Поздняя весна. Повести и рассказы

– Я очень рада, что вы с нами, Иван!

– Рано радуетесь, Янина! – Зловеще произнёс Яромир, испепеляя Ванечку взглядом.

От этого карающего взора, направленного на меня, я бы точно сползла под стол, а безбашенному подростку, хоть бы хны!

Надо сказать, глаза у Яромира весьма необычного цвета: светло-карие, отливающие жёлтым. Янтарные, можно сказать. Очень редкий оттенок! Когда Яромир злится, в них так и мечутся зелёные искры, и в этом кроется секрет его особенного, грозного очарования.

– И я рад, – ответил Иван, галантно целуя мне руку.

Реплики Яромира в свой адрес он, как и его взгляда, словно бы не заметил.

– Когда вернётся Милан? – Спросила я, не обращаясь ни к кому из парней конкретно.

– Никогда! – Отрезал Иван, и мной тут же овладело нехорошее предчувствие.

– Он дома, – пояснил Яромир. – Милан уже давно никуда не выходит. С тех пор, как ушла Светлана.

– Как дома?! – Воскликнула я, вскакивая со стула. – Где он?!

– Успокойтесь, Яна, – ответил Яромир. – Милан у себя в комнате. Он спит.

– Как спит?! – Не поняла я. – Середина дня на дворе, а он спит?! Он же всегда в пять утра вставал… Пробежка, потом занятия, потом…

– …суп с котом! – Мрачно резюмировал Иван. – Я же сказал вам, Яничка, что дядька из-за этой своей драной козы впал в…

– Никуда он не впал! – Рявкнул Яромир, стукнув кулаком по столу так, что зазвенели чашки и блюдца, а тарелка с печеньем, стоявшая с краю, упала и разбилась вдребезги, засыпав пол крошками и осколками. – Прекрати оскорблять моего друга и его жену! Прекрати считать всех вокруг себя идиотами! Если с тобой разговаривают, как с человеком, это ещё не значит, что ты человек! Ты никто и звать тебя никак!

– Да, Ярек, – смиренно закивал Иван. – Ты абсолютно прав! – Яромир уставился на Ваньку в ожидании очередного подвоха, и тот не заставил себя ждать: – Тебя, например, тоже считают человеком, но это ничего не значит, потому как на самом деле ты пёс. – Яромир встал во весь свой немаленький рост, угрожающе нависнув над тщедушным Иваном. – Что? – Уставился на Яромира вредоносный наглец своими круглыми, зелёными глазищами. – Ты сам сегодня в этом признался. У меня свидетели есть!

– Прекратите оба! – Твёрдо, с расстановкой произнесла я. Так нас учили разговаривать с охамевшими, скандальными пациентами. – Мы здесь не для того, чтобы выяснять, кто из нас щенок, а кто пёс. Мы должны помочь Милану сохранить здоровье. Мы обязаны поддержать его морально. Сейчас вы оба сядете на свои места, и мы обсудим стратегию и тактику нашего поведения на ближайшие две недели, ровно до того дня, как Милан уедет в гастрольный тур.

Мои слова подействовали на неуёмных антагонистов отрезвляюще. Они уселись на тяжёлые, дубовые стулья, и я попросила Яромира рассказать всё, что он знает о нынешней жизни нашего друга.

Новости, надо сказать, были неутешительны. Милан окончательно перепутал день с ночью, плохо ел, перестал ходить по утрам на пробежки, как он делал это всю свою сознательную жизнь, и даже музыкой в последнюю неделю перестал заниматься совсем.

Яромир всерьёз опасался за психику Милана и старался не оставлять его надолго одного ни днём, ни ночью. Отправляясь спать далеко за полночь, он ставил будильник так, чтобы просыпаться каждые два часа и наведываться в комнату Милана. Ярек очень боялся попыток суицида с его стороны.

Мне стало понятно, почему друг Милана постоянно вспыхивает, как порох, а под глазами его залегли тёмно-синие тени. Человек элементарно не высыпался.

Яромир рассказал, что по ночам Милан пытается читать книги, но обычно не может одолеть и двух страниц – отвлекается на свои мысли и часами сидит, либо лежит, уставившись в пространство. Иногда он разговаривает или переписывается по Интернету с кем-нибудь из своих знакомых, как правило, из другого полушария Земли, где в это время день.

