: «…неописуемо и невыразимо наслаждение души, которая с чувством духовной уверенности (πληροφορία) отделяется от тела и освобождается от него, как от одежды. Ведь когда она достигла через него то, на что она надеялась, она без печали освобождается от тела»²⁴⁶.

Однако для простого человека, который при приближении смерти²⁴⁷ боялся разделения души и тела, это разделение сопровождается мучениями и является, таким образом, новым испытанием. Авторы богослужебных погребальных текстов упоминают о «многотрудном» разлучении души от плоти²⁴⁸ и как бы воздыхают: «Увы мне, яковый подвиг имать душа разлучающися от телесе!»²⁴⁹ Преподобный Макарий Александрийский говорит об этом испытании следующими словами: «…душа мучается из-за отделения от тела – ее спутника; для нее это болезненно, и она плачет из-за разлучения от общения с ним, оттого, что она отделена от сожития с ним»²⁵⁰. Толкуя слова апостола Павла мы… воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься (2 Кор. 5:4), святой Иоанн Златоуст отмечает: «…покинуть свое тело для большинства кажется мучительным… и в итоге душа испытывает много мучений, когда отделяется от тела» ²⁵¹.

Трудность разлучения души и тела и испытываемые во время этого разлучения страдания не обязательно являются знаком патологической привязанности к телу или «филаутии» (страстной любви к себе, себялюбия), которую святой Максим Исповедник определяет как «любовь к телу» в отрицательном смысле слова и в которой он видит источник многих других страстей. Прежде всего речь идет о естественном страдании, порождаемом разрывом двух элементов, которые составляют вместе и неразрывно человеческую природу и которые человек носил в себе соединенными. Ведь это разделение противоестественно²⁵². В каком-то смысле оно является насилием против природы и гармонии человеческого состава, как преподобный Иоанн Дамаскин показывает в одной из стихир, которые он написал для службы погребения мирян: «Воистину устрашающа тайна смерти, как душа насильно разлучается от тела, от их гармонии, и как их весьма естественная родственная связь разрывается по воле Божией»²⁵³.

Этот же святой указывает, что процесс разделения совершается по Божественной воле, и здесь проявляется Божий Промысл, так как речь идет о разрушении человеческого состава в его падшем состоянии (то есть подверженного тлению) ради последующего восстановления в состоянии лучшем, нетленном. Именно в этом смысле отец Сергий Булгаков видит в разделении души и тела «таинство, в котором… совершается суд Божий над падшим Адамом», что в то же время способствует осуществлению «нового рождения в мир духовный»²⁵⁴. Именно эта перспектива наполняет радостью святых, да и всех верующих, которые уверены в обещанном Христом обновлении и в которых предвкушение нового рождения – предмет их упования – заставляет забывать эти родовые муки.