Милан почти перестал следить за собой и совсем не бывает на воздухе. Ему плевать на то, что творится в доме, а в доме и во дворе, как я уже успела заметить, царят разгром и запустение. Раньше за порядком следили горничная и повариха, но они, как выразился Милан, «утащились» вслед за своей хозяйкой.

Мы условились с парнями, что будем пытаться постепенно вытянуть нашего друга и родственника из ямы, в которую загнала его жизнь. Не хочет спать по ночам? И не надо! Мы будем все вместе и каждый по отдельности составлять ему компанию. Только сидеть в комнате и перебирать дурные новости с семейного фронта Милана мы не станем. Мы будем вытаскивать его из дома под любыми предлогами. Сегодня же устроим коллективную прогулку по центру города! Мы все должны увидеть родной город Милана его глазами!

Завтра мы будем смотреть Любляну глазами Яромира, послезавтра – Ванечкиным незамутнённым взором. Пойдём в театр, в музей, куда-нибудь ещё. Будем активно заниматься хозяйством. Главное – вымотать Милана, как следует, днём, чтобы он спал ночью.

Для пущего эффекта мы решили заставить нашего страдальца возобновить утренние пробежки. Не в шесть утра, конечно, мы ведь не звери. Часиков в восемь будет в самый раз! Если кто-то до этого времени не выспался, это его проблемы. Никаких возражений и трепыханий не примем, пусть даже не пытается нам их выдвигать.

В современном мире принято лечить бессонницу снотворным, а дневную сонливость производными амфетамина, но у такого лечения масса побочных эффектов. Вдобавок, человек расплачивается за него годами своей жизни в прямом смысле слова.

Дело в том, что во время сна наш мозг отключается не полностью. Те, его зоны, которые ответственны за взаимодействие с внутренними органами и системами, наоборот, активизируются. Мозг корректирует их работу именно во время естественного ночного сна, устраняя сбои и ускоряя процессы регенерации.

Если же человек принял снотворное, то под его воздействием мозг отключается практически полностью. Активными остаются только структуры, отвечающие за поддержание элементарных функций организма, например, дыхания. Таким образом, работа внутренних органов пускается на самотёк, регенерация идёт вяло, и организм изнашивается гораздо быстрее. Не случайно люди с нарушениями сна живут намного меньше тех, кто спит хорошо, поэтому так важно наладить режим дня Милана и обеспечить ему полноценный ночной отдых.

Я со своей стороны пообещала следить за здоровьем Милана и делать всё, что могу, как медик и психолог. Яромир взял на себя спортивную программу. Иван пообещал, что нам всем, и Милану в частности, будет нескучно. Не знаю, как Яромир, а лично я в этом нисколько не сомневалась: умереть от скуки в обществе несносного мальчишки возможным не представлялось.

Ещё мы условились, с моей, разумеется, подачи, что будем общаться исключительно на «вы» и не станем в присутствии Милана обсуждать ни свою, ни чью бы то ни было ещё личную жизнь и флиртовать друг с другом, дабы не травмировать его.

– С тобой я точно не буду флиртовать! – Заявил Иван Яромиру. – Ты не в моём вкусе. Вот, Яна – совсем другое дело… Но, нельзя, так нельзя! – Осёкся он, наткнувшись глазами на мой «арктический» взгляд.

Я встала и объявила, что отправляюсь в комнату Милана. Во-первых, узнаю, проснулся он или нет, во-вторых, мне как медику и психологу важно взглянуть на него спящего.

Иван сразу же поднялся и преградил мне путь.

– Я пойду с вами, Янина, – на мой безмолвный вопрос тут же был выдан исчерпывающий ответ: – вы не можете оставаться наедине с мужчиной в его комнате! – Это было сказано так чопорно, что я не удержалась и прыснула в кулачок.

– Милан – мой брат!

– Вы с ним очень дальние родственники, Яна. Не спорьте! Я это точно знаю. Милану на днях пришли какие-то бумажки из архива, подтверждающие шестую степень вашего с ним родства. – Милан посылал запрос по поводу нашего с ним родства в архив? Интересная новость! – Как вы думаете, Яна, зачем ему понадобилась эта бумажка? – Спросил Иван, прищурившись.

Яромир слушал нас, раскрыв от изумления рот. Правда, он рано начал изумляться. Ещё не то ждало его впереди!

– Не знаю, – искренне ответила я. – Возможно, Милан сделал это, потому что любит точность и порядок во всём…

– Вот, именно: во всём! – Отрезал Иван. – Думаю, у него на вас планы! – Сообщил он заговорщически.

В ответ я залилась смехом, чем привела обоих парней в лёгкое замешательство тяжёлой степени. Отсмеявшись, я продолжила:

– Давайте расставим все точки над «i» здесь и сейчас. Дело в том, что я и Милан – кровные брат и сестра, – я нарочно сделала ударение на слове «кровные», и, чтобы до парней лучше дошёл смысл этого слова, продемонстрировала шрам на своей правой кисти. – У Милана есть точно такой же, – сообщила я своим обалдевшим собеседникам, – и какая там у нас степень родства по документам, никакого значения уже не имеет, и иметь не может!

– Класс! – Выдохнул Иван. – Ну, вы и дикари! – Произнёс он с восторгом, и это была первая искренняя эмоция, которую я увидела на его лице с момента знакомства.

Яромир уронил голову на стол и спрятал лицо.

Я не ожидала другой реакции, поэтому безразлично пожала плечами и отправилась в комнату Милана. Если до этого мои шансы покорить сердце Ярека стремились к нулю, то теперь они, кажется, сползли к устойчиво отрицательным отметкам.

– Вы сделали это по пьяни? – Выстрелил мне в спину Иван. – Да, Яна?

Я медленно обернулась и произнесла:

– Ну, раз уж я начала говорить начистоту, то признаюсь: да. С тех пор ни я, ни Милан алкоголя не употребляем.

– То-то я думаю, с чего это дядька трезвенником заделался! – Хохотнул Иван. – Даже пиво не пьёт… Послушайте, Яна… Можно задать вам ещё один нескромный вопрос?

– Задавайте, – разрешила я. – Задавайте все нескромные вопросы, которые вертятся на вашем, Ванечка, языке, и покончим с ними!

– Скажите, Яна… Когда Милан уедет на гастроли, не согласились бы вы провести остаток отпуска в Словении… со мной! – Последние два слова Иван буквально выплюнул и покраснел от собственной смелости.

– Нет, конечно! – Ответила я невозмутимо. – Ещё меня не привлекли за совращение малолетних!

– Я не малолетний! – Вспылил Иван. – Мне скоро двадцать исполнится! И, я, между прочим, столько за эти двадцать лет перевидал, сколько другим не выпадает за сорок! Вот, смотрите, у меня прядь волос седая… – Ванечка наклонил голову, и я разглядела довольно крупную седую прядь, которая была почти незаметна на его светлых волосах.

Меня удивило, что Иван не настолько юн, как мне показалось. Для двадцати лет он очень инфантилен, конечно, и вряд ли это проистекает от избытка благополучия. Скорее, наоборот. Мне стало жаль Ванечку, и я решила его приободрить:

– Я тоже пережила многое за свои тридцать лет. Жизнь не щадит никого, Иван. Этим она страшна и интересна одновременно.

– Вам тридцать лет?! – Воскликнули Иван и Яромир одновременно.

– На самом деле сорок пять, – ответила я, не моргнув глазом. – Я просто сбавляю себе возраст. Моложусь.

– А, вы весёлая! – Заметил Иван. – Шутите постоянно…

– С вами тоже не заскучаешь, Ванечка!

– Так, может, мне и вам…

– Нет! – Отрезала я.

– Так я и знал! – Возмущению Ивана не было предела. – Вам приглянулся, вон, тот… взрослый пёс! – Высказался Иван, указывая рукой себе за спину.

– Да, – согласилась я незамедлительно, – ваш Марек – просто чудо! Всегда мечтала завести собаку, но, думаю, ей будет плохо в городской квартире.

– А мужа вы себе завести не мечтали в городской квартире?

– Иван, прекрати! – Подал голос Яромир. – Ты замучил Янину своими вопросами.

Яромир сидел уже в кресле, а у его ног уютно примостился Марек. Они очень хорошо смотрятся вместе, и даже чем-то похожи: оба крупные, тёмные, серьёзные. Собаки обычно похожи на своих хозяев, но Марек – полная противоположность своего молодого владельца.

– Почему же замучил? Я отвечу, чтобы потом не было ко мне никаких претензий. Да, я мечтала одно время о собственной семье и даже пыталась её создать, но из этого вышло одно недоразумение напополам с болью. Поэтому в ближайшее время вступать в отношения с мужчинами не намерена. Есть ещё вопросы?

Зря я это спросила.

– Так, то в ближайшее время, Яна! – Гнул своё Иван. – А, потом?

– А, потом – суп с котом! – Выдала я одну из его любимых фразочек.

– Вы собираетесь уйти в монастырь, Янина? – Спросил вдруг Яромир, улыбаясь.

До чего умопомрачительная у него улыбка! Жаль, что она, как и всё остальное в нём, не для меня.

– Хорошая мысль, – закивала я с серьёзным лицом. – Обязательно обдумаю её на досуге.

– Яна, вы что? – Испугался Яромир. – Я же пошутил!

– Ты дурак, и шутки у тебя соответствующие! – Вскипел Иван. – Яничка, не слушайте его! Нельзя всерьёз воспринимать слова психа, который объявляет, что он пёс, и сдаёт мячи для мини-футбола в химчистку!

– Вам нельзя в монастырь! – Воскликнул Яромир, игнорируя реплики Ивана в свой адрес.

– Почему это нельзя? – Возмутилась я. – Очень даже можно! Я свободна. Детей нет. Физически крепкая. У меня даже есть, что внести в монастырь в качестве вступительного взноса!.. Нет, я обязательно подумаю о монастыре всерьёз, – пообещала я и отправилась, наконец, на второй этаж в спальню Милана.

Поднимаясь по лестнице, я заметила, что Иван тяжело рухнул в кресло, не забывая при этом прожигать взглядом Яромира, а тот снова уронил голову на руки.

Глава 6

Я поднялась в комнату Милана и вошла без стука. Он спал одетый, вытянувшись на кровати во весь рост. Дышал Милан ровно и глубоко, но сон его был нервным.

Мой кровный брат никогда не был красавцем, а сейчас всё стало ещё хуже, чем всегда.

Милан не отличается богатырским телосложением: рост чуть выше среднего, кость тонкая. При этом у него достаточно широкие плечи, жилистые руки и крепкие ноги. Обычно Милан стрижётся не совсем коротко, создавая этакий богемный имидж, а сейчас его не очень густые светло-русые волосы отросли почти до плеч. Вдобавок, лицо его «украсилось» какой-то невнятной бородёнкой и странными усиками. Сказать, что всё это ему не шло – не сказать ничего.

В комнате, как и во всём доме, царил беспорядок, и это при любви-то Милана к тому, чтобы всё было правильно! На прикроватных тумбочках лежали несколько раскрытых книг разной степени запылённости. Разной степени загрязнённости одежда валялась на полу, кучками и поодиночке. На комоде, тумбочках и конторке заблудились грязные чашки и стаканы. Тут и там «подмигивали» обёртки от конфет и других сладостей.

Бедный Милан! Что происходит в его душе, если такое творится вокруг!

Я собрала книги, отряхнула их, закрыла и поставила на полку. Может быть, конечно, и не в порядке, установленном Миланом, но, так всё же лучше. Я заметила, что одной из книг был сборник моих стихотворений. Яромир не обманул.

Впрочем, сомневаться в правдивости его слов не приходилось. По всему видно, что он хороший, открытый парень, как и многие профессиональные спортсмены. За свою медицинскую практику я успела в этом убедиться. Они с детства растут в достаточно закрытой среде, и дурное влияние внешнего мира в большинстве случаев обходит их стороной. Отчасти именно поэтому после окончания спортивной карьеры многие из них не могут приспособиться к жизни «на гражданке», попадая по своей наивности в такое!.. Хорошо, если рядом есть более приспособленный к жизни и быту человек, а если нет, пиши – пропало.

Интересно, есть ли у Яромира девушка?..

Тьфу! Ну, какая мне разница?

Я не спеша раскладывала по местам вещи в комнате Милана. Обёртки от конфет, обрывки бумаги и прочий мелкий сор – в пакет, а после в мусорное ведро. Грязную одежду – в кучу, а после в прачечную. Грязную посуду – на вон тот симпатичный поднос, а после в посудомойку. Надо будет поменять постельное бельё на кровати Милана и запустить стирку. Кроме меня всё равно сделать это некому.

Покончив с вещами, я открыла окно в сад и присела около него, залюбовавшись розовыми цветами какого-то диковинного дерева. Воздух прогрелся почти до летней температуры и тёплым потоком вливался в комнату, разбавляя её духоту. Повсюду жужжали пчёлы, и, то тут, то там мелькали невероятной красоты бабочки.

Я заметила в конце улицы удаляющиеся силуэты мальчика и собаки, в которых узнала Ивана и Марека. Как странно… Я только что приняла в саду Яромира за Марио. Марио здесь нет, зато есть Марек, тоже брюнет и тоже крупный. Хорошо, что у Милана гостит сейчас именно Марек-пёс, а не Марио-человек, и хорошо, что милый пёс со своим задиристым хозяином куда-то ушли. Ярек отдохнёт хотя бы пару часов от нескончаемого потока Ванькиного остроумия. Кажется, мой приезд добавил дровишек в топку его искромётного юмора.

– У тебя золотые волосы, сестрёнка, – послышался за моей спиной голос Милана, – и сердце тоже золотое!

Я встала и направилась к нему, улыбаясь:

– Да, ты настоящий поэт, братец! Какие красивые обороты!

Мы оба рассмеялись, Милан легко вскочил с кровати, сгрёб меня в объятья и наградил самым невинным, дружеским поцелуем. После, отодвинувшись на расстояние вытянутых рук, как следует, рассмотрел и резюмировал:

– А, ты всё хорошеешь!

Я рассмеялась. Почему-то дома на меня не обращают столько внимания, как здесь, в Словении. Там я никому особо не интересна ни как поэт, ни как существо женского пола. Здесь же я каждый раз буквально купаюсь во внимании! Именно в Словении со мной и происходит масса интересных вещей. Как-нибудь в другой раз расскажу. Думаю, дело здесь в психологическом феномене под названием «шарм иностранца».

– Ты сильно похудел, Милан, – заметила я. – Как ты себя чувствуешь?

Милан начал жаловаться на бессонницу, отсутствие аппетита и головокружения. Я внимательно выслушала его и пошла вниз за своим медицинским чемоданчиком. Мои вещи и вещи Яромира лежали там же, где мы их оставили. Кто-то, скорее всего Яромир, убрал мячи обратно в сумку и подмёл пол, усыпанный осколками тарелки и крошками печенья. Сам он спал на диване в кухне-гостиной перед работающим телевизором, сжимая в руке пульт от него.

Я аккуратно извлекла пульт из руки Ярека, выключила телевизор, а его самого укрыла лежавшим в кресле пледом. Бедняга! Он тоже не спит почти по всей ночи, опасаясь за жизнь Милана. Тот вроде бы не похож на потенциального самоубийцу, но в жизни бывает всякое. Обязательно нужно наладить его режим дня!

Уходя, я задержалась на секунду, не в силах оторвать взгляд от спящего Яромира. Это надо же быть таким красавцем даже во сне!

Вернувшись наверх, я начала осматривать Милана. У меня возникло ощущение, что ему приятно моё внимание. Видимо, за последние недели мой несчастный брат устал чувствовать себя покинутым и ненужным. Эти ощущения знакомы и мне, причём, лучше, чем хотелось бы.

Осмотр не выявил ничего катастрофического. Так, умеренно выраженное снижение жизненного тонуса. Всё-таки Милан – очень стойкий человек. Другой на его месте уже мог бы «отдыхать» в психиатрическом отделении. Видимо, годы жесточайшей самодисциплины музыканта и спортсмена-любителя не прошли даром.

– Ты познакомилась с моим племянником? – Поинтересовался Милан. – Иван может иногда довольно жёстко подшутить, но в душе мальчишка очень добрый.

– Да, познакомилась, – подтвердила я, – и с Яромиром познакомилась…

– Как с Яромиром? – Не понял Милан. – Он собирался уехать сегодня в первой половине дня!..

Я пожала плечами:

– Передумал, видимо.

– Увидел мою красавицу-сестрицу и передумал! – Рассмеялся Милан. – У него случайно не подогнулись колени, как тогда у меня при виде…

Тут горло его перехватил спазм, и лицо опасно напряглось. «Только не это!» – Подумала я, опасаясь, что Милан сейчас расплачется. Я торопливо подошла к нему, обняла за плечи, усадила на стул и принялась болтать о каких-то пустяках, попутно исследуя его плечевой пояс. Да, напряжён. Нужны срочные меры, иначе ни в какой тур по Латинской Америке Милан Котник не поедет, а останется дома и, чего доброго, загремит в неврологию. Вместо полноценной, насыщенной гастрольной жизни выйдет сплошная боль и накрутка нервов.

Вы, должно быть, подумали, что я так тщательно оберегаю Милана от слёз потому, что боюсь, когда плачут мужчины. Нет, и ещё раз нет. Я не боюсь мужских слёз, равно, как и соплей, и крови, и прочих жидкостей человеческого тела. Просто последнее – настолько занятная штуковина, что порой диву даёшься!

Вот, есть человек разумный как биологический вид. У каждой особи две руки, две ноги и прочий набор систем и органов. Казалось бы, и действовать всё это должно примерно одинаково, но, нет: каждый организм индивидуален до такой степени, словно внутри единого вида находится ещё масса подвидов и подвидиков.

Организм Милана, например, работает так, что, когда мой благодетель плачет, его плечевой пояс и шея испытывают адово напряжение! Пять-семь минут плача – и, вуаля! – на следующее утро получите ужаснейший приступ невралгии. Милан в такие дни даже одеться самостоятельно не может, и кормить его приходится с ложки, потому как плечи, спину до лопаток и верхнюю часть его рук сковывает сильнейшая боль. Может в таких случаях идти речь о репетициях, концертах и просто нормальной жизни? Вот, и стараемся изо всех сил не допустить плача. То же касается и других сильных отрицательных эмоций, например, гнева.

По правде сказать, отправляясь сюда, я была морально готова к тому, что мне придётся одевать и кормить Милана, и то, что он ещё «на ходу» – большая радость. Теперь главное, чтобы не стало хуже.

Я заставила Милана снять рубашку, зажгла свечку в аромалампе, заправив её маслом грейпфрута, и принялась делать своему многострадальному брату массаж. Мягко разминая плечи, верхнюю часть спины и рук Милана, я старалась отвлекать его от мрачных раздумий приятным разговором обо всём и ни о чём конкретно. Постепенно наш дружеский трёп перешёл, конечно же, на других гостей Милана.

Надо сказать, гостеприимный хозяин был крайне удивлён поведением Яромира. Когда я упомянула вскользь, что тот угощал меня кофе собственного приготовления, Милан аж подпрыгнул на стуле.

– Яромир варил для вас, мадемуазель, кофе?!

– Да, – ответила я, смеясь, – а ещё угощал бисквитами, ветчиной, конфетами… В общем, всем, что нашёл в холодильнике!

– Хм… Странно! Очень странно… – Промолвил Милан задумчиво.

– Что же здесь странного?

– Яромир вообще-то не очень любит женщин.

Ну, вот! Он ещё и голубой, оказывается! Какая прелесть! Мне вдесятерне ничего не светит. Отличная новость!

– Нет, ты не подумай, он не гей, – словно прочитав мои мысли, заверил Милан. – Он, как бы это помягче сказать… Придерживается очень традиционных взглядов… Его за это нередко обвиняют в шовинизме. В прошлом году…

Милан принялся пересказывать события прошлого года, и я всё вспомнила. Тогда европейская общественность была крайне возмущена высказываниями Яромира Збогара, направленными против феминизма и феминисток. Он так и сказал, то те вконец охамели, потому что у них есть все мыслимые и немыслимые права и свободы, но феминистки хотят, кажется, полного истребления мужчин.

За это Збогар поплатился потерей фемистски настроенной части своих фанаток, новым костюмом, в котором его закидала яйцами и шариками с краской группа оголтелых девчонок, а также своей почти безупречной до этого случая репутацией.

Ещё Милан поведал, что в ранней молодости Яромир пережил тяжелейший любовный опыт. На него положила глаз дочь председателя совета директоров одного крупного футбольного клуба, за который Ярек играл в то время. Сначала всё складывалось хорошо, но после нескольких месяцев встреч девчонка начала откровенно пытаться доминировать. На какие уступки парень ни шёл, ей всё равно хотелось большего. Судя по всему, она хотела полной власти над игроком папашиного клуба.

В итоге – бурная ссора, вылет из клуба, невозможность устроиться куда бы то ни было, нервный срыв, больница… Именно после тех безрадостных событий Яромир вынужден был уйти из большого футбола в мини-футбол.

Ещё его мать во время распада Югославии, оказавшись в районе боевых действий, сошла с ума и однажды сутки продержала малолетнего Ярека голым на балконе поздней осенью.

Ещё ему мотает нервы кое-кто из женской родни.

В общем, другу Милана было, с чего невзлюбить женский пол.

Яромир, как и Милан, ненавидит войну в любых её проявлениях. Воспоминания о событиях девяностых годов, когда единая Югославия с кровью и болью распадалась на части, навек объединили друзей. Оба они тогда были ещё детьми, но детство их закончилось с началом военных действий.

Я заметила Милану, что его племянник, похоже, объявил Збогару самую настоящую войну. Если дело и дальше так пойдёт, то я всерьёз опасаюсь за психическое здоровье одного и физическое – другого.

Милан ответил на это, что характер Ивана сформировался таким ершистым тоже не на ровном месте. Во-первых, будучи шестилетним ребёнком, он наблюдал воочию бомбёжки Белграда. Во-вторых, в восемь лет он потерялся и три с лишним года провёл… в таборе цыган!

– Какой ужас! – Невольно воскликнула я. – Бедный мальчик!

– Да, – согласился Милан. – У моего брата и его жены кроме Ивана ещё трое детей, но второго такого больше нет. Он постоянно доводит мать до белого каления, ссорится с отцом и сбегает из дома. Хорошо, что в последнее время ко мне. Раньше сбегал обратно к цыганам.

Я и до этого слышала, что со старшим племянником Милана не всё ладно, но чтобы до такой степени!..

Милан рассказал также, что Иван в прошлом году с грехом пополам получил школьный аттестат, но поступать в колледж не пожелал категорически, заявив родителям, что хочет год или два отдохнуть от «этого вонючего ада». Так он «почтительно» именовал учебный процесс. Работает от случая к случаю официантом в дешёвых забегаловках и постоянно где-то пропадает.

Иван – это боль его родителей. Брат Милана – Роберт Котник, известный оперный певец. Жена Роберта, Марта, искусствовед, большой знаток живописи позднего Возрождения. Их младшие дети получают хорошее воспитание, увлекаются, кто музыкой, кто живописью, кто спортом, а Иван… Это Иван!

После массажа я отправила Милана в душ, снабдив его специальным расслабляющим гелем и чистым бельём, а сама тем временем поменяла постельный комплект на его кровати, аккуратно застелила её покрывалом, ибо нечего на ней валяться день и ночь, отнесла в кухню поднос с грязной посудой, бельё в прачечную, мусор в ведро. После выложила на кресло из гардероба чистую рубашку и чёрные джинсы Милана.

Выйдя из ванной, братец на миг остолбенел. Он переводил взгляд с меня на заправленную кровать и обратно, а я, улыбаясь, как ни в чём не бывало, поинтересовалась самым невинным тоном:

– Скажите, Милан, сейчас в Словении модно ходить мужчинам с длинными волосами и полностью заросшим лицом?

– Не знаю, – отозвался Милан. – Почему вы спрашиваете?

– Я смотрю, вы отрастили волосы…

– Я их не отращивал! – Рассмеялся Милан. – Сами выросли.

– Не хотите ли постричься? – Поинтересовалась я.

Милан замялся и выдал:

– Я не против, но это надо ехать в салон…

– Одевайтесь! – Скомандовала я. – Едем!

– Туда нужно сначала записаться, – запротестовал Милан, – и надо знать, что ты хочешь…

– Разве вы не знаете, что хотите? – Съехидничала я. – Вы капризная девушка, да, Милан?

Он рассмеялся и погрозил мне пальцем. Я сказала, что жду его, одетого, внизу и отправилась в прихожую.

Подкрашивая у зеркала губы, я вслушивалась в сопение Яромира, раздумывая, будить его или нет. Мои сомнения неожиданно разрешились в пользу первого.

Я услышала приближающиеся лёгкие шаги Милана и повернула голову в сторону лестницы. Очень вовремя я это сделала, потому что Милан неожиданно побледнел и начал заваливаться набок. Он стоял почти на самом верху лестницы, и если бы упал с неё… Даже не хочу об этом думать!

Бросив на пол всё, что было у меня в руках – косметичку и открытий блеск для губ, я кинулась вверх по ступенькам навстречу Милану и успела подхватить, не дав ему пересчитать ступени своим костлявым телом. Дробный стук моих резвых копыт по деревянной лестнице разбудил Яромира, и он, сразу поняв, что происходит что-то неладное, молниеносно взбежал наверх, где мы с Миланом стояли, застыв в вынужденных неразрывных объятьях.

Оказавшись рядом с нами, Ярек легко подхватил Милана на руки и отнёс на диван в гостиной. Я побежала дальше наверх, в его спальню за своим медицинским чемоданчиком.

Тонометр показал, что у Милана довольно резко упало давление. Показатели были низкими, но не смертельными. Видимо, дни, проведённые безвылазно в комнате, и последующая непривычная физическая активность сделали своё дело.

Я попросила Яромира сварить кофе и сделать бутерброд для Милана. Тот не сопротивлялся нашим заботам. Ему стало заметно лучше, и он с аппетитом ел свой «завтрак» около четырёх часов дня.

Покончив с едой, Милан заявил, что, наверное, будет правильнее никуда сегодня не ходить, но мы с Яромиром были непреклонны, и ему пришлось подчиниться. Вызывая машину, он посматривал на нас искоса, словно надеясь на нашу милость, ну, или, в крайнем случае, собственный побег.

Мы не дали Милану ни единого шанса. Окружив его с двух сторон, мы усиленно развлекали нашего друга приятной беседой, отделаться от которой не было никакой возможности.

Глава 7

Перешучиваясь и пересмеиваясь, мы буквально тащили Милана под руки по садовой дорожке к машине. Блистая остроумием, мы не дали сказать ему ни одного слова и в итоге приехали совсем не в тот салон, в который собирался попасть Милан.

Это был любимый салон Яромира, куда ходили, в основном, спортсмены всех мастей. Его интерьер оформлен соответствующим образом: светильники в виде футбольных-волейбольных-баскетбольных мячей, по стенам подсвеченные фотографии лучших спортсменов мира и Словении, пуфы в виде хоккейных шайб. Ярека, судя по тому, как нас встретили мастера и администраторы, там хорошо знали и любили. Друг-футболист сам выбрал для Милана стрижку в каталоге, потому что моему кровному брату и благодетелю было уже всё равно, как стричься – так мы его достали своими заботами.

Из оцепенения он вышел только тогда, когда мастер закончил своё дело. Стрижка получилась изумительной: модная и стильная, она очень шла Милану, правда при этом была очень короткой и до ужаса спортивной и молодёжной.

– Это что?! – Грозно спросил Милан, указывая на себя в зеркало.

Мастер, седоватый, пожилой араб схватил каталог и принялся доказывать Милану, что сделал всё, как его просили.

– Кто просил?! – Бушевал Милан. – Я просил?

Мастер смутился и опустил глаза.

– Милан, ты классно выглядишь! – Принялся успокаивать его Яромир. – Все девчонки будут твои!

Тут Яромир ойкнул и покраснел, потому что я легонько пнула его в мускулистый зад. Милан сидел в кресле, ошарашенно переводя взгляд с меня на своего друга и обратно. Видимо, наш контрастный вид – до предела смущённый Ярека и до крайности деланно бодрый мой – насмешил его, и Милан принялся истерически хохотать, чем ещё больше смутил, и даже напугал мастера